***
Кабинет Хокаге медленно, но верно наполнялся дымом. И хотя для тех, кто сейчас там находился, это не было настолько заметно, но любой сторонний наблюдатель уже спустя секунду пребывания начал бы размахивать руками, пытаясь избавится от въедающегося в одежду и волосы запаха. Впрочем, дым не был самым интересным из того, что происходило в комнате, и служил, скорее, для создания атмосферы. — Так объясните мне ещё раз, почему я не могу быть сенсеем собственного сына? — Джирая был в бешенстве. Минато был зачат случайно. Тогда, в самом начале второй мировой войны шиноби, тройка саннинов только начинала набирать силу, но уже явственно выделялась среди своих сверстников. Время, проведенное в мирах призывных животных, не прошло бесследно — более сильные, более взрослые, чем те, кого в них видели. У подростков были другие интересы и желания. И если Орочимару тогда почти всё время уделял науке, у Джираи с Тсунаде нашлись другие интересы. Гама-саннин отлично помнил те их встречи. Сокомандники тогда почти не разговаривали, всё время посвящая гораздо более интересным занятиям. Так продолжалось до тех самых пор, пока однажды, после миссии, Сенжу не сообщила партнеру новость о своей беременности. И так как других связей подобного рода у девушки не было, вывод об отцовстве напрашивался сам собой. И если эстетический вопрос был решен почти сразу — не смотря на указанные в документах шестнадцать, на деле девушка была старше чуть ли не на пять лет, то что делать с политикой, не знал никто. Клан Сенжу вполне естественно воспротивился принимать бастарда от бескланового шиноби. Более того, они хотели, чтобы химе немедленно избавилась от ребенка. Впрочем, этому воспротивилась уже сама Тсунаде. И тогда выход предложил вникший в проблему Орочимару. Змей подал идею оформить всё, как медицинский эксперимент. Аборт Сенжу действительно придется сделать, но только вот ребенка решено было не убивать, а поместить под действие специальных печатей, что помогут ему развиваться так, как-то происходило бы в утробе матери. Не видя иного выхода, новоявленные родители согласились. Так в Конохе появился проект под кодовым именем: «Намикадзе». Ребенок развивался нормально, и, по окончанию предполагаемого срока беременности, был из подземной лаборатории перенесен в госпиталь, где оформлен, как новорожденный. И тогда встал очередной вопрос: «Кого записывать в графе „Родители“?» И вообще, могут ли быть у эксперимента родители? Прямолинейный Джирая предлагал свою кандидатуру как отца, и, соответственно, опекуна. Но тут подсуетился Третий. «Грядет война… Великолепные шиноби… Отвлекать от служебных обязанностей…» Отговорок было много, неизменным оставался лишь результат: «Определить в приют», пудовым грузом свалившийся на не ожидавших такого саннинов. С того самого дня, когда ему запретили признать сына, эро-саннин все равно осторожно присматривал за ним, помогал освоиться, привыкнуть к ужасному миру шиноби и не сломаться от осознания его жестокости. И вот, как гром среди ясного неба, полгода назад ему запретили общаться с отпрыском. При попытке нарушить распоряжение, от, саннин, был остановлен АНБУ. Тогда он не терял надежды только по одной причине: выпуск Минато из Академии был близок, и обещание Третьего определить сына к нему в команду приятно грело душу. Наконец-то он мог быть рядом с ребенком! Все мечты рассыпались, когда Хирузен вызвал ученика к себе в кабинет. — Пойми меня верно, Джирая-кун, — Третий говорил медленно, то и дело прикладывая ко рту трубку. — Минато замечательный ребенок, чрезвычайно способный и подающий большие надежды. Я уверен, что ты бы сумел развить его способности, но, — Хокаге вздохнул, глядя на ученика, — скорей всего не в полной мере. — Почему? Неужели, Вы считаете меня плохим шиноби, сенсей? — гама-саннин посмотрел на собеседника полным раздражения взглядом. — О, ни сколько, — поспешил заверить его Сандайме. — Но как отец, ты попытался бы оградить ребенка от особенно опасных заданий. А это не то, что нужно для развития мальчика. — Как бы не противно было это признавать, но я согласна, — поднялась с установленного в углу кабинета диванчика девушка-блондинка. — Если мы хотим лучшего будущего для Минато, не стоит говорить о том, кто его родители. Лучше даже намеков не подавать, — закончила она, заметив раздраженный взгляд Джираи. Он уже хотел что-то возразить, но четвертый, до того не упоминаемый человек, присутствующий в комнате, его опередил. Орочимару, до того примостившийся у закрытого окна, из прозрачного плена которого безрезультатно пытался вырваться дым, подошел ближе к товарищам. — Тсунаде-чан права, Джирая-кун, — саннин будто специально тянул слова, раздраконивая друга, — Я позабочусь о Намикадзе, как никто другой. Я ведь тоже, в какой-то мере, причастен к тому, что он родился.***
Академия никогда не была тихим местом. Маленькие дети, будь они шиноби или простыми гражданскими, всегда оставались маленькими детьми, и от наличия чакры они начинали бегать только быстрее, а кричать — громче. Но было в году время, когда даже самые буйные успокаивались, брали в руки книги и начинали со страшной скоростью усваивать казавшийся раньше сверхсложным материал. Вы уже догадались? Да, это именно экзамены! В свое время, меня сильно раздражало, что это ужасное, для любого школьника, время выпадает именно на такую прекрасную пору, как начало лета. «Что может быть хуже?» — думалось мне тогда. Сейчас я могу ответить на этот вопрос. Хуже — это когда экзамены выпадают на пору цветения сакуры. Полгода, проведенные в мире Наруто, сделали свое грязное дело. Я действительно начал получать удовольствие от всех этих многочисленных природных явлений, хотя раньше абсолютно не понимал восторга местных по их поводу. Потому сидеть в кабинете и писать экзамены становилось вдвойне сложно. Внезапно, рука на что-то наткнулась. Кушина, которую, на время экзаменов, отсадили от меня подальше, настойчиво протягивала мне свою кисть для рисования печатей. Приняв писчий инструмент, я внимательно на него посмотрел. Да, мир другой, а уловки учеников не меняются. К основной части кисточки была аккуратно привязана многократно свернутая бумажка. Распаковав это послание, я прочел: Чему равен угол правильного шестиугольника? И ещё десятый номер? P.s. Киоши уже минут пять на тебя пялится Быстро написав ответы на первые два вопроса и вернув кусточку, я попытался боковым зрением проследить за сенсеем. И в который раз натолкнулся на проблему. Нет, все-таки с этими волосами надо что-то делать! Рассматривать кого-то незаметно так — сущее мучение. Видимо, сенсей тоже так считал. Как иначе обьяснить, что он практически сразу оказался у моего стола? Оперевшись на него одной рукой, он произнес: — Сейчас вас будут по очереди вызывать в соседнюю комнату, где Кико-сенсей проверит практические навыки, — он оглядел класс. — А начнем мы… Кто уже закончил? — сенсей, противно улыбаясь, опустил взгляд на мой листок. Нет, всё-таки обижаться Киоши умеет. Отлично выучил, что у меня есть привычка качаться на стуле, когда я уже закончил делать задание. И теперь нагло пользуется, отправляя меня прямо Кико-сенсей под горячую руку. Эта, впрочем, тоже не лучше. Пока не завалит человек шесть-семь, трезво воспринимать способности ученика не начинает. Потому идти к ней первым — чистой воды самоубийство. Потому, Ками, даруй же Киоши всепрощение, пусть он хоть сейчас надо мной сжалиться! — Ах, Минато-кун! — Киоши расплылся в ещё большей улыбке, — Я вижу, ты всё сделал, — учитель буквально вырвал лист из-под моих рук, — Так иди же, — он указал на дверь, — Сам знаешь, чем раньше пойдешь сдавать, тем раньше… «…завалишься» повисло в воздухе. Было противно выходить из класса под шепотки. Злорадные все-таки существа дети. И вредные. Из общей массы выбивался только один из направленных на меня взглядов. Развернувшись, я увидел Кушину. Она смотрела с поддержкой и ободряюще улыбалась. От осознания её дружбы на душе сразу стало теплее. Будто якорь в чужом мире. Вообще, отношение Узумаки ко мне было странным. Раньше, ещё до вселения, девочка не обращала на Намикадзе почти никакого внимания, воспринимая просто как человека, который почему-то её не дразнит. Чувства же самого Минато были похожи на ураган. Красноволосая ему нравилась. Сильно. Настолько, что сложно было даже поверить. Но вот подойти к девочке блондин не решался. Слишком уж разными они были. Кушина — химе знатного, хоть и вымершего, клана, которую не слишком любят одноклассники из-за яркой внешности и бойкого характера. Минато — бесклановый, «свой парень» без особых талантов, зато с лучезарной улыбкой. И тут появляюсь я. Человек, возможно, даже слишком самодостаточный. Мне не нужно выступать перед классом, подбивая всех на игры и шалости. Я не беру на себя командование во время боев «стенка на стенку». Естественно, постепенно окружающие начинают замечать изменения и предпринимать меры. В данном случае, я, из лидеров класса, постепенно стал одиночкой, с которым мало кто общается. Не то, правда, чтобы это меня не устраивало. Так моё общение с детьми постепенно сводилось к минимуму, что помогало избежать раскрытия меня, как попаданца. Да и на тренировки так больше времени оставалось. Вот именно на одной из таких тренировок меня и подкараулила Кушина, навязывая бой. Так и началось наше с ней соревнование. Оглядевшись, я понял, что уже давно пришел. За дверью ждет Кико-сенсей, а значит сейчас всё и решиться. Ну, Минато, пан или пропал!