1
Бледное лицо, огромные печальные глаза и нежная улыбка. Ниенна всегда рада видеть ученика. И он рад: встрече с ней, её ласковому взгляду, будущему уроку и чашечке ароматного чая. На этот раз зеленоватый напиток источал горьковатый аромат, смешанный с запахом оранжевых сочных плодов. — Тебе нравится? — тихий, чуть встревоженный голос. Скорбящей и впрямь интересно его мнение. — Да, и с мятой было очень вкусно, — отвечает Курумо. — И варенье изумительное. Он и сам не заметил, как съел все, что было в вазочке. А какое у Ниенны печенье — хрустящее, рассыпчатое, тающее во рту! И это все для него. Но сегодня она так устала. Ученик заметил темные тени вокруг глаз, углубившиеся складки у губ. — Тебя что-то тревожит? Я могу помочь? — слова легко слетели с губ. Это ведь счастье: снять часть забот с плеч дорогого для тебя создания. — Сможешь, но не сегодня. Сегодня тебя ждет новое знакомство, — Скорбящая лукаво улыбнулась. — С кем? — насторожился майа. — Сейчас увидишь, — лёгкий взмах тонкой руки. Закружились тени у стен, и одна из них — маленькая, серенькая — возникла на середине комнаты. — Сумрак! — нежно проговорила Ниенна. — Познакомься, это мой ученик — Курумо, Сэйор Морхэллен. От неожиданности майа чуть не опрокинул на себя чашку — так это зверь! Какой забавный! Шёрстка бархатная. Глаза круглые, хвост длинный, лапки мягкие. Но кто же знакомится с животными? Ярко-желтые глаза мигнули и уставились прямо в душу, зверушка села, аккуратно сложив лапки и обвив их хвостом. — Курумо, познакомься — это Сумрак, кошка. Ей многое подвластно, она может больше, чем мы с тобой. А её знания о мирах безграничны. Не смотри так недоуменно! — серебряным колокольчиком прозвучал смех наставницы. Кошка мявкнула. — Она — моя подруга, помощница и учительница, а если ты ей понравишься, то и для тебя она станет другом. Курумо с сомнением посмотрел на животное — таких келвар у Йаванны полно. Он посмотрел еще раз: а вот и неправда, таких у Йаванны нет. Да и зверь ли Сумрак? Как она смотрит! И какая мягкая, нежная. Сердце сдавила тоска, майа остро почувствовал свое одиночество и неприкаянность. Выгнув дугой спинку, кошка подошла к нему, потёрлась о ноги, оставляя на одежде серые шерстинки. Робко коснулся ученик бархатной шкурки. Сумрак муркнула и вскочила на колени. Теплая, урчащая, ласковая. Рука словно сама почесала зверушку за ушками, Сумрак запела, замурлыкала. Тепло и покой снизошли на душу. — Вижу, вы поладите, — тепло и ласка были в бездонных очах наставницы. — А чай она пьет? — спросил майа робко. — Если только с молоком, — Ниенна снова рассмеялась. На столе появилось блюдечко молока. Сумрак, удобно усевшись на коленях Курумо, начала лакать. — Откуда она? И кто её создал? — Мне это неведомо, знаю лишь, что эти создания древнее Эру, и сама Эа для них дом родной. Они легко ходят между мирами, и не преграда для них пустота, окружившая Арду. Не подвластны они ничьей воле, зато сами могут управлять любым, но править им неинтересно. В давние-предавние времена пришла Звездная кошка к юной Изначальной и стала для неё подругой и наставницей. Если бы не Сумрак, то еще горше была бы моя участь, — смахнув со щеки слезинку, сказала валиэ. — А теперь, Курумо, я оставляю тебя пообщаться с Сумрак. Думаю, вы найдете, о чем поговорить. Взметнулись тени, зашептали, заговорили, проплыли по комнате, и Скорбящая растворилась в них. — Мрраук! — сообщила кошка и, ухмыльнувшись, положила ученику Ниенны на плечо лапы. Майа с опаской взглянул в медовые очи. Узкие щелки зрачков Сумрак расширились, открывая Врата в неведомое. Бархатная темнота объяла Курумо, но всего лишь на миг. Вспыхнули, замерцали, закружились во Тьме яркие точки, запели свою дивную песню: сначала тихо, а потом все громче и громче. И чем сильнее делалась их мелодия, тем ярче светились они, становясь все ближе и ближе. «Звезды», — шепнула Тьма или кошка. Кто из них, майа не понял, а может, зверушка и была тьмой, или Тьма прикинулась зверушкой. «Я не Тьма, а всего лишь Сумрак. Он многое скрывает, надо лишь уметь сдернуть завесу, — промурчало рядом. — Куда ты хочешь? Выбирай мир». Как выбирать? Он этого не знал и просто указал рукой на самый ближайший. Туда они и направились, а потом посетили другие. Миры были разные. В одних не было ничего, кроме голых холодных скал. Даже дуновение ветра не нарушало их мертвенного покоя. В иных текли по пылающим равнинам кислотные реки, клубились над постоянно меняющейся поверхностью серные облака. В других цвели диковинные цветы и бродили странные звери. Встретились им и миры, населенные разумными. По-разному жили там. В одних так же, как эллери на Арте, в других было множество городов и селений, по дорогам которых ездили удивительные повозки, по небу летали стальные птицы, а моря бороздили огромные корабли без весел и парусов. Разными были и обитатели этих миров. Некоторые походили на квенди Арды, другие не имели с ними ничего общего, и селения их тоже отличались необычностью — круглые висящие в воздухе шары и восьминогие обитатели, огромные подводные города и похожие на диковинных морских зверей разумные. Различны были обычаи и условия жизни: где-то все жили в мире и согласии, где-то одни пребывали в немыслимой роскоши, а их собратья прозябали в столь же немыслимой нищете. В одних мирах царили мир и покой, другие раздирали войны и междоусобицы. Все дальше и дальше вела его Сумрак по межзвездной дороге. Встретились им вскоре миры, где разумные могли покидать пределы своих планет, летая на огромных кораблях по просторам Эа. Много удивительного увидел Курумо, многое он узнал. Встретились ему даже и некоторые творцы миров, и понял он, что не был Эру первым и единственным. Захотелось ему поговорить с подобными себе и своим наставникам созданиями, но Сумрак вела его тайными дорогами, и незамеченными остались они для обитателей всех миров, которые посетили на краткий миг. — Откуда ты, Сумрак? Почему пришла лишь к Скорбящей и не поделилась своей мудростью с другими? — спросил майа. — Сумела почувствовать меня Ниенна, потому и смогла я найти к ней путь. К тому же, с самых давних времен такие, как я, помогают обрести познание таким, как она. Ибо слишком велика сила твоей наставницы, чтобы можно было оставить её одну и в печали. Подобные ей должны сохранить в сердце любовь и сострадание, дабы не стать проклятием всего живого. — Кто же она? — Та, без которой невозможно существование ни одного живого мира, ибо все должно иметь свой конец и свое начало, — загадочно блеснули глаза Звездной кошки. — Но почему ты или твои собратья не пришли к Тано? Или сила Скорбящей больше? — Он не звал нас, он сам нашел Путь и Знание. Он смог полюбить, и огонь любви до сих пор горит в его сердце. Пока он любит, он не станет гибелью мира. Сила его велика, и он сам не ведает её предела. — А остальные валар? — Им было достаточно знаний, полученных от Эру. — Но не все, что говорил Илуватар, было правдой? — Это была его правда, — муркнула Сумрак. — И стала их. Они не будут испытывать ни себя, ни мир на прочность без воли своего наставника. К тому же силы у них различны. Для Мира важны все, но без трех его существование невозможно… — Тано? Ниенна? А кто еще? Варда? Манвэ? — Двух ты угадал, — обмахнулась хвостом Звездная кошка. — А третьего ищи дальше. — Скажи! Сумрак, милая! — Догадаться самому почётнее и интереснее. Ты же умный котенок? Мрр? Курумо растерянно кивнул: котенком его еще никогда не называли, но оскорблённым он себя не почувствовал, скорее — польщенным. Но кто же третий? И почему так важны Тано и Наставница? Конечно, его Сотворивший силен, и именно он стал бы королем Мира, если бы не пошел против воли Эру. А Ниенна? Её многие считают слабой и ненужной. Элентари подчас откровенно насмехается над ней. — Почему именно мои наставники так важны? — Умные котята все понимают сами, тем более подсказок так много! — кошка потерлась своей лобастой головой о его руку. Звезды мигнули и погасли. Вот они снова в гостиной Той, что всегда в тени. — Мрауу! — Сумрак, соскочив с его колен, бросилась к Ниенне. — Как путешествие? — валиэ подхватила кошку на руки. — Я столько узнал, столько увидел! Ниенна, благодарю тебя! Сумрак замечательная! — Но о ней никто не должен знать. — Да, я понимаю! Твое доверие бесценно, Айантэ! Я оправдаю его! — Я знаю это, мой мальчик, — прохладная рука взъерошила его волосы. Сердце забилось быстрее, радуясь робкой ласке. Он не подведёт Ту, что всегда в тени. Наставница будет им гордиться. И Тано когда-нибудь оценит его. Нет, не оценит, потому что Сотворивший ценил его просто за то, что он есть. Майа понял это благодаря урокам Скорбящей. Теперь осталось лишь надеяться, что когда-нибудь Тано сможет простить ученика. Ему не надо было идти тогда к Мелькору, а придя, не следовало уходить. Но сожалеть поздно, остается лишь быть благодарным шансу, что дала ему Ниенна. Её он никогда не подведёт. Лучше умереть, лучше умирать раз за разом, чем предать доверие дорогого тебе существа.2
День клонился к вечеру. Сливались в воздухе сияние Лаурелина со светом Тельпериона. Радостно и светло было на душе у прекрасной девы нолдор. Задуманное исполнялось, мечты сбывались, цветочки цвели, а птички пели. И даже необычное поведение Йаванны не нарушило чудесного настроения. Дарительница Жизни сегодня казалась на удивление задумчивой и урок закончила очень быстро, пробормотав нечто странное: «Ходят тут всякие, учатся невесть зачем. Какой смысл творить очередной цветочек, когда вокруг одна пустота?» Последнее время большинство уроков у валар стали такими неинтересными, что даже учиться расхотелось. Всегда одно и то же: все разжёвывают, будто мякиш младенцам, никакой самостоятельности не позволяют. То ли дело Мелькор! Вот у кого талант учить. И ведь вроде бы ничего не объясняет, лишь расскажет немного, а потом предлагает подумать. Только в итоге всё так ясно до тебя доходит! И он сам словно не учитель, а такой же ученик, каждый урок открывающий для себя нечто новое. Глаза у валы так и сияют, а какой проникновенный голос, сколько любви и страсти в нем, когда он говорит об Арде! Артанис отлично сознавала, что влюбилась в своего наставника по уши, только это совсем не та любовь, о которой говорил Инголдо. Они все влюблены в Учителя, в его талант. Все — и брат, и Маглор, и Фаниэль, и другие, даже Маитимо с Фингоном. Мелькора невозможно не любить. Рядом с ним все сверкает красками, и жизнь становится не такой пресной и однообразной. Артанис уже давно начала мечтать: как бы попасть в Средиземье, чтобы править там самой, без вмешательства валар, но Черный Вала чуть изменил её мечту. — И зачем тебе править, девочка? — в голосе насмешка, в глазах участие. — Хочу быть госпожой самой себе! Устраивать жизнь других, заботиться о них! — Сама себе противоречишь! — хмыкнул наставник. Артанис подняла бровь. — Не понимаешь? А все очень просто: правитель никогда не принадлежит себе. На нем огромная ответственность, он думает прежде всего о других, и ради своих подданных он должен быть готов презреть не только свои интересы, но и интересы дорогих ему созданий. — И так всегда бывает? — не поверила Нэрвен. — Если так не бывает, то правитель правит недолго, и его уделом становится всеобщая ненависть! Неужели ты хочешь быть плохим правителем? — Нет, конечно! Я хочу, чтобы все меня любили! И я верю, что смогу помочь тем, кого буду опекать. — Возможно, ты и сможешь, но учти: даже хороших правителей редко любят и еще реже понимают! — Откуда ты это знаешь? Финвэ и Ольвэ все любят, Ингвэ тоже! — Ты так в этом уверена? — яркие глаза заглянули прямо в душу. Нэрвен поежилась: она была уверена, но вдруг вспомнила, что не все довольны Финвэ. Некоторые считают, что он устранился от дел, слишком много позволяет старшему сыну. А были и те, кто считал, что Финвэ слишком зависит от валар, не смеет принять ни одного самостоятельного решения. Да и сама Артанис, почитая деда, старалась держаться от него подальше, особенно сейчас, когда её наставником стал Мелькор. Финве не выносит даже упоминания об имени Отступника, его ненависть поражает. Как ни странно, это единственное, в чем они сходятся с Куруфинвэ. — Доля государя нелегка, — кивнул Учитель. А ведь он тоже не любит Финвэ, вдруг пришло в голову нолдиэ. Почему? Что же произошло между ними и когда? Или это все из-за Мириэль? Но ведь Черный Вала тогда был в заточении. Странно. Наставник тем временем продолжал: — Откуда я все это знаю? Кое-что рассказала Эа, кое-что понял сам… — на миг он прикрыл глаза рукой. — Мы первые, у нас нет опыта. Другим будет проще, если, конечно, они будут… Плечи его вдруг опустились, а волосы словно потускнели. — Будут, конечно, будут! — убежденно проговорила девушка. — Ты же научишь нас, что делать, чтобы они были? — Боишься, что некем будет править? Обидевшись, Артанис поджала губы: — А может, я другое дело себе найду, более интересное? Мы же еще совсем мира не знаем. — Хорошо, я продолжу рассказывать о мире тебе и остальным, — Мелькор покачал головой. — Как знать, может, вы захотите не править, а хранить. Она ведь живая, Арта, и ей сейчас нелегко. Ты не знаешь, как просто приказать не быть, если тебе дана власть. Беречь, спасать неизмеримо труднее. Трудностей Артанис жаждала всей душой. Вот тогда она и решила, что будет не правительницей, а хранительницей мира. Инголдо, когда она рассказала ему о своих намерениях, горячо поддержал её идею. Для брата всегда все было просто: власти он не хотел, он жаждал познаний, любви и дела на благо всех и вся. Идеалист, как о нем отозвался однажды Маэдрос. А вот старший сын Куруфинвэ идеалистом не был, жизнь не позволяла. Маитимо привык заботиться о братьях, соответствовать ожиданиям отца и утешать мать. Это было непросто, а теперь стало еще сложнее. Никогда бы он не пошел с ними учиться у Отступника, если бы не брат: Маглор был заворожен рассказами Мелькора об Эндорэ, как и Инголдо. Как и все они… Артанис предпочитала не лгать хотя бы самой себе. Даже робкая Фаниэль, и та восторженно внимала речам мятежного Валы. Вслед за Маэдросом к ним присоединился и Фингон. Он, как и его друг, не доверял Отступнику, потому и пожелал наблюдать за занятиями. Вслед за ним пришла Арэдель, а вот Тургон так и не появился. Их было не так много, но и не мало. Средние сыновья Куруфинвэ об этих уроках не знали или не хотели знать. Не ведал о них и Феанор, что явно было к лучшему. Младшие детишки Куруфинвэ как-то раз посетили их. Близнецы были неугомонны и шаловливы. Они умудрились запустить Фаниэль за шиворот лягушку, вторая лягушка досталась наставнику. Робкая дева устроила настоящую истерику, и лишь быстрые действия Отступника смогли успокоить её. Утихомирив Фаниэль и отловив проказников, наблюдавших за переполохом с дерева, Мелькор усадил двух перепуганных животинок на ладонь и начал рассказывать удивительно добрую и поучительную сказку. Мальчишки, ожидавшие от высокого валы в черных одеждах наказания, вскоре слушали его затаив дыхание, как, впрочем, и все остальные. Недосмотревший за младшими Маэдрос, готовый увидеть картину зверской расправы над шалунами, застал поразительно мирную картину. Кажется, с того времени он перестал подозревать нового наставника во всех грехах. Жизнь стала совсем прекрасной и восхитительной, и ничто не могло нарушить радостного настроения юной нолдиэ. Ничто, кроме любезного дядюшки, воздвигшегося на тропинке с неотвратимостью рока. И чего ему в мастерской не сиделось? Куруфинвэ жаждал локона и внимания девы. Уже третий раз! Нэрвен мысленно застонала. Какой же он непонятливый! Она оглянулась по сторонам. Увы, окрестности были пустынны. А Феанор уже держал её за руки, и его пламенные очи, кажется, собирались прожечь в ней дырку. Уговоры и отказы на него не действовали, и Артанис уже почти решилась применить полученные от Мелькора знания в деле.3
Курумо был почти счастлив: наставница ему доверяет, заботится о нем. Он счел бы себя счастливейшим созданием из всех живущих на Арде, если бы не память о прошлом. Как он был глуп, самонадеян и слеп. Поняв свои ошибки, осознав, что сам невольно приблизил начало Первой войны на Арде, погубил дело своего сотворившего, майа готов был возненавидеть себя. Так бы и вышло, если бы не Скорбящая. Тихая улыбка, легкое прикосновение руки к его волосам. — Мальчик, ненависть убивает душу! Она разъедает её, как кислота. Увы, нам необходимо любить, как бы трудно это ни было! — Но я же… себя ненавижу. Мне не за что любить себя… — А придётся, — тоска мелькнула в бездонных очах. — Не любя себя, не сможешь любить и других. Ненависть коварна, впрочем, иногда мы лишь думаем, что ненавидим… — Она вздохнула. — Мы часто забываем, что надо сделать всего лишь один шаг, и тогда… Тогда все изменится. Верь мне, мальчик, жизнь трудна и тяжела, это умереть легко… Только не всегда смерть — это конец. Он не понимал её, но чувствовал её тоску, сострадание, и становилось легче. Уже можно не презирать себя, можно не испытывать ненависть, ведь Ниенна его любит, значит, и в нем есть хорошее. И, невзирая на воспоминания, душа Курумо сейчас пела и ликовала. Он был готов осчастливить весь мир, совершить подвиг и вымолить прощение у Тано. Острая иголочка сомнения впилась в сердце. Он живет и радуется, а эллери больше нет: так можно ли ему радоваться и возможно ли его простить? Ах, если бы можно было все исправить! Ах, если бы повернуть назад! Он бы никуда не пошёл. Или хотя бы вернулся в Лаан Галломэ, чтобы погибнуть вместе со своими учениками — ирхи. Если бы он мог хоть кого-то спасти! Впереди послышались возбужденные голоса — мужской и женский. Мужчина что-то требовал, а девушка отказывала. Курумо устремился вперёд. Что это за шум в тихом Благословенном Амане? На тропинке стояли двое — Куруфинве и Нэрвен. Нолдиэ раскраснелась и упрямо мотала головой, Пламенный прожигал её взглядом и что-то требовал, крепко держа за руки. Проклятый мастер! Майа теперь не мог этого гордеца и выскочку. Подумаешь, талант! Да таких талантов в Лаан Галломэ пруд пруди было, и никто не считал себя выше других! Нолдиэ тоже не очень приятная особа — вечно задирает нос. У всех валар умудрилась поучиться, утверждает, что стремится к совершенству. Оно и видно! Заносчивая гордячка, она еще хуже той ученицы Тано, которая всюду ходила за Сотворившим хвостом. Та хоть нос не задирала. И все-таки девушек обижать нехорошо, к тому же он жаждал кого-то спасти. Бойтесь желаний… Вздохнув, майа сделал шаг вперед. — Ну-ка отпусти её! — Что?! — изумился Феанор. У этого гения был такой вид, словно с ним мокрица заговорила. — Иди свой дорогой и не мешай другим! — Я не мешаю, а вот ты, — как можно более презрительно постарался произнести Курумо, — мешаешь пройти прелестной нолдиэ. Не видишь, что ли, она торопится. — Это не твое дело, прихвостень валар! — Если ты по странной причине забыл, то напомню — я не прихвостень, а ученик Ауле и доверенный мастер Короля Арды, — спокойствие далось нелегко: внутри все клокотало. — Также, возможно, память снова подвела тебя, и посему ты нарушаешь покой Амана и наносишь урон его обитательницам! Отпустив Нэрвен, Куруфинвэ сделал шаг к холодно смотревшему на него майа. — Убирайся, трус! — Только после тебя, нарушитель спокойствия! Два взгляда — пламенный и ледяной — скрестились. Рядом охнула Артанис. Шла бы своей дорогой, пока цела. Феанор сжал кулаки. Ну, давай, ударь! Посмотрим, кто сильнее! Ты куешь мечи, гениальный мастер, втайне от всех. Только некоторым твоя тайна на один зуб. К тому же эти некоторые владели мечами, еще когда ты на свет не появился. И в совершенстве владели. Да и кулаком майар тоже кое-что могут. Курумо холодно улыбнулся. Куруфинвэ сделал шаг. — Феанор! — громкий женский возглас разорвал напряжение. Высокая медноволосая женщина быстро шла к ним. — Что тебе? — недовольно спросил мастер. — Тебя требует Владычица Арды! — Нэрданэл в замешательстве оглядела присутствующих. — Передай, что я пока занят! — еле скрывая гнев, Пламенный посмотрел на супругу. Ну и наглец! — Но… — начала было жена мастера. Слушать её Курумо не стал, он подхватил Артанис под руку и церемонно произнес: — Позвольте сопроводить вас к моему господину и учителю Ауле, прекрасная нолдиэ! — Позволяю, — не слишком дружелюбно ответила дева, но вырываться не стала. Правда, всю дорогу оглядывалась на споривших Куруфинвэ и Нэрданэл. Феанор за ними не погнался. Все-таки на глазах супруги приставать к другой женщине не совсем удобно: можно и скалкой схлопотать. Скорее мастерком, тут же поправился развеселившийся майа. Он видел, как в некоторых мирах жены охаживали заплутавших мужей различными предметами домашнего обихода. Надо бы подсказать дочери Махтана такой метод. — Я бы и без тебя справилась! — заявила невоспитанная нолдиэ. — Конечно! — кивнул Курумо. Спорить с глупыми гордячками себе дороже. — Меня сам Мелькор учит сражаться! — задрала нос глупышка. Известие неожиданно боли не причинило. Даже чуточку согрело: Тано все же не одинок, сумел найти себе учеников. Он ведь иначе не может, а одного бестолкового майа Намо для него мало. Но слегка поумерить спесь девице не мешало бы. — Ну и что! Меня он тоже учил! И давно! Поверь, ты бы не справилась с Феанором. А чего он хотел? — Прядь моих волос, — пробурчала девица. — Уже третий раз просит. А я отказываю! — Тебе давно следовало бы сообщить об этом родителям, а лучше валар. Они бы поставили наглеца на место! — наставительно произнес Курумо. — Жаловаться плохо! — Вот дождешься, обреет он тебя! — хмыкнул майа. Тоже нашлась — порядочная. — Скорее я сама его обрею! — нос задрался еще выше. Очень даже неплохой нос, Феанора можно понять. Правда, характер у нолдиэ отвратный. — И зачем ему твои волосы? — Не знаю, он утверждает, что в них слился свет Великих Древ. — Ну да, все они так вначале говорят! — слова вырвались сами собой: все-таки общение со Звездной кошкой оставило свой неизгладимый след. Нэрвен на его слова не обратила внимания. — А почему Мелькор учил тебя сражаться? А когда? Ты бы точно справился с Феанором? — голубые глаза светились любопытством, а вопросы так и сыпались. Какая любознательная особа! — Учил, потому что я был его учеником. И конечно, я справился бы с каким-то выскочкой из квенди. Да что он знает, этот Пламенный, о настоящем искусстве боя?! — А ты знаешь? — Конечно, я и других учил весьма неплохо! — А кого ты учил? Расскажи! Ты ведь был в Эндорэ? Ты столько видел! — в очах нолдиэ было одно лишь восхищение. Но Курумо привык не доверять. — Финвэ и Ольвэ спрашивай. Они тоже оттуда прибыли. — Расскажут они! Как же! — махнула рукой Артанис. — Только и знают, что рот затыкать и стращать: дескать, там было опасно и страшно. Да еще про Отступника рассказывают, что он там искажал всех подряд! Тварей всяких развел. А каких? Кто их видел? Не могу же я у самого Валы об этом спрашивать! Майа покачал головой. А почему бы и не рассказать? Пусть любознательная особа узнает правду. Заодно и Финвэ неприятность, гордая и отважная Нэрвен не простит своему деду дурости и трусости. Сотворённый Мелькора не забыл бестолковости и слабодушия короля Нолдор. Остальные промолчали: дескать, не знают, и не им судить. А этот вылез. И сынок у него такой же! Выскочка поганый! — Ну что ж, Артанис, ты нашла того, кто все тебе расскажет! — он повлек внучку Финвэ под сень деревьев. День удался, и ночь будет не хуже.4
Курумо был доволен, и Артанис тоже была довольна. Появлению майа Ауле она обрадовалась, но не сильно. Курумо ей не нравился: холодный, надменный и любит поучать. Но то, что они с Феанором чуть не подрались из-за неё, наполнило душу восторгом. Это так чудно и волнующе! Сердце трепетало, но разум возмущался: ссора — это плохо. Владыки будут недовольны. А что скажет Нэрданэл? А как она будет смотреть в глаза Маитимо? Ведь слухи расползутся… Нэрвен уже готова была броситься разнимать, как появилась супруга дядюшки. Бедняжка, Феанор её не во что не ставит! А ведь она так талантлива. И любит мужа! Обида за чужие попранные чувства обожгла душу. Нет, она никогда не позволит себе полюбить — это слишком опасно. Курумо увлек её по дорожке, а ей хотелось помочь бедной тетушке и поставить на место этого наглеца. Пусть он талантлив, но талант без доброго сердца никого не согреет! Нэрвен с досадой покосилась на майа Ауле. Совсем не похож на своего господина. Черты лица тонкие, волос черный, стан тонкий. Он кого-то вдруг ей напомнил… Мелькора! Есть у них нечто общее. И он говорил, что его учил Отступник. Когда? Не в Амане, иначе она бы знала. Значит… Значит, в Эндорэ! Курумо — тихий, исполнительный Курумо был Эндорэ. Вот это новость! Как удачно, что они встретились. Артанис предвкушающе улыбнулась и приступила к расспросам, сдабривая их толикой восхищения. Майа повел её в небольшую рощицу. Любезно сбросил плащ на землю и, усадив со всем почтением, устроился рядом. Черные блестящие глаза его казались непроницаемыми. — Ты обещал рассказать! — заявила нолдиэ. — Обещал, — кивнул Курумо. — Только подумал: ты же своим друзьям расскажешь и навредишь им и себе. Да и мне лишние сложности не нужны. — Я никому ничего не расскажу! — Артанис гордо вскинула голову. — Обещаю! — Проболтаешься! — прозвучало оскорбительно. Как он смеет?! — Слово девы нолдор нерушимо! — Слово, может, и нерушимо, но валар в душах читают. Уж Варда точно все узнает. — Я ничего не скажу королеве Мира! — А ей и не надо ничего говорить. Сама в твоих мыслях прочитает! — пожал плечами Курумо. — Да и Манвэ… — А зачем им читать мои мысли?.. — прозвучало растерянно. Майа Ауле снисходительно улыбнулся: — Чтобы знать, наблюдать и пресекать. В его словах резон был: Элентари даже её учила чему-то подобному. И что же делать? Узнать о неких тварях Мелькора и о его жизни в Эндорэ захотелось еще больше, ведь запретное так привлекательно. — Надо попробовать закрыть мысли, — начала рассуждать Артанис, — и не давать повода для подозрений. Пожалуй, если в присутствии Владычицы громко о запретном не думать, то она не догадается, — девушка торжествующе посмотрела на Курумо: задача решена. Майа скривился. — Больно ты сообразительная! Еще Мелькора попроси научить закрываться, он должен уметь, он же искусен во всех дарах собратьев. — Обязательно! — Ну, раз обязательно, то слушай, мудрая дева нолдор. Только учти, если кто-нибудь о нашей беседе узнает, то тебе и собеседникам твоим предстоит дорога в Мандос. Да и Тано вашего накажут — тоже в Мандос отправят, а может, и сразу в Пустоту вышвырнут. — Тано? Пустота? Что это? О чем ты? Курумо пожал плечами. — Всему свое время! — он взмахнул рукой — стало темнее, будто туман окутал или тень накрыла — и заговорил торжественным шепотом. Нэрвен села еще ближе к нему, чтобы не пропустить ни одного слова. Ночь обещала быть чрезвычайно познавательной.