1
День в самом разгаре. Свет Лаурелина все ярче и ярче, мелкие золотые пылинки так и кружатся в воздухе. Сверкают в их сиянии изумрудные листья деревьев, расточают свой аромат дивной красоты цветы. Слишком ярко, слишком душно! И когда она успела настолько полюбить тень и прохладу? Артанис откинула назад прядь волос, в которых, по словам многих, смешался воедино Благословенный Свет двух Дерев. Когда ей стало тесно в Валиноре? Тогда, когда она услышала рассказы Отступника? Или тогда, когда на неё обратил свой взор Пламенный, поселив в душе смятение и страх? Или еще раньше, когда она, поучившись у большинства Валар, поняла, что здесь всему поставлен предел? Скорее всего, именно тогда, иначе горячие взгляды дядюшки не смутили бы её, и вряд ли пришла бы в голову мысль учиться у Отступника. Сердито топнув ножкой, Нэрвен принялась медленно ходить вокруг дерева. Курумо опаздывал, и это рождало странные чувства — странные для эльдиэ, родившейся в Благословенных землях. Тревога, страх, тоска, смешанные с предвкушением чего-то небывалого и будоражащего душу. Расчетливый и бесстрастный ученик Ауле на самом деле был совсем иным — чутким, ранимым, страдающим. Эта смятенная душа оказалась так близка ей. Даже с братом не было такого родства и понимания. Они с Курумо, словно две половинки, внезапно обретшие друг друга в этом до боли ослепительном мире. Мелькор и былые тайны сблизили их, заставляя искать новых встреч и таиться от остальных. Но где же этот майа? Велел ждать, обещав рассказать нечто очень важное, и не идет. Его задержал Ваятель? Вызвал Манвэ обсудить очередную безделушку? А вдруг Варда догадалась? Страх ледяными когтями сжал сердце. Артанис гордо вскинула голову: она не будет бояться — ничего и никогда. Королева Мира не могла узнать об их разговорах. Курумо отлично умеет показывать лишь дозволенные мысли. Она тоже научилась этому — у той же Варды, Ирмо и, конечно же, у Отступника. Нолдиэ нравилось так называть Мелькора — Отступник. В это слово она не вкладывала ни порицания, ни опасения. Напротив, для неё оно звучало музыкой, предвещающей свободу и возможность идти своим путем. Только какой он — её путь? Нэрвен еще до конца не ведала, что ей нужно. Знала, лишь, что это будет именно её дорога, и только на ней она обретет саму себя. Девушка прислонилась к дереву, вспоминая яркие очи, разлет черных бровей, усмешку тонких бледных губ. Черный Вала проницателен. Тайны маленькой эльдиэ оказались ему на один зуб. Она не жалела о том, что попросила его научить ее скрывать мысли и ставить защиту.2
— Зачем тебе? — светлые глаза смотрят, как на несмышленыша. — Разве есть что скрывать пресветлой нолдиэ из еще более пресветлого Амана? В голосе насмешка. — Теперь есть! — она стремится не отводить взгляд. Трудно. — И что же это? — Не хочу рассказывать! Разве не имею я право на тайну? — слова звучат вызовом. Варда и Манвэ за такое испепелили бы на месте. Наверное. А Мелькор лишь улыбается — горько и печально. — Не в Валиноре, девочка. Ты играешь в опасные игры. Что поведал тебе Курумо? Нэрвен, не ожидавшая такого вопроса, вздрагивает и тут же горделиво вскидывает голову. — Не понимаю, о чем ты? Ученик Ауле мало знаком мне, и вряд ли бы стал… — Не лги! Нет, я не читаю твои мысли, — Вала усмехается. — О твоем знакомстве с упомянутым майа я знаю уже давно, — и, видя её недоуменное лицо, поясняет. — Техника владения мечом. Он тоже учит тебя, а уж руку своего сотворённого я узнаю всегда. — Ты его отверг! — вдруг резко бросает Артанис. За друга обидно: он не заслужил такого отношения. Мелькор морщится. — Я не смог его принять. Так будет вернее. — Он же не хотел!.. Это Манвэ и Варда! А он… — Не стоит защищать Морхэллена, — сухо обрывает её Отступник. — Ему не стоило бы так много рассказывать тебе! — Он мало рассказал, очень мало, — быстро отвечает девушка. Почему рядом с Мелькором она такая неловкая? Никто другой не в состоянии лишить её самообладания. — Но вполне достаточно для того, чтобы попасть в Мандос, — хмурится Мелькор. — Так научи закрывать мысли. У тебя есть часть даров всех Валар, а я уже кое-что умею — от Варды и Ирмо, но просить их о большем… Отступник неожиданно фыркает и добавляет: — Было бы опрометчиво. Научу, но только из-за Морхэллена. Мой сотворенный — мои заботы, — он смеется, но как-то невесело. — Учти, тебе не жить в Валиноре. — А больше мне и нигде, — горько бросает она. — Отсюда не уйти! Мы в тюрьме. — Она весьма уютна, эта тюрьма, если не искать за пеленой Света темные тайны. — Боюсь, эти тайны слишком светлые, того и гляди — сгоришь ненароком, — Артанис сжимает руки и, робея от своей смелости, просит: — Расскажи и остальное, чтобы я случайно не подумала лишнего в присутствии Великих. — А тебе палец в рот не клади, — задумчиво говорит Вала. — Если не заиграешься, то, пожалуй, уцелеешь. Сильная и ловкая, но берегись своей гордыни и властолюбия! — Я помню наш разговор. Я буду стремиться хранить, а не править! — её слова звучат как клятва. Она её сдержит. Обязательно. Вздохнув, Отступник начинает урок. Она — способная ученица, а он так талантливо объясняет. Не сразу, но получается. — Если бы не уроки Ирмо, я бы не сумел тебе помочь, — Мелькор всегда честен. Он никого не щадит — ни себя, ни других. — Потренируйся еще с Курумо, — глухо добавляет он. Ему тоже больно. Ах, как бы им помочь! Как бы протянуть между ними нить… Хотя нет, нить есть, и её не оборвать ни резким словам, ни горьким мыслям, ни прошлым ошибкам. Как бы избыть вставшие между сотворившим и сотворённым боль и горечь? Ответа нет. Они дороги ей оба, они так похожи и такие разные. Отступник манит её, как недостижимая заоблачная даль, но Нэрвен слишком разумна, она понимает: им никогда не идти рядом. Вала не обидит её, просто его мощь слишком велика даже для столь отважной девы. А Курумо… Они нужны друг другу. И с ним она не потеряет себя. Только пока еще не время.3
Потом они с Курумо повторяли её урок и снова говорили о прошлом, о Мелькоре, о странных и непонятных ирхи, которых здесь считают злобными тварями. И снова занятия у Мелькора, его рассказ о прошлом — сухой и отстранённый. Артанис не осмеливалась просить о большем: не стоит ковыряться в чужой ране. Теперь стало все труднее общаться с Финвэ. Она не винила деда. Он просто испугался, он пошел на поводу у Валар. Это Великие виновны — они и Эру. А король нолдор оказался слишком слаб. Теперь Артанис понимала, почему он так ненавидит Мелькора: проще жить, обвинив в своей ошибке других. Финвэ нашел врага и держится своей ненавистью, он и Куруфинве подарил часть своего горячего чувства. Только тот сильнее. Любезный дядюшка отчаянно рвался в Эндорэ, ковал мечи, несмотря на запрет Валар. Последняя выходка Феанора потрясла всех: поднять меч на брата! Это слишком. А дед снова все стерпел и, более того, отправился за любимым сыночком в изгнание, оставив трон среднему. Нолофинвэ, без сомнения, будет достойным правителем, но как-то все это странно. Тревога с тех пор так и не оставляла гордую нолдиэ. В Благословенных землях становилось все неспокойнее. Одиночество Индис, брошенной мужем, разделила Нэрданэл, оставившая в своё время мужа сама. Бедолага Майтимо разрывался между отцом и матерью и стремился заботиться о братьях. Небольшая компания учеников Отступника с тех пор уменьшилась, лишь Макалаурэ да младшие продолжали учиться. Если Феанор узнает, то разгневается, но Маглор заворожен музыкой Черного Валы, а младшие слишком легкомысленны, чтобы представить последствия. Остается надеяться, что Маэдрос, по обыкновению, сделает все, чтобы отец лишнего не узнал. Да и не до Отступника ныне гениальному мастеру, а дети ему всегда нужны были лишь как орудие. Куруфинве видит лишь себя и своё творчество. Впрочем, теперь он видит лишь сильмариллы. Иногда Артанис жалела, что не дала Пламенному вожделенную прядь волос. Может, и не сотворил бы дядюшка три сверкающих каменюки. Великое творение гениального мастера безотчетно пугало её, и Курумо был с ней согласен, да и Йаванна почему-то злилась, когда при ней говорили о сильмариллах. Знать бы, почему? Недовольна, что Пламенный взял свет её Дерев, или тоже чувствовала тревогу? Нолдиэ дернула плечом. Посоветоваться бы с Курумо, но его все нет. Неужели дядюшка сумеет преодолеть завесу и проникнуть в Эндорэ? И что тогда? Его прикончат свирепые ирхи, некогда обученные сотворённым Отступника? Или начнется война? Ведь Феанор так непримирим, а ирхи после давних событий наверняка считают, что из-за моря приходит Зло. Как все запуталось! Курумо волновался, что ирхи вместо того, чтобы пахать и сеять, начнут воевать. Если уже не начали. Девушка нахмурила лоб. Если бы сотворённый Отступника смог вернуться в Эндорэ, он бы сумел обучить дикие племена чему-нибудь полезному, ведь он такой талантливый. И объясняет доходчиво. Когда Курумо объяснял, он удивительно напоминал своего Сотворившего, хотя метода у него была чуть иная. Зажмурившись, прекрасная нолдиэ представила своего друга у костра в окружении его свирепых учеников. Он рассказывает, и они внимают ему. Неожиданно рядом с майа Отступника она заметила и себя, щедро делящуюся с отверженным народом знаниями, полученными от Йаванны и других валар. Увидела сады на бесплодных землях, бескрайние золотистые поля пшеницы и мелькающие в них синие звездочки васильков. На душе стало легко-легко. Вот он, её путь: идти рядом с неприкаянным майа и нести знания тем, кому их больше никто не принесёт. Резко выдохнув, она еле удержалась, чтобы не запрыгать на одной ножке. Зачем править, зачем трон? Место учителя важнее и почетнее, а власть его неизмеримо больше: пробуждать души, помогать находить свой путь, открывать глаза! Это нелегко, это доступно не каждому. Сможет ли она? Иголочка сомнения кольнула душу…4
— Заждалась? — черноволосый майа быстрыми шагами шел ей навстречу. — Курумо, ты знаешь, я поняла… — Потом, Нэрвен, нас ждут. — Кто? — Моя наставница. — Йаванна? — изумилась нолдиэ. Но разве она учит Курумо? — Нет, конечно. Ниенна! — прозвучало так гордо. Артанис чуть не фыркнула: Ниенна — самая слабая из Аратар. Варда её презирает… Но стоит ли считать Элентари непогрешимой? Лучше довериться Морхэлленну. Тем более, его глаза сейчас горят, почти как у Мелькора. Майа вдруг провел рукой вокруг, и их обступили тени, замелькали, завертели, закружили…5
Одно мгновение, и они в Чертогах Скорбящей. Переплетенные ветви деревьев, заросли кустарника, невиданные доселе растения. В воздухе плыл горьковатый запах. Из треснувшей чаши фонтана на заросшую мхом дорожку медленно лилась вода. На всем виделась печать запустения и печали. Небо было сумрачно. А таких облаков Нэрвен никогда не видела — темные, низкие, они грозно нависали над заброшенным садом. Она обхватила себя за плечи, тщетно пытаясь унять дрожь. Ей, такой смелой и гордой, сейчас было безумно страшно. — Какое странное место! — У Ниенны все иначе, чем у других! — в голосе майа прозвучала гордость. Но, заметив страх нолдиэ, он чуть нахмурился и обнял её за плечи. Обычно не терпящей покровительственного отношения девушке его объятия показались неожиданно приятными. — Пойдём в дом. Скорбящая ждет нас! Один шаг, и Артанис удивленно огляделась, изучая небольшую полукруглую комнату. Серебристый шелк стен, уютные кресла, маленький столик с небольшими чашами. А по углам клубились тени, то светлея, то сгущаясь. Вот они расступились, и появилась их Госпожа — хрупкая, изысканная, в переливающемся всеми оттенками серого платье. Узкое лицо ее было бледно, лишь глаза горели темным пламенем. Небрежно сколотый узел черных волос казался слишком тяжелым для этой тонкой фигуры. Нолдиэ вдруг вздрогнула, как от порыва ледяного ветра. От этой на первый взгляд слабой валиэ исходила столь страшная и могущественная сила, что у Артанис подогнулись колени. — Садись, дитя! — Скорбящая любезно пригласила её за столик. Девушка почти упала в подкатившееся к её ногам кресло. Валиэ налила в чашу золотисто-зеленую жидкость, положила в тарелочку печенье. — Отведай, — голос был тих и ласков. Нэрвен отпила глоточек. Непривычно, горьковато и свежо. Стало теплее и спокойнее. — Оставь нас, мальчик! — мягко обратилась Ниенна к майа. Курумо чуть помедлил, а потом, успокаивающе пожав руку Нэрвен, исчез среди теней. Теперь они вдвоем. Зачем она Той, что всегда в тени? Чего ждать от этой беседы? — Не бойся меня, девочка. — Я не боюсь! — Боишься, — нежно улыбнулась валиэ, и сердце сжалось от страха. — Непонятное всегда страшит. — В Валиноре ничего плохого случиться не может! — слова прозвучали глупо. — И, тем не менее, оно случалось, и не раз, — усмехнулась Ниенна. Как странно видеть её не плачущей. — А ты смелая. Это хорошо. — Темные бездонные глаза смотрели одобрительно и чуть оценивающе. — Только вот знаешь слишком много. А некоторые знания подчас приносят слишком много печалей. — Не знать опасно! — возразила нолдиэ. — И это верно. Только зачем тебе знать? Ради чего ты лишилась покоя? — Стало тесно и скучно, — слишком быстро ответила Нэрвен. — Не лги самой себе, — покачала головой Та, что всегда в Тени. — Это чревато, а меня все равно не обманешь! — Читаешь мысли? — Мелькор слишком много позволяет своим ученикам, а особенно ученицам, — вздохнула Скорбящая. — Но понять, о чем ты думаешь, несложно. Гордые и честолюбивые девочки подчас так похожи. — Я не стремлюсь к власти! Я хочу хранить! — вскричала девушка. — И учить! — Похвально. Те, кто думает лишь о себе, не должны жить слишком долго. Они вредны миру. — Угрожаешь? — Предупреждаю, — от улыбки Ниенны веяло холодом и чем-то горьковато-сладким. — И что же ты собираешься хранить? И кого учить? Артанис захотелось встать и уйти, но не ответить было невозможно. — Мир и ирхи. Вместе с Курумо. — Кто он для тебя? — взгляд Скорбящей был нестерпимо пронзителен. — Он… — слова вдруг исчезли. — Мне легко с ним. Он умный, рассудительный и ранимый! Я нужна ему! — А он тебе! Не самый плохой вариант. Но ты ешь печенье. Курумо оно нравится. Забота доброй тетушки не вязалась с исходящей от Ниенны мрачной силой. — Кто ты? — слова вылетели помимо воли. — Скорбящая, Та, что в тени. Разве ты забыла? — в голосе валиэ слышалась насмешка. — Нет, но ты можешь быть жестока. — Могу, а иногда хочу. — Но ты же — сострадание и милосердие? — Разве можно сострадать, не познав страдание? Разве можно понять милосердие, не изведав жестокости? Ты держала в руках меч, ты понимаешь, что его можно обнажить для защиты, а можно для нападения. Я могу насылать беды и болезни, я могу пробуждать самые черные мысли и склонять к самым страшным делам. Но я могу подарить утешение, надежду и облегчить боль. Я — последнее сострадание и милосердие для тех, кому уже не на что надеяться. — Так кто же ты? — нолдиэ неотрывно глядела на хрупкую женщину с бесконечно усталым лицом. — Я та, без которой невозможна жизнь, я всегда есть там, где течет время, без меня не сотворить живого мира. Я — конец и начало всему. Но ты, дитя Эру и валар, не ведаешь меня, и тебе никогда не суждено познать меня. Лишь мой брат может открыть для тебя свои Чертоги. Артанис молчала, не в силах понять. Что же перед ней за таинственная и загадочная сила? — Но Варда считает… — она осеклась. — Варда самонадеянна и слишком стремится угодить Эру. — А ты не стремишься? — Он не властен надо мной, даже больше, чем над Мелькором. Он бы не привел меня в задуманный мир, если бы смог создать его без меня. А я бы не пришла, если бы… — Ниенна вдруг оборвала речь и провела тонкой рукой по глазам. — Но разве Илуватар не создал все сущее, в том числе и айнур? — Он лишь призвал, потому что не мог сотворить мир один. Есть Творцы, способные создавать сами. Увы, лишенные сердца творить живое не могут. Эру лишь набросал нам свой план и ревностно следил, чтобы мы исполнили задуманное. Но Мелькор разрушил Замысел, хоть и не до конца. Если задуманное им удастся, то и эльдар, и Валар, и вся Арда станут свободны от власти Илуватара. — Не может быть! Илуватар един! Он создал все! — Спроси Мелькора — он видел другие миры. Я тоже видела, но не своими глазами. Как Благословенный Аман стал тюрьмой для эльдар и Валар, так и Арда стала тюрьмой для всех, кто населяет её. Лишь люди могут уходить и приходить, ибо они не дети Эру. — Но чьи?.. — Вспомни о Песни сотворения и подумай, кто их творец! — Ты не опасаешься говорить такое? — выпалила девушка. От неожиданных откровений кружилась голова. — Кого мне опасаться? Маленькую и гордую нолдиэ? Предавшего свою песню Манвэ? Безумца Тулкаса? А может, закрывшую своё сердце на сотни замков Варду? Кого? — Скорбящая рассмеялась. И грозным набатом послышался Нэрвен её смех. — Зачем ты рассказала? — Ты же хотела знать. Теперь знаешь, но не все. Поверь мне, дитя, узнать все невозможно. Твоя жизнь перестала быть скучной, теперь ты будешь еще сильнее скрывать свои мысли и в то же время уже никогда не сможешь беззаботно верить тому, что говорят великие. Ты даже себе не сможешь верить. Много знаний — много печалей, — валиэ покачала головой. — Но ты умна и можешь добиться многого, если выберешь верный путь и сумеешь пройти по нему, не скатившись в пропасть. Ты единственная из эльдар, кто посетил мои Чертоги, ты единственная из эльдар, перед кем я приподняла вуаль, окутывающую мой истинный облик. Мысли путались и клубились не хуже теней в углу. Артанис чувствовала себя и польщенной, и взбудораженной, и напуганной. Ниенна. Самая слабая, самая бесполезная… Как бы не так! Сильная, смелая и ведущая свою игру — непонятную и скрытую ото всех. — Возьми меня в ученицы! — порыв не был внезапным. Нолдиэ обдумала и взвесила: учиться у такой мудрой и сильной наставницы — великая честь. — Нет, девочка. Мелькор научит тебя лучше, а я … не беру учеников. Курумо — исключение, — легкая улыбка коснулась бледных губ. — Но ты для меня желанная гостья. Я всегда готова выслушать и помочь… Отказала. Обидно не было. Артанис и не верила, что Скорбящая будет её учить. Но попробовать стоило. Зато получено разрешение приходить, советоваться и просить о помощи. А помощь столь могущественной валиэ, возможно, и понадобится. Из Чертогов Той, что всегда в тени, Нэрвен уходила необычайно тихая и задумчивая. Будущее туманно, но, без сомнения, увлекательно. Скука больше не грозила — голову бы не потерять! Ниенна и Мелькор, их всего двое… Но у Ниенны братья, а у тех жены и ученики. Не так и мало наберется. К тому же есть Курумо — разумный, расчетливый. Ум сотворённого Мелькора её восхищал, а его ранимость рождала в душе странную нежность. Она поддержит его и поможет. Вместе они многое смогут сделать.6
Девочка ушла — озадаченная, настороженная и осчастливленная. Как мало надо, чтобы привлечь на свою сторону столь умненькую и горделивую особу! Всего лишь показать силу и оказать доверие. Ниенна усмехнулась, тени в углах комнаты сгустились. Прелестной нолдиэ не хватает опыта. Впрочем, сейчас он для неё лишнее. В будущем это дитя могло бы стать неплохим противником. Слишком похожа на Варду: так же умна, горда, честолюбива, но не имеет её слабостей. От неё стоило бы избавиться, если бы не Мелькор и Курумо. Черный Вала отличный учитель, и он меняет все, к чему прикасается. Дочь младшего сына Финвэ никогда уже не станет прежней. Её душа уже не столь жаждет власти, она стремится к большему. Но пока вряд ли Нэрвен сознает это. Ниенна погладила за ушком вскочившую на её колени кошку. — Она очень рассудительная, не правда ли, Сумрак? Зверюшка согласно муркнула. — Девочка вовремя поняла, что Мелькор не для неё. Очень вовремя, — хищная улыбка искривила безупречные губы. — Милому дитяти повезло встретить Курумо. Что же, он похож на сотворившего. Артанис оказалась достаточно чутка, чтобы понять это. Её счастье! — Мруаауу! — Морхеллэн присмотрит за ней. Мальчику с ней забавно. Остальные слишком просты для моего разумника, — вздохнула Скорбящая. Для первого и единственного ученика хотелось лучшего и большего. Но и союз с внучкой Финвэ сулил неплохие возможности. Тени по углам сгустились. Как же она устала все просчитывать! Но она не откажется — ни от своей сути, ни от ученика, ни от Мира, ни от того, ради кого сильнее бьется ее сердце. Он все же заметил её. Как он смотрел в последнюю встречу! Валиэ прижала руку к груди. Глупое сердце, не бейся так сильно, не дай обмануть себя обещанием счастья!