***
Билл холодно вглядывался в море, откуда они шли уже несколько дней. Он будто пытался достать до чего-то взглядом, до чего-то далекого и приятно живого, что хранилось где-то глубоко внутри него, что он усердно пытался углубить еще сильнее, чтобы никто и никогда не посмел это найти и отнять у него. Ветер трепал волосы, задорно забрасывая длинную челку на поблекшие глаза, затем порывы, будто смеясь, смахивали их назад или щекотали нос и впалые щеки. Капитан не ел и не спал - по крайней мере, никто не замечал этого. Но каждый видел, как выступают тонкие, но крепкие кости, как явно их видно, когда от резкого удара ветра рубашка впивается в тощее тело, очерчивая каждую выступающую косточку. Теперь Сайфер был словно посланник самой Смерти: бледен, молчалив, беспощаден. Казалось бы, загадка его безмерной любви к Смерти раскрыта... Правда, от этого появлялись только новые вопросы, покрытые холодным и безжизненным туманом. Он не подпускал к себе близко, больше слушал, чем говорил. Диппер сторонился его тоже. В момент он понял, что корабль - не ошибка. Он вернул его к жизни, коей не ценил. В его мыслях появилась твердая уверенность, что он будет первым, кто будет приходить на спектакли к своей прелестной жене, Пасифике, будет первым, кто придет исповедаться в своем грехе, первым по службе... Первым, первым, первым..! Это так заразило его мысли, что Билл с казавшейся ему идеальной аристократичностью не находился в голове и жизни. Уроки, что давались ему с таким трудом, были совершенно теперь не нужны. Какие звезды, если ты на суше? Джон желал вернуть Пайнса с небес на землю, но каждое его слово было напрасным, будто оно, пролетая мимо ушей, падало прямо в глубокую пучину моря. Морские темы больше не интересовали юношу - он извечно переходил на темы о балах и приемах. Смит очень давно не желал оставаться на суше долго, потому старался донести это до Диппера, что некоторое время назад говорил то же самое, добавляя сахара в жизнь. Новые и новые разговоры не давали плодов, и мужчина прекратил попытки. Пайнс не старался заводить разговоры самостоятельно, как то было раньше: его любопытность притупилась, а фантазия дико обострилась. Море больше не пахло, но запах родной земли, казалось, он слышал прямо с галеона. Но стоило ему понять, что от него отстраняются, его словно выловили из тихого омута, заставляя снова начать разговаривать и сближаться с кем-либо. - Ты в последнее время очень несговорчив, как думаешь? - юноша повис на борту, пытаясь заглянуть в лицо Джона, желающего высматривать сушу. - Я не думал об этом, - он устало выдыхает, не желая возвращаться к прошедшим разговорам. - Я находил, что это ты ни с кем говорить не хочешь. - Полно тебе! Как не поговорить! Вот, о чем желаешь? Диппер улыбнулся и быстро похлопал темными глазами - так всегда делал Француа, когда провинился и пытался этого не показывать, а сразу загладить свою вину. Смит перевел взгляд на ставшее незнакомым лицо от перемены настроя и изобразил, что думает, о чем ему хочется говорить. - Ты давно с Биллом говорил? Улыбка с лица Пайнса тут же исчезла, и он повернул лицо к морю, глазами пытаясь найти Сайфера где-то недалеко от себя. Следом он пожал плечами и проговорил: "Я не помню. А ты?" - Мы почти не разговариваем. Он вообще не хочет ни с кем говорить. Вон он, стоит и смотрит, а куда только черт и знает. Точно не хочешь остаться? - Остаться... Где? - Ты точно не понимаешь или притворяешься, чтобы я продолжил развивать эту тему, пока просто не оставлю тебя здесь одного? - Я не знаю, хочу ли я. Просто... - он выдохнул, будто ему было сложно говорить об этом. - Знаешь, сложно понять, что тебе нужно, если не имеешь представления о том, что может ждать тебя. - Ты хочешь сказать, что вернешься на корабль до отплытия? - Я в этом не уверен. Возможно - нет, а может быть - да. Мне нужно найти самого себя. - Сделай это, прошу тебя, до того, как станет слишком поздно.***
- Пришло письмо от маркиза Коулер, - Мэйбл не спеша вошла в гостиную и села на диван, в то же время раскрывая конверт. Было видно, что перчатки ей безмерно мешают, но она упорно не снимала их, чтобы выглядеть приветственно даже дома, когда она ни с кем могла и не встретиться. - О чем он пишет? - Француа отложил на столик газету и, откинувшись на спинке кресла, сложил руки на груди, приготовясь слушать, что ему поведает жена. - Желает видеть на приеме в четверг. Говорит, ему было бы желанно увидеть нас, ведь мы бы стали одними из самых почетных гостей его бала. Эринз призадумался и потому не обратил внимания, как Мэйбл зажалась, прочитав, что если они увидят ее брата, то его следует пригласить тоже. Далее шло небольшое перечисление важнейших гостей, кои уже дали свое согласие и были давно готовы к посещению. - Думаю, стоит уважить пожилого маркиза. По какому случаю он дает бал, не написал? - Увы, - она быстро спрятала письмо обратно в конверт и подняла большие живые глаза на мужа. - Я слышала, он часто дает приемы, если начинает скучать. Ему нравится возиться с подобными делами, - она отмахнулась маленькой ладошкой, показывая, какой все это пустяк. - Желаешь чаю? - Не смею отказать.***
- Графиня, Вам письмо. - Благодарю, милочка. Бледная от болезни женщина приняла в маленькие ручки письмо и не стремилась открыть его сразу. Сначала она прочла тихую молитву, а следом нескоро разломила печать и достала письмо, написанное кривыми буквами. "Милая графиня Мойл, мой дорогой друг! Желал бы знать, как Ваше здравие, но больше желал бы видеть Вас у себя на приеме в данный четверг". Ненадолго женщина остановилась и с грустью выдохнула. Маркиз Коулер был единственный, кто звал ее на свои приемы, после смерти ее дочери. Ее пропащий муж не был многим интересен - кому нужны морские истории в светском обществе? Всем были интересны военные кампании, в коих не поучаствовать, молодое поколение, коих не переучить боле, да городские сплетни. Часто они крутились вокруг ее дочери, особенно пока под крылом ее мужа воспитывался юный французский граф, в коего была влюблена ее прекрасная глупая от юности дочь. "Вы всегда были и будете украшением моих балов, потому не могу не пригласить Вас, мой друг. Я буду молиться, чтобы увидеть Вас, чтобы поговорить с Вами о том, о чем нам позволит совесть и новые нравы". - Решено, - резко подняв голову, произнесла женщина. - Что, графинюшка? - Маркиз Коулер будет ожидать меня в четверг на приеме. Решено, милочка - еду.***
Диппер старался поговорить с Биллом после разговора с Джоном сотни раз, но то сам убегал от разговора, не находя нужных слов, то капитан сам уходил, не произнося ни слова. Ничего не приходило в голову, чтобы все-таки заговорить, чтобы восстановить утерянную связь. Хотелось написать стихи и, выхватив Сайфера из толпы снующих туда-сюда пиратов, прочитать их, чтобы увидеть в тусклых желтых глазах понимание, но не было ни одной рифмы, ни одной строчки, что выражала бы все, что он чувствует сейчас. На следующий день ему все-таки удалось застать Билла одного и, скоро подойдя к нему, сказал первое, что пришло в голову. - Послушай, Билл, - Диппер встал за спиной слегка сердитого, как ему показалось, Сайфера. - Чего тебе, Сосенка? - он повернул только голову, сверкнув глазом, отражающим в себе солнце. - Вопрос. Если бы ты мог изменить одну вещь, что бы это было? Капитан повернулся и недоумевающе посмотрел на оппонента. В его взгляде прочиталось, что мильоны мыслей сменялись в белокурой голове, занимая новое и новое место, вставая по важности и ненужности в ряды, словно солдаты. Растерялся ли он? Да, он мгновенно потерялся после вопроса, не зная, что ответить, ведь он готов был изменить сотни вещей, чтобы исправить и свою, и чужие жизни. - Мы на месте, - будто из ниоткуда появился Джон и с надеждой глянул на Сайфера. - Спустить якорь и приготовить лодку, трюмные крысы! - выкрикнул Билл, чуть вытянув шею, и проводил глазами мгновенно ставшего довольным Смита. - Я бы не родился, а то уж больно много разочарований я получил от одного путешествия. А ты? Пайнс замер от такой резкости. Сайфер явно на что-то злится. Или на кого-то. Он никак не мог понять, в чем была проблема. Следом его добило то, что капитан просто ушел от него, оживившись. Билл построил перед собой команду и стал разъяснять план, как он делал это сотни раз перед сходом на берег. Он объяснял, что им было нужно в особенности, давал какие-то безмерно ценные, по его мнению, поручения самым проверенным людям, а следом выталкивал их из строя твердой рукой, чтобы они не маячили перед глазами. Юноша заметил, что Джон был доволен, но при этом и обеспокоен. Особенно это вылезло на его лице, когда капитан скрылся за дверью своего кабинета, твердо хлопнув ей. Тогда Смит тут же поставил на свое место у штурвала первого попавшегося на глаза пирата и последовал за своим капитаном. - Ты не будешь спускаться на берег в этот раз? - Зачем? Мне отвратителен этот прибрежный город. Билл стоял спиной к двери и, сложив руки в крепкий замок, твердо уставился на крест на Англии. Смит сзади выдохнул так, словно уже устал слушать и наблюдать одно и то же. - О Кале ты говорил то же самое, но все равно был там, - он выдержал паузу, ожидая, что Сайфер как-нибудь на это отреагирует, но этого не происходило. - Ты не пойдешь за ним? - Нет. Он выбрал свой путь, и я в его планы не вхожу. - Как ты можешь быть так уверен? Ты не сдался, когда Элизабет... - Не произноси этого имени при мне! - резко крикнул капитан, развернувшись и ударив двумя руками по столу, оставив их потом приклеенными к дереву. - Это... Это не имеет значения! Какой толк пытаться, если... - Ты не знаешь, о чем ты говоришь, - спокойно продолжил Джон, думая, что его не послушают, но он вновь ошибался, что его безмерно удивило. - Чтоб ты знал, он забрал тот цветок, что ты дал ему. Ты хочешь еще крикнуть на меня? Продолжай. Ты знаешь, что я никогда не откажу тебе, даже если ты окончательно сойдешь с ума. Но ты должен знать, от чего отказываешься. Ради чего ты все это сделал? Чтобы в последний момент бросить все? Билл молчал, уставившись пустыми глазами на Смита. Каждое его слово впитывалось в сознание через кожу, сердечный ритм отдавался в ладонях, остро укалывая пальцы. Джон продолжал говорить и говорить, задавая вопросы, на кои не услышит ответы, потому что он лишь озвучивал то, что никогда не спросит у себя его капитан. "Останови меня, если я не прав!" "Ты специально пытаешь себя?" "Думаешь, это мое желание, чтобы я помог тебе?" "Почему ты хочешь терять все, что тебе нужно?" "Ты всегда думаешь только как навредить!" "С чего ты взял, что все тебя ненавидят?" Смит говорил обо всем на свете, чтобы довести до одной единственной мысли - Сайфер глупец, коего еще найти нужно. Но ни одно его слово не довело капитана до этой мысли, но он начал кивать, будто понимает каждую скрытую мысль. Правда, во всем он находил свой смысл, потому закрыл глаза и даже виновато опустил голову. Резко Джон остановился, заметив, что, верно, сказал слишком много, но все наружу просилась еще одна речь, более малая, чем была, потому он снова набрал воздуха и решился вновь заговорить. - Билл, я желаю мира любому твоему началу, потому ты должен знать, что я буду вечно рядом, даже если ты поднимешь на меня в конечном счете свой револьвер. Поэтому выполни мою просьбу, как я сотни раз выполнял твою: следуй не за тем, откуда тебя привело прошлое. Я ненавижу его ровно так же, как и ты, о чем ты знаешь не хуже меня. Ты пойдешь за ним? Тишина нависла на капитана, и он открыл глаза. Чуть помолчав, Сайфер поднял голову и произнес: "C'est la plus stupide de la victime*". - Ты смеешься надо мной? Я не понимаю по-французски. - Это не так важно. Это не так важно...