Пистолеты и розы

«Sold my soul to the calling Sold my soul to sweet melody.» Barns Courtney — Fire

      Бар довольно быстро заполнялся гостями, пришедшими послушать известную в узких кругах рок-группу Пистолеты и розы. Сегодня основную часть гостей составляли первокурсники, собственно, ведь им концерт и был посвящен. Помимо новеньких, группу пришли послушать и многие старшекурсники, большая часть которых состояла из девушек, что, на самом-то деле, не удивительно.       Все действие разворачивалось в двух кварталах от института, в полюбившемся многим студентам баре с незамысловатым названием «Red». В целом, бар полностью соответствовал своему названию: стены окрашены в бордовый цвет; диванчики, кресла и стулья обтянуты темно-красной искусственной кожей; верхние, настенные и настольные лампы распространяли по всему помещению дьявольское тусклое красное свечение. Но самым забавным среди этой вакханалии красного были флаги СССР, Китая, Вьетнама, Турции и многих других стран, чьи флаги соответствовали эстетике бара. Они свисали со стен, были прибиты к потолку и украшали спереди барную стойку. Бар был довольно вместительным и мог выдержать натиск даже ста человек, но сегодня явно был аншлаг.       Самые продуманные зарезервировали столики заранее; счастливчики, подоспевшие раньше остальных, заняли места за стойкой; остальным же приходилось шататься по бару или курить на пороге заведения, в ожидании начала концерта.       Музыканты настраивали инструменты, намереваясь сегодня разорвать всю толпу своим звучанием и приобрести в свою коллекцию новых поклонников. На удивление ребят, Альфред все же не опоздал, но отношения между ними все равно были натянутыми: Ал чувствовал свою вину перед ними, а ребята чувствовали себя немного виноватыми перед ним. В конце концов, можно было и помягче с ним обходится, он все-таки младше них, да и пришел в группу не так давно. Ко всему прочему, примешивалось еще и волнение перед выступлением. Не важно, сколько раз ты уже выходил на сцену, ты все равно волнуешься каждый раз, но все волнение моментально исчезает, как только звучат первые аккорды и тишина заполняется звучанием твоей музыки.       Многие еще только собирались, хотя бар и так уже был забит до отказа. Посетители все прибывали и прибывали, а бармены запутывались в заказах, разливая всевозможные напитки.       Под общую суматоху в бар зашли два невысоких паренька. Они были довольно похожи внешне, только один постоянно улыбался, а другой хмурился.       — Черт, надо было место бронировать, сейчас мы хрен куда пролезем, — нервно проворчал хмурый парень. Каштановые густые волосы, немного вьющиеся, были растрепаны; в оливковых глазах читалось недовольство и раздражение; пухлые губы были нервно сжаты. Парень огляделся по сторонам, все же надеясь где-нибудь пристроить свою тощую задницу. — Нашел, — ухмыльнулся парень и потянул своего спутника за рукав толстовки, — пошли, за тем столиком мои знакомые сидят, пристроимся к ним.       — Братик, но зачем? Я все равно собираюсь танцевать, а не сидеть на месте, — спутник чуть обиженно надул такие же пухлые губы. Парни были хоть и похожи, но все же сильно отличались. Этот был чуть повыше, с уложенными светло-каштановыми волосами, чуть отдававшими рыжим, янтарными глазами и счастливой улыбкой на губах.       — Я посмотрю на тебя, когда ты устанешь выплясывать и захочешь присесть, а места не будет. — Брат хмыкнул и направился в сторону знакомых. Другому ничего не оставалась, как последовать за ним. Сам он только поступил в институт, а потому знакомствами обзавестись еще не успел, но, учитывая его экстраверсивный характер и умение ладить с людьми, это не надолго.       Братья подошли к столику, за которым сидели два парня с забавными прическами и милая девушка.       — Тим, Йен, Эмма, — парень протянул руку, здороваясь с хозяевами столика, девушку же он легонько чмокнул в щеку, — у вас не найдется двух свободных мест? А то мы с братом припозднились немного.       — Садись, — качнул головой самый высокий парень со светло-русыми волосами, зачесанными вверх. — Романо, брата может представишь все-таки?       — А, точно, — парень глянул на спутника, — Феличиано, мой младший брат, поступил на художественное отделение.       — Я ландшафтный дизайнер, — младший улыбнулся и протянул руку, — приятно познакомиться.       — Архитектор и ландшафтный дизайнер? Забавные вы братцы, — улыбнулся другой парень. Длинная светлая челка свисала на один глаз, полностью скрывая его. — Я, кстати, Йен, а это мои брат и сестра — Тим и Эмма.       — Надо же, вы все учитесь в одном институте? — удивился Фели, приглядываясь к новым знакомым. Он чувствовал себя таким крутым, ведь он, первокурсник, уже знаком с несколькими старшекурсниками.       — Творческая династия, — рассмеялась Эмма, болтая трубочкой в высоком стакане с коктейлем. — Я учусь на актерском, Тим архитектор, как и твой старший брат, а Йен — дизайнер одежды.       — Вау! Вот это я понимаю — семья, — улыбается Феличиано, широко распахнув свои янтарные глаза. Студенческая жизнь ему нравилась все больше и больше.       — Романо, я не ожидал тебя увидеть здесь, ты ведь обычно не вылазишь из своей конуры. — Тим поправляет длинный шарф в сине-белую полоску и делает глоток виски. Лед в его стакане забавно булькает. Феличиано показалось, что он больше похож не на архитектора, а на настоящего художника, при чем Фели был уверен, что он именно художник-импрессионист, сам не понимая, с чего это пришло ему в голову. Вряд ли Ван Гог или Моне выглядели так. Хотя…       — Малой вытащил. Он как услышал об этой вечеринке для первокурсников, так все уши прожужжал, — Романо нахмурил брови и скривил губы.       — Ты весь день залипал в игру, и я решил, что тебе нужно немного отдохнуть, — улыбнулся младший.       — Там графика охрененная, вот я и залип, — пробормотал старший, откидываясь на спинку скрипучего дивана.       Разговор был прерван голосом Франциска, который оповестил в микрофон, что группа Пистолеты и розы готова порадовать сегодняшних слушателей отличной музыкой и хорошим настроением.       По бару разлетелись первые аккорды гитары и скрипки, и зал взорвался аплодисментами и криками, поддерживая музыкантов. Ребята, как и собирались, начали с Либертанго.       — Разрешите пригласить вас потанцевать? — прокричал на ухо Эмме Феличиано, протягивая руку. Девушка улыбнулась и приняла приглашение.       Танцующая толпа поглотила парня и девушку и те совсем скрылись из глаз.       Студенты танцевали, сбившись в пары, группы и в одиночку, покачиваясь в такт мелодичного и зажигательного танго. Гилберт выплясывал на сцене вместе с Алом, который даже не удосужился снять гитару. Когда ребята закончили, бар снова взорвался аплодисментами и женскими выкриками. Девушки кричали имена любимых музыкантов, надеясь, что их как-нибудь заметят в этой толпе.       — Ну что, разогрелись немного? — Франциск подошел к микрофонной стойке и поправил ее, — готовы к продолжению?! — ответом ему было дружное и громкое «да».       Барабанные палочки застучали по пластику, выбивая всю дурь из инструмента. Гил занялся любимым делом. Соло от Тони, в привкусом баса Ала и чарующий вокал Франца делают свое дело. Зал полностью проглочен их музыкой. Сейчас они их друзья, их семьи, их кумиры, их боги и совсем неважно, что будет дальше, главное сейчас получать эту дозу от экстаза, разливающемуся по венам. Парни все сильнее загоняют инструменты, музыка все громче, а передышки все короче.       Под натиском этого драйва не устоял даже Романо. Пробираясь между танцующими телами, парень хотел попасть как можно ближе к сцене, чтобы оказаться в самом эпицентре этой музыкальной феерии. Распихав с неимоверным трудом танцующих, Романо таки удалось пробраться поближе. Прям перед его носом возвышалась колонка, а на ней стояла нога Антонио, который как раз вел солирующую партию на гитаре. Руки скользили по грифу, как по изящному телу девушки, аккуратно, но настойчиво. Пальцы впивались в струны, перебирая аккорды; медиатор перескакивал с одной струны на другую. Романо не мог оторвать глаз от этих рук, которые так ловко управлялись с гитарой. Как человек, не умеющий играть ни на одном музыкальном инструменте, хорошо управляясь только с карандашами и маркерами, он вовсе не мог взять в толк, как из деревянной коробки с натянутыми на нее металлическими струнами можно издавать такие зачаровывающие звуки.       Парень оторвал взгляд от гитары и посмотрел вверх. Волосы были растрепанными и взмокшими, по смуглому лицу катились капельки пота, глаза были прикрыты (как он вообще играет с закрытыми глазами?!), а на губах блистала счастливейшая улыбка. Антонио качнул головой в такт музыке и открыл глаза, уставившись прямо перед собой, как раз в ту самую точку, где стоял Романо. У парня сперло дыхание. В этот момент гитарист показался ему таким красивым, что в нем вновь проснулось желание рисовать портреты, чего он не замечал в себе уже пару лет точно. Романо был уверен, что, при такой толпе и плохом освещении, этот гитарист не заметил его, но Антонио снова посмотрел на него и подмигнул, улыбаясь. Если бы все в баре не было красным, то все вокруг точно бы заметили, как покраснел Романо. Парень хотел вернуться обратно к столику, но оглянувшись назад и посмотрев на беснующуюся толпу, понял, что ему это вряд ли удастся, а потому решил остаться здесь, прямо под носом у красавчика-гитариста, который заставил его раскраснеться, черт бы его побрал.       Антонио редко кого замечает во время концерта, полностью поглощенный своим инструментом, но этого парня, стоящего возле колонки он приметил, скорее всего потому, что парень просто стоял, а не танцевал, как все остальные. Он казался неподвижной статуей посреди площади, кишащей людьми. В Тони сработал инстинкт фотографа, зовущий его фотографировать то, что кажется ему интересным и необычным, а этот парень, стоящий посреди танцующей толпы действительно казался интересным.       — Oh gimme that fire! — Выкрикивал в микрофон Франциск, поднимая руки вверх.       — Oh gimme that fire! — вторил ему зал.       — Oh gimme that fire. — Прошептал Романо, хорошо зная слова этой песни.       Палочки снова и снова стучали по барабанам и тарелкам, пальцы перебирали струны бас-гитары, медиатор скользил вверх вниз, а струны вписались в пальцы; голос почти срывался, стараясь взять ноту повыше.       Настал момент перерыва. Ребята ушли со сцены отдохнуть, обещая скоро вернуться на сцену.       Вылакав каждый по небольшой бутылке воды, музыканты облегченно вздохнули, убирая со лбов прилипшие волосы и вытирая лицо рукавами и салфетками. Их почти окружили фанатки, но они успели быстро улизнуть на свежий воздух, чтобы немного проветриться.       Воздух ударил в легкие свежестью и запахом дождя, смешавшимся с табачным дымом. Многие студенты курили на площадке перед баром, обсуждая свои дела. Моросил легкий дождик, а улицы были затянуты белесой пеленой тумана.       Гилберт затянул сигарету, протягивая пачку остальным. Альфред отказался, а Тони и Франц взяли по одной. Франц курил редко, опасаясь посадить голос, а Тони раньше курил много, но Франциск настоял, чтобы он бросил, ведь это вредно для здоровья и все такое. Но после концерта перекурить — благое дело.       — Судя по реакции зала, это было неплохо, — выдохнул дым Гил, разминая затекшие ноги. — Только, Тони, что за жесткий косяк? — удивился Байльдшмидт, стряхивая пепел на мокрый асфальт.       — Черт, — рассмеялся Антонио, — это было слишком заметно? Я задумался.       — Публика вряд ли заметила, но мы немного удивились, — озадаченно повел бровью Франциск.       — Да какой там удивились? Я охренел просто, чуть палочки не потерял! — Оскалился Гил, поглядывая на смущенного друга.       — Да ладно вам, подумаешь, с кем не бывает, пропустить целый куплет — пустяки, — смеялся Ал, подбадривая товарища-гитариста.       — Не шути так больше, парень, а то у меня сердце прихватит, — смеется Байльдшмидт, туша сигарету о подошву ботинка.       — Сердце у тебя прихватит, если продолжишь курить в том же размере, — Бонфуа иногда напоминал Гилберту мамочку всея группы, которому до каждого есть дело.       — Тогда я перейду на наркоту и буду приходить на репетиции под кайфом, идет? — дерзко улыбается Гил, таращась своими вишневыми глазами в голубые глаза Франциска.       Бонфуа закатывает глаза и качает головой, представляя, как тяжело было родителям Гила выносить его все эти долгие годы.       Музыканты вернулись в бар. Их мгновенно окружили поклонницы, желая сделать совместное селфи или просто поздороваться. Ребята мило отвечают на вопросы, шутят, и улыбаются, смотря в камеру телефона.       Гилберт замечает в толпе высокую фигуру с белесой копной волос и знакомый длинный бежевый плащ. По-тихому ускользая из лап фанаток, Байльдшмидт пробирается сквозь людей, которые жмут ему руку и улыбчиво приветствуют, к знакомому силуэту, надеясь, что зрение его все же не подводит.       — Оу, прошу прощения, — Гил случайно-специально врезается в человека и поднимает голову, — а, это ты, все-таки нашел минутку в своем насыщенно графике? — скалится Байльдшмидт, запрыгивая на барную стойку и усаживаясь на нее. Бармен кричит ему, что на стойке сидеть нельзя, но тот только отмахивается от него рукой.       — Я опоздал минут на десять, пришлось долго ждать автобус, — улыбнулся Ваня, присаживаясь рядом на свободный стул.       — А такси уже не ездят? — ерошит свои пепельные волосы Байльдшмидт. Странная привычка. Каждый раз, когда он общается с Брагинским, он не знает, куда девать свои руки: то в карманы уберет, то нос почешет, то за спину спрячет, то с волосами возится.       — На такси слишком расточительно, — пожал плечами Ваня, снова примечая странную привычку Гила. — Тебя так задевает, что я опоздал на десять минут?       — Да ничего меня не задевает! — раздраженно бросает Гил, которого почти рассекретили. — Как твой концерт прошел? Бабули были в восторге?       — Байльдшмидт меняет тему, чтобы больше не палиться.       — Ты считаешь, что классическую музыку любят только пожилые люди? — улыбается Ваня, щуря свои фиалковые глаза.       — Я считаю, что основной контингент филармонии — седовласые старушки, у которых хватает денег, чтобы проводить свою старость в роскоши и шелках, пряча за ними свои обрюзгшие сиськи, — смешливо отвечает Байльдшмидт, протягивая руку за бутылкой водки, которая стояла за барной стойкой. Делая смачный глоток, Гил занюхивает горючую жидкость рукавом своей джинсовой куртки и возвращает бутылку на место. — Попробуешь меня переубедить, бабушкалюб?       Ваня продолжает улыбаться и сверлить взглядом Гила. Через секунду Брагинский резко хватает Байльдшмидта за куртку и одним движением стаскивает того с барной стойки. Гилберт довольно ухмыляется, наглым взглядом вишневых глаз пялясь в глаза Вани.       — Не зарывайся, — тихим голосом произносит Ваня, держа Гилберта за куртку, притянув того вплотную к себе.       — А то что? — язвит Байльдшмидт, приподнимая белесую бровь. — Въебешь мне? Давай, прямо здесь. — Губы растягиваются в улыбке. Ваня чувствует запах табака и водки. Зрачки Гилберта расширены, а из-за освещения и вовсе кажется, что его вишневые глаза стали полностью черными.       — Ты под наркотой что-ли? — Ваня отпускает Гила.       — Нет, — нервно отвечает Байльдшмидт, поправляя куртку. — Я ничего не употребляю во время выступления. С чего ты это вообще взял?       — Зрачки расширены.       — Это из-за света, я не под кайфом. Пошел я, позже подеремся, а то не охота по сцене ходить с разбитым лицом, — скалится Гилберт. — Ты пойдешь с нами к Францу?       — А там бабушки будут? — смеется Ваня.       — Для тебя найду, — хрипло рассмеявшись, отвечает Байльдшмидт. — Свидимся!       Гилберт растворяется в толпе также внезапно, как и появился из нее.       Музыканты снова появляются на сцене, продолжая свой концерт. Зрители, отдохнувшие после нещадных зажигательных танцев, вновь принялись отплясывать под зажигательные ритмы. Начался второй акт адского сумасшествия.       Ваня, облокотившись на барную стойку, с довольной улыбкой слушал группу, покачивая головой в такт музыки. Романо затащили в круг танцующих Феличиано, Эмма и Йен, и ему ничего не оставалось, кроме как поддаться зажигательной музыке и начать танцевать.       К сожалению большинства, второй акт пролетел быстрее, чем первый и Пистолеты и розы громогласно закончили свой концерт, упиваясь аплодисментами и криками толпы. Да, они определенно найдут парочку новых поклонников.       Собрав инструменты и погрузив их в минивен, музыканты в очередной раз простились с поклонниками и запрыгнули в машину. Немногие в этой толпе знали, что вечер ребят только начинается, только теперь настало их время отдохнуть. Конечно, будь у Франца квартира побольше, они бы с удовольствие позвали хоть всю сотню человек, но пока это было невозможно, а потому только «избранные» знали о предстоящей тусовке.       В список этих «избранных» попал и Романо, сам того не подозревая. Точнее, в него попали Тим, Йен и Эмма, а Романо и Фели ребята позвали с собой, не оставлять же их здесь одних.       Романо так распалился танцами и зажигательной музыкой, что даже не сопротивлялся, когда Феличиано затрещал, что хочет поехать с ребятами. Ребята дождались такси, назвали адрес и рванули навстречу ночи, которая ждала их в объятиях алкоголя, музыки и веселья.       Когда они прибыли в назначенное место, квартира уже гудела от громкой музыки и народа. Романо прошел в квартиру, оглядывая новое место. Апартаменты были довольно большими, со стильным ремонтом и дорогой мебелью. Первым делом Романо попал на кухню. Стол был заставлен пластиковыми стаканчиками и выпивкой, но сама кухня была пустой, не считая одного человека. Парень узнал в нем барабанщика группы. Не зная, что ему сказать, Романо хотел было уйти, но его присутствие заметили.       — Это кто у нас здесь? — ухмыльнулся Гилберт, уставившись на незнакомое лицо.       — На двери не висело таблички, что заходить нельзя, — хмыкнул Романо.       — Так входить и не запрещено. Ты еще без выпивки? Налить?       — А что есть?       — Да чего только нет, — рассмеялся Байльдшмидт. — Ты что предпочитаешь?       — Вино, красное, полусладкое, желательно десятилетней выдержки, — усмехнулся Романо, осматривая ударника. Он успел рассмотреть всех музыкантов, а вот барабанщика нет. Первое, что он понял для себя — дерзкая ухмылка шла этому мерзавцу, второе — она его бесила.       — Ох, ебт твою ж мать, — разошелся Гилберт хриплым смехом, — может тебе его еще в бокале подать?       — Стаканчик сойдет, — хмыкнул Романо.       Гилберт продолжал посмеиваться, наливая вино в стаканчик и протягивая его парню.       — Так, кто ты? Я тебя не знаю. С кем ты пришел? — Байльдшмидт оперся поясницей на кухонную тумбу.       — Романо Варгас. Второй курс архитектурного. Меня и брата позвали Тим и его компания, — Романо сделал глоток вина и оно пришлось ему по вкусу.       — А, де Вард. — Кивнул барабанщик, — Гилберт Байльдшмидт, можешь звать просто Гил, — ударник протянул руку навстречу Романо. Варгас пожал ее.       — Окей, просто Гил, — хмыкнул Романо.       — Пойдем, хватит тут торчать, — Байльдшмидт достает из холодильника бутылку пива и выходит. Варгас идет за ним.       Ребята зашли в другую комнату, где было больше всего народу. Романо заметил Фели, который уже оживленно трещал с каким-то здоровым парнем-блондином. Душа компании, естественно. Романо решил найти Тима или Йена, чтобы не торчать здесь одному, но тут ему на глаза попался красавчик-гитарист. Парень о чем-то весело рассказывал милой смуглокожей девушке с забавными хвостиками. Девушка смеялась и влюбленными глазами смотрела на очаровательного парня. Романо хмыкнул и отвел взгляд, и тут в поле его зрения попал Гилберт, о чем-то разговаривающий с высоким светловолосым парнем.       — Извини, не успел найти тебе бабушку, — скалился Гилберт, попивая прохладное пиво.       — Было бы неудобно, если бы ты похитил ее в такой поздний час, — улыбался Ваня, выпуская на Гила табачный дым.       — Я слышал, ты встречаешься с Орловой? Это правда? — Гилберт одарил Ваню нервным взглядом и полез в карман за сигаретами.       — С Наташей? — удивился Брагинский, — нет. Она цеплялась ко мне, было дело, но она не в моем вкусе, — Ваня потушил сигарету в полную окурков пепельницу.       — Не нравятся блондинки? — хмыкнул Байльдшмидт, подкуривая сигарету.       — Нравятся, — тихо ответил Брагинский, улыбаясь и поглядывая на Гила из-под припущенных белесых ресниц.       — Пойду закинусь чем-нибудь, раз де Вард здесь, у него по-любому найдется, — Гил смерил Ваню дерзким взглядом. — Не хочешь?       — Нет, — качнул головой Ваня. Гил пожал плечами и удалился.       Ему вечно не хватало смелости, чтобы во всем сознаться. А Брагинский никогда не выказывал заинтересованности. А может он и вовсе не по этой части, и сознаться ему во всем означало полностью разрушить общение. А этого Байльдшмидт не хотел.       — Тим, есть что? — присаживаясь рядом с де Вардом на диван, интересуется Гилберт.       — Есть, — с усмешкой отвечает парень. — Чего хочешь?       — Кокс.       — Пакетика хватит?       — Вполне, — кивает Гил, доставая деньги и засовывая их в карман парню.       — Держи, — Тим достает из внутреннего кармана пиджака пакетик с белым порошком и кладет его в руку ударнику. Гилберт расплывается в довольной улыбке и поднимается с дивана. Взгляд алых глаз натыкается на Романо, приютившегося в углу со стаканом.       — Эй, Романо, поди сюда! — Кричит Байльдшмидт, махая парню.       Варгас поднимается с кресла и идет вслед за барабанщиком. Парень замечает, как на него обращают внимание зеленые глаза гитариста, но Антонио снова отворачивается, когда к нему подходит вокалист и целует того в губы. Романо отворачивается и покидает комнату.       — Чего хотел? — спрашивает Варгас, заходя в кухню.       — Кокса хочешь? А то ты не веселый какой-то, — скалится Байльдшмидт, рассыпая первую дорожку на столе.       — Давай, — вяло отвечает Романо, наполняя стакан вином.       — Пробовал?       — Нет.       — Представление имеешь?       — Естественно.       — Я первый, — Гилберт скручивает евро в трубочку и затягивает первую дорожку, откидывая голову назад. — Хорошо пошел. Давай, — Байльдшмидт протягивает Романо купюру. Варгас втягивает вторую дорожку и трясет головой.       — Хрень, — отплевывается Романо, зажимая нос.       — В первый раз всегда так. Давай еще по одной и пойдем отрываться, — Байльдшмидт снова рассыпает кокаин и сразу же затягивается. Романо втягивает вторую дорожку.       — И как скоро подействует?       — Ты заметишь, — довольно скалится Гил, глотая пиво. — Слушай, как я тебя раньше не приметил? Ты такой смазливый, — Байльдшмидту вдруг в голову приходит отличная идея. Хотя, ничего отличного в ней не было, но Гилберту она показалась превосходной. Он собирается узнать сегодня все, что хочет, и в этом ему поможет ревность.       — Можешь подрочить, — смеется Романо, чувствуя, как его мышцы начинают слабеть, а голова немного кружится.       — Тебе? — Гилберт подходит ближе, изучая глазами скулы, губы и шею Варгаса. Наркота делает свое дело.       — Ну, если ты в этом профи, то можешь, — ухмыляется Романо, отвечая Гилберту таким же заинтересованным взглядом.       — Уверяю тебя, ты кончишь, стоит мне только тебя поцеловать, — Байльдшмидт подходит вплотную, прикасаясь подушечками пальцев к подбородку Варгаса и сжимает его, притягивая к себе.       Губы соприкасаются. Романо ощущает запах табака и пива, Гилберт чувствует на языке привкус вина и мятной жвачки. Руки скользят ниже, по спине, пояснице, сжимая ягодицы Романо и притягивая его к себе. Варгас отвечает тихим хрипловатым стоном. Черт, как же он давно ни с кем не трахался, раз его тело так реагирует на прикосновения. Руки обвивают шею Байльдшмидта, пальцы вплетаются в пепельные волосы. Мысли о ревности исчезают из головы Гилберта. Единственное, чего он сейчас хочет, так этого паренька.       Парни не слышат, как открывается дверь.       — Прошу прощения, что помешал. Я просто хотел налить немного. Водка в холодильнике осталась? — Гилберт слышит знакомый голос и внутри у него переворачиваются внутренности. Видимо, его план свершился без его ведома. Байльдшмидт медленно оборачивается и видит в дверном проеме Ваню.       Улыбка с лица Брагинского почти никогда не сползает. Но сейчас он не улыбался.       — Осталась. — Хрипло отвечает Байльдшмидт, отходя от Романо. — Брагинский…       — Что? — спокойным голосом спрашивает Ваня. Голос его отдает могильным холодком.       — Запивай чем-нибудь. — Гилберт сверлит Ваню вишневыми глазами. Либо он сейчас что-нибудь сделает, либо Байльдшмидт уйдет в соседнюю комнату вместе с Романо.       Ваня ничего не отвечает. Он проходит на кухню, открывает холодильник, наливает в свой стакан водки, заливает ее томатным соком и уходит, закрыв за собой дверь.       — Пошли в спальню, чтобы нам не мешали, — тихо шепчет Гилберт, смотря на закрытую дверь.       Романо расстроенно хмыкает, понимая, что в любви ему как всегда не везет.       В это время шум музыки и множества голосов пронизывает квартирный звонок. Франц спешит к двери. На пороге стоит Альфред и какой-то незнакомый парень.       — Ал, ты припозднился, у нас тут уже все в самом разгаре, — Бонфуа пропускает гостей в квартиру, закрывая дверь. — Кто твой спутник? — улыбается Франциск хмурому незнакомцу.       — Франц, познакомься — это мой старший братец, Артур. Арти — это Франциск, наш вокалист.       — Ого, я не знал, что у тебя есть брат, — удивляется Бонфуа, — приятно познакомится, — парень протягивает руку навстречу Артуру и тот пожимает ее.       — Мы сводные, — пожимает плечами Альфред. — Ну, где там пиво?       — На кухне, как обычно, — улыбается Франц, пропуская басиста в квартиру. — Артур, а ты что будешь? — мило интересуется Бонфуа у нового знакомого. Блондинистые волосы, ехидные зеленые глаза, саркастическая усмешка, что же, этот парень довольно занимательный. Франциск улыбается шире, мысленно прикидывая, насколько он может быть хорош.       — Виски, — хмыкает парень, оставляя в гардеробе свое пальто. — И побыстрее. У меня был тяжелый день.       — Дорогой, я тебе не бармен…       — А я тебе не дорогой. — Парень проходит мимо Франциска, задевая того плечом.       Что же, эта ночь становится все занятнее. Главное, чтобы она совсем не свела нас всех с ума.