Тонкие стены давят на сознание и в лёгких становится катастрофически не хватать кислорода, потому что Чжинхван устал. Его смена началась уже давно и ещё долго собиралась не заканчиваться. А вдобавок Сеён уж сильно «обрадовала» и этот… Этот идиот конкретно всё подпортил. Чжинхван очень надеялся на мимолётную и тихую смену на сегодня, чтобы после спокойно отправиться в библиотеку и восполнить пропущенный материал по истории и естественным наукам. На прошлой неделе его почти не было на занятиях, а верные источники сообщили, что парню по меньшей мере пять самостоятельных написать нужно, а для этого придётся обмазаться фактами и различной информацией из конспектов и учебников. В доме Чжинхвана сконцентрироваться и уединиться с учебниками практически невыполнимое задание.
— Ну и как можно было опрокинуть весь пол-литровый стаканчик кофе на себя? — а Ханбин только пожимает плечами, отвлекаясь от созерцания спины Чжинхвана. Иногда второй думал, что у этого парня на всё один ответ — пожать плечами.
Но он с нескрываемым интересом спрашивал спортсмена и попутно загружал стиральную машинку, а тот и не заметил, как в голове пролетела мысль, что фигура перед ним такая стройная и миниатюрная по всем параметрам. Такие обычно рисуют в книжках-раскрасках, чтобы детям нравилось, что они накалякали поверх стройных тел.
— Засмотрелся, — что, собственно, и сейчас делал, отвлёкшись только на подозрительно глядящего на него мальчика с игрушкой в руках.
— И на что же тебя угораздило засмотреться? — отвлеченно спрашивает Чжинхван, пытаясь разобраться в кнопках.
«На тебя», — было бы совершенно точным, но слишком смущающим ответом, который Ханбин всё же посчитал странным для озвучивания перед едва знакомым да еще и парнем. В большей мере потому, что сама перспектива такого варианта моментально выбивает Ханбина из колеи и нехило вводит в краску. Так что он наблюдает за ним со стороны, не отвечая на вопрос вовсе, лишь опять пожав плечами и пробормотав тихое «да так».
— Чжинхван, — парень делает паузу, убедившись, что правильно запомнил имя. Рядом прозвучало радостное «Дзинан» и плечо Ханбина обвили детские ручки, отчего аж напряглось всё тело. Но продолжать пришлось, ведь Чжинхван уже обратил на него внимание, с улыбкой смотря на детей, которым понравился этот непонятный, проливающий на себя напитки Ким Ханбин, — это, наверное, не моё дело, но двойняшки вообще ходят в детсад? Мне просто показалось, что такие суматошные дни у вас и по будням.
— Прости, но ты действительно прав, — Чжинхван хмурит брови и приминает дверцу стиральной машинки ногой, потому что петли иногда заедают, а Ким Ханбина просить помочь парень опасался. — Это совсем не твоё дело.
А Ханбину и другого ответа больше не нужно. Он уже понял, что эти дети каждодневно требуются в присмотре старших, которые теснятся в своём загруженном графике как только могут. И парень очень хотел ему помочь, ведь если бы его Ханбёль ежедневно проводила без друзей и игр своего возраста, то Ханбин бы сам с ума сошёл от такой несправедливости, ненависти к себе и жалости к маленькому ребёнку.
— Твою мать!.. — Чжинхван подрывается с места как подожжённый фейерверк и убегает за стойку, только-только заслышав звук колокольчика.
Всё выходит не так, как наивному Чжинхвану задумывалось. Кто же знал, что за этот мелкий, но трагический промежуток времени набежит столько голодного народу, отчего парень полностью и всецело положится на ответственного капитана баскетбольной команды их школы. Слишком выёбистой команды, но от факта, что Ханбин там самый незаносчивый парень, становилось легче.
А Ханбин в который раз за сегодня удивляется своей услужливой стороне, что зачем-то помогает сейчас рыжему, очаровательному парню из его школы.
Реальность, на самом деле, забавная штука. В один момент ты можешь помирать от алкогольного передоза, а в другой — уже смиренно присматриваешь за чужими детьми.
Чжинни носится сейчас по маленькой комнате, задевая каждый угол, и этой девчушке совершенно наплевать на проблемы взрослых. Она нравится Ханбину, потому что ещё маленькая и беззаботная, ей есть кого и что искренне и совершенно беспричинно любить. Пока они сидели полчаса в этой каморке, Чжинни успела рассказать о своей безграничной привязанности к рисовым шарикам, детским мультикам и родным, так что Ханбин примерно понимал, кем из себя представляет этот ребёнок. Обычный, искренний ребёнок. Ему нравится, как семья Чжинхвана их воспитывает.
За это время не было ни одного визита Чжинхвана, отчего парню становилось скучно и душно в этой маленькой комнатёнке. Чжинни уже успокоилась и сейчас тихо посапывала на небольшом, старом кресле, которое, кажется, притащили из самих 50-х годов прошлого столетия. И тихий Чжунни всё время был под боком, Ханбину даже воображался миниатюрный такой детский сад, в котором сейчас настало время тихого часа
Вибрирующий телефон означал, что Донхёк наконец ответил на его сообщение, в котором Ханбин просил его перенести их встречу. Значит, времени у него ещё предостаточно. Ему нравилось здесь сидеть и помогать Чжинхвану, но рядом с такими послушными детьми Ханбин просто терялся. Он не думал, что Чжинни будет дремать на кресле, обняв игрушку покрепче, а Чжунни будет разговаривать с игрушкой, положив свою голову на плечо неизвестного парня.
Ханбин почувствовал, как Чжунни завозился и потряс его за рукав.
— А ты знаешь, Дзинани рассказывал о тебе! — мальчик совсем не волнуется, что Чжинни от громкой реплики аж дёрнулась.
— Чего?! — Ханбин, конечно, всё прекрасно расслышал, но переспрашивать приходится уже на автомате, когда ты, скорее, не понял смысл сказанного, нежели не услышал слова.
Ведь, действительно, они с Чжинхваном толком-то и не познакомились еще, буквально сейчас спонтанно условились выручить рыжеволосого парня. Так, как он мог рассказывать о нём, ведь они совсем не знают друг друга? Ханбин потряс головой, пытаясь выгнать ненужные мысли, потому что сильнее волновало его не как он мог это сделать, а что именно он говорил о нём.
— Да! Он тогда рассказывал маме, что подружился с угрюмым, высоким мальчиком! — Чжунни сжимает в объятьях какое-то пушистое пугало, а Ханбин совсем теряется. Ребёнок стесняется говорить, отводит глаза и теребит ярлык, но бодрый возглас сестры немного его подбодрил.
— Дзинани сказал «вроде подружился»! А ещё он из театрального кружка.
— Нет! Это Дзинани из театрального кружка! А тот мальчик из вокль… вок… из певцов!
Для сложения в голове 2+2 не потребовалось Ханбину особых аналитических способностей, и он понял, что дети говорили вовсе не о нём.
— Так, вероятно, это был не я, а какой-то другой парень, с которым подружился Чж… Дз… В общем, ваш брат. Я из спортивной секции, — он и не заметил, как вовлёкся в этот разговор. Всё же Ханбину нравились эти дети, надо бы их с Ханбёль как-нибудь познакомить.
— Спортивной? Я люблю спорт! — Чжинни подкидывает свою игрушку в воздух, выражая этим степень своей радости, а в глазах сидящего рядом Чжунни будто искры — настолько он хотел рассказать Ханбину о Чжинхване.
— А я рисовать!
Время на дисплее показывает, что Ханбин отсидел тут уже большую половину назначенного срока, и в его голове даже ни одной мысли о медлительности времени. Ему хоть и скучновато, но воображать себя детским Робин Гудом было приятно.
Он тут понял, что Чжинхван очень уж любит рассказывать о своих делах и новых друзьях, а его мелкие впитывают всю информацию, как маленькие губки. Вау, какой примерный мальчик. В смысле, кто вообще в подростковом возрасте делится с родителями своими новыми знакомствами?! Ладно, но Ханбину очень уж интересно, что же Чжинхван говорил о его спортивной секции. Или что говорил о нём, но это не важно.
— А про спортсменов в школе Чжинхван что-нибудь рассказывал маме?
Чжунни подставляет указательный пальчик к подбородку, будто он решает сейчас сложнейшую задачу по высшей математике, а не пытается вспомнить всего лишь пару предложений.
— Да! Он говорил, что вы мешаете. «Много внимания к вам и не всегда от вас есть толк».
И Ханбин чуть язык не прикусил от такого. Он, конечно, знал, что есть те, кто их конкретно так не любит, но не хотел, чтобы это был рыжеволосый, очаровательный парень. Грустный вздох сам вырвался из горла Ханбина.
— Оу, кажется, я вашему брату не очень нравлюсь.
— Но… Разве вы не друзья?
Мальчик выглядит обеспокоенным, когда как Чжинни больше и не интересуется их разговором. Она преспокойно разговаривает с игрушкой, причёсывая лохматые волосы, и только изредка поглядывает на мальчишек.
Ханбину хочется, чтобы Чжунни не расстраивался так из-за Чжинхвана и что странный, проливающий на себя напитки парень вовсе не друг их старшему брату, но, кажется, этот ребёнок и сам всё понял. Ах, эта детская смена настроений.
— Понимаешь, мы только…
— У Дзинани должны быть друзья, братик хороший… и добрый, и красивый. И много работает! — мальчик выглядит сконфуженно и, вероятно, стесняется всё это говорить, но он хочет, чтобы этот странный, проливающий на себя напитки парень стал Чжинхвану другом. Потому что он с Чжинни им понравился. — У него должен быть тот, кто будет о нём заботиться, защищать и любить… Прямо как Звездочка и Плудибум!
Где-то о этих двух Ханбин слышал… Ну конечно!
— Звездочка и Плудибум из «Переулка Сновидений»? Кажется, я их знаю. Они весёлые ребята, моей сестре нравятся.
— Угу! У тебя тоже есть сестра? Здорово! А… Эмм… Тебя зовут?..
— Ким Ханбин.
Маленькие пальчики скрещиваются в замочек, а сам Чжунни выглядит взволнованным.
— Ханбин, вы же с Дзинани станете друзьями?
Он поднимает свои глаза на Ханбина, а тому хочется провалиться сквозь землю. Потому что не от него это зависит. Это зависит от обстоятельств и, наверное, Чжинхвана, потому что, если честно, то Ханбин совсем не против.
— Честно, я не знаю, захочет ли ваш брат быть мне другом, — парень говорит неуверенно и чешет затылок.
— Но это ведь легко! Тебе просто нужно оказаться в нужном месте в нужное время.
— Умная фразочка из «Переулка Сновидений»? — Ханбин улыбается, потому что только вчера услышал её и она действительно показалась ему не такой безнадёжной.
— Да! И… Ты сейчас там! Дзинани надо было помочь, и ты это сделал! Дзинани скажет тебе спасибо, и вы станете друзьями. Ты мне нравишься больше!
— И мне! — оживляется Чжинни, которая вроде как пропустила весь разговор мимо ушей. Ханбину так казалось, по крайней мере.
— Ты будешь приходить к нам в гости, и Дзинан или сестрёнка приготовят покушать, а Дзинан очень вкусно готовит, и потом мы можем все вместе играть! Ну, или вы с Дзинаном будете играть… Вы же будущие друзья!
Смысл в этом детском лепете был, и даже хотелось, чтобы было всё именно так. Но опять же всё зависит не только от Ханбина.
— Знаешь, Чжунни, а неплохая идея.
***
— Ну что, детишки, полетаем по вашим мечтам!
Парень устал сидеть на одном месте уже без-понятия-сколько-времени, поэтому решил поиграть с ними в то, что его Ханбёль радует больше всего. На самом деле это и не игра вовсе, но маленьким детям нравятся, когда старшие их берут на руки и изображают самолётик.
— Неужели это заглавная фраза Тильбута из «Переулка Сновидений»? — за спиной звучит мягкий голос, а Ханбин пытается не покраснеть. Потому что вроде как никто не должен знать, что строгий капитан баскетбольной команды знает главные реплики детских передач.
Чжинхван, облокотившись о косяк, с улыбкой наблюдал за Ханбином, что держал на руках Чжинни. Его младшенькие всегда были дружелюбными с новыми знакомыми, но чтобы так — это он видит впервые.
Что за странные дети. С девушкой Чжинхвана они ведут себя уж совсем отрешённо, несмотря на все её попытки сдружиться с ними, а вот этого идиота признают своим лучшим другом спустя каких-то два часа. Что за странные дети.
— Она самая. Эту предсонную муть с синим пугалом, что мне на всю жизнь запомнился, моя младшенькая смотрит каждый день. И меня предпочитает брать с собой.
— Так же, — Чжинхван смеётся, вытирая руки о передник, а Ханбину хочется, как в наитупейших детских передачах, предложить ему с ним подружиться. Потому что Ханбин чувствует себя в своей тарелке, несмотря на то, что ситуация сама по себе странная. — Ещё «Винкс» по субботам и «Детское время» каждый день в 6 утра и вечера.
— А как же мультики в «коробочке»? — Ханбин смеётся искренне. Это же бред, не бывает так жизненно ни с того ни с сего.
— О, нет. К телефону с ноутбуком мы их не подпускаем. Только книжки и ТВ.
— Что?! Че-е-ерт, это бы сохранило мне столько трафика!
Как растягиваются эти губы в улыбке и тёмные кошачьи глаза — уже стало для Ханбина любимым. Честно, ноу хомо, этот парень просто чертовски красив, что одной улыбкой способен осветить даже неудачный день спортсмена. Они перестают смеяться, и парень наконец вспоминает о Донхёке.
— Чжинхван, правильно? В общем, мне уже срочно надо бежать, но был очень рад познакомиться, — Ханбин кланяется низко, ведь этот парень заслуживает уважения, да и просто Ханбин слишком хитрый. Хитрый, потому что знает, что люди любят, когда к ним относятся с уважением, а это верный способ стать ближе. На выходе он оборачивается на детей и с улыбкой подмигивает им. — И с вами, детишки, тоже приятно было познакомиться. Увидимся!
Ханбин выбегает на улицу, а в его мыслях только то, что этот день оказался таким тёплым. Чжинхван теперь вряд ли отвяжется от нового друга.
***
— Сынок, подсвечники. Помнишь, я просила тебя за ними сходить?
— Да, мам, уже выхожу.
На выходе его сопровождает довольное «молодец, Чану-я» на прощание и скрежет ключей о деревянную тумбочку.
И зачем матери понадобилась ещё одна порция подсвечников к сегодняшнему ужину? Эта женщина умудряется менять их к каждому приходу своих друзей или других гостей, и не какие-нибудь обычные, а в определённом стиле.
«Чану-я, в стиле Прованс, белые — идеально подойдут к моему фирменному имбирному тортику.»
«Сынок, сбегай-ка за подсвечниками в стиле барокко. С белыми свечами будет очень богато выглядеть! Надо произвести впечатление на гостей папы, поэтому потом ты мне и на кухне поможешь.»
Иногда даже так: «В стиле Модерн. Я думаю…», на что Чану сходу отвечает: «Идеально подойдёт к глинтвейну в прозрачных стаканах, понял.»
Чёрт бы побрал этот мебельный комплекс со специальным отделом, в котором свечи и подсвечники продают. Хорошо, что идти не так далеко — всего лишь в двадцати минутах ходьбы. Иногда Чану казалось, что его мать сошла с ума с этими подсвечниками. Они стоят в его комнате, с спальне родителей — аж четыре штуки! — и во всех остальных помещениях. Но парень условился в скором времени зарегистрироваться на EBay и освободить уже место в чулане.
Чану выходит на прохладную улицу и его лицо приятно обдувает осенним ветром. В их районе так тихо и спокойно, когда выходишь из дома, будто жизнь всех жильцов течёт размеренным, благополучным потоком и менять здесь что-то будет страшнейшей ошибкой. Но, к сожалению, Чану знал правду о некоторых жильцах и теперь ему кажется, что в их районе он единственный, кто хочет всё поменять. Ладно, может не всё, но жизни нескольких людей — точно.
Яркая вывеска уже слепит глаза, но пасмурное небо всасывает в себя всю пестроту, за что Чану ему очень благодарен. Мать говорит, что от такого количества прочитанных комиксов и пройденных игр Чану ослепнет уже к годам тридцати, поэтому, наверное, стоит уже задуматься о своём здоровье. Хотя какая разница, если задумываться о многом и ограничивать себя в этом возрасте, то в чём тогда смысл быть более-менее здоровым в старости, нежели остальные? Может, Чану не планирует так долго жить, ха.
Он проходит мимо пустынной парковки и уже хочет ступить на металлическую дорожку, ведущую в комплекс, как замечает за углом знакомую фигуру.
Это был профиль Юнхёна. Красивый и печальный, в общем-то, как всегда. С синяками под глазами и… Это сигарета? Он стоит с кем-то, больше похожим на наркодилера, чем на обычного подростка, на задней площадке торгового центра, где камер нет, и курит. Чану надеется, что это обычные сигареты. Хотя, как он помнит, если б Ханбин-хён был здесь, то он бы Юнхёну и за них мозги вправил.
Чану уверенно направляется к этим двоим, не задумываясь даже, что речь он совсем не продумал. Он просто подойдёт, Юнхён сам выбросит сигарету.
— Твой приятель? — Сон медленно поднимает глаза на «друга» и видит, что тот кивает куда-то позади них. Кому он, чёрт возьми, нужен сейчас?! Хорошее же, укромное место было, так кто соизволил подойти? Парень быстро прижимает сигарету ближе к себе, чтобы она была менее заметна, и поворачивает голову.
— Обознался, — бросает Юнхён, как только видит подошедшего Чану, и снова сжимает сигарету в зубах, затягиваясь.
Этот Чон Чану. Мальчишка, просто иди себе дальше, куда шёл. Просто забудь о существовании Сон Юнхёна и дай ему впустить в свои лёгкие побольше никотина.
— Юнхён-хён!.. — хочет что-либо сказать Чон, но колеблется. Говорить при каком-то утырке с синяками размером с теннисные мячи не хотелось. Тем более, на личную для Юнхёна тему, в которую уже случайно влез Чану.
— Не думаю, — усмехаясь, подытоживает «дружок», забирая у Сона сигарету и туша её о стену. Тут завязочка поинтереснее обычного «обознался», а высоченный парень не намеревается говорить при посторонних, так что да, лучше уйти и не мешать. Не его дело, дело касается только этих двоих.
Он, подхватывая серый рюкзак, спешит удалиться, оставив двоих парней в неловкой тишине. Чану уверен, в этом рюкзаке есть что-то и покрепче обычных сигарет.
Сон, продолжая стоять спиной к Чону, проверяет освежённое дыхание, вытирает руки и уже намеревается пройти мимо, как парень останавливает его за локоть. Этот идиот высокий и вроде должен внушать страх, но Юнхёну хочется наорать на него и ударить. Чтобы не лез не в свои дела.
— Ты не можешь продолжать вредить себе только потому, что так хочет твой отец, — Юнхён вздрагивает, выдёргивая свой локоть из крепкой хватки, и начинает раздражаться. Какого черта этот парень может влезать в его жизнь и проявлять долбанную заботу?! Она ему ни к чему. Пусть заглотнёт её три раза и подавится.
— Мне кажется, или это не твоё дело, — угрюмо отрезает Сон, уставившись на всё колеблющегося Чану. Ну вот что с ним не так? Почему он не может оставить Юнхёна? Нравится разгружать чужие проблемы? Так пусть сначала о себе подумает.
— А чьё это дело? — не успокаивается тот. — Не думаю, что Ханбин-хён знает про курение. Уверен, он бы не одобрил. И про ситуацию в твоей семье…
Чон не успевает договорить, так как раздражённый хён резко толкает его в холодную стену комплекса, смотря почти уничтожающе. И совсем уязвимо. Глаза бегают, губы сжаты, а брови нахмурены — Юнхён напряжён и явно волнуется. Кажется, друзья — одна из его чувствительных сторон.
— Не смей… Слышишь, — Юнхён прерывисто вдыхает, потому что ему хочется разрыдаться от собственной никчёмности. — Не смей говорить кому-либо про моего отца, — но Сон смотрит с нескрываемой уверенностью и прожигающей сталью во взгляде. — Если ты по стечению обстоятельств узнал, то, будь так добр, не вмешивайся. Инициатива наказуема, поэтому… Просто не лезь.
Юнхён оборачивается и поднимает глаза на серое облако над ними. И ему становится легче, ведь злость берёт не от парня, а от грёбаных обстоятельств, что так «удачно» сложились в его жизни. Усмехнуться бы сейчас горько и уйти прочь от этого придурка; дождь скоро пойдёт, но Юнхён всё думает о том, что серое, грозовое небо очень атмосферно сейчас вписывалось, отчего грустно стало. Сон вроде как не должен злиться на Чану, который помочь хочет, но злится, потому что не хочет вмешивать сюда ещё кого-то. Тем более, такого хорошего парня с благополучной семьёй и тёплыми вечерами каждый день.
— Пожалуйста… — он просит почти шёпотом.
Ему кажется, что это стоило добавить, ведь за столько лет его пожалел, реально посочувствовал кто-то другой кроме мамы. С ней они в одной лодке сидят, так что без этого не обошлось бы.
Нет, Юнхён вовсе не хотел жалости к себе или чтобы его по голове гладили. Именно из-за нежелания подобного его друзья до сих пор не знают, что их весёлый и вечно радостный приятель всё чаще курит и пьёт из-за нерадивого отца и невозможности отказаться от всего этого.
Но тут, видите ли, является дохуя чуткий Чон Чану и пытается влезть в разлагающийся мир Сона.
В любом случае, Чану не намерен сдаваться и оставлять Юнхёна в его гниющей реальности.
Грёбаные подсвечники. Чану чуть не забыл про них.
