Дом, в котором...

      Киви недовольно поёжилась, сидя на постели. — Я бы назвал тебя ёжиком, но по дому уже ходит один. Вон и глаза какие зелёные! Точно Киви…       Их уединение нарушил вечно тактичный Лазарь, в руке он нёс рулон эластичного бинта со специальной клипсой для закрепления. Врач спокойным голосом поинтересовался снова бесстрастным голосом: — Почему бы тебе не полежать пару дней в Могильнике? До того, как нога не придёт в норму?       Ствол, она же Киви, оставила без ответа Лазаря, перевязывающего её ногу вокруг щиколотки эластичным бинтом, действовал он осторожно, а руки были приятными и тёплыми. Лазарь смотрел на неё, понял, что не дождётся ответа, и сказал: — Хорошо, тогда так… Ты будешь отдыхать два дня, кто возьмёт её к себе? — спросил Лазарь. Следом за Лазарем шёл Сила, сейчас он стоял около косяка и сказал о том, что ему будет нетрудно взять Киви к себе. — Отлично, поживёшь у него, а Маска отдохнёт.       Блондин ничего не сказал, он лишь молча наблюдал за тем, как Сила с лёгкостью подхватил на руки Киви и понёс к себе в комнату, жил он недалеко от Маски и Севера. Когда Сила и Киви оказались перед спальней Силы, Киви сказала: — Мне нельзя к другим в спальни. — Почему же? — Я дарю людям бессонницу против их воли, — выдала Киви серьёзно, волосы её были прямыми и тяжёлыми. — Каким образом? Мочишься во сне или храпишь? — Сила хмуро уставился на неё, в голосе не прозвучало ни единой усмешки.       Сила толкнул носком обуви дверь, та с лёгким скрипом раскрылась, демонстрируя почти такую же воспитательскую комнату, как и у Севера с Маской, только окна выходили на другую сторону — на Расчёску. В плетёной корзинке у Силы спал белый французский бульдог — Булка, в красно-зелёной клетчатой попоне.       Спальни преподавательского состава после ремонта были весьма простыми, в них не было того разнообразия и отражения Стаи, проживающей в ней, тут всё было предельно просто, аккуратно и достаточно светло: зеркальный небольшой шкаф у стены, окно с гардинами из вуали и плотных жалюзи, ковёр на полу, два письменных стола и две кровати-полуторки, два кресла и журнальный столик. На стенах кто-то развешивал картины или плакаты, чтобы разнообразить стены пастельных тонов и сделать спальню уютнее.       Спальня Силы была завешана плакатами с качками, полками с книгами, в комнате вместе с ним жил Серый, комната была чисто мужской. Киви осмотрелась и сказала: — Нет, я вижу призраков. И вместе со мной они врываются в чужой мир. Я вижу их, чувствую, они проходят мимо, толкаются, смотрят в глаза, разговаривают со мной. А иногда ничего не помню после их прихода… После на теле появляются синяки, ссадины, мышцы болят… Другие рассказывают, что я начинаю странно вести себя: ломать вещи, кричать истошно, рисовать что-то на стенах, пытаюсь кого-то убить… По словам домовцев, я так пару Пауков через себя перекинула, когда они меня скрутить пытались и успокоить. Даже Клетка не помогает.       Сила внимательно её слушал, усадив в кресло с плюшевой обивкой. — Даже когда я ухожу из чьей-то спальни, духи беспокоят меня. Дом старый… Ему два века почти. И я вижу всех его прежних обитателей, умерших тут. Кровь, где она была, никакой ремонт и мытьё не скроют этого. Сила продолжал её слушать, сидя напротив. — А иногда они пишут моей кровью на стенах в коридоре, — Киви показала ярко-малиновые шрамы, рваные и жутковатые, они тянулись вдоль предплечья по внутренней стороне рук. — А как ты тогда живёшь со Стаей? — спросил Серый, вернувшись из душа в одном полотенце на бёдрах. Волосяной покров на теле Серого был почти как у зверя, серые волосы покрывали его грудь и живот. Серый был огромного роста, с ярко-синими глазами и крупными чертами лица. — Я не живу с ними. Не хочу беспокоить их сны. Но навещаю их при любом удобном случае, — Киви покачала головой и откинула длинные волосы назад.       Сила и Серый удивлённо слушали, многие детали из жизни загадочного и таинственного, едва ли не напыщенного Ствола, вставали на свои места. Сила отнёс её на свою кровать: — Она сегодня спит с нами, — сообщил он Серому. — Да не вопрос, — Серый обнажил крупные белоснежные зубы в улыбке и ушёл в ванную с чистой стопкой одежды, чтобы одеться.       Киви сидела на кровати Силы, она не могла уснуть. Кровать Силы была мягче, но Маска пах иначе.       Сила — голубоглазый, мускулистый блондин, рациональный и спокойный. Киви уставилась на Булку, дрыхнущую в своей плетёной корзинке и подрыгивающую лапкой во сне. «Белая каракатица», — заметила про себя Киви. — «С животными спать страшнее», — подумала она, глядя на сумерки за окном. Сила подошёл и сел на корточки перед своей слюнявой любимицей, почесал её пузо. Бульдог подскочил, обозначая всем своим видом радость. Булка сидела на попе, как человек и пускала пузыри со слюной изо рта, радостно глядя на Силу, она лизнула его запястье, а потом упала на спинку, давая себя почесать. Сила улыбался, почёсывая Булку.       Киви наблюдала за ними с презрением: с животными спать страшнее. Они всегда чувствуют что-то неладное лучше, чем люди. А эта белая несуразица в попоне залает ночью и тяпнет её за ляжку в надежде избавиться от фантома. С животными спать страшнее, ведь в темноте ночи Киви может задушить её или ударить. А после несдобровать с хозяином собаки… — Унеси меня отсюда, — высказалась снова Киви. — Не сегодня, — решительно ответил Сила, оторвавшись от собаки, улыбка исчезла с его лица. — Я могу серьёзно навредить твоей любимице ненароком, — серьёзно сказала Киви без особого энтузиазма. Дворовые собаки всегда неадекватно на неё реагировали, они начинали рычать и убегали от неё целой сворой. Кошки долго смотрели на неё, не сводя глаз, иногда мяукали. Сила задумался и сказал: — Ты уверена? — Да, унеси меня, — Киви кивнула. — Дом не даст меня в обиду, он знает, что таким образом я берегу его других жителей.       Сила кивнул и унёс её в коридор, с собой вынес для неё одеяло и подушку. Киви ничего не сказала в ответ, оставшись в темноте и в одиночестве. Она закурила, когда Сила ушёл, Киви докуривала остатки самокруток из портсигара, самокрутки были из дешёвого и крепкого табака, принесённого из Наружности Стрелком. Тогда он ещё не знал…       И всё у них со Стволом было замечательно. Они виделись обычно рано утром или же вечером, встречая закаты и рассветы вместе. Они встречались, дело шло к домовской свадьбе, младшие придумывали себе ужасный образ Ствола-невесты. Целовались Стрелок и Ствол как два голодных вампира: до болящих языков и искусанных губ. Большинство их поцелуев имело вкус крови. Киви поморщилась, вспоминая эту нелепость. Порою они ласкали друг друга руками в пустых классах, раздеваясь догола. Стрелка забавляла фигура его девушки: Ствол медленно формировалась, грудь плохо росла из-за постоянного стяжения спины и грудной клетки корсетом, Ствол никогда не обладала румяным цветом кожи из-за плохого кровоснабжения, спина была в шрамах. Её промежность часто была слишком сухой от его грубых и неумелых ласк: кривые пальцы не раз пытались разорвать тугую и прочную плеву. От того порой эти ласки были болезненными, неприятными. А иногда они дрались между собой, грубо матерясь и кидая друг друга из угла в угол.       С тех пор, как Стрелок ушёл от неё, Киви возненавидела всё, что он делал. Обжора как-то раз предложила Киви научиться целоваться, это было совсем по-другому: нежно и сладко. Никакой крови на губах, никакой боли языка.       Киви обычно приобретала табак для самокруток, как и бумагу для них, у Кролика в Кофейнике за определённую стоимость. Пряный и едва сладковатый вкус был у этого табака. Если выкурить несколько самокруток из этого табака, под вечер приходили яркие галлюцинации. Табак Стрелка, как всегда думал Ствол, был лучше.       Сидя в облаке голубого дыма, укутавшись ногами в одеяло, Киви думала о своём новом прозвище и о том, как решительно она сменила свой имидж. Маска ей нравился, с ним она стремилась быть искренней, за что корила себя. Маска нравился ей как мужчина. Киви сама не знала, почему именно он, а не брутальный и угрюмый Сила, по которому улетали все девчонки из её стаи, в особенности Груша. К Маске Киви тянуло… Когда он касался её, Киви ощущала тепло и приятное покалывание под кожей. С Маской было невероятно приятно. Со Стрелком она никогда себя так не ощущала.       В голове Киви засела мысль: Маска должен быть её. Но в её мысли, такие юные и колючие, ещё не врывался намёк на то, что Маска, который старше её на добрый десяток лет, ощущает то же самое, что и она. А тем более, она никогда не додумывалась о том, что Маска знал её давно, из другой жизни. Там они оба были женаты, растили двух детей — мальчика и девочку, оба мини-копии отца. Звали Киви там также, как и здесь до попадания в Дом, она была там красивой, здоровой, жизнерадостной. Но Маска любил её и тут, но предпочитал держаться подальше, чтобы не навредить. Про Стрелка он ничего не знал.       О Стрелке в Доме вспоминали редко, сам же он был Прыгуном. Крупный телом, мускулистый мачо, альфа-самец. Темноглазый и темноволосый, изрядно гордившийся своей щетиной и волосяным покровом на теле, составлявший со Стволом весьма многозначный тандем. Возвращаться он не собирался, а если бы вернулся, то позаботился бы и о том, чтобы эту новость одной из первых узнал Ствол. Таким уж был этот Стрелок. Его Стая помечала стены чёрно-белыми мишенями, напоминая Дому о том, что Стрелок есть. Но Дом был равнодушен к Стрелку, надписи с мишенями на стенах быстро исчезали под слоями других.       Киви поморщилась, вспомнив, как Стрелок отреагировал, когда собственными глазами увидел то, как Ствол перевернула через себя двух Пауков, истошно при этом вопя. Стрелок обомлел, Ствол после этого упала на пол и изгибалась так, как от ласк с ним не выгибалась никогда. Это не испугало его, а может, и так, но он показал лишь то, что ненавидит её, считает ведьмой. — Ты ненормальная, — рычит Стрелок так, что все его слова сливаются воедино, Ствол слушает его, эмоции бьют в ней через край, она обескуражена. — Сумасшедшая, да таким как ты, места на свете нет! А в Доме — тем более! — кричал он.       Его слова похожи на укусы змей, такие же отравляющие, от них мутнеет рассудок. — А если ты и со мной так поступишь когда-то? — усмехается он… Испуганно? Ствол пытается оправдать себя, слёзы текут по её щекам, не смывая подводки из маркера, но она слышит, что всё бесполезно.       Киви просидела большую часть ночи без сна, вспоминая Стрелка. Он причинял ей только боль, боль, которую она, глупая девочка, возжелавшая страсти, воспринимала как удовольствие, а не как пытку. «На что это было больше похоже?» — усмешливо спрашивает она себя и поджигает очередную самокрутку, закрывает пустой портсигар и прячет его под подушку. Запах крепкого табака висел в коридоре, Киви несколько сочувственно посмотрела в направлении комнаты, где жила её Стая. Сегодня Ночь Сказок, а Киви любит рассказывать сказки, и Стая любит её слушать. Ведь духи не всегда были злыми, многие рассказывали истории. Киви закрыла глаза, и шорохи коридора исчезли, звук их заменил девичий чистый смех, порою переходящий неожиданно в визги и ахи с охами. Голоса Последней. Стая понимала своего вожака, они ненавидели Стрелка, как и большинство домовцев, что для Ствола стало потом весьма удивительной подробностью. Ствола можно было понять, а вот Стрелка — нет. Ствол вызывал страх, про её способности слагали страшилки, о них рассказывали младшим. Надписи на стенах незаметно обновлялись, напротив Киви, когда она всё же уснула, возникла крупная чёрно-белая мишень.