В голове список продуктов, рассчитанный на четыре порции, и примерный итог всей их стоимости, а перед глазами пелена безразличия и зудящее чувство тоски. Чжинхван совершенно ничего не успевает, всё выбивается из-под контроля, а на душе так одиноко, если честно, что там уже можно приют для скребущихся кошек открывать. Сейчас бы беззаботно полежать на зелёной травке, порубиться в приставку с давно вышедшей из моды и отстающей от многопиксельной графики современных игр рпг. Ему неимоверно хочется пострадать так показушно, чтобы кто-то пришёл и успокоил, чтобы поддержал и просто был рядом; потому что тяжело бывает не только когда что-то плохое случается, а даже в совершенно обычные, порой солнечные и беззаботные на первый взгляд и ощущение дни. Но нет сейчас никакого желания собирать свои манатки и идти в репетиционный зал, потому что, сколько дней он театральный кружок не посещал, пересчитать уже пальцев на руках не хватало.
По длинному коридору Чжинхвана весь путь сопровождают солнечные лучи на светлой коже и, как ни странно, такое меланхоличное настроение, что, окажись он сейчас в клипе, это точно было бы о чём-нибудь грустном.
Что-то такое сладкое ощущается на языке, а в хотелках на данный момент только стаканчик горьковатого американо, чтобы жизнь не казалось мёдом и унять это безумно не к месту сладенько-приторное настроение. Нет, клип определённо был бы о любви.
Он продолжает идти по «неебически, блять, длинному» коридору с тягучим, но не тяжёлым «хён, я успел устать уже» чувством дежавю. Именно так Чжунэ отзывался о длинном их пути в прошлый раз, когда они направлялись сдаваться со своим проектом в репетиционный зал. Чжунэ стал забавным на четвёртый день их знакомства и — ох, слишком преувеличенно громко сказано — общения, с ним рядом становится с каждым разом всё комфортнее, а глупые слухи про «прущее через край мудачество этого Золотого Мальчика» уже больше походят на придуманные бредни несведущих придурков, в которые и верить нужды нет.
Что за эмоциональный аттракцион сейчас произошёл? Минутой назад Чжинхван чувствовал себя совершенно расслабленно и удовлетворённо, а сейчас на душе так паршиво и ноет тягуче и ужасно где-то в груди. Это вот всё так задолбало резко, если честно. Задолбало уже очень давно и долбит по-прежнему, но у Чжинхвана просто-напросто перекрыт кислород. Минутой назад он был воодушевлён и настроен на позитивный лад, а вот теперь безнадёжно идёт ко дну с привязанным к его ногам огромным булыжником двухтонного отчаяния; сил терпеть это всё нет, с минутным порывом окрылённости он и позабыл, что таит в себе для него услужливая реальность.
Чжинхван всё не перестаёт фыркать, потому что сын из него конкретно херовый, как и старший брат, да и младший тоже. У них график с сестрой забит по самые гланды, а в больнице часы приёма так сжаты, что им будто с заключённым нужно связаться в тюрьме, а не навестить больную мать. Чжинхван просто ужасный сын, думается ему, кошмарный от головы до пят, очевидно же, что оттого, что он такой ужасный, никому и нахер не сдались его чувства, эмоции и он сам полностью, собственно, тоже. Шаг ускоряется непроизвольно, постепенно переходя на бег, кулаки сжаты, потому что лишь так можно выцарапать из себя это дрянное «ужасный» — довести всё до максимальной точки кипения, чуть не взорваться от переполненных чувств, сдерживая блядское «вдобавок ещё и одинокий до мозга костей Чжинхван с ненужной никому энергетикой», всё сконцентрируется на кончиках пальцев, в ноготках, что вопьются в кожу, и постепенное чувство мертвенного спокойствия начнёт обволакивать сознание.
Чжинхван почти перешёл на бег, а коридор с бледно-голубыми стенами всё не прекращается. Какой это уже поворот? Классы химии идут, чередуясь с лабораториями, пару лестничных проёмов справа и бесконечные какие-то вывески, дипломы, своды правил и информации на стенах, будто это дерьмо действительно кто-то читает.
Ладно, это дерьмо читает Чжинхван чуть ли не каждый раз, прогуливаясь обыденно по коридорам в перерывах между уроками. А вдруг там что-то важное на этот раз написали, как можно такое пропустить вообще?!
Из ушей сейчас, наверное, пар идёт, брови чётко ощущаются твёрдой складкой на переносице, а сам он несётся непонятно куда, подобно вихрю, только очень маленькому, и ученики у кабинетов его почти не замечают. И если он всё же попадается на глаза, то сразу понятно — настроение у этого парнишки не из лучших. А в головах у всех невольно «бля, то же самое, приятель», хотя нихрена это не так. Всё у всех по-разному, и когда это поймут остальные, то и одиноким людям станет куда легче жить, уменьшаясь в количестве своём.
Чжинхван подходит уже к последнему повороту, там за ним почти напротив уже кабинет театрального кружка, он ускоряется, стуча пяточками сильнее и громче, потому что эмоции до сих пор не отошли на второй план и ритмичное постукивание успокаивает, а путь почти закончился. Справа стенд с мотивирующими лозунгами вступить в разные клубы — только лишь чирлидинга и баскетбола на подобных стендах и в помине не было никогда, потому что ты должен быть уже изначально особенным, чтобы вступить к ним в клуб-который-скорее-уже-иерархия… Или рождённый самими богами, блин; хрен пойми, какие там порядки.
Ограждённый чёрной чугунной перегородкой фикус почти пролетел незаметным пятном слева, и этот заветный угол всё ближе и ближе. Но Чжинхван так по-прежнему зол на себя, на свою нерасторопность, потому что совсем ничего не успевает в этой жизни в последнее время, на часы приёма в больнице и на время, которое нельзя замораживать на определённый промежуток. Ему бы успокоиться и взять себя в руки, но если за прошедшие семь минут не получилось, то ближайшие полтора часа будут сущим адом. Транспаранты в голове маячат неоновыми «резче, резче, резче» и «возьми себя в руки, тряпка-Чжинхван!». И, если бы всё не происходило так, как сейчас имеется, он бы был весьма спокойнее и плакать бы хотелось не так сильно, но, извините, вы, как обычно, в пролёте. Чёрт, чёрт, чёрт, учитель, наверное, наругает, заданий зададут, как всегда, слишком много для Чжинхвана, а тупая усталость просто не даст дойти до дома, и он точно умрёт где-нибудь на светофоре, не в людном месте, как-нибудь жалко и одиноко, как-нибудь так, как привычно с ним бывает: отчаянно и безнадёжно, никаких перспектив на восстановление, а ещё адски хочется домой, и, вообще, он забыл грёбаный список продуктов, а ещё…
Бум.
Как в типичных сценах фильма, — объект А начал двигаться из пункта навстречу объекту Б. И вопрос не в том, когда они встретятся и где, а главное, насколько больным и неожиданным столкновение может оказаться.
Чжинхван охает удивлённо и отскакивает на небольшое расстояние, потирая пострадавший лоб, который встретился с чем-то явно твёрдым и таким желанным выругать. Но он лишь поднимает слезившиеся непонятно отчего глаза и весь напрягается мигом, прижимая к себе спасительную сумку, будто вот такие вещи могут уберечь от опасности. Перед глазами всё либо плыло (головой по пути, наверное, здорово шибанулся), либо перед ним действительно стоял Ким Ханбин — весь такой улыбающийся и вальяжный, забавный и до скрежета зубов какой-то чересчур симпатичный. И Чжинхван даже не сразу слышит взволнованный вопрос, в порядке ли он, и двойную порцию извинений.
«Чжинхван, правильно? В общем, мне уже срочно надо бежать, но был очень рад познакомиться!» — этот момент остался тёплым отпечатком в памяти. Ким Ханбин оказался неплохим парнем, а то послушаешь мнение Чжунэ об этих «спортивных придурках», и сам невольно начнёшь их недолюбливать. Ханбин ничуть не придурок, — по крайней мере, он помог Чжинхвану тогда совершенно бескорыстно, так, может, не придурок всё же? — смешной, даже милый, наверное, если вспомнить его неуклюжесть, располагающий к себе, когда улыбается, и приставучий.
Даже если борьба и драки не практиковались и не рассматривались как вариант определения степени бесячести, именно этим способом всё и проверялось. Невольно зачесались кулаки подправить передний ряд зубов собеседника — гиблое дело, бросай этого человека и спасайся бегством не оглядываясь.
Чжинхвану не хотелось ему дать в нос, значит, всё хорошо.
— Серьёзно? Неужели преследуешь меня? — почти пискнул Чжинхван и улыбнулся как-то натянуто, будто уголки губ и вовсе поднял кто-то другой за него. Не важно совсем, что он почти опоздал к началу занятий и что парой минут назад пребывал в полуистеричном состоянии.
Найти Чжинхвана было не то чтобы сложно; Ханбину всего лишь пришлось опрашивать добрую половину ребят из класса Чжинхвана на наличие хоть какой-то информации, где милашка может обитать после уроков, ведь Бобби, придурок редкостный, даже не смог указать точные имена их с Чжинхваном одноклассников. Ожидать от него то, что он знает хотя бы примерное местоположение Чжинхвана, было идеей конкретно бредовой.
Стиснув зубы и взяв всю свою скромность в один большой комочек храбрости, Ханбин подошёл к темноволосому парнишке с очками, занимающими добрую треть его лица, к компании прелестных на вид девушек, которые хихикали не добро вовсе, к высветленным близняшкам и ко многим другим, прежде чем узнал наконец, где и как добраться до репетиционного зала театрального кружка.
Он никогда здесь раньше не бывал, даже в эту часть школы носа не совал, просто потому что и не знал о ней. Забавно, так вот где обитает Чжинхван. Для всей иронии ситуации не хватало только огромного букета торжественных цветов для актёра от преданного театрала, коим Ханбин никогда не являлся; может, алых роз или композиции, выдержанной в благородных цветах, но точно что-нибудь красивое. Таким красивым людям только подобные красивые вещи, в этом нет особой двузначности.
Ханбин смутился немного от мысли, что Чжинхван может подумать о нём, как о как-то диком преследователе, и испугаться его из-за надуманности. Спортсмен, вроде как, очень не хочет, чтобы Чжинхван его боялся, а ещё хуже, наверное, — сторонился.
Ханбин бы всё равно вряд ли оставил в покое этого очаровательного паренька. Даже не из вредности или незамеченной за собой прилипчивости, а Чжинхван всё же около двух месяцев заботился о его пьяном безжизненном тельце, поэтому нужно же как-то поблагодарить за оказанное великодушие. Не придумал пока, как отблагодарить, но не выпускать его из виду вроде неплохое решение для начала.
— Чисто гипотетически… — начал Ханбин. — Мы учимся в одной школе, я случайно наткнулся на твоё кафе, и ты единственный, кто контактировал с одним парнем, с которым нам очень припёрло связаться…
Парень пытался говорить ровно и спокойно, — годы тренировок как-никак, — но нервный смешок всё же вырвался под конец, и он не знал, чем закончить недомысль. Он прошаркал себе все носки стареньких Конверс, но почему-то именно это неудобство его не волновало.
— Списать всё на случайность? Могу это сделать, пока наша беседа не перешла в разряд «оуч, супер неловко». — Чжинхван улыбается игриво совсем, будто и не волнуется в данную секунду так, что перестал чувствовать конечности.
А у Ханбина на языке появилась приторная сладость, которая, скорее эфемерная, чем действительно он что-то съел недавно. Он опустил глаза к белым кедам Чжинхвана, честно и совершенно точно не осознавая, как они сохранили свою белизну за всё то время, которое… Ханбин точно не знал, за какое время, но, может, в дальнейшем эта информация всплывёт на поверхность. Перед ним всегда стоит такой аккуратный, воздушный и приятный человек, что весь его образ кажется таким зыбким и маленьким, отчего хочется закинуть руки на плечи, держать постоянно рядом под боком и не терять в толпе из-за миниатюрности, потому что «эй, бро, тебя же затопчут, не заметив». И если не Ханбин послужит ему щитом от окружающих великанов-посягателей, то кто же ещё? Нет, тут абсолютно беспрекословно нужно побыть самоотверженным, такое вот своеобразное «спасибо».
— «Случайности не случайны», — Ханбин широко улыбается на милый смех парня перед ним. — Но да, лучше сделай так, не хочу, чтобы нам было неловко. — Только сейчас пришло в голову, что Чжинхван спешил и, вероятно, опаздывал в театральный кружок, а из-за Ханбина ему приходится задерживаться у тёмного входа.
Ханбин мог бы попрощаться, отойти и пропустить наконец того по своим делам, но если Чжинхван сам не возражает, то… Ханбин сделает вид, что не догадался.
— Ты только, что озвучил цитату Мудрой Черепахи? Кажется, кто-то пересматривал мультик с сестрой. — Ханбин кивнул. Он больше обратил внимание не на то, какими телепатическими способностями обладает Чжинхван, а на то, как всё же мило он двигается: утирает миниатюрной ладонью пот со лба, склонив голову как интересующийся котёнок. — Ладно, я не думал, что у нас так много общего, мне тоже пришлось просидеть весь мультик с мелкими. Но мы не должны быть виноваты в том, что «Кунг-фу панду» показывали в воскресенье. — Ханбин незаметно приближается к Чжинхвану, чтобы придержать падающий учебник из открытой сумки, ну, и просто чтобы быть ближе, ибо рядом с ним очень приятно находиться. Особенно, когда он смеётся. Заразительно и расслабляюще.
Но время идёт неумолимо, его не остановить ни на секунду. И даже если с Ханбином о нём как-то забылось, на душе стало чуть легче и теплее, то факт того, что он потерял слишком много этого убегающего ублюдка, с повестки дня не снимался. Может, время и зыбко, но, когда на тебе лежит ответственность, время единственное, что позволяет упорядочить буквально все аспекты твоей жизни.
— Кхм, так ты говорил про кого-то, с кем только я контактировал. О ком ты говорил?
— А, да, это Чжунэ.
Подозрительный взгляд падал на любого, кто спрашивал у него про Чжунэ. И Ханбину нужно было очень постараться, чтобы не отклониться от темы, не вызвав тем самым неприязнь со стороны человека перед собой. Вопросы о Чжунэ не бывают приятными, те, кого Чжунэ волнует, тоже не шибко нравятся Чжинхвану, поэтому тот попросил обменяться контактами с Ханбином, чтобы поговорить потом, после занятий, на которое Чжинхван и так непростительно сильно опоздал. Не хотелось сразу портить себе впечатление о Ким Ханбине, ведь он только недавно грел себя мыслями о новом друге.
***
Сухое «Привет» растворяется в тишине, впитываясь в стены, будто на них есть своеобразные поры. Чживон проходит дальше вглубь коридора, скидывая с себя обувь и спортивную куртку, идёт в свою комнату, небрежно бросая рюкзак на хлюпенький стул. После тренировки вены на ногах словно вспухли, а футболка неприятно облепила тело от пота.
День мог быть куда приятней, думалось парню, но, хей, кислая мина, ты же вроде сам на спор нарвался? Теперь давай, доказывай всем своё упорство и всемогущество, потому что позади остаётся только тьма, унижение и ненавистный взгляд Ку Чжунэ.
Всё, что сейчас хотелось, так это донести свою тушу до ванной, смыть с себя тяжёлый, полный на впечатления день и завалиться спать на мягкую постель. Но в реале его ждала незаконченная история, а на мягкой постели лежали носки серые — непонятно только, действительно ли их цвет серый, а не бывший белый — и крошки от вредной еды, что он таскал вчера за просмотром фильма.
Бобби наспех принимает душ, уделяя особое внимание пропотевшим частям тела, и выходит уже посвежевшим телом и головой.
История опять послана далеко и до завтрашнего обеденного перерыва, на котором он ну точно успеет всё написать.
Уж не знает Чживон, о чём Ханбин мог говорить с Чжинхваном. И какая такая связь между ними, если они даже никогда не контактировали, насколько было известно. Но если друг сказал, что всё сделает, то ему можно только поверить и пожелать удачи, потому что разузнать что-нибудь нужное о Ку Чжунэ, о котором надо бы перестать упоминать с кривлянием на лице, — потёмки.
Бобби думает, что на сегодня дозировка такой личностью, как Ку Чжунэ, превышена, и ему бы в идеале пойти сейчас предаться дебрям сна, но он открывает твиттер и старательно роется в новостных лентах и фолловерах, исследуя страницу Чжинхвана, а точнее, его подписки и подписчиков, в попытке отыскать страницу Ку Чжунэ. Она должна быть по меньшей мере вся усыпана селфи и отфильтрованными фоточками красивых, чертовски дорогих вещей с собой во весь масштаб фотографии.
Но, к сожалению, ничего такого ему не попадается, как собственно, и профиля Ку Чжунэ. Может, этот придурок перешёл на фейсбук или никогда даже не регистрировался в твиттере. Но Бобби не бросает попыток, и вскоре уведомление о том, что «rabbit_bb@95 подписан на вас», успешно высветилось на экране телефона Чжунэ.
На странице Чжунэ процитированные фразы из книг и стихотворений, короткие рецензии на фильмы и немного фотографий напитков, еды, себя и пейзажа — Бобби не предполагал, что на его аккаунте будет всё так цивильно и даже приятно, что ли.
«Хей», — просто «хей», ничего больше, ничего меньше. Чживон бы мог постараться на более дружелюбное «хей, приятель, чо как?», но в случае с Чжунэ исход один — парня незамедлительно пошлют куда подальше. Так зачем напрягаться?
Ответ приходит спустя 10 минут, и Бобби действительно старается не задумываться, какими эмоциями Чжунэ встретил его сообщение.
«Разве я непонятно выразился? Отвали от меня»
Чётко и ясно. Бобби ожидал примерного ответа, был готов навязываться.
«А как насчёт того, чтобы быть добрее? (; -_-)»
«Доброта выгодна только другим»
Бобби ошалело кидает телефон на диван и вскакивает на ноги, уходя на кухню. Никакого его терпения не останется за этот месяц. Начнёт он ещё тут пресмыкаться перед Чжунэ, чёрт, да хер ему! Но так ничего и не взяв из холодильника, через минуту Бобби уже прибегает обратно и прыжком на кровать хватает телефон, группируясь так, чтобы удобно было печатать сообщение. Этот демон не сломит его осаду.
«Тебе не кажется, чувак, что будь ты чуть добрее, у тебя бы и друзья сразу появились? (っ´ω｀)ﾉ»
«Да что тебе надо?! Я не нуждаюсь в них»
«Мне так не кажется (･ω<)☆»
«А мне плевать, что тебе там может казаться. Отвали»
Тяжёлый вздох сам вырывается из лёгких. Это очень трудно, с Чжунэ как на войне. Он, поникший и разозлённый, уже собирается закрыть всю недопереписку, но пиликающий звук, оповещающий о присланном сообщении, разрывает тишину вместе с удивлённым мычанием парня. Бобби улыбается на присланное сообщение Чжунэ и всё же решает не сдаваться так рано.
«(╬◣﹏◢)»
***
Это был ещё один выматывающий, душный день в школе, набитой кучкой дебилов. Чжунэ думает, что неплохо было бы прогуляться в парке сегодня, что находится в центре, но сил остаётся только для домашки и душа.
Чжунэ зевает над географией, даже наполовину не закончив домашнюю работу, и вспоминает о Чжинхване. Он наконец вспомнил имя хёна, когда тот подошёл к нему сегодня в коридорах, сказать о новом совместном проекте. Парень, если честно, так обрадовался — ему было одиноко в последние дни, а Чжинхван-хён такой очаровательный и уютный, как домашний питомец, с которым можно находится день напролёт и разговаривать на любые темы или же не разговаривать, а просто находится рядом, чувствуя поддержку воздушно-капельным путём. Он словно какой-нибудь котёнок, скорее, манчкин. Те, которые с короткими лапками и милые просто до ужаса. Все кошки милые до смертельного ужаса, да, но Чжинхван человек, поэтому встретить такого — обязательно после пройти обследование и пропить лекарство от ужасного недуга «умилительная лихорадка».
Жажда парня спустила его вниз, на первый этаж, туда, где коридор резко уходит в кухню, всю отражающуюся из-за отделки сталью. Дверь холодильника пришлось открывать тише, чем предполагается, потому что «Чжунэ, детка, у нас в доме есть те, кто сможет принести всё, что захочешь. Мы им за это платим, а ты не отвлекайся». Брр. Чжунэ ёжится от воспоминаний.
Парень, только заслышав щелчок открывающейся двери кабинета отца, рванул так, что увидев его сейчас учитель физкультуры, автоматом поставил бы хорошую оценку за все кроссы разом. Вот только на финише Чжунэ облажался — впечатался в дверной проём, и его с силой отбросило на метр. На этом обычно все триумфы Чжунэ и заканчиваются, а сам он отправляется в вынужденный нокаут.
«Чёрт бы побрал… мою жизнь!» — думает Чжунэ и с тяжёлым вздохом плюхается на кровать, потирая ушибленное плечо.
Его внимание привлекает мигающий индикатор рядом лежащего телефона, который оповещает об уведомлении. Каково же было удивление Чжунэ, когда только по одной мелкой фотографии профиля он узнал того парня из школы.
Можно было ничего ему не отвечать, проигнорировать вообще, — подобные профили с шутками и избытком позитива просто кричат о том, чтобы от них отписались, не подписывались или вообще в чёрный список внесли, — но Чжунэ с лёгкой руки начинает препирательство, ярко ощущая, что одного раза с ним, кажется, не хватило.
Вот только эти глупые рожицы, что отправлял Бобби вместе с сообщениями, постоянно отвлекали, но почему-то казались забавными. Отчего Чжунэ между делом сам загуглил текстовые смайлы и решил отправить один очень подходящий на его взгляд. Чжунэ лишь хотел в точности передать эмоцию, которую этот парень должен воспринять правильно и отвалить от него, а не потому, что… Не потому, что Чжунэ на самом деле не так зол на него, нет, не поэтому совершенно.
