1
Скорбящая легко скользила в тенях — незамеченная, неуслышанная. Она могла наблюдать, могла слушать и размышлять. Время для бесед еще не пришло. Так ей казалось. Отступника приютил Намо. Освобождённому нашлось место лишь в бывшей тюрьме. Пристанищем для него стали и Сады Ирмо. Но Лориен, казалось, сторонился его. Вскоре у Мелькора появился ученик. Узколицый майа Намо благоговейно внимал его речам. Скоро появятся и другие: те же нолдор, а может, и тэлери. Ваньяр? Вряд ли. Им слишком хорошо в их уютном мирке. Черный Вала был не один, но он был так одинок. Ей хотелось подойти ближе, сесть рядом, спросить о чем-нибудь и просто слушать его голос. Как слушает этот мальчик в фиолетовых одеждах. Суула. Смешное имя. Но она не подходила, а Отступник не замечал её. Тени надежно скрывали ото всех одну из Аратар. Пожалуй, лишь Мелькор мог бы увидеть её, если бы захотел. Но он не хотел. И не только её. Был еще один устремленный на Черного Валу взгляд — темный, горячечный, страстный. Если бы взгляды могли прожигать насквозь… Ярко-алые одежды, черные струи волос, бледное лицо. Курумо. Ученик Ауле. Любимец Манвэ. Искусный мастер. Курумо. Сэйор Морхэллен. Сотворенный Отступника. Зачем ты смотришь так на своего Сотворившего? Разве не ты бросил его? Разве не ты рассказал о его учениках в Эндорэ? Разве ты не в почете в Валиноре? Зачем же ты так на него смотришь? Разве он увидит тебя? Если сердце заперто, то не достучаться.2
А Курумо все смотрел. Смотрел и ждал, когда можно будет подойти и сказать. О, как много он хотел сказать! Все эти бесконечные годы он жаждал встречи! Да, он виноват перед Сотворившим, перед Эллери. Но ведь он не хотел. Он не желал зла, он не делал зла и не говорил его. Он лишь рассказал, да они и не спрашивали. Нельзя молчать под взглядом Манвэ и Варды. Все мысли открыты им, когда они смотрят тебе в душу. Морхэллен хотел сказать на суде: «Это я виновен! Я дал оружие! Судите меня вместе с ним! Эллери не делали зла!» Хотел, но не сказал. Его мысли слышали раньше. Его за них простили: «Зло несет Отступник! Это он сподвиг тебя на недоброе! Но ты ушел, и ты свободен от его власти!» Он хотел разделить вину с Сотворившим, но не разделил. Зато он ждал! О, как он ждал! Как он терзался, понимая, на какую муку обрек Тано своей ошибкой. Скованные руки, помертвевшие глаза, враз ставшие белыми волосы. Прости меня, Тано! Я не хотел! Но он все объяснит. Учитель поймет. Поймет и простит. Они будут вместе. Всегда вместе. Он будет его единственным учеником, его помощником, а может, и другом. Но так далеко майа боялся загадывать. Только бы не прогнал. Сколько раз Курумо намеревался подойти и не мог. Ноги не шли. А Сотворивший, казалось, не замечал сотворенного. Ревность и боль обожгли душу Морхэллена, когда другой стал учеником его Тано. Как он посмел! Как они посмели! Сотворивший мой, только мой! Отчаяние заставило сделать шаг навстречу, взглянуть в яркие, пронзающие насквозь глаза и понять — не простит. Никогда не простит. Не желая верить, он опустился на колени, протянул руки и прошептал: — Тано — фаэ`м о… — Энгье.* Яростный взгляд, взметнувшийся плащ — и все. Энгье. Никогда. Вот и все. У него больше нет ничего — ни имени, ни надежды. Одиночество — его удел. Шатаясь, Курумо поднялся с колен и побрел куда-то, не видя ничего вокруг. Тоска сжимала грудь. Почему с ним так? Тано всегда занимался со всеми, кроме него. Боль мешалась с обидой. Тогда он лишь хотел защитить Эллери, а Мелькор прогнал его. Это Учитель во всем виноват! Как он мог его отвергнуть?! Он никогда не был нужен Сотворившему! Неудачное творение! Так уничтожил бы! Зачем мучить?! Зачем?! Любовь, боль, тоска, отчаяние, ненависть… Как жжет взгляд этих светлых очей! Как Тано смотрел! Как он смотрел! Остановился Курумо, лишь, когда налетел на кого-то, и чьи-то тонкие, но сильные пальцы схватили его за плечо. Ниенна. Скорбящая. Он чуть не сшиб с ног Валиэ! Майа растерянно посмотрел на неё. Надо бы извиниться, но слов не было, лишь отчаяние и боль. В темных глазах одной из Аратар сверкали слезы. — Пойдем, — то ли это сказала Скорбящая, то ли это шепнул ветер. Тени надежно укрыли их.