***
Несколько часов назад: Взволнованный капитан буквально ворвался в варийский особняк, сметая мелких рядовых и подчиненных с пути. Он в несколько шагов добежал до кабинета Занзаса, и распахнув дверь, прокричал: — Босс, Фран… Его доставили в больницу! — Ишиши, неужели мелкая жабенка так сильно облажалась на задании, что уже отсчитывает свои последние часы? — Привлек к себе внимание потрошитель, широко усмехнувшись. — Завались, отброс! Босс, наши опасения подтвердились… — Услышав эти слова, брюнет нахмурился и приказал всем собираться в больницу. — Опасения? Что за опасения? — Попытался выяснить принц, однако был просто проигнорирован. Ему ничего не оставалось, как ехать за капитаном, дабы узнать правду, хотя не очень то и хотелось вновь вернуться туда, где он чуть Богу душу не отдал. До нужного места они добирались около часу. Брюнет незамедлительно скрылся в кабинете врача, громко хлопнув дверью, что та чуть с петель не слетела. Ожидание было невыносимо: капитан продолжал нарезать круги, Леви нервно сжимал кулаки, Луссурия теребил свое боа, и лишь принц не понимал, почему все так волнуются. Ну сдохнет эта жаба, и что с того? Жабой больше, жабой меньше. Какая разница? Занзас вышел где-то через полтора часа, и бросив взгляд на пепельноволосого, кивнул. — Да что происходит, черт возьми? — Начал выходить из себя Бельфегор. — Что вы так возитесь с этим жабенышем?! Какие у вас были опасения? Ну сдохнет он и сдохнет, что изменится-то? Кому нужна эта никчемная жаба, что даже на простом задание умудрилась загреметь в больницу?! — Заткнись, мусор, ты ничего не понимаешь. — Занзас одарил Урагана презрительным взглядом. — Если не хочешь получить пулю в лоб, то лучше закрой свой рот. В общем-то этот докторишка быстро раскололся, даже силу применять не пришлось. — Неужели Франушка все-таки умрет… — Всхлипнул Солнце Варии. — Сейчас мы уже ничего не можем сделать, слишком поздно. — Произнес брюнет, сжав кулаки. В итоге, Бельфегора оставили присматривать за иллюзионистом, предупредив, что если хоть один волос слетит с головы мальчика, Бельфегор — уже не жилец.***
— Я Все равно не понимаю о чем Вы, семпай, со мной вроде все в порядке, я даже могу вста... — естественно попытка подняться не увенчалась успехом. Фран едва конечности чувствовал, о каких-либо движениях и речи быть не могло. Естественно, он заплатил за свою глупость новой волной боли по всему телу. — Глупая жаба, лучше бы ты сдох там. — Блондин презрительно смотрел на жалкие попытки иллюзиониста. Почему он так с ним обращается? Почему так ненавидит эту лягушку? Эти безразличные глаза, что всегда с какой-то скрытой жадностью ловили каждое его движения, эта дурацкая привычка тянуть гласные, это тело, что можно было ранить тысячи раз и все равно не пробить иллюзию. Он ненавидел все это. Не было какой-то особой причины. Просто зеленоволосый намертво засел в королевской голове. И не было ни дня, в котором Бел бы не осмысливал и не анализировал поведение Тумана. — Бел-семпай, за что вы так со мной? — Бледные губы тронула слабая улыбка, а к глазам медленно подступала влага. — Вы… Вы так ненавидете меня? — Иллюзионист устремляет взгляд туда, где по его мнению должны находится глаза его семпая. Хотя разве он его? — Я… — Что сказать? Он ненавидит его? Несомненно да! Или… Или все же нет… Тогда почему он так жесток? Это ведь ненависть, правда же? — Бел-семпай… — Фран выдержал паузу, еле выговаривая слова, ему снова трудно дышать, а сердце бьется так сильно, что сдавливает легкие. — Знаете, я бы многое хотел Вам сказать. — «Беги!» Вторил внутренний голос принца. — Очень много вещей. — «Беги же! Назад пути уже не будет!» — Я бы сказал, как сильно люблю Вас, как хочу быть рядом, просыпаться и засыпать вместе с Вами, хотя бы просто видеть Вас и Вашу улыбку каждый день. — Слова давались Иллюзионисту очень тяжело, голос слегка хрипел и дрожал. Но Фран не смел отвести взгляд. — Но знаете, я скоро умру. Смысл фразы не сразу дошел до Бельфегора. Как это умрет? Но тут он стал медленно собирать частички пазла: Фран был единственным, кто не навестил его после операции. Фран стал избегать его. Фран всегда так жадно смотрел на него, так жадно, словно последний раз. «Мы нашли вам подходящего донора.» Тут то все и встало на свои места. Как он мог не заметить? — Это… Это был ты? — Чей это голос? Такой хриплый и тихий, что едва возможно расслышать. Но это скорее риторический вопрос. Ему не нужен ответ, он же все же гений…***
Через три дня глаза иллюзиониста закрылись навсегда. Жаль, что нельзя отмотать время назад, нельзя исправить те глупости, что человек творит под влиянием своей гордости, нельзя вернуть те брошенные грубые слова, что причиняли невыносимую боль любящему сердцу. Жаль, что ничего нельзя изменить, ведь нельзя вернуть человеку жизнь. «Я хочу быть смыслом твоим…»