ЭННИ
Я провалилась в сон, едва моя голова коснулась подушки. Не помню, снилось ли мне что-то, сложно помнить свои сны, когда тебя грубо вырывают из грёз громкими причитаниями и грохотом дверей. Цимбелин ворвалась в моё пространство так же бесцеремонно, как и её вчерашний совет у двери моей спальни хорошенько вычистить мятной нитью волокна мяса, забившиеся между зубами. Я жутко разозлилась, ведь рядом стоял Аспен. Хвала ламинарии, она не посоветовала мне насухо вытереть попу после душа или побрить ноги. Я высунула нос из-под одеяла и посмотрела на сенсорную панель на стене — часы показывали без двух минут семь часов утра. Попытавшись отогнать писк Цимбелин, которая возилась возле окна и, судя по звуку, наливала в ванну содержимое каждого тюбика из шкафа с банными принадлежностями, я накрыла лицо подушкой. Почему вся организация лежит на плечах этой противной капитолийки, которая не следует своим же планам? Мы договорились, что я проснусь в восемь, приму ванну и выйду на завтрак в девять утра, чтобы быть готовой к приходу стилистов в десять, но без двух минут семь Цимбелин припёрлась в мою спальную и, кажется, вылила ванильный шампунь, который мне так понравился. — Энни, вставай! Не время нежиться, у нас сегодня очень много дел! — Время — семь утра. Вчера ты говорила о восьми. Цимбелин оставила в покое тюбики с пеной и шампунями и включила кран. Вместе с паром от горячей воды по комнате расползся резкий запах адской смеси трав, цветов и сладостей. — Я проснулась, сделала маску для лица, выпила витамины и поняла, что мы можем работать ещё более усердно и эффективно. Вставай! — я услышала движение и была почти уверена, что Цимбелин подошла к кровати и нависала над моим закутанным в одеяло телом. — Мы всё успеем, ты же сама вчера составила расписание с учётом всех возможных задержек и неприятностей. Как по мне, план идеален, даже учитывая то, что он предполагает девятичасовую работу со стилистами. — Никто не справится с вами за меньшее время, и вообще, не заговаривай мне зубы! Вставай! — Цимбелин попыталась сдёрнуть с меня одеяло, но ничего не вышло — я завернулась в него с головой на манер блинчика с начинкой, придавив края телом. — Ладно, девочка, я иду будить второго, а тебе даю пару минут на подъём. Когда я вернусь, рассчитываю застать тебя уже в ванной. Когда Цимбелин вышла, хлопнув дверью, я, наконец, высунула нос из вороха подушек. Капитолийка забрала с собой мою безмятежность и сонливость, но я не собиралась даровать ей ещё спокойствие утра. Почти выскочив из кровати, я пришлёпала голыми пятками по паркету к двери и щёлкнула замком. Капитолийскую армию я вряд ли смогла бы задержать, но вот Цимбелин останется снаружи. Из ванной на пол выползал пенный монстр, так что я чуть не поскользнулась, пока закрывала краны и сливала воду. Финник бы удивился, если бы узнал, что не только деревенщина вроде меня не умеет пользоваться сладко пахнущими средствами для ванной. С детства в моём распоряжении были мыло да шампунь, так что я почти простила себе пенный позор в поезде и приняла эту неприятную часть своей блёклой биограции, но почему богатая капитолийская девушка смешивает на дне ванной варево и заливает всё водой, считая себя умным человеком? Может капитолийцы действительно настолько глупые, как о них говорят у нас дома? Я перебрала баночки, которые не успела вылить Цимбелин, и выбрала персиковую пену. На обороте была приклеена бумажка, где от руки было выведено несколько строк с инструкцией. Я смыла с бортиков ванной остатки пены, налила немного оранжевого геля на дно и включила горячую воду. В комнате сразу стало уютнее, и запах безобразия, которое устроила Цимбелин, вскоре сменился однородным фруктовым ароматом. Капитолийка не добралась до ванильного шампуня, поэтому я быстро вымыла волосы, проведя всего минут десять в персиковой воде под громкие звуки океана из динамиков, и сполоснула тело. За ночь в моей гардеробной будто прибавилось нарядов, так что я выбрала тёмно-синий костюм из джемпера и брюк, ткань которых напоминала вафельки, которые продают на каждом шагу в Четвёртом. В столовой я появилась ровно в девять, чтобы выказать протест Цимбелин, которая что-то верещала о времени и пыталась выломать мою дверь, пока я сушила феном волосы. Финника в столовой не оказалось, и я тщетно ждала, когда он появится, медленно жуя скрэмбл и тосты с джемом. Зато с нами завтракала Мэгги, которая перетаскала себе в тарелку все сосиски из большого блюда с мясными деликатесами. В её диете, которую так восхваляли телевизионные программы о здоровье и красоте, что-то явно было не так, но продолжать вчерашние выспрашивания было бы бестактно, к тому же я старалась помалкивать, чтобы не злить и без того слетевшую с катушек Цимбелин. Она была не накрашена и одета в простую шёлковую пижаму голубого цвета, а волосы скрывались за тюрбаном из лёгкого белого платка. Прекрасное лицо капитолийки, лишённое грима, выглядело совсем юным, но из-за раздутых ноздрей и искривлённого рта, который распрямлялся только для того, чтобы хлебнуть кофе, в её чертах вместо привычных горделивости и высокомерия читалась лишь фраза: «Не подходи — укушу!». Сонного Аспена, который и дома был той ещё соней, по всей видимости, тоже разбудили раньше времени, как и меня, поэтому он сосредоточенно грыз яблочные дольки, уставившись в одну точку, и явно не был настроен на беседу. Я решила уподобиться Мегз, которая расслабленно читала какую-то капитолийскую газету, периодически накалывая на вилку то сосиску, то помидор и отправляя их в рот. Перестав кидать нервные взгляды на Цимбелин, которая явно не оценила мой бунт, хотя и не стала никак комментировать отказ следовать новому расписанию, я медленно жевала свои тосты и пила вкуснейший жасминовый чай маленькими глоточками. Цимбелин была не права, подняв меня с кровати в такую рань из-за собственного страха опоздать. Мне было сложно, но я всё же пообещала себе в следующий раз сказать капитолийке, чтобы вела себя более уважительно и не грубила. В конце концов, я имею на это право, как трибут и величайший воин. Кажется, так нас называют по телевизору? Окончательно расслабишь и получив заряд уверенности от Энни из будущего, я почувствовала себя безмятежным островком спокойствия. Вдвоём с Мэгги мы создавали дружелюбную атмосферу в столовой и баланс между злющей Цимбелин и заторможенным от недосыпания Аспеном, но будь здесь Финник, от которого за две комнаты пахнет солнцем и энергией, всё было бы ещё проще. Я наклонилась к Мэгз и, поборов свой страх получить от Цимбелин, спросила: — А где Финник? Мегз отложила газету и наклонилась ко мне: — Он занят, дела по менторской работе. Все разъезды он берёт на себя, у меня возраст и нет никакого желания общаться с толстосумами, видишь ли, они очень скучные и пахнут все, как один, розовой водой, а у меня от этого запаха вместе с кишками душа выворачивается! — Мегз хихикнула, как маленькая девочка, сказавшая «плохое» слово в компании близких подружек. — Ой, а я-то думала, что вы должны быть с нами постоянно, что-то вроде надзирателей и наставников одновременно. — Роль надзирателя у нас выполняет Цимбелин, посмотри, — Мегги указала в сторону капитолийки движением глаз. Я покосилась на девушку, которая делала вид, что пьёт из чашки, но неотрывно смотрела на нас и наверняка пыталась выловить хоть слово из наших тихих, граничащих с шёпотом, переговоров. Её глаза над чашкой были недвижимы, будто она всё это время не моргала вовсе, а лоб напряжён. Наткнувшись на колючий взгляд капитолийки, я скорее отвернулась и ещё тише зашептала Мегз: — Жаль, что Финника здесь нет, кажется, из нас он единственный умеет усмирять этого дракона. Менторка улыбнулась и закивала: — В прошлом году они чуть не перегрызли друг другу глотки из-за организации и выбора стратегии. Перья летели — будь здоров, ведь они тогда в моде были. С Цимбелин сложно, она молодая, кровожадная и нервная карьеристка, да и мыслит слишком формально. А Финник — борец за справедливость и права угнетённых и обиженных, хоть и не признаёт этого. Знаю-знаю, он похож на типичного заносчивого капитолийского щёголя с ветром голове и дамского угодника, ох уж эти мне толпы девиц у входа в деревню Победителей, все туи мне затоптали! Но он добрый человек, которому не всё равно. В конце концов, вы все носим маски, многие из которых не нравятся и нам самим. Финник казался мне котом, мягким комком льстивого добродушия, который в любой момент готов вцепиться в руку, если ты сделаешь что-то не то, но в этом их прелесть — коты всегда честны в своём себялюбии. Если Финник действительно примеряет на свою личностью чужие маски и идеи, будучи при этом честным человеком, то мне нужно было подтверждение слов Мэгги. Как это сделать я не знала, но надеялась, что за оставшееся время всё же смогу найти брешь в его образе и немного просунуть в неё свой любопытный нос. Финник притягивал, в нём было что-то располагающее, даже не яркость, мягкость характера или всегда выверенный до мелочей внешний образ. Он был будто маслом, в которое хочется погрузить руки. Мягкий, обволакивающий, тающий на губах. Мегз продолжила тихо, говоря скорее самой себе: — К тому же он молод, в эти годы мы все стараемся выложиться на максимум, порой используя ресурсы, противоречащие нашим собственным принципам. Молодость — невосполнимый ресурс, так что пусть использует его до капли. И ты не зевай, сколько бы тебе ни осталось, не смей унывать и тратить время на слёзы и грусть, я себе эту фразу каждое утро говорю, поэтому так долго протянула. Я кивнула. Подобные наставления и жалостливые взгляды становились привычной частью дня, но я бы предпочла, чтобы их не было вовсе: моя истерика — это одно, но мало приятного, когда другие завуалированно признают твои шансы на жизнь как ничтожные. В коридоре пискнул лифт, сообщая о прибытии на этаж. Я надеялась, что наконец-то приехал Финник, но в кухню ввалилась команда стилистов во главе с бородатым мужчиной из поезда. Рэмза пожал нам с Аспеном руки, по-свойски чмокнул Мэгги в щёку и сел на свободный стул справа от менторки. Стилист приказал своим помощникам отнести чемоданы в наши комнаты и всё приготовить. Когда команда скрылась за поворотом, он отхлебнул из чашки и спросил: — Ну, что тут у вас? Цимбелин фыркнула: — Всё замечательно, но было бы ещё лучше, если бы всё шло по плану. — Золотце, планы для людей без идей, к тому же всё идёт замечательно, и в глубине души даже ты это понимаешь. А где мой главный клиент? — Болтается неизвестно где, пока всю работу делаю я сама. Мегз усмехнулась, скрыв лицо за газетой. — Но на церемонии-то хотя бы он будет? Цимбелин скрестила руки на груди: — Лучше бы ему появиться, иначе я пожалуюсь своему начальству, и его с лёгкостью заменят на любого из трёх оставшихся. У вас же полно победителей, почему столь почётная и сложная работа выпала такому необязательному человеку, как господин Одэйр? Мегз, едва сдерживая смех, высунула нос из-за своей газеты: — А кого бы ты предпочла? Возможно Рона? Цимбелин вспыхнула и сжала в руках салфетку. Мне не было свойственно собирать и обсасывать сплетни, но такая яркая реакция говорила о близком знакомстве этих двоих. Я улыбнулась — приятно было осознавать, что даже наша каменная сопровождающая не лишена человеческих слабостей. — Вы двое! — Цимбелин указала поочерёдно на нас с Аспеном, — Идите в свои комнаты и собирайтесь, у нас много дел! Рэмза встрепенулся, будто впервые нас видит и посмотрел на свои наручные часы: — Да, действительно, ты критически права, нашим птенчикам пора начинать подготовку. Идите собираться, дети мои, а мы тут пока немного посплетничаем о вас.***
Я не хотела никому признаваться, насколько сильно ждала появления Финника, но то, какое облегчение против воли отобразилось на моём лице, нельзя прочитать превратно. Он влетел на подземный этаж за минуту до того, как колесница Первого дистрикта должна была выехать в огромные ворота перед трибунами. Кто-то из сопровождающих других дистриктов тут же кинулся к Финнику обниматься, кто-то окликнул, кто-то жал руку, многие просто махали издалека. Ментор нервно улыбался, теребя пояс своего чёрного пальто, и кивал в нашу сторону. Когда ему удалось добраться до команды Четвёртого, колесница Второго уже была встречена громкими овациями. Запыхавшийся Финник, которому пришлось бежать от Хэймитча Эбернети, чья колесница была в самом конце процессии, смог лишь облокотиться на борт нашей повозки и, указав в нашу с Аспеном сторону, выдохнуть: «Вау!». Мегз, поправляющая подол моего платья, была крайне собрана, поэтому всего раз взглянула на Финника и сказала: — Отдышись и сними эту палатку, здесь слишком жарко. Финник покорно стянул пальто, вывернув внутрь рукава, как маленький ребёнок, и я заметила отчего-то кольнувшую что-то на уровне сердца деталь — господин Одэйр был в той же одежде, что и на ужине вчера. Разумеется, я не была столь наивной, какой меня пытались выставить своими нежными нарядами стилисты, и понимала, что Финник — это капитолийская звезда, у которой есть и поклонники, и почитатели, и любовницы. Это не должно меня беспокоить, ведь он даже не мой друг или близкий человек, но беспокоило. Меня будто бы ранило пренебрежение Финника своими менторскими обязанностями, ведь он был единственным человеком из команды, к которому я успела привыкнуть, хоть и не доверяла до конца, несмотря на тёплые слова Мегз. Но это было лишь ребячество, мне придётся принять тот факт, что нас не связывает ничто, кроме работы, ведь это простая истина — при выборе между яркой и богатой на события жизни и вознёй с блёклыми сиротками люди всегда выберут ночь, полную яркости и красоты. Я не имела права его винить. И не винила. Когда колесница тронулась, я выбросила из своего сердца колючку обиды, поэтому когда Финник, приложив для пальца к губам, сделал вид, что бросил мне воздушный поцелуй, подыграла и поймала его одной ладонью. Да, мы не были близкими людьми, после моей смерти он обо мне и не вспомнит, но сейчас я была просто рада, что он был рядом.