Инсектицид

щёлк! рукотворная болезнь – выеденные кусочки себя прилагающиеся к привычным значениям \ разъеденные и \ сожранные \ разница между «пищеварением» и «пальто» условная скорлупа всего лишь случайно где-то близко к рефлексу слова приобрели инородную форму и больше не принадлежат тебе. и снова щёлк! щёлк!

Мои имя Фрэнк Айеро и моя кожа слазит от гноящейся боли. Моя боль гноится именем/ слазящая кожа – Фрэнк Айеро. Кожа слазит гноем моего имени. Мои имя…

- Теперь назови своё имя.       Едкий прохладный голос сипло окутывал сочащиеся ожиданием слова. Фрэнк встряхнул головой. Бардовый взгляд толчками запульсировал (едва ли) проясняясь, под языком потёк кровяной холодный кислород, кончики пальцев привычно засочились мягкими буквами, стекающими на пол\ в простыни\ под кожу. Имя, блять. Условность убивает условное слово. Фрэнк прокусил язык и раздраженно ощупывал трупный воздух вокруг себя каждой порой. Пятна перед глазами рассеивались. Форма убивает искомое. Чёртов металлизированный голос. Часть покрытого пленкой сознания заходилась СМЕРТЬ сигналами. С _ М _ Е _ Р _ Т _ Ь – так отчаянно глупо для эксплуататора. Атрофированная чувствительность глупа. Обнаженная чувствительность глупа: «найдено Х-тело, разорвавшего свою (блядскую!) глотку о свои собственные иссушенные буковки». - Имя, Фрэнк. Произнеси своё имя. – в голосе появилось зернистое раздражение.       У Джерарда разве что красной мишени на лбу не было нарисовано. Фрэнк принципиально, видимо, поджал побелевшие губы. Тело напряженно импульсивно скорчилось, кожа размякла, стягивая неподвижные конечности. Фрэнк подёргал шеей под невидимым, из под синеватых прожилок век, пристальным взглядом. Шевелилась. На руках едва двигались только пальцы. Фрэнк напрягся, пытаясь дёрнуться, на глазах выступили едкие слёзы, в висках застучала глухая кровь. Воздух наполнил СМЕРТЬ мятный холод. Открыть глаза. Предметы в них сливались и перетекали, потерявшие форму. СМЕРТЬ Твоё имя. Фигура на краю постели обтекала человеческими очертаниями. Фрэнк напрягся, на деснах старый вкус крови. СМЕРТЬМысли формировались. - Эй, бегом, давай по-новому! – и из другого угла снова щёлк! - Произнеси своё имя. – к подбородку, на месте закушенной губы прикоснулись терпким холодом пальцы, впиваясь, приподнимая его. - Фрэнк. Фрэнк Айеро. – вместо ледяных выколотых глаз, влажно поблескивая, на него уставился тёмный гигантский объектив камеры. Это не те ржавые слёзы, которые ты способен выдавить из себя. Фрэнк смотрел – в стеклянное дуло отсроченного дробовика.       Пропахшие железной мятой руки поползли по спине, приподнимая его на подушках. Рёбра свело, казалось, желчь сейчас начнет течь из пор, израненные органы выкручивало, но не было ни мурашек ни паники ни проржавевших слёз. Теперь ты превратился в свои черно-белые то ли вымышленные то ли просто никчемные ядовитые буквы. Не было ни страха ни боли ни сформированного осознания ни пульсировало где-то в горле будто его прострелили. Выживай. Всего лишь сдохни или выживай. Коррозийный страх бился о рёбра, влажные замутненные глаза теряли фокус. Страх. Перебитые артерии душили страхом. Камера, стоящая целое ебаное состояние и гноящиеся выпотрошенные не правильное место не тот орган потроха на месте глаз. Страх пульсировал в воздухе. Так это то, чем он занимается. я вспорол себе кожу, а под ней – мне платят деньги за смерть. Блядские конечности не слушались. Ты же ебаный каннибал. Он ненавидит доказывать, но хоть раз застони от одной мысли о том, чтобы доказать им, что ты способен жрать плоть. В ободранных щеках желчно отдалась идущая по телу боль. Хрипло выдыхая, Фрэнк смотрел в камеру, не отводя взгляда. Глаза сочились ненавистью. Она переливалась через край, вытекала, солёно пощипывая веки и пьяно лопалась под нависшими ресницами, застилая всё кровью. Глаза сочились окислившейся обидой. Бляди. Ублюдки. Сукины дети. Верно ли говорить «предатели» говну, в которое наступил? Глаза сочились агрессией и насмешливой злостью, проходящейся по разодранному горлу. «не назову это беспринципным, но от одного хруста денег мои кишки продажно сводит. Можете считать меня проституткой от мира убийств» Кислотная усмешка раной пробежала по онемевшему лицу. Заплетающийся язык распух: - Меня зовут Фрэнк, мать его, Айеро, обосанные вы пидоры. – он слизнул кровь с потрескавшейся губы - Наслаждайтесь и подавитесь всеми своими пидорскими деньгами. – прилетевшая слюна заблестела на мониторе, сквозь замыленный налитый кровью взгляд. Лежащие на подбородке пальцы скользнули, сдавливая, на горло, поворачивая и сжимая шею. Он показывал его с разных ракурсов, прикасаясь, демонстрируя, что Фрэнкибою ничего с этим не поделать. Ох, будто блядскую свинью на убой. но ведь ты и есть свинья.       Опиумный воздух просачивался сквозь сжатое горло. Царапаясь, из лёгких поднималась накуренная апатия и немного убитые фразы. Неподвижные руки ныли от грязи. Тяжелые нервные вздохи наполняли закладывающую уши звенящую тишину. Краем глаза Фрэнк стукнулся о резанную ухмылку Джерарда, сжимающего его глотку. Бесноватая ярость искажала лицо, дыхание едва пробивалось сквозь тяжелую тошноту. но ведь ты и есть тошнота. Пробивающие череп и причиняющие физическую боль мысли. Блевотина, текущая, вместо окровавленной иссушенной кожи ладоней. Что-то новенькое, правда? Разрывающая и меткая кровавая усмешка. Пожалуйста, развлекайся. так вот, чем он занимается – продает свои кишки за возможность покопаться в чужих. но ведь ты и есть… Тупица. ты и есть развлечение. Впившиеся пальцы сползли с горла. - Достаточно. щёлк!       Выблядок завозился, пытаясь справиться с громоздкой камерой. Фрэнк поймал липкий взгляд внимательных глаз. Практически невыносимо, будто оголенные кости под электричеством вспарывали испещренную нарывающими язвами кожу, но прерывать этот зрительный контакт было нельзя. Его глаза сочились. Насилие порождает насилие? Нет, чёрт возьми. Насилие – порождает результат и беспрекословную выгоду. Насилие порождает наслаждение. А выстрел, приведший к ответному выстрелу, просто был недостаточно точным. Хочется поиграть с большими пушками и вывернутыми наизнанку, увлажненными лимфой влагалищами? Пожалуйста, играй, детка, играй. Стреляй, пока не закончатся патроны, а потом дерись оставшимся стволом. но ведь ты и есть выпущенная обретшая плоть пуля и если ты яд почему ты должен любить их ведь за что кастету улыбаться крошащимся облезшим зубам? Его глаза сочились порохом. Потроха расцветали в его глазах. Джерард спустил тело Фрэнка ниже на подушки, слизнувшего капли крови с сухо горящих губ, и не отводя привязанного кишками взгляда. Но он не считает тебя – ни глупцом ни идиотом ни жертвой – скорее тот ко поймет во что он играет – папочке нужны развлечения ударами металла – он обладает потребностью использовать. Посмотри в мои глаза и ты поймешь почему я прострелил себе глазницы. я наполнен грязной слизью и она гноится но перетекает будто кровь. возможно, это просто пристрастие или озлобленность на роли / уровне развлечения а ты – как никогда понимаешь это, посмотри в мои глаза и ты не можешь отвести плавящегося взгляда и даже когда язык отгнивает, проваливаясь в испещренную мёртвыми словами глотку, ты не можешь отвести взгляд так задохнись в моих глазах ведь Насилие – должно развлекать.