***
Дом после более тщательного осмотра оказался старым. Горячей воды тут не было, как отшучивался Сопля, большего они не заслужили. Трубы протекали, как и крыша, чаша бассейна разломилась, требуя ремонта, где-то были и дыры в полу. Аргус делал фотографии, ему хотелось сделать Дом более светлым: увеличить количество окон, которое когда-то уменьшили. Аргус шёл с вожаками и записывал все недочёты, которые ему стали перечислять неожиданно охотно некоторые из них, Зверь уже не рычал на кого-либо, а просто иногда говорил что-нибудь тоже: — Я считал, что крыша протекает в десяти местах, — отозвался Фитиль. Аргус экстренно записывал всё это в блокнот к себе. — А вот тут раньше стояли лавочки, — протянул Сопля. — Можно было сидеть в коридоре и читать стену… — Осторожнее, дыра, — предупредил лениво Зверь, указывая на провалившийся пол посреди Перекрёстка. В полу была дыра, каким образом она появилась, никто не знал, но в итоге и её наличие было записано в блокнот директора. — И вы ещё отказываетесь на самый короткий срок для ремонта переехать в лагерь?.. Неужели не хотите увидеть свой дом чистым, красивым и ухоженным? — спросила Гейша, все слова, сказанные ей о Доме, можно было приписать ей самой. Длинные седые волосы были собраны в хвост, на теле была рубашка и чёрные джинсы с завышенной талией, на руке звенели серебряные браслеты. Несколько вожаков закивало, желание спорить отпадало, хотя внутри ещё что-то с этим спорило. Гейша оказалась невероятно красивой и привлекательной женщиной. — В ванные комнаты обязательно горячую воду, — сказал Сопля. — А как же то, что большее мы не заслужили, а? — усмехнулся Зверь. — Горячая вода будет, — спокойно, хотя и несколько устало проговорил директор. — Ух ты! Скоро мытьё перестанет быть пыткой. — А ещё электричество, — заметила Гейша, вышагивая рядом с Аргусом. Они заглянули в кабинеты для уроков и тихо ужаснулись: — Сделать ремонт в кабинетах, — записал Аргус.***
Аргус вошёл в свой кабинет, раскрыв его ключом, и удивился, обнаружив там нечто. Черноволосое худое существо в мужских поношенных вещах, в тяжёлых берцах, перемотанных на голенях изолентой, стояло на столе, схватившись за голову, глаза были ядовито-жёлтыми: — Кровь на столе, она исчезла! — с руганью заметило существо и натянуло на худые бёдра мужские джинсы, подвязанные старым проводом. Потом оно с грохотом спрыгнуло со стола и стало рыскать под столом, а после стало прыгать и колотить конечностями по полу, сокрушаясь, что и кровь с пола исчезла. На вошедшего нечто не обратило никакого внимания, а лишь в депрессии упало в кресло и затянулось сигаретой, глядя на Аргуса как на пустое место. После нечто с чёрными волосами, собранными в косички, достало откуда-то огромный пистолет и направило его на Аргуса, дым сигареты закрыл лицо создания, лишь виднелись слабо ядовито-жёлтые радужки глаз: — Какого хера ты тут забыл?.. — поинтересовалось существо, давясь дымом. Пальцы сняли предохранитель с большой ловкостью, с какой обычно рейнджер в ковбойских фильмах готовится к перестрелке. Аргус пережил амбивалентное состояние: ему хотелось рассмеяться от пафоса этого гермафродита, ибо Аргус не разобрался, кто перед ним: девушка или парень. Но в то же время Аргус почувствовал, как по спине у него бежит холодный пот, а в горле пересохло. Ведь это Ствол убил прошлого директора, что мешает ему сделать это снова? — Я… Директор… — тихо сказал Аргус и прижался к стене спиной, на всякий случай он нащупал за своей спиной дверную ручку. — О, как! Так это ты стёр кровь предыдущего? — спросил Ствол бесстрастным голосом; ядовито-жёлтые радужки полностью стало видно, когда дым растворился в воздухе. Глаза были жирно обведены чёрным цветом. Кожа была бледной, как у покойника, Аргуса пугал этот Ствол, по крайней мере, такое будет ещё долго сниться ему в кошмарах. Существо безумно округлило глаза, а потом вспрыгнуло на стол, положив рядом пистолет опять с той же жестикуляцией, свойственной американским бандитам. Теперь Аргус понимал, почему к этому существу никто не суётся. И откуда в Доме взялся пистолет, да ещё таких размеров?.. Почему Аргус увидел это существо только сейчас, по которому невозможно было определить пол. — Почему ты молчишь?.. Давно пуль не получал? — хрипло спросило существо, передвигаясь по столу, стекло на столе треснуло от тяжести обуви Ствола. — Я хотел найти тебя… — почти беззвучно произнёс Аргус, глядя на пистолет. — Найти меня?.. Да я смотрю, тебе совсем себя не жалко, — существо тряхнуло длинными волосами, обнажив ухо в колечках и цепочках, за ухом была самодельная татуировка, покрасневшая и воспалившаяся в виде цветка. Значит, Ствол — это девушка. Да и такой тонкой шеей и маленькими руками обладают лишь девушки, — заметил Аргус, ногти были выкрашены в тёмно-синий, лак как-то странно облупился на них. — Ты Ствол, как я понял, — Аргус кивнул. Дуло пистолета в руке Ствола снова было направлено на директора. Видимо, та особо только игралась с оружием, стрелять девушка толком не умела, судя по постановке её рук, но снимала предохранитель с лёгкостью, как и держала оружие. Ствол резко отдёрнула руку с оружием, будто испытала какой-то мышечный спазм, Аргус почувствовал, как его желудок сделал сальто. — Какого чёрта тебе здесь надо?.. — не без излишней наглости в голосе спросил Ствоо, поглаживая ствол, играясь с огнестрельным оружием, как с ножом, то направляя его на Аргуса, то убирая и трепетно поглаживая, как любимую зверушку. «Вот почему Ствол… Вот почему ей позволительно не посещать собрания!» — подумал Аргус. — «Сама пришьёт, кого хочешь…» — Я хотел поговорить с тобой о Доме. Мне нужен посредник, кто будет рассказывать всё. Я же со своей стороны обещаю покровительство, — спокойным тоном произнёс Аргус, гляд на пистолет. В отличие от внешности Ствола огнестрел выглядел не таким пугающим. Ствол заразительно рассмеялся, его смех отражался от стен, кресло заскрипело: — Ты действительно думаешь, что можешь дать тут кому-то своё покровительство? — Ствол прямо смотрел на Аргуса. По телу Аргуса пробежали мурашки, Ствол задумался, но после встал и вышео из кабинета, как ни в чём не бывало, забрав с собой пистолет. — Постой же! — Аргус вышел за ней, но Ствола уже нигде не было, Ствол будто растворился в воздухе, Аргус закрыл дверь и сел за свой стол, перед его глазами стояла эта безумная и странная девушка, Ствол.***
Солнце прятало свои последние лучи солнца за Лесом, двое смотрели на растянутые палатки на заднем дворе, их было много… Все разных цветов, огромный красный тент, под которым готовили еду. Где-то в палатках горел свет, шумели разговоры, летали комары, и остатки весны в начале знойного лета казались душными, как во время бабского лета. Палатки напоминали собой шляпы грибов, везде от них тянулись тонкие верёвки, прикрепляющие палатку к земле, как паутина. Аргус и Игла сидели на самом верху трибуны, между ними стоял термос с горячим чаем и две пластиковые чашки без ручек. Тут же стоял большой контейнер, на дне которого оставалось два или три бутерброда с колбасой и сыром. Недолгое время после того, как мужчины сюда залезли, оба молчали и уплетали бутерброды. Сон не приходил к обоим, хотя каждый из них знал какой напряжённый день завтра обещал быть, нужно было выспаться. В их палатке было темно, она была самой узкой и стояла к ним ближе всех. Около трибуны догорал большой и тёплый костёр, тепло от него долетало до Аргуса и Иглы, угли рыжели и тлели в большом кругу, обложенном обломками кирпичей. — Как думаешь, мы справимся? — спросил Аргус Иглу, тот пил чай и смотрел на сумеречное небо, на котором зажигались звёзды, одна за другой. В палатках же свет не спешил угасать, внутри каждой разносилось жужжание, словно из маленького улья. И все это вместе превращалось в рой... — Ты сам видел глаза этих детей, и их противоречивое желание, — сказал Игла, оторвавшись от рассматривания неба. Длинными пальцами Игла вытянул из контейнера бутерброд и протянул Аргусу, тот с некоторым отвращением в глазах покачал головой. — Ты пришёл чинить этот дом, ремонтировать его, вдыхать в каждого ребёнка тут жизнь… Они ещё какое-то время будут противиться, но потом… Придут помогать сами. Это их место, и каждый из них да привнесёт свой вклад в то, чтобы Дом зажил новой жизнью, Дом — это их всё. И Дом снова заговорит с ними, но уже иначе… — За сколько мы сможем всё починить? — снова спросил Аргус. — Думаю, мы управимся недели за три. Нужно чинить Дом постепенно, не полностью сразу, чтобы постепенно заселять детей в него. Сначала отремонтировать спальни с душевыми и Могильник, а после уже переходить к кабинетам для обучения. — Ты прав, — сказал Аргус и сделал глоток чая. Игла достал из пакета бутерброд с жареной колбасой и протянул Аргусу. — Перекуси немного. — Спасибо, — ответил директор и зажевал бутерброд, почти за раз проглотив его полностью. — Как тебе Ствол? Ты нашёл его? — спросил Игла. — Да, странное создание. Это девушка. Выглядит жутко, страшнее любого мертвеца, — Аргус вздрогнул, вспоминая страшную и одновременно жалкую внешность Ствола. Берцы, примотанные к ногам изолентой, джинсы, подвязанные обрывком провода, огромная кожаная куртка и ярко-жёлтые глаза. — Популярность Габи отдыхает по сравнению с ней? — Игла улыбнулся. — Естественно, её все боятся, она Ствол, потому что при ней самой находится ствол. Беретта. Где она его взяла, спрашивается? Едва меня не убила, — говорил Аргус. Игла внимательно слушал его. — Ты не забрал пистолет у неё? — Нет… Не рискнул. Она не похожа на вожака, — сказал Аргус. — Не пришла на собрание. Это она убила директора. — И на неё дела не завели?.. — Да кому надо связываться с детьми из этого Дома из Наружности? Никому. Я обзвонил все летние лагеря, нас нигде не ждут. А на месте этого дома хотят построить очередную высотку. Кто захочет связываться с детьми из Дома?.. — Не знаю, — Игла пожал плечами. — Но мы справимся, в любом случае. Кстати, а где сейчас Ствол?.. Ствол сидела на крыше Дома, тут же лежало старое одеяло, означавшее место для сна. Ствол смотрела на палаточный лагерь внизу и на двоих фигур, сидящих на трибуне. Ей мерещились перед глазами картинки, как она наставляет на них пистолет и убивает с такого большого расстояния. Но она не умеет так стрелять… Стрелять она вообще не умела, просто носила при себе пистолет. Тяжёлый и большой, дававший ей авторитет. Отец Дома. — В палатке со своей стаей, скорее всего, — ответил Аргус и посмотрел на Дом, увидев там небольшую чёрную фигуру с двумя ярко-жёлтыми точками. Но ничего об этом не сказал Игле, они спустились с трибуны, помогая друг другу и пошли спать.***
Стройка началась на следующий день. Собралась огромная толпа людей, состоящая не только из воспитателей и некоторых Домовцев, но и волонтёров. Из дома вынесли все старые вещи, увезли массу старых учебников и изведённых книг, горшков с погибшими цветами, коек и дурацких, неуместных плакатов, развешанных с времён директорства Акулы. Пришлось заново вызывать машину по вывозу мусора, она появлялась каждые два часа и каждый раз увозила полный кузов мусора. Вытаскивали кишащие клопами диваны и матрасы с одеялами. Аргус сделал фотографии всех частей Дома и только после этого ушел на час, а вернулся — с несколькими ТЫСЯЧАМИ. Лагерь волонтёров расположился за границами двора, снаружи, чтобы домовцев никто не раздражал. Ломали очень много. Снимали старую штукатурку со стен и потолка, уносили прогнившие доски, разбитую плитку и негодные ржавые трубы. На их место ставили новые, заваривали и красили. За стенами здания разрыли небольшой котлован и там заменили трубы тоже, чтобы горячая вода в Доме появилась. Работа продолжалась сутками. Одни уходили отдыхать, их «страховали» другие. Трудились посменно, воспитатели во главе с Аргусом руководили процессом, отслеживали, чтобы всё устроилось самым лучшим образом. Потом уже, когда всё расчистили, сначала обработали потолки и стены — укрепили их, проложили железными прутьями, забетонировали, а сверху — утеплитель, чтобы зимами было тепло и уютно. Пол выровняли, убрали все дыры и застелили в некоторых местах нагреватель для пола, а сверху — линолеум. Его было просто мыть, а если испортится — заменить не беда. Окна поменяли тоже, установив стеклопакеты с москитными сетками. Остов крыши починили и заменили саму кровлю, утеплив также и её, чтобы обустроить комнату отдыха на чердаке. А стену возле пожарной лестницы очистили от гвоздей, отштукатурили тоже, чтобы в случае чего можно было туда подняться. Сделали бассейн — провели трубы, трещины забетонировали и обработали, покрыли чашу бассейна плиткой, как и стены — фартуком с красивым рисунком. Отдельную секцию с лавочками и поручнями соорудили для колясников, позаботившись и о них, ведь те тоже люди и не против искупаться. Установили сантехнику — с горем пополам обустроили туалеты, повесили зеркала, но не везде. Например, появился туалет для особо нервных — там зеркал не было, хотя всюду была горячая вода и прочее по мелочи. А в предпоследние четыре дня стройки в здание Аргус запустил аэрографов, а по-русски — вандалов. Им задали ещё ту задачку — восстановить по фотографиям участки стен и потолка, и под непрестанным контролем нервного и уставшего с недосыпу директора операция была завершена успешно. Жвачку, правда, по зданию расклеивать не стали — Пауки запретили, да и потом, зачем — дети сами это сделают, когда вернутся. В предпоследние два дня в здание заносили кровати, столы и стулья, оборудование в кабинеты. В библиотеке чуть не свихнулся Шифр, расставлявший книги с девушками, но своё выполнил. Вместе с книгами привезли музыкальные инструменты — фортепиано, гитары, несколько различных видов труб, в том числе — саксофон, в кабинеты музыки. Их настраивал химик — Север. Обустроили внутреннюю связь — заработало школьное радио. В последний день стройки доставили постельное белье — разноцветное и бодрое, притащили целую кучу одежды. Довели до ума, наконец, прачечную в Доме — небольшую комнату возле Могильника, где можно было постирать и развешать одежду. В бассейн доставили спасательные круги и жилеты, в Могильник — новое оборудование, запас халатов и инструментов, а также больничных коек. Полностью переделали столовую, наняли поваров более нормальных, чем были, сделали другое меню — ненамного лучше прежнего, и все-таки повкуснее. За ночь все проветрили толком. На работу, которую власти не могли сделать два десятка лет, один крайне повернутый на учениках директор потратил две недели своей жизни и без меры нервных клеток. У Аргуса появилась седая прядь от постоянного нервного напряжения. Аргус торопился — он понимал, что если не успеет уложиться по времени, то дети останутся на развалинах, а они, педагоги, пропадут, и никто не вступится за жителей этого места. А ещё его поторапливал Гипнос — он помнил, что в его мире Дом был разрушен, и не хотел, чтобы это повторилось здесь. «Я не хочу, чтобы они узнали, как это — стать последним выпуском», — говорил он, помогая тащить вещи вверх или спускать их, проходил мимо стен и мысленно звал Лес. Он скучал по нему. Надо сказать, учителя помогали ученикам. Каждый день оставалась команда, варившая еду, команда, работавшая с детьми — дававшая интересные лекции, отвечавшая на вопросы, помогавшая устроиться. Была ещё третья команда — она уходила с директором на стройку, трудиться. Вечером все собирались вокруг общего костра — на дворе около трибун, где жгли костры, устроили общий костер. Там пели песни под гитару, рассказывали истории, сказки, жарили хлеб и колбасу с овощами. Всегда были медики, готовые излечить от неожиданной простуды или помочь вымыться в таких экстремальных условиях — кипятили воду, принесенную с ближайшего пруда, разбавляли её и мыли ей с мылом. Да, было трудно, грустно наверное… Только вот впервые кому-то был небезразличен Дом. И домовцы с каждым днём наблюдавшие перемены Дома, одновременно приносящие ему разрушение и обновление, начинали улыбаться, глаза их блестели. Игла не ошибся, дети старались помогать, чем могли и как могли, чтобы Дом стал жить по-новому вместе со своими обитателями. Помогать пришёл даже Ствол, правда, шарахающийся от Маски, как от огня, и делающий вообще всё в целом незаметно. Как бы то ни было, утро въезда — день Х — настало. В половине восьмого отбыл последний человек-строитель из волонтеров и дети остались в Доме с персоналом. Палаточный лагерь свернули за пределами дома, убрали крепление забора, сняли тент. Расчески по-прежнему виднелись кругом, но теперь они словно отдалились — интернат стал крепче, забор сменили — кирпичное основание и столбики с деревянными перекладинами. Всем раздали новые белье и пижамы — и того, и другого по два комплекта на человека. Гипнос передал Стволу лично более аккуратные, не драные джинсы, широкий, но женского кроя пиджак, новые, подходящие по размеру берцы и гетры, к ним — удобный ремень с заклепками. В коробке с обувью лежало приличное нейтрального цвета белье и новая клетчатая рубашка. — Не превращай меня во Вселенское Зло. Я не буду превращать твою жизнь в Ад в принципе. Это — на замену. Я слышу, как ты сильно шаркаешь. Эти приматывать изолентой не понадобится. Носки укрепленные, можешь навалять особо вредным, — сказал он. Ствол фыркнул, глядя на новое одеяние, но часть одежды всё-таки сменил, чтобы было комфортнее, а после ночью спустился и выбросил часть старых вещей в мусор. Аргус понимал, что ученики наверняка его ненавидят за экстренное выселение, впрочем, может быть, ещё простят. Нервное напряжение и хроническое недосыпание сделали своё дело: под глазами его было черно, сами яблоки покраснели от проступивших капилляров, он был бледен. С утра его мучила сильнейшая мигрень, но он усилием воли держал себя на ногах и теперь вещал с крыльца Дома, рядом всегда стоял Игла и складной стульчик для отдыха директора. — Итак, сегодня официально завершена стройка. Дом обновили, но немного. Убедительная просьба: не сверлите в стенах дыры, не таскайте оттуда утеплитель для личных нужд и не отдирайте провода у радио. Берегите чашу бассейна и оборудование в кабинетах и спортзале, в частности — инструменты в музыкальном классе. Постарайтесь не убить столы в Кофейнике и не устраивать потоп горячей или холодной водой в туалете. Мы сделали все, что было в наших силах, чтобы сохранить это место таким, каким оно было до нас. Если что-то не совсем так, простите. По приходе в комнаты, застелите постели, вымойтесь по-нормальному — вода теперь есть, я лично все проверил — и наденьте пижамы. Нужно проверить, у всех ли нашлись размеры. Всю грязную одежду приносите в прачечную у Могильника в корзинах. Корзины есть в комнате у каждой стаи. За гигиеническими принадлежностями вроде мыла, шампуней, бритв непосредственно для бритья и другого обращайтесь к Паукам. Полотенца сложены на каждого стопками. Располагайтесь и устраивайтесь сегодня, записывайтесь на профили — лучше брать не больше пяти. Списки нужно сдать преподавателям. В добрый путь! - закончил Аргус и упал от изнеможения на стульчик, Игла протянул ему морсик и подул на лицо. Вместо привычного ещё с собрания вожаков молчания директор и все воспитатели с педагогами услышали радостные вопли детей, топот, аплодисменты. Маска незаметно утёр подступившие слёзы, как и некоторые из девушек. Они не зря старались, стояли тут, будучи взлохмаченными и уставшими, ноги еле их держали. Дети радовались и были счастливыми, они врывались в Дом, целовали и гладили его стены, пели песни и гимны... Видя специализированные классы, кто-то падал в обморок от счастья и неожиданности, а от вида обновлённого бассейна кто-то описался от радости. В Доме, не считая удивительной чистоты и резковатого запаха краски, все было по-прежнему, только стены коридоры стали уже, а стены толще, туалеты — поухоженнее, появился нормальный спортзал и бассейн. На чердаке обустроили комнату для того, чтобы сидеть спокойно и пить чай. Там даже оставили проигрыватель с пластинками. В спальных теперь стояли чистые постели, в каждой было радио с кассетным проигрывателем, нормальные шкафы с крепкими полками, но притом граффити на стенах сохранили и перенесли. Внутри у окон находились батареи, закрытые металлическими экранами, на которых было удобно сушить одежду. Учителя, врачи, кураторы групп тоже устроились. Аргус лежал у себя в кабинете на диване и терпеливо ждал, когда сработает таблетка и чудовищная тупая боль в левом виске утихнет.***
В столовой скорее всего происходили перемены, буквально за два дня тут всё вычистили и сменили, столовая засияла, для полного комфорта в столовой не хватало только занавесок на окнах и скатертей, а также чистого пола, ещё не отмытого от извёстки и краски. Установили большой, красивый и яркий буфет, выкрашенный в разные цвета, со стеклянными полками, к которым были прикреплены небольшие лампочки. В буфете за витриной, которую значительно сделали ниже для колясников, работала Волна, с волнистыми волосами, выкрашенными в голубой цвет. Общительная, весёлая и отзывчивая… Она была одета в голубое платье и белый фартук с кружевами, вывязанными крючком. Каждому ребёнку в буфете выдавалось по две булочки в день и два стакана компота, обычно полагалось это утром и вечером, но обычно за лакомствами дети приходили днём перед обедом или в полдник и вечером. Когда домовцы вошли в столовую, то явно были шокированы тем, что тут обновилось всё… Сменили окна, выровняли и покрасили стены, поставили новую мебель и сделали совершенно новую, холодно-серую раздачу со множеством полок и витрин, с подсветкой внутри, расставили яркие названия блюд, в углу около начала раздачи стояла стопка разноцветных подносов. — Вот это да! — присвистнул Зверь, заходя внутрь столовой, их поприветствовали Снежинка и Цапля на раздаче, после к ним выбежала пышногрудая девица с рыжей косой — Ржавчина. — Добрый день! — проговорила жизнерадостно Ржавчина, тут же представилась. — Проходите, не стесняйтесь! — крикнула она детям. В столовой стояли невероятные запахи вкусной еды, какой домовцы давно не ели… Нужно ли говорить о том, что дети сметали еду с витрин моментально, просили добавки, съели абсолютно всё с преогромным удовольствием, даже не постеснялись тарелок вылизать, слизывали даже крошки со стола и пола… Персонал столовой и несколько воспитателей взволнованно смотрели на оголодавших детей, несколько тарелок в драке за остатки еды разбили, за что получили выговор от преподавателей: — Посуду в столовой возвращаем на место, видите окошечко? — спросил Лазарь строгим голосом, осматривая детей. — Туда уносите грязную посуду. Разбивать её не надо и забирать с собой тоже. Мы вложились в вас, а теперь вы покажите, что достойны жить в новом Доме! Слова Лазаря подействовали… Толпа затихла, а после горсточками стала подходить к окошечку с надписью, нарисованной нитрой: «Грязная посуда», оставлять там подносы. Окошечко было установлено низко для тех же колясников. Лазарь следил за действиями детей, а после и вовсе устраивал шмон на выходе, чтобы никто из детей не уволок с собой посуду. Когда таковую нашли у Мела, тот начал истерику, устраивая целый спектакль одного актёра: — Это вы мне её подсунули! — завопил тот, указывая на Лазаря. — Я тут не при чём, — кричал он, широко раскрывая рот. — Вы мне её подсунули! — он тыкал пальцами в Лазаря с огромной скоростью, врач безучастно смотрел, заложив руки за спину. Посуду с удивительным спокойствием изъяли из рук мальчика и отправили его восвояси: — Он посуду грызёт иногда, — сказал Мыс, оказавшийся перед Лазарем, чтобы его обшмонали на выходе. — Значит, теперь Мел будет есть из пластиковой посуды, — бесстрастно произнёс Лазарь и ощупал Мыса, у которого в кармане он нашёл краюшку хлеба, но доставать её не стал, а пропустил того в коридор. Аргус поднялся на чердак, то, что он увидел, не поддавалось никакому описанию, он едва ли смог заставить себя говорить прежде, чем увидел это. В полумраке на полу в луже воды стояло инвалидное кресло, в воздухе мерзко пахло рвотой, желчью и экскрементами с мочой, на кресле сидел тощий парень с длинными волосами, лишённый рук по локоть и ног по колено, он сидел и неверящими глазами смотрел на Аргуса, который стоял перед ним: — Господи, что ты тут делаешь? — спросил директор, подступая к нему ближе, после он увидел, что парень находится тут довольно-таки давно, сиденье кресла было загажено фекалиями. Парень смотрел на него, не спуская глаз и молчал. — Как тебя зовут? — спросил Аргус, молодой человек не ответил, через некоторое время директор догадался, что инвалид ещё и немым оказался, неспособным даже промычать что-либо в ответ. Директор смачно выругался вслух так, что даже стены на чердаке задрожали. После он подошёл к парнишке, взял ручки инвалидного кресла и покатил его к выходу. Как спускать отсюда инвалида в коляске?.. Ещё то приключение. Но как он оказался тут? — Так, подожди меня тут, — сказал Аргус, глядя на юношу, тёмно-карие глаза в полумраке ярко блестели, кажется, начали гноиться. — Я позову подмогу, мы увезём тебя отсюда, — после этих слов директор ушёл, оставляя немого инвалида опять одного в ужасном положении. Через несколько минут Особняк, так звали этого юношу, услышал топот приближающихся ног и разговоры: — Господи, вот ведь уроды моральные! Кто мог так с ним сделать? — Сейчас мы его вытащим оттуда. Клади это сюда… — послышался какой-то грохот, от которого Особняк вздрогнул, снова обделавшись. — Отлично, привинчивай! — решительно ответил Аргус, послышался звук шуруповёрта. — Отлично! А это… Сюда! Привинчивай! — звуки повторились вновь, а после в проёме показалось два человека: — Ну, здравствуй! — Давай поскорее увезём его отсюда, — сказал Игла, подходя к инвалидному креслу, он взял его за ручки и аккуратно спустил вниз по созданному только что пандусу. Особняк перепуганно смотрел вниз, глаза ему неожиданно начал резать вечерний свет в окне, и тот стал щуриться. — Куда его сначала? — спросил Игла. — В душ, конечно, — ответил Аргус, — нужно его вымыть, а после в Могильник, — добавил он. Особняк мотал головой по сторонам, удивлённо глядя на новый Дом внутри. — Нравится? — поинтересовался у Особняка Игла, Особняк посмотрел на него и закивал активно головой. — Ладно, удачи вам, тебе особенно, — Игла потрепал юношу по волосам и ушёл. Аргус же повёз своего подопечного к душевым, каждый быстрый шаг давался усилиями, с кресла падали экскременты, а запах экскрементов и мочи шлейфом тянулся и бил в нос директору, того самого едва не вырвало на макушку парню, родничок которого начал уже лысеть. Рыбка, бегущая за ними, стала всё прибирать и замывать, брызгать освежителем воздуха. В душевой Аргус раздел юношу, выбросил вонючие вещи подальше, которые сорала в тазик Вулкан и унесла. Директор установил кушетку, обтянутую клеёнкой, поднял юношу с кресла и положил туда на живот, достал мочалку и венчиком с тёплой водой стал обмывать тело инвалида, который не мог и ни слова сказать, на ягодицах появились пролежни, кожа едва содралась: — Господи… — тихо произнёс директор, пытаясь прикинуть мысленно серьёзность заболеваний у Особняка. А их было достаточно, как выяснит потом он по медицинской карте Особняка: частичная тетраамелия, немота, недержание, оставшееся от удаления опухоли прямой кишки, стригущий лишай, цистит, ячмень, пролежни, а также зубной камень и кариес, искривление позвоночника. Аргус бережно обмыл места вокруг пролежней водой и губкой с гелем, помыл юношу между ягодиц и вымыл гениталии, запах геля для духа едва перебивал амбре неспособного за собой ухаживать человека. Особняк лежал и не сопротивлялся, был послушен, даже если он и кричал от боли, Аргус не слышал, но смотрел на лицо юноши и старался понять, чего тот хочет. Особняк плакал, его щёки побрили, отмыли от грязи, усадили на кушетку и вымыли голову шампунем. Яблочный аромат шампуня и массаж кожи головы, видимо, понравился Особняку, ибо тот умиротворённо прикрыл глаза и слабо улыбался: — Ну вот, ты уже улыбаешься, — заметил Аргус, Особняк посмотрел на директора и улыбнулся ещё шире. Блеск тёмных глаз, почти чёрных… был счастливым, не смотря на загноенные места вокруг глаз. — Сейчас будем сушиться, — Аргус выключил воду, но Особняк замотал головой и кивнул на венчик: — Ещё полить водой? — сказал Аргус, и инвалид активно закивал головой, директор понимающе посмотрел и включил воду снова. — Когда захочешь сушиться, мотай головой из стороны в сторону. Хорошо? Особняк послушно кивнул, Аргус поливал его водой из венчика, юноша подставлял лицо воде и тело, пытаясь выпрямиться. Инвалид улыбался, фыркал от воды, явно наслаждался, видимо, мыли его не часто, Аргус заметил про себя, что теперь этому парнишке придётся искать сиделку… Особняк через некоторое время замотал головой, и директор выключил воду: — Доволен? — спросил он, улыбаясь и обтирая его пушистым чистым полотенцем, а после заворачивая в не менее пушистый и тёплый халат, Особняк смотрел, блистая глазами от счастья: — Тебе нужно будет подлечиться и поесть, как давно ты ел?.. Особняк закивал, сглатывая слюну, ежесекундно возникающую во рту.