1
— Сколько времени прошло в Эндорэ?! Здесь я даже не могу представить! — с горечью воскликнул Мелькор. — Я оставил Ортхеннера в отчаянии. Что с ним сейчас? А ирхи?! Ведь лишь малая часть из них приняла мой Закон. Остальные сметут другие народы. Ниенна, ты не понимаешь, о чем просишь, удерживая меня! Время уходит, как вода сквозь пальцы. Здесь мы существуем в дремотной неге, а там жизнь кипит! Он устало провел рукой по глазам, словно хотел стереть боль и тоску. — Я понимаю! — горячо проговорила она, касаясь тонкими пальцами его руки. — Но и здесь ты нужен! Лишь ты можешь помочь нам! — Неужели? — его голос звучал устало. — Как бы я хотел знать… — Что происходит на Арте? — договорила за него валиэ, глаза её неожиданно блеснули. — Пойдем к Вайрэ! Она увидит. Мелькор согласно кивнул. Взметнулся темный плащ Скорбящей, зашелестели в углах тени, по залу промчался ветер, и вот они уже в Чертогах Намо. — Не знал, что ты так можешь, — удивленно посмотрел на Ту, что всегда в тени, Черный Вала. — Путь в Чертоги брата всегда открыт для меня, — лукавая улыбка тронула бледные губы.2
Скрыть удивление Намо не удалось: видно, сестра нечасто посещала его. Зато Вайрэ восприняла их визит как нечто обыденное: то ли знала о нем, то ли пожелала скрыть свои чувства. Ткачиха в своей мастерской была одна. Чуть придерживая край свободного платья, она направилась в самую дальнюю комнату. — Тут находится то, что многим не стоит видеть, а те, кому стоит, обычно этого не желают, — её ровный голос был начисто лишен сарказма, но Мелькору показалось, что Вайрэ насмехается. Только вот над кем? Над собой? Над ним? Или над Владыками Мира? Длинные сильные пальцы валиэ принялись быстро перебирать гобелены: один, другой… — Вот, смотри! Эти были сделаны уже давно, а вот эти я только вчера соткала и убрала подальше! Мелькор, расправляя ткань, склонился над изображением, за его плечом встала Ниенна, а вскоре картинами заинтересовался и Намо. — Ирхи скоро нападут на Дориат! — вдруг воскликнул Черный Вала. — Если уже не напали! — Тебе есть дело до квенди? — почти равнодушно спросил Владыка Судеб. — Мне есть дело до Арты! — сухо отрезал Отступник. — Нас всех волнует судьба мира, — так же ровно отметил Намо. — Разве? — тонкая черная бровь приподнялась, а красивые губы Отступника искривила усмешка. — Сейчас нет смысла выяснять, кто и насколько виноват, — вмешалась Ниенна. — Лучше подумать, что делать, — она качнула головой и предложила свой вариант. — Если бы Твой сотворенный, Мелькор, помог квенди, то они бы поняли, что и орки бывают разные. — Он не будет помогать эльфам! К тому же вряд ли сможет, — Вала задумчиво покачал головой. — Это хорошая идея, но… — Значит, его надо убедить, что это пойдет на благо миру, — предложил старший Феантури. — Как ты предлагаешь это сделать?! Дотянуться мысленно? Явиться во сне? — голос Мелькора был полон яда. Намо опустил голову. — Жаль, что ты не можешь вернуться… — Могу, — усмехнулся Отступник. — Но какой ценой? Или ты согласен её заплатить? — Объясни! — почти приказал Владыка мёртвых. — Следует пробудить проникшую сюда по вашему недосмотру Пустоту, чтобы она погасила деревья. Тогда я уйду. Желательно при этом еще забрать Сильмариллы у Феанора, а лучше — убедить его уничтожить их. — В этих камнях судьба мира, брат! — Судьба мира должна быть в руках смертных, а не в жалких булыжниках! — Не такие уж они и жалкие, — пробормотала Вайрэ. Намо промолчал. — Зато мы сможем увидеть настоящее солнце, — мечтательно прозвучал голос Скорбящей. — Если, конечно, Эру позволит всем открыть на него глаза! — хмыкнул Мелькор. — А его обязательно надо спрашивать? — темные, как бездна, глаза невинно распахнулись. — Сестра, — с легкой укоризной произнес Владыка Судеб. — Без воли Илуватара мы ничего не можем! — Мы просто боимся принимать решения, ведь вместе с ними приходит ответственность! — резко ответила ему Ниенна. — Но пока не обязательно торопить события. — И как мы уговорим Ортхеннера и остановим орков? — спросила Ткачиха. — В Эндорэ отправлюсь я! — улыбка на бледных губах была почти торжествующей. Тишина в Чертогах Намо и Вайрэ воцарилась оглушительная. Трое валар смотрели на Ту, что всегда в тени, словно на их глазах она только что превратилась в дракона. — Но как?! — наконец-то нарушил молчание Намо. — Хочешь попросить о помощи Ульмо? Уж он-то везде просачивается. — Зачем? Меня проведет туда Мрак! Ворон, — пояснила валиэ, вглядываясь в недоуменные лица. — В определённый момент я могу пройти в Эндорэ без труда. — Но почему именно ты, а не кто-то иной из нас? — продолжил расспрашивать её брат. — Потому что такова моя суть, потому что Мелькор внес в Тему Эру диссонанс. — Разумеется, виноват я! — непонятно почему возмутился Отступник. — Ты прав! — глаза Скорбящей сияли. — Ты сделал лучшее, что мог сотворить! — Ниенна! — одернул её бат. — Почему бы мне не сказать то, что я на самом деле думаю? — невинно улыбалась она. — Она права, Намо! — Вайрэ успокаивающе коснулась руки супруга. — Мы наконец-то можем не прятать свои мысли в самый темный угол. Хотя бы сейчас, среди единомышленников. — Хорошо, пусть ты права, но… — Нет, Ниенна никуда не пойдет! Это мой долг, и пусть Мрак проведет меня! — перебил его Черный Вала. — Это невозможно, — Скорбящая грустно улыбнулась. — Значит, пусть погаснут эти два Древа! — Мелькор! — возмущенно вскричал Намо. — Если ворон может провести сестру, то он проведёт и меня. Пойду я! — Мрак откроет завесу лишь для меня. — Ты никуда не пойдешь! Там опасно! В Пустоту эти деревья! — Не пущу! Сам пробьюсь! Ульмо уговорю! Или к Эру эти деревья! Осекшись, Владыка Мертвых и Отступник ошарашенно посмотрели друг на друга. — Этот спор не имеет смысла, — грустно улыбнулась Скорбящая. — Ортхеннер не поверит никому из валар, кроме меня, а деревья уничтожать пока рано. И что сможет повредить одной из Аратар? Не стоит беспокоиться обо мне. — Лучше подумать, как сделать так, чтобы никто не узнал об этом путешествии, — рассудительно заметила Вайрэ. — О! На меня столь мало обращают внимания, что, право же, никто и не заметит моего отсутствия. — Но вдруг Манвэ что-то почувствует, или Варда? А если твой уход будет на моих гобеленах?! — Ткачиха от волнения даже порвала нить. — Наши Владыки ничего не заметят, подобная мысль не сможет даже прийти им в голову. Самая слабая и жалкая… Разве она может решиться на поступок?! Разве у неё хватит силы?! — откровенная издевка звучала в голосе Той, что всегда в Тени. — Что с тобой, сестра? — Ничего страшного — всего лишь момент откровений. Иногда такое бывает даже с валар. — Скорбящая рассмеялась. — На гобеленах ничего не будет — я уйду из своих Чертогов. А в Эндорэ меня надежно скроют Тени. Мелькор, ты проводишь меня? — Да, но… — он осекся, глядя в бездонные, как океан, очи. В них было столько решимости и тоски, что он не смог больше отговаривать. — Иногда и слабым валиэр стоит позволить совершить хоть что-то, — прошептала она так, что услышал лишь он. Намо и Вайрэ возражать больше не стали. Их лица были серьезны и задумчивы. Им будет, о чем поговорить, когда гости их покинут. На миг острое чувство потери охватило Мелькора: они вдвоем, а он один, всегда один.3
В черном камине пылало пламя. У стен таились тени. Он вглядывался в её бледное лицо — такое родное, такое близкое. Еле заметные морщинки у глаз, чуть искривившиеся губы: от боли, отчаяния? Как он отпустит её? Как? Но и запретить было нельзя. Это её выбор. Мелькор понимал: в Эндорэ никто не причинит ей зла: не сумеет, не захочет. Но если узнает Манвэ? Или Эру? Если они поймут, что Скорбящая отправилась, чтобы помочь ему? Гнев Илуватора будет ужасен. Он не вправе подвергать Ниенна такому риску. — И все же — нет, — медленно проговорил Вала. — Я все это устроил — мне и разбираться. — Мы все виновны в произошедшем, — как же тих и спокоен её голос. — Я сделаю то, что могу, и ты сделаешь то, что сможешь. — Если Эру узнает… — Он ничего не сможет мне сделать, — она нежно коснулась его руки. — Ниенна. Твой удел — вечная скорбь. И в этом есть моя вина… — Нет, ибо такова моя суть… — Твоя суть? Сострадать ближним и нести утешение… — Не только, — черты её лица стали неожиданно резкими и жесткими. — Я пришла в этот мир, отказавшись от самой себя. Ты прав, моя участь нелегка, — не быть собой мучительно трудно. Только тогда я этого не знала. Но даже если бы ведала, — валиэ сбросила с волос вуаль, глаза её засияли звездным огнем, — то поступила бы так же. — Но прочему? — Потому что полюбила. Любовь заставила меня прийти в этот мир! — И ты права, Ниенна! Арта достойна самой великой жертвы. И я рад, что ты так любишь её! — он порывисто взял её руки в свои. Сердце исполнилось счастья: Мелькор всегда знал, что Скорбящая — родная для него душа, но сейчас их связывало общее чувство — горячая и самоотверженная любовь к миру. — Твоя тема дала мне надежду стать собой, — валиэ лукаво улыбнулась, но глаза её почему-то погасли. — Собой? — удивление звучало в его голосе. — Но кто ты? — Я та, что всегда в тени, я та, что ждет всех в своих сумрачных Чертогах. Я та, чьи глаза полны слез. Я оплакиваю каждого, кто уходит из этого мира, и каждому я дарю надежду обрести свободу. Я — конец и начало. Ты знаешь мое имя, просто не хочешь назвать его. Наверно, так проще, — она смахнула слезы с глаз. Где-то далеко каркнул ворон. — Мне пора, Мелькор. Я оставляю тебе право приходить в мои Чертоги. Тени пропустят тебя! — Нет!!! — Вала рванулся, чтобы удержать, но лишь край дымчатой вуали остался в его руках. Тонкий, почти невесомый, он вскоре растаял, подобно утреннему туману. А Черный вала потрясенно вглядывался в клубящиеся перед ним тени. Неужели за него снова будут платить другие? Нет, он не допустит. Подобно крыльям взметнулся черный плащ. Скорбящую он никому не отдаст. Он никому не позволит причинить ей боль. Горькая улыбка коснулась губ: никому, кроме жизни, ибо есть то, что и он изменить не в силах. Но ни Эру, ни Манвэ, ни иные из айнур не причинит ей вреда. Он попробует убедить Феанора отдать камни. Он постарается привлечь на свою сторону эльдар, майар и валар. Тех, кого сумеет — Намо, Вайрэ, Ирмо, Эстэ, Йаванну. Возможно, Ауле… Он будет убедителен. Очень. Ради Арты, ради Ниенны. Теперь он точно знал её имя, и оно не страшило его.