Бесконечное путешествие

Несколько часов прошли незаметно благодаря оживленной беседе на свежем воздухе и вкусной еде, которую мы захватили с собой из дома. Сейчас, когда солнце медленно садится за горизонт, птичьи мелодии звучат все реже, а течение реки постепенно ускоряется, мы сидим с Гермионой на клетчатом пледе (Джордж, помогая мне собираться в поездку, утверждал, что он бежевый с черными полосами, образующими клетку). — Становится прохладней, — говорю я, чувствуя, как холодок пробегает по моей коже. Собираюсь сменить свое положение, немного приподнимаясь. Задеваю рукой теплую руку Гермионы и молниеносно отдергиваю назад, будто от раскаленного предмета. Девушка что-то отвечает, но ее слова я пропускаю мимо ушей, нервно дыша. Понимаю, что краснею. Что произошло со мной пару секунд назад? Встряхиваю головой. И если раньше это помогало избавиться от странно-навязчивых мыслей, то в данный момент я, потрясенный непонятно чем, сижу, сложив руки на согнутых коленях. Пару минут мы молчим. — Мы не одни? — спрашиваю я, слыша, будто машина недалеко от нас в медленном темпе продвигается к реке, задевая под собой сухие ветви и корни деревьев. — В смысле? — говорит Гермиона, и я чувствую себя неловко, сам не зная почему. Но я ощущаю движение рядом со мной. Гермиона поднялась с пледа. — Да, кто-то приехал, — говорит девушка и за локоть пытается поднять меня. — Это что, самое излюбленное место магглов? — я нехотя поднимаюсь. — Ты не купил это место у реки, — раздраженно говорит Гермиона, продолжая держать меня за локоть. Чувствую тепло от ее руки, как вдруг она резко отпускает меня. Люди вышли из машины и подошли к нам. — Их четверо, — шепчет Гермиона, — две девушки и два парня. Слышу незнакомый голос, скорее всего, одного из парней. Но я не понимаю ни слова из того, что он говорит. — На каком языке они говорят? — тихо спрашиваю я, переминаясь с ноги на ногу. — Извините, но мы не понимаем, — говорит Гермиона, не обращая на меня никакого внимания. — Английский, — вздыхает парень (говоря уже на понятном мне языке) и, видимо, поворачивается к своим друзьям, — я же говорил, что они не говорят по-русски. — Первый раз вижу русских, — шепчу я и тут же усмехаюсь. — Точнее, не вижу. Через несколько минут мы уже перезнакомились, все успели удивиться, что я слепой. Наши новые знакомые расстелили свой плед рядом с нами, и сейчас я сижу в окружении трех девушек, помалкивая, пока два парня ищут сухие ветки, чтобы разжечь костер. Четверо ребят из России, чуть старше меня, собрались путешествовать вместе за границей, и их выбор пал на Лондон. Как я понял из их рассказа, они арендовали машину и как раз направляются в столицу Англии, решив по пути полюбоваться лесными видами. Две девушки знают английский в совершенстве и иногда служат переводчиками для своих друзей-парней. Для меня было достаточно нелегко запомнить новые русские имена, поэтому я не стал утруждать себя этим, тем более что называть мне их никак не приходилось. — Путешествовать со слепым, — восклицает одна из девушек тоненьким голосом, когда я прислушиваюсь к уже долго продолжавшемуся разговору, — так загадочно и романтично! — я еле сдерживаю смешок. — Эм, — Гермиона, кажется, удивлена такому утверждению и даже не знает, что отвечать. — Вы милая пара, — говорит другая девушка, немного посмеиваясь над нелепой фразой подруги. — Мы не пара! — вскрикиваем я и Гермиона в один голос. Девушки начинают звонко хохотать. Парни возвращаются и начинают разжигать костер недалеко от реки. — Веселитесь? — говорит один из них, усмехаясь. Никто ему не отвечает. — Давайте я вам помогу, что ли, — я поднимаюсь с пледа, спускаясь поближе к реке. Гермиона хочет что-то сказать, но девушки снова вовлекают ее в простодушный разговор. Я подхожу к парням и понимаю, что костер уже разожгли, чувствуя тепло около ног и слыша потрескивание веток. — Куришь? — спрашивает тот же парень, видимо, протягивая мне сигарету. Отрицательно мотаю головой. — Извини, конечно, за некорректный вопрос, — начинает медленно говорить другой парень, путаясь в словах, покашливая и, скорее всего, тоже закуривая. — Ты такой с рождения? — Такой? — меня передергивает, когда понимаю, что речь идет о моей слепоте. Раньше никто не задавал подобных вопросов и я не испытывал такого неприятного чувства, — а, нет. Ну, как бы, — я начинаю запинаться, поворачиваясь к Гермионе, потом снова разворачиваюсь к реке, — я потерял зрение недавно. — Серьезно? — спрашивает первый парень, английский которого, судя по всему, оставляет желать лучшего, потому что говорит он односложно, медленно и как-то неуверенно. — Абсолютно, — стараюсь говорить как можно развязней, будто этот разговор не доставляет мне никаких неудобств. Один говорит другому что-то по-русски. — Смотрите! — восклицает та девушка, у которой очень высокий голос. Неприятно тонкий, я бы даже сказал. Она много разговаривает, что жутко раздражает, хотя в данный момент она вытаскивает меня из этого разговора, как спасатель утопающего из воды. — Звезда упала! Все подходят к реке, откуда открывается восхитительный вид на небо (как утверждала Гермиона). Гермиона берет меня под руку, тихо-тихо что-то говоря. — Я не слышу, Герм, — усмехаюсь я. — И уже стемнело, что ли? — Говорю, небо безумно красивое, — шепчет она, — стемнело. Только языки пламени порождают небольшое количество света, являясь причиной страшных теней. Я мгновенно рисую картину в своей голове, как шесть человек стоят на берегу реки около костра, наблюдая за звездами и за многочисленными искрами от огня. — У меня есть знакомый, — говорит девушка с более приятным голосом, когда мы уже садимся на плед, греясь около костра и поедая какие-то мелкие вкусности. Я ем лакричную палочку, стараясь не упускать нить разговора, но странные мысли так и лезут мне в голову. «Мы не пара», — голос Гермионы звучит у меня в ушах, будто эхом расходясь по всему телу, заставляя мышцы содрогнуться, а тело покрыться мурашками. «Путешествовать со слепым загадочно и романтично», — правда, звучит как в романе для вечно влюбленных семнадцатилетних девиц. Слепой… Зачем вся эта история с путешествием? Вся эта клоунада с эстетическим восприятием красоты и природы? Зачем я ей, в конце концов? — Так вот он попал в автокатастрофу, — продолжает девушка, а я возвращаюсь в реальность, — к счастью, остался жив, но ему пришлось ампутировать ногу. И знаете что? Он упорно занимался спортом и недавно участвовал в соревнованиях, представляя нашу страну. — К чему она сейчас это сказала? — тихо и с некоторой злобой спрашиваю я у Гермионы, наклоняясь к ней. — То есть не сдался? — громко говорит Гермиона, поддерживая разговор и в действительности отвечая не только на мой вопрос, но и на мои мысли. — Продолжал бороться, несмотря ни на что? — Да, — восклицает девушка, — именно! Врачи прогнозировали только ухудшение, запрещали ему тренироваться. Но он не потерял веры в себя. — Физический недуг не изменяет твои моральные качества, — говорит Гермиона, — внутри ты остаешься тем же человеком. Он осознал, что может достичь много благодаря своей силе воли и выносливому характеру. Понял, что всё возможно, стоит только приложить немного усилий. — А если не видишь смысла в этих усилиях? — говорю я, преимущественно обращаясь к Гермионе. — Если даже не можешь понять суть того, что тебе нужно и как этого достичь. Наслаждаться какими-то счастливыми мгновениями становится невозможно, потому что все, о чем бы ты ни думал, сопровождается угнетающими мыслями о твоей беспомощности. Преследующие тебя мысли заставляют думать, что ты всем мешаешь. Кому ты такой нужен? — я часто дышу, произнося свои недавние мысли вслух. — Эти мысли съедают тебя изнутри, делая недоступным смысл продолжения какой-либо деятельности. Что делать, если для тебя закрыт этот смысл? Как будто он спрятан за тысячью дверьми, и ты даже не знаешь, какую из них нужно открыть? Что делать тогда? — Тогда кто-то должен открыть для тебя эти двери, — отвечает одним предложением на всю мою тираду один из парней, старательно что-то прожевывая. Я поворачиваюсь к Гермионе, переводя дыхание, не зная, смотрит ли она в ответ. Все замолкают, пока одна из девушек тонким голосом не произносит что-то, веселящее остальных ее друзей. Разговор еще долго продолжается, но я уже не слушаю. В голове туман. Я запутался в своих чувствах ко всему происходящему — к моей слепоте, к нашему путешествию и к самой Гермионе. Понимаю, что все это каким-то необыкновенным образом взаимосвязано. С каждой минутой пребывания в этом путешествии я обнаруживаю в себе другого себя. Жизненные ориентиры и взгляды на мир постепенно приобретают другое направление. И то, о чем я думал и беспокоился сегодня утром или буквально пару минут назад, видоизменяется и приобретает форму совершенно других мыслей и идей. Причиной этой странной трансформации внутреннего «я» являются новые места и новые люди. Или… Встряхиваю головой, будто говорю сам себе: «Хватит позволять мыслям беспрестанно путаться в твоей рыжей голове». Не помогает. Вспоминаю каждое слово Гермионы, сказанное в ответ на рассказ девушки. Она всегда знает, что говорит. «Внутри ты остаешься тем же человеком». Так почему же я меняюсь? Потому что случайно, сам того не подозревая, нашёл человека, способного «открыть дверь», как выразился тот парень? Потому что она загорелась желанием этого до сих пор представляющегося мне странным путешествия? Или потому что в один момент я смог нарисовать в своей голове картину, которую она описала мне парой предложений? Неровно дышу, словно удушающие мысли схватили меня за горло и не хотят отпускать. — Фред, все хорошо? — тихо спрашивает Гермиона, беря меня за локоть. Взволнованно отскакиваю от нее из-за резкого возвращения в действительность. Шумно сглатываю подступивший ком к горлу и медленно киваю. — Приближается восход. — Как я мог забыть, — восклицает парень и, судя по звукам, отходит к машине. Понимаю, что пропустил большую часть разговора, ощущая неприятный запах дыма тлеющего костра. — Точно! — говорит одна из девушек, и все поднимаются с пледа. — У них гитара, — шепчет мне на ухо Гермиона, поднимая меня за собой, держа за руку. — Парень сел на машину с гитарой, все стоят неподалеку. А за деревьями переливаются разными цветами первые лучи солнца. Небо постепенно меняется от темно-синего к светло-голубому с оттенками розового. Я мгновенно рисую картину восхода солнца в своей голове, стараясь забыть свои удручающие мысли по поводу этого восприятия всего окружающего совместно с Гермионой. Парень начинает играть на гитаре (попутно я вспоминаю, что такое гитара и как она выглядит) и петь песню на своем языке. Девушки подпевают и, скорее всего, танцуют рядом с машиной. Гермиона подводит меня к машине, крепче держа мою руку за локоть. Я представляю себе картину вечно веселящихся ребят и наслаждающихся каждым мгновением своей жизни, танцующих под атмосферные звуки гитары и не думающих о том, что ждет их завтра, через час или за тем поворотом. Я улыбаюсь, вообразив поистине прекрасный рассвет. — Ты человек, Фред, — медленно и тихо говорит Гермиона. Фоном к ее словам служит жизнерадостная музыка. — Тебя могут тревожить различные мысли. Ты, бывает, стараешься не думать о них или позволяешь съедать тебя изнутри. Ты можешь быть злым, грустным или веселым. Но никогда не переставай улыбаться. Не переставай быть счастливым, как в это мгновение. Я молчу, потрясенный тем, что Гермиона говорит это так вовремя. Она, в сущности, угадала все то, что тревожило меня последнее время. И в это мгновение, когда рассвет предвещает новый день, я действительно счастлив. Несмотря на то, что я не могу увидеть, как светает небо. Это рассвет не на небе. Это рассвет внутри меня.