Hey, Young Blood!

      Юнхён добегает до дома с такой же молниеносной скоростью, как и мысли в его голове. Одна матерная строка сменяет другую, и ему сейчас чертовски хочется опуститься под ледяную воду с головой. Остудиться физически и душевно.       Маленькие плавные льдинки врезались бы в его тело и, по сравнению с температурой воды, не ощущались своей колкостью. Юнхён бы кричал под водой, освобождая мысли, заморозив от несказанных слов горло, вот только в реальности получил сейчас сильнющий хлопок по плечу за то, что «мразь неблагодарная, задержался в школе, хотя как бы матери своей ещё более нерадивой надо помочь по грязному дому». И вдобавок, щенок такой, дверьми тут надумал хлопать.       Папочка вернулся из командировки. Какая удача, теперь они могут собраться все вместе за уютным семейным столом, накрытым до отвала дымящимися блюдами. Разговорами и смехом наполнится их дом, а сами они получат нехилую долю разгрузки после тяжёлого дня.       С такими мыслями Юнхён когда-то начинал свой день. Сейчас же он просто отталкивает тяжёлую руку отца, зная, что получит за это чуть позже вдвойне, и плетётся в свою комнату, ничего не ответив.       Внутри у Юнхёна всё сводило, грудь щемило от безысходности, а на деле хотелось плакать. Лишь когда мать привычно, в восемь вечера, зашла в его комнату и предложила поесть, но, услышав тихое, подавленное «спасибо, мам, я не голоден», ушла обратно на кухню, тогда-то он дал волю чувствам.       Тихо, как обычно бывает, когда оставляешь истерику глубоко внутри себя, не желая выплёскивать её в реальность.       Потому что сил уже терпеть это дерьмо нет. Потому что Юнхён уже начал мешать своей никчёмностью, Юнхён уже начал вызывать к себе жалость, а это просто катастрофа. Потому что глупый Чану не может оставить всё как есть.       Юнхён за эту ночь ещё не раз пустил слезу.

***

      Вторник ударил по тёмной макушке Ханбина утренней тренировкой и гудящей новостной лентой в твиттере, в которой были исключительно фотки с недавней вечеринки и размазанные селфи. Понедельник был таким же, только тогда Ханбин ощущал себя героем и общественным двигателем, потому что ему удалось подбить своего друга, чтобы тот подбил свою маму на помощь одному человеку, которому уж очень хотелось помочь. Какая-то такая замудренная система, в течение пары часов сидевшая в голове Ханбина.       На фальшиво радостное «Донхёки! Есть важный разговор, так что не задерживайся после уроков» его встретило мученическое, но уже на 50% согласное «Понятно». Донхёк, кажется, понял, что Ханбину нужна будет его помощь, да и не простая, а явно обременительная.       Зевнув во весь объём лёгких, Ханбин подытоживает всё, что только что поведал ему Бобби по пути в школу, а в мыслях лишь баскетбольные позиции и время недельного расписания.       Кажется, чтобы попасть в тройку лидеров нужно оттренировать адский месяц в бешеном темпе, не отвлекаясь на девушек, на дурацкие школьные мероприятия, на отдых и нытьё и на… красивые улыбки других мальчиков, например. Ханбин в последнее время часто стал пугаться собственных мыслей, отчего даже внутренние фейспалмы пробили ему череп. Не говоря уже о посаженной на брови ссадине, которая получила гордое название «Получил на площадке, обычное дело/об косяк двери ударился, глупая случайность». На самом деле он просто неудачно так вспомнил кошачьи глаза, когда смотрел с Ханбёль «Переулок Сновидений», отчего хлёсткая ладонь с пультом метко пришлась прямо в лоб.       — Что ж, я правильно понял: ты должен подружиться с Чжунэ за месяц? Они рехнулись совсем? Нормального друга-то за месяц непросто найти, а уж в твоём случае месяц — вообще ничто. За это время ты, может, и перестанешь его ненавидеть, но никак не подружишься с ним.       — И что ты мне предлагаешь делать? По-твоему, на «Мясорубке» мы сможем заработать 50 тыс. вон? Чувак, эта затея уже провалена.       — На деньги поспорил? Ты в своём уме?! Совсем со здравым смыслом поругался? Я ведь говорил, чтобы до денег споры не доводились.       — Так… получилось само собой.       — Ну конечно, головой думать — это не про нас.       Ханбин мог ещё долго высказывать своё очень важное мнение для Бобби в данный момент, и второй бы всё внимательно выслушивал, но уж слишком раздражал этот отвлечённый блеск в глазах друга. Этому парню следовало помогать своим друзьям с проблемами вроде сближения с кем-то неприятным, собирания денег из-за глупости или защиту тыла. Ну уж никак не «Сам виноват» или подчёркивать глупость его существования.       Против шерсти Бобби уже успела погладить жизнь, отнимая родителей обратно в Америку, потому что «Прости, сынок, работа, дела». И какие там жалобы, ведь он живёт как крутейший бунтарь в банальных фильмах про подростков — один, с кучей свободы, хорошими друзьями, перспективами и прочей фигнёй, которая прилагается к набору «правильная жизнь».       Взгляд падает на серые ступеньки школы, об которые он очень удачно спотыкается, чуть не прислонившись носом к холодному и мокрому после лёгкого утреннего дождя бетону. Где-то слева слышится смех, который и не смех вовсе, а откровенных ржач, и, если честно, насрано на всё.       Как ни странно, но метафорическое дерьмо бывает не только в жизни, но и в голове, которое не убрать и не справиться с ним, как бы ты не старался. И Бобби понимает, что этот глупый спор можно обыграть три раза, да и вообще дурачком прикинуться, сделав вид, что «упс, а я и забыл совсем, ну алкоголь, чуваки, вы понимаете эту херь».       Странно, но почему-то хотелось довести его до конца с оглушительным отрывом.       Чживон где-то читал, что если тебе придётся столкнуться с чем-то неприятным — в его случае, с кем-то, — то нужно освободить голову и погрузиться в самую суть, прощупать дно, так сказать. Что-то вроде познания причин, почему это дерьмо такое проблемное.       Как, чёрт возьми, могло дойти до того, что Бобби приходилось сейчас наблюдать за Ку Чжунэ, прикрываясь тетрадью, в которой больше всяких завиточков и незамысловатых рожиц, нежели действительно важного конспекта. И надеется, что с ним не происходит сейчас того случая из комедийных фильмов, когда актер держит газету вверх тормашками.       Могло быть ещё хуже, конечно же, но Чживону ну никак не нравилось наблюдать, как этот парень сейчас большим количеством отпускал незаинтересованность и высокомерие в радиусе так целого километра. Хотелось подойти и врезать, как обычно бывает с зазнавшимися придурками, хотя, чуется, тут нужно что-то поизощрённей.       Тут нужно включить мозг и подумать, проанализировать ситуацию, да только Бобби в этом не такой мастер. Придётся просить помощи у парней, чёрт возьми. От этого заключения глаза сами закатываются, а недовольно-капризный вздох срывается с губ самовольно.       Грёбаная история встретила Бобби озлобленным взглядом учителя, ведь этот оболтус опять не сделал домашнее задание. И он бы его выполнил, усердно вырисовывая стрелочки в последовательности дат и событий, правда, но уж извините, мистер Хон, красные стаканы и громкая музыка отвлекли, из-за крепких напитков он забыл тетрадь дома, а фаянсовый друг вообще съел его домашку. Бред, серьёзно, Бобби заслужил все эти осуждающие взгляды.       Вот только он совершенно не заслужил адский месяц. И тренировок это не касается.       Бобби не заслужил сейчас дикий хохот, потому что, конечно же, никто не попадал в неловкие ситуации по пьяни! И никто не относился к ошибке достаточно серьёзно, чтобы погрузиться в свои мысли, обдумывая, как же ему поступить и подступиться к этому Ку Чжунэ. Бобби хотелось прыгать от негодования, словно он ребёнок и ему не дали желанную игрушку, хотелось сейчас сильно потыкать пальцем в лицо тому парню, который вообще предложил этот спор, вторя «Почему?!» и «За что, бля?».       Что будет правильным? Как подойти к этому парню? И что делать с появившимся волнением, когда он наконец пошёл в сторону Ку Чжунэ?       — Хэй! Привет, — Бобби начинает и сразу же привлекает внимание читающего Чжунэ, выплёскивая всё своё дружелюбие и прилагая много усилий, чтобы его неприязнь была несильно заметной. Он облокачивается плечом о шкафчики, держа ладони в карманах спортивной куртки; грёбаные ладони вспотели от волнения, и парню хотелось визжать от злости, потому что тут нечего бояться, твою мать.       Обычный Ку Чжунэ, который лишь бросает на него вопросительный взгляд, утыкаясь обратно в книжку.       — Бобби. Но это псевдоним, — смех Чживона больше напоминает звук хихикающей гиены, но непонятного волнения сейчас было больше, чем привычного дебилизма. Он откашлялся, продолжая. — Кхм, мы как-то сталкивались, поэтому…       — Меня должно это волновать? — Чжунэ поднимает свои сонные глаза, хмуря брови от недопонимания. Зачем к нему пристаёт этот странный парень? Им совершенно не нужна дружба друг с другом, даже невооруженным взглядом заметно.       Что ж, тяжелый случай. Бобби хотелось послать его нахер и, насупившись, уйти прочь, но грёбаное чувство долга тянущим нытьем удерживало его на месте.       — Вероятно, нет, — он замялся, удивившись весьма неприветственному вопросу. — Ты один стоишь, и, эм, я решил, будет неплохо познакоми…       Откуда, блять, это волнение и запинки в речи? Бобби не чувствует себя подавленным личностью перед ним. Или страха. Он не чувствует ничего, кроме лёгкого волнения и обиды на некоторых придурков, что заставили его связаться с Золотым Мальчиком. Хотя он мог спокойненько жить, существовать, тренироваться адский месяц и по вечерам смотреть сериалы с Нетфликса.       — Совсем не волнует. Знаешь, мне, наверное, напоследок стоит дать тебе хорошенький, полезный совет, — Чжунэ резко захлопывает книжку. — Иди нахер, пожалуйста, спасибо, — и, проходя мимо, скрывается в коридорной толпе учеников. Обескураженный Бобби немного прихерел. Его, конечно, предупреждали о несговорчивости этого Ку, но чтобы настолько!       Его ноздри раздулись от частого прогона воздуха через них, а кулаки самовольно сжались. Внутри Бобби рычал, матерился и лупил Чжунэ, но на деле просто уставился в серый шкафчик с яркими наклейками фруктов. Спас от ядерного взрыва гнева только подсчёт до 10 про себя и свежий воздух в коридоре, благодаря кондиционерам.       Чживон ненавидит Ку Чжунэ, чёрт его дери!       Бобби надеется, что это хотя бы было красиво, ведь этот чёрт Чжунэ красивый, а значит, сам недоразговор обязан быть не таким позорным. Ах, бедная гордость Чживона нехило так поцарапана холодностью Чжунэ и предстоящим ответом перед парнями.