Дом, в котором...

      На горизонте показалась мощная фигура, облачённая в чёрную кожу, шипы и заклёпки подобно бандерлогам, он был крупным и мускулистым, тёмные волосы были клочковатыми, кое-где уже поседели от излишней восприимчивости ко всему вокруг, а тёмные глаза щурились от пыли, летящей в глаза. Был уже закат, и Дом казался не синими, а ярко-оранжевым, нынешнее обилие окон его отражало солнечные закатные лучи, от того казалось, что Дом пылает. Но Дом был жив, он выглядел прекрасно со стороны, и теперь даже зубья Расчёски не скалились на него, а рассматривали с любопытством, в последние месяцы тут то и дело проходили зеваки, глядя на обновлённый Дом, они начинали спрашивать других… И вскоре весь город облетела новость о том, что Дом починили, не потратив при этом ни одной копейки из казны города. Об этом начали писать в газетах, к Аргусу, который предпочитал больше посвящать своё время общению с детьми, стали наведываться гости…       Фигура, стоявшая перед Домом, осматривала его, новости оказались всё же ярче, чем он был на самом деле. Кое-где велись ещё строительные работы, перед Домом делали площадки для отдыха, устанавливали тренажёры и обиход детской площадки. Новый высокий забор отделял теперь Дом от Наружности, кирпичный широкие столбы с железной кованой решёткой придавали Дому прежний статный вид, каким он был в самом начале после строительства. На верхушке каждого такого столба из кирпича песчаного цвета были шарообразные фонари. Дом вместо серого цвета стал синим, восстановили украшения фасада, выкрасив их в светло-серый цвет, перед ним пышно расцвели цветы на клумбах, обливая крыльцо и фундамент Дома разными цветами. Кровля крыши была вишнёвого цвета.       Пришедший толкнул рукой калитку, но та не поддалась, оказавшись запертой: — Ты отказываешься меня принимать? — спросил он, обращаясь к Дому. — Я вернулся, так ты встречаешь меня?       Фигуру оставили без ответа, темноволосый парень с вороватыми чертами лица осмотрел вход ещё раз, обнаружив чёрно-белую кнопку на одном из столбов около калитки и нажал её. Через некоторое время из дверного проёма вышел Скарабей, не такой уже потёртый, а в спортивном костюме. Он смотрел на пришедшего из-за решётки, на его лице нельзя было прочитать того, что он рад возвращению своего друга, зелёные глаза были спокойными. Стрелок выдавил из себя усмешку: — Какие люди, — пропел он и протянул крепкую руку сквозь решётку калитки, чтобы пожать. Скарабей как и всегда держал руки в карманах и смотрел собеседнику прямо в глаза. — Решил вернуться? — Скарабей будто на всё реагировал по-своему, его устами заговорил Дом. — Я и не уходил, — сказал Стрелок, ехидно улыбаясь. — Уходил, — интонации Скарабея режут как лезвие скальпеля. Стрелок неожиданно замолчал, начиная ощущать свою вину. Скарабей скучал, но не подавал виду. Дом не спешил его впускать в лице Скарабея, ставшего неожиданно слишком взрослым. Стрелка не было три месяца, потому-то и было просто встретить его без особого энтузиазма, не высказывая ему всего того, что назрело в голове у Скарабея, и он вопросительно смотрел: «Так ли сильно ты хочешь вернуться? Гляди, всё изменилось в твоё отсутствие». Стрелок смотрел в глаза Скарабею, потом на Дом. — Только ты в этом Доме — воспоминание о нём прежнем, — сказал Стрелок. Скарабей усмехнулся дерзкому слову. — Откроешь? — спросил Стрелок. — Да, но тогда, когда ты ответишь на вопрос: хочешь ли ты по-настоящему вернуться? Дом, как и ты, изменился.       Стрелок пребывал в раздумьях некоторое время: Дом пах уютом, но не тем, что обычно приносят на себе новые дети, нет… Своим уютом. Вкусной едой, мягкой постелью, интересными лекциями и свободной жизнью. Стрелок кивнул головой, всего этого ему явно не хватало. Скарабей не спеша открыл двери и впустил гостя. Дом встретил Стрелка иначе, его переполняла жизнь, где располагалась столовая, доносились вкусные запахи свежей и приготовленной еды.       Скарабей, увидев, как Стрелок едва ли не захлёбывается слюной, сказал о том, что скоро будет ужин. Они неспешно вошли в Дом и оставили дверь открытой.       Стая Стрелка расположилась в Десятой. На тот момент, когда дверь их спальни скрипнула, Стая находилась в хорошем настроении. Рыгало расставил старые бутылки из-под настоек и наливок на прочную деревянную полку и громко рассмеялся, остальные состайники, кроме Сливы, сидящего на подоконнике, стояли около входа и ждали своей очереди. Развлечение было немеренным: пистолет Ствола попался им в руки, а значит, что теперь они могли пугать всех. А когда придёт Стрелок…       Стрелок вошёл в спальню, его не сразу заметили. Смех был оглушительным, пока состайники пытались разобраться, как пользоваться пистолетом Ствола. Он был огромным, тяжёлым, больше напоминавшим шкатулку Лемаршана сейчас в их неопытных руках. — И как эта страхуилина разбиралась с ним, а? — спросил Граната, осматривая пистолет, Колючий крутил его в руках, пытаясь тоже разобраться с невиданным механизмом. Курок стоял, не сдвигаясь с места. И бутылки на полке уже начали покрываться едва заметным слоем пыли. Одинокий и жирный паук уже опустился на одну из них и начал плести паутину. — Вот ведь, а… Курок не двигается вовсе, я уже руку себе всю смозолил! — выругался Колючий, бросая пистолет на пол. Тот свалился с невиданным грохотом, а после… Неожиданно тугой предохранитель, так легко соскальзывающий с одного межа на другой в руках Ствола, соскользнул также просто. От удара раздался выстрел, попало в стену, от отдачи пистолет закрутился как ненормальный, упав под кровать Гранаты. — Твою же мать! — заорал Мягкий и запрыгнул на постель. — А-а-а-а! Господи, он ожил! Ожил! — Тише, тише, спокойно… Кажется, не стреляет больше! — успокоил Колючий и тут же получил громкую затрещину от Старика. — С тебя всё это началось, ты и уберёшь оттуда пистолет, — кивнул Старик под кровать Гранаты. Колючий побледнел, волосы встали дыбом на его голове. В комнате все начали понимать, почему у Ствола был пистолет, а не у кого-то ещё: за столько лет обладания им она ещё никого не убила и не навредила, а также знала, как им пользоваться. — По-другому ты не умеешь, видимо, — усмехнулся Стрелок, сложив руки в задние карманы драных джинсов. Все обернулись, удивлённо глядя.       Старик — вожак Десятой, спокойный, седоволосый парень с глазами цвета фиалки, его руки больше напоминали куриные лапки, были в полтора раза короче нужного, а сам Старик был почти слеп и сидел в коляске, укутав ноги пледом, выданным при въезде в отремонтированную спальню. Самодостаточность Старика делала его кумиром Сливы и одним из главных врагов Стрелка. Стрелок не терпел его: как можно быть таким сильным и немощным одновременно? Старик не мог хорошо ползать без коляски, постоянно вызывая смех не только состайников, но и в общем. Но под его пледом всегда можно было найти острый предмет обихода, который при сжимании между зубов Старика превращался в смертоносное оружие, похожее на клыки змеи. Старик только с виду казался беспомощным и каким-то ангелоподобным, он обладал потрясающим слухом и имел ряд ровных и крепких зубов с тёмной эмалью. Старик всегда носил на себе больничную пижаму, которая отличалась своей белоснежностью. Страдающий синдромом Маркезани, он не чувствовал себя ущербным, ибо также был младшим братом Седого.       Старик ничего не ответил на появление Стрелка. Приказ вожака отдан, значит, надо исполнять. Колючий не двигался с места, надеясь, что именно Стрелок всё изменит. Пистолет слегка свистел в воздухе, скрипя по полу. Колючий ждал: — Ты слышал? — спокойно спросил Старик. Колючий ещё сильнее побледнел и опустился на колени бесшумно, дуло пистолета медленно остановилось, повернувшись полностью к стене. Колючий едва выдохнул и полез трясущейся рукой к пистолету. «Самое главное — не схватиться за курок», — сказал он сам себе и взял пистолет за обойму, потянул на себя, вытащил его и аккуратно положил на одеяло. Старик наблюдал за ним. — Всё муштруешь моих же? — спросил Стрелок, усмехаясь. — А ты не меняешься, Старик, — выплюнул это Стрелок и прошёл в спальню в грязных ботинках. Слива покачал головой, он недавно вымыл пол в спальне, так как по дежурству был его день. Грязь летела с подошвы Стрелка, а шум его ботинок раздавался по всей комнате. — Как вы тут живёте без меня? Знаю, что соскучились, — говорил Стрелок, около него сели Мягкий, Колючий, Граната и Рыгало. Состайники явно были рады видеть своего Стрелка, они ждали его возвращения. Слива смотрел на Старика и не двигался с подоконника. — О, ну, а ты?.. Слива? Давай к нам, у нас веселее, — сказал Стрелок, поглаживая пистолет, лежащий рядом. Оружия он не боялся, в своё время Ствол показывала ему, как пользоваться им. — Это жалкий Старик, и ему тут не место. Твоё время кончилось, Старик.       Старик молчал, зная, что время Стрелка близко, и не ему надлежит разбираться с ним. Стрелок натворил не мало бед в чужой душе, той самой, которая не знала покоя ночами в Доме и скиталась по нему большую часть времени в тяжёлом чёрно-фиолетовом обмундировании. Страж Дома, — как её называл сам Старик. Старик сидел неподвижно в своей коляске, когда неожиданно Стрелок сел на подушки и поднял в руке пистолет, направляя его то на Сливу, то на Старика: — Убить его или тебя? — спросил он насмешливо. Ни Слива, ни Старик не выказывали никакого страха или боязни. Старик не боялся на самом деле, а Слива хотел походить на него. Стрелка разочаровывало отсутствие страха у обоих, что если им показать, что он в действительности умеет стрелять из пистолета? А он умел, — так Стрелок думал. Стая разделилась, приверженцы Стрелка замерли: неужели он осмелится кого-то тут убить? Дом не простит ему этого, как и новое руководство. Мягкий тяжело сглотнул, а после не выдержал и побежал прочь из спальни, Стрелок тут же направил на него дуло пистолета и выстрелил, попав бедолаге в лопатку. Все вскрикнули, Стрелок побледнел, из его рук вывалился пистолет. Старик и Слива тут же бросились к Мягкому, который стонал, истекая кровью на чистейшем полу Десятой. Он корчился, кричал и извивался: — Слива, сбегай живо за Лазарем, — сказал Старик, ощупывая своими куриными лапами кожу вокруг раненого места, из которого текла кровь, густая, тёплая. Слива поднялся и убежал, Гранату вырвало ему же на кровать, а Колючий побежал за Сливой следом. Стрелок сидел на кровати, ощущая на себе взгляд почти слепых глаз Старика: — Скарабей не зря тебя спросил об этом, не так ли? Он совершил лишь одну ошибку — пустил сюда тебя. Ты хочешь всё вернуть, потому что видишь Дом в хаосе, в каком он пребывал вовремя твоего отбытия. Но согласись, что ты не вернулся бы сюда, если не новости Наружности, какими она сейчас кишит о Доме, — спокойно почти хладнокровно говорил Старик. Мягкого было жалко, какой-никакой состайник, но Стрелок окончательно вызывал отвращение.       Мягкий корчился и извивался, Старик стянул с себя плед и развязал быстро эластичные бинты со своих синих ног, он стал перетягивать ими грудную клетку Мягкого, свалившись на пол и искупавшись в лужице крови, какая растекалась под раненым, увеличиваясь. На лице Старика промелькнула обеспокоенность, он был бледен. Тогда он был младшим, когда его брат ушёл отсюда, а Дом утонул в крови… Стрелок не двигался с места.       В комнату ворвался Лазарь и увидел произошедшее, он осторожно подхватил Мягкого и уложил на носилки, которые тут же унесли Сила и Серый. Старик смотрел на Лазаря потерянно: — Я надеюсь, он выживет, — сказал он, бледность лица походила на цвет волос. — Кто сделал это с ним? — спросил Лазарь.       Старик не ответил, зная, что Лазарь весьма прозорлив сам по себе, да и месть Стрелку была обеспечена. Старик постарался заползти на свою коляску, но не сумел. Руки были скользкими от крови, как и колени, Лазарь быстро подхватил его под руками и осторожно усадил его в коляску: — Я отвезу тебя и перевяжу ноги, — сказал он и повёз коляску со Стариком к себе. — Иначе будет плохо…       Старик как и прежде молчал, вспоминая резкий запах крови и блевотины в комнате. А всё Стрелок, ранивший Мягкого, устроившего хаос в их комнате. Старик слишком многое знал о Стрелке, чего не знал сам Ствол…       Старый директор, лохматая сволочь, любитель поразвлечься и заставить огнетушитель над головой своей жертвы сильно раскачиваться, доводя её до истошного крика. Акула… Мерзкий, с жирными пальцами и слишком солёной спермой. И Ствол, видящая мёртвым и являющаяся для них Дверью. Стрелок хотел быть сильнейшим, главой Дома, но чтобы стать главой, скольких нужно убрать… И Стрелок изначально пошёл не с того пути, избрав директора, — нужно было избавиться от Ствола с её способностями. Устроить в Доме хаос, а потом спасти его из этого хаоса, став главным в Доме… Директор явно был обескуражен, увидев впервые пистолет, выкраденный Стрелком из Наружности. Стрелок размахивал им и трещал о том, что пришьёт* его. «Избавься от этой мрази!» — прошипел Стрелок. — «Ты понял?» — угрозы убедили директора в нужности избавиться от Ствола. С этого всё и началось. Ствол, как ни странно, оказалась проворной и весьма ловкой, вселение духов едва ли не каждодневное сделало её мышцы в теле крепкими, упругими. В отличие от большинства домовцев, которые сидели в колясках — бывший инвалид — Ствол, такой не была вовсе, хотя была тощей и поджарой как щепка. Увидев, что Акула достал свой полувялый член с низко висящими яйцами, она схватилась за них и резко потянула вниз, длинные грязные ногти с корнем вырвали член с яйцами, на стол и на пол хлынула кровь, повалилось неожиданно дерьмо. Акула вопил, пытаясь заткнуть рукой дыру, из которой всё текла и текла кровь, Пауки не успели прибежать на помощь директору, он умер от потери крови, на голову ему свалился огнетушитель и пробил череп насквозь, а также переломал ему всю верхнюю часть позвоночника. Хоронили его в закрытом гробу, в тот день шёл дождь, на кладбище никто не поехал. Стрелок под общий шум свалил из Дома. И с тех пор прошло три месяца…       Вернувшийся Слива остался наедине со Стрелком и Гранатой, который блевал, глядя на кровь. Коридоры Дома заполнили тревожные звуки, кровь на полу была размазанной, в спальню Десятой забегали любопытные, высовывали головы в дверной проём. Стрелка не хотели встречать тут радушно. Слива молчал, а после снова ушёл за Стариком в Могильник. — Ты вернулся, значит, — сказал Зверь, входя в Десятую. Он умело обогнул лужу крови в коридоре и встал около косяка. — Мда… Стрелок. Любишь ты собирать негодование и ярость вокруг себя… — Тебе какое до этого дело? — сипло сказал Стрелок. — Мне до тебя нет никакого дела. Но тут всё изменилось, как ты видишь… Жизнь налаживается. И твой хаос в Доме никогда никому не нужен был, кроме трёх придурков, одного из которых ты сам же пристрелил, — Зверь подошёл и взял пистолет Ствола с кровати. — Занятная вещица, правда? Особенно, когда знаешь, как ей пользоваться, — он направил пистолет на бутылки и сделал вид, что целится, а потом убрал пистолет и отдал его Половине. Тот поставил его на предохранитель: — Ты знаешь, кому нужно его отдать, — сказал Зверь, едва оглядываясь на Половину. Половина боялся Ствола не меньше всего мужского населения в Доме, он кивнул и ушёл из Десятой. — А что же эта ведьма раскидывается? — спросил Стрелок язвительно. — Тебе какое до этого дело? — отзеркалил его Зверь со спокойным видом. — Защищаешь её? Я знаю, что ты её боишься, — усмехнулся Стрелок, надеясь выглядеть хоть капельку круче этого самоуверенного ублюдка, больного ликантропией. Возможно, что сейчас Зверь обратится в то, что даёт ему мощь и силу, перерызёт ему глотку. Но все домовцы, желавшие это сделать, были чрезвычайно спокойными — не на их воле его смерть. Его жизнь принадлежит Стволу, уже Киви. — Ты боишься её ни чуть не меньше, чем я, — оскалился Зверь, Стрелок огрызнулся и швырнул в вожака соседней спальни близстоящую пустую бутылку, из которой раздавался резкий запах нашатыря и прокисшего молока.       Зверь улыбнулся, пригнувшись от бутылки. Та разбилась о косяк, осколки полетели по всей спальне: — Между прочим, сегодня тут уборку Слива наводил. На твоём месте я был бы аккуратнее.       Крыло девушек находилось в противоположной части Дома от той, где жили парни. Парни считали эту территорию зачастую запретной, и девушки приходили сами. Стены женского крыла были выкрашены в персиковый цвет, а на полу — светлый линолеум, чтобы девушки всегда видели, как прибрано у них, дабы в следующий раз хорошенько подумать перед тем, как ходить в грязной обуви или ездить на грязной коляске. Тут был обустроен уголок отдыха, обустроенный двумя большими плюшевыми диванами, тут и ворсистый, и мягкий ковёр овальной формы, полки с книгами и журналами, а также около окна всё было заставлено горшками с цветами. Тут же установили в скором времени аквариум с рыбками гуппи. В женских туалетах установили не только диспансеры с туалетной бумагой, но и также появились большие диспансеры с прокладками для менструаций. Жизнь девушек в Доме значительно улучшилась, так как теперь никто не пытался изнасиловать их, Ночью в коридорах было куда спокойнее прежнего. После ремонта и появления гинекологического кабинета очередь туда выросла в этот же день на пятнадцать человек: девушки желали избавиться от детей, зарождавшихся в них после изнасилования. Восток в тот день обрела несколько седых волосинок на висках, глядя на очередь девиц. Тут же была и Габи, растянув свои длинные ноги и перегородив тем самым проход.       Последняя — комната Ствола, находилась наполовину на чердаке, наполовину на этаже, окна выходили тут на небо о большей части и едва касались верхушек Леса. В углу комнаты стояла огромнейшая двухспальная кровать, сторону, не перегороженную ничем, девушки забили старой дверью, создав тем самым себе манеж. Внутри по центру стоял небольшой столик, а по краям от него валялись подушки и пледы. Тут Последняя принимала гостей, играла в карты, рисовала и ела. Комната после ремонта была выкрашена в зелёный цвет, на окнах повесили шторки золотисто-медового цвета из юбки Золотца, и развесили гирлянды, заменяющие множество старых светильников. У Последней был свой холодильник, так как Обжора любила есть всё, что не приколочено. Киви договорилась о том, чтобы еда, которую домовцы не съедают, доставлялась в Последнюю, ибо у Обжоры объём желудка был огромнейшим. В комнате также находился большой шкаф с коллекцией кружек Молотка, которая берегла их всеми силами. Золотце хорошо готовила и всегда, удивительно, что всегда она потрясающе выглядела и вкусно пахла, несмотря на болезнь кошачьего крика. Чайка разрисовывала стены и везде развешивала вырванные страницы из книги «Чайка по имени Джонатан Ливингстон».       Ствол появлялась в женском крыле при любом удобном случае, её часто приводил сюда Гипнос, убеждая тем, что Стая по ней скучает. Гипнос обладал удивительной способностью — он понимал Киви и более того, он мог найти её в любом месте, куда она бы не спряталась. Ствола это пугало — никто не мог понять её, — она всегда так думала. От того и перестала искать понимание в глазах и душах людей. Это значительно облегчало жизнь, сразу смыв значительную часть конфликтов, предначертанных судьбой из её жизни. Интонации в голосе Ствола со временем сами стали такими, что любой возжелавший поспорить со Стволом, терял это желание. На Маску она злилась, что влюбилась в него, каждый день желание — сделать его своим, — становилось всё сильнее и безудержнее в ней. Ствол потеряла покой, и о её влюбленности безмолвно догадался Гипнос. Он знал Маску на другом круге, и о их жизни со Стволом на другом круге он тоже безоговорочно знал, но умело молчал об этом. Киви смущало то, что Гипнос её понимает, таким образом, ей казалось, он проглотил часть её и уже не вернёт. В один день он застал её в учительском туалете. Киви курила, скидывая пепел в форточку, время уроков, по расписанию у Киви стояла биология. — Ты тут, — начал Гипнос. — Сейчас идут уроки.       Киви ничего не ответила, лишь выдохнула дым из носа, Гипнос глубоко вдохнул запах дешёвого табака достаточно глубоко, что Киви, никогда не любившая курить, удивлённо смотрела. Она курила лишь по тому, что искренне верила, когда она курит, когда облако сизого дыма окутывает её, то выглядит красиво. Дым вновь окутал её облаком и нескоро рассеялся. Гипнос сел напротив неё на подоконник, высовывая свои босые ноги. Тут он носил опрятные джинсы и чистые свитера. — Скоро обед, — сказал Гипнос снова, его безэмоциональный голос немного пугал Киви до сих пор. — Угу. — Есть пойдёшь? — Угу. — Там будет Маска. — Нет. — Он тоже человек и хочет есть, — пожал плечами Гипнос. — Я не иду на обед. — Он лишь учитель, — Гипнос произносит это с невероятным спокойствием, ощущая, как его слова впиваются в кожу Киви. Он попал в яблочко, а чувства подростков всегда оголённые. — Ты проголодалась. Сидеть вы будете за разными столами, едва ли он увидит тебя. Но может подойти и сказать, что недоволен твоим отсутствием на уроках. Почему ты так не терпишь его? — спрашивает он. Игра запущена. — Я не люблю биологию. — Ты не любишь Маску, — поправил её Гипнос. — Не люблю новые порядки, — фыркает Киви, эти слова едва не рассердили Гипноса. — Маску ты любишь, а то, что он делает для Дома и тебя — нет?       Киви покраснела, на её лице был стыд. О, какое счастье, что Гипнос — слепой! Он услышал потяжелевшее дыхание собеседника: — Ты злишься на свои чувства к нему, ведь он дорог тебе, — закончил наконец свою незамысловатую игру в ложь Гипнос. Он озвучил истину окончательно, и теперь слышал, как Киви сжимает кулаки. Гипнос молчал, не желая становиться крёстным и менять прозвище, которое наверняка бывший Ствол внутри себя лелеяла. — Идём, раз ты не хочешь на уроки, то поможешь в столовой, — Гипнос встал.       Киви озадаченно смотрела и свесила ноги с подоконника: — Я по-прежнему хожу не очень, — сказала она.       Гипнос молча взял её на руки и понёс, но не в столовую, а в кабинет, где проходила биология. Гипнос постучался в двери и внёс Киви, усадив её за первую парту. Киви безропотно сидела, глядя в глаза Маске, он слабо улыбался ей, не испытывая никакой злости. — Я принёс её, пообщайтесь после уроков, — сказал Гипнос, стоя около парты Киви. — Да, спасибо, — Маска кивнул ему вслед. — А пока что у нас лекция. — О чём урок? — Гипнос взял учебник с соседнего стола в том состоянии, как тот лежал, длинные пальцы пощупали его внимательно, изучая, а после Гипнос взял учебник Киви, также ощупал его и открыл на нужном месте, что и у других. — О флоре и фауне в тундре, — ответил Маска. В кабинете работал проектор, на экране была презентация с названием лекции. — Замечательно. Это интересно, Киви, — Гипнос улыбнулся и вышел из аудитории.       Киви тихо кивнула, Маска взял небольшой пульт и переключил следующий слайд, продолжая рассказ о Тундре. Дети заворожённо слушали, делали записи в тетради. Киви же смотрела презентацию, подперев лицо руками, Маска поглядывал на неё и задавал вопросы учащимся. С нескрываемым чувством собственного достоинства показывали свои знания Фазаны, многие отвечали, подглядывая ответы в учебнике или на слайде. — Какие растения есть в тундре? — спросил Маска. — А, Киви?       Киви перевела взгляд на Маску: — Лишай, — сказала она безучастным голосом. — Стригущий? — Маска улыбался. — Может, и так… — А ещё? — Маска слегка растянул звук. — Ну, обычный лишай. Его ещё лоси едят. — Отлично, а ещё? — Что там может расти? Кроме лишая? Там хо-лод-но! — Киви мешала встать её вывихнутая нога, она сидела и была явно не довольна, что ей устроили допрос с пристрастием, когда на соседней первой парте надрывается Джинн в надежде, что ему дадут высказаться. — А стригущий лишай всю территорию занял? Может, поэтому там ничего не растёт? — продолжал Маска. — Чёрта с два! Стригущий лишай — это псориаз, чёртов придурок! — крикнула Киви, устав от всего этого. — В твоей Тундре большинство земель покрывают мхи и лишайники, в особенности — ягель, это ближе к северу, а также растут там клюква, брусника, морошка, голубика! Карликовые деревья и кустарники! К примеру, полярная ива или карликовая берёза! Если говорить о цветочных растениях, то там растут обычно злачные, осока, пушица, маки и дриада! А почему же они растут там, вот задачка? Все перечисленные растения обладают небольшим размером, хладостойкостью, обычно стелются по земле, когда растут, а также обладают массой целебных свойств, как к примеру, ягель, который является антибиотиком. Вот!       Маска слегка оцепенел и молчал, глядя на Киви. Она покраснела от своих слов, и тут до Маски дошло: это она спёрла учебник по биологии из шкафа, и, видимо, читала его в тайне, чтобы сейчас удивить его своими познаниями. Маске стало стыдно за сказанное им, он хотел извиниться, но прозвенел звонок, и Киви выбежала из аудитории, сильно хромая. Маска хотел её догнать, но нужно было сказать домашнее задание и выключить аппаратуру.       Киви быстро съела плошку супа, пюре с ложкой консервированного гороха и куриной котлетой, выпила кисель, а булочку забрала с собой, завернув в салфетку. Следом она быстро унесла свою посуду и даже не заметила того, что мимо неё в столовую зашёл Стрелок. Свой учебник по биологии Киви хранила под подоконником в учительском туалете, она читала его по две-три главы в день, зависело от её отношения к Маске в этот день. Но сейчас она пришла сюда явно не для того, чтобы проглотить в очередной раз несколько глав, нужно было перепрятать учебник.       Маска вошёл в свою спальню после обеда и увидел Киви, она стояла, склонившись над его кроватью. — О, а я тебя ищу всюду, что ты тут делаешь? — Маска улыбнулся ей.       Киви была настроена решительно: подозрений о том, что она тут что-то делала, быть не должно, — она подошла к Маске, притянула его к себе и поцеловала в губы. Сладко, но грубо, с оттенками нежности и пошлости. Маска не ответил на поцелуй, Киви стёрла следы поцелуев с лица рукой и ушла.       Маска сел в кресло и смотрел в стену, его супруга пахла тут совсем иначе: Домом, табаком, скороспешной взрослостью, юностью и невинностью. Она удивляла его даже тут…