***
Ржавая тойота Беверли прогрохотала по улице через два часа. Уилл встретил ее на краю ограждения полицейской ленты вокруг своего дома и заднего двора. Он предпочел бы не вовлекать ее, но человек в диспетчерской такси Wolf Trap только посмеялся, когда Уилл сказал, что ему нужно перевезти семь собак. Расширившимися глазами Беверли уставилась на орду судебных экспертов, которые перетряхивали каждый дюйм его имущества. — Вау. Я думала, ты преувеличиваешь. Что случилось? У Уилла просто банально не было выбора, поэтому он и выложил все как есть — Кто-то залез в дом и оставил мне пару глазных яблок. Все веселье соскользнуло с лица Беверли. — Ты шутишь. Уилл покачал головой: — Я объясню позже. Мне нужна твоя помощь. Нужно перевезти собак отсюда, — он посмотрел на полицейского, повернувшегося в их направлении. — И мне тоже нужно отсюда убраться. В Беверли отразились все десять видов беспокойства. — Ты хочешь собрать сумку или что-нибудь такое? Со злости или в попытке тщательной зачистки, Пурнелл объявила весь дом Уилла местом преступления. — Я не имею права ничего взять. — Что, серьезно? Даже автомобиль? Черт. Хорошо, давай сваливать. Такси Катц к вашим услугам. Каким-то образом им удалось уместить всех семерых собак в Тойоте. Они поехали к миссис Датч, ближайшей соседке Уилла. Всякий раз, когда Уилл уезжал на пару дней, она присматривала за его стаей; он чувствовал себя неловко, когда сваливался как снег на голову и просил еще большей помощи. Она выслушала его очень краткое объяснение того, что происходит у него дома с поднятыми бровями, а потом похлопала его по руке. — Конечно, они могут остаться здесь, дорогой. В то время как миссис Датч зашла внутрь дома, позвонить в продуктовый магазин Wolf Trap, чтобы сегодня доставили корм для собак, Уилл опустился на колени посреди своей стаи. Они были сбиты с толку и возбуждены. Он гладил их, попытался успокоить, молча извиняясь. Уже во второй раз за неделю их мир был перевернут вверх дном. Беверли посмотрела на него. — Как долго ты не сможешь вернуться домой? — Они дадут мне знать. Пурнелл говорила, около трех-четырех дней. — Так долго? — Они собирают пыль со всех поверхностей в каждой комнате на предмет отпечатков. — Где ты собираешься остановиться на это время? — В отеле, я думаю. — У меня зарезервирован диван на твое имя, чтоб ты знал. Беверли жила в маленькой двухкомнатной квартире в Иннер Харбор, в среднем Балтиморе. Даже просто мысль о том, чтобы остаться там больше одного дня, заставляла Уилла чувствовать приступ клаустрофобии. — Ты знаешь, что я люблю тебя, Бев, но… — Да, да, я поняла, — Она по-доброму улыбнулась. — Так значит, отель? — Да. Что-нибудь поближе к работе. Она щелкнула пальцами. — Я знаю такое место. Уилл отдал пятьдесят долларов в руки миссис Датч, когда она вернулась после звонка. Этот месяц превратился в ад для его банковского счета. К счастью, у него было не много расходов, а самые крупные приходились на автомобиль и собак. По дороге в Балтимор Беверли продолжала бросать на него косые взгляды. — Глаза, взлом, ФБР на ПМЖ у тебя дома… Может быть, писать о чем-то другом — не такая уж плохая идея? — Не беспокойся обо мне. Она побарабанила пальцами по рулю. — Это то, что делают друзья, Уилл. — Я не могу просто остановиться. — Так же сказал мой папа, когда ему сказали бросить курить. — Это не какая-то зависимость. — Тогда остановись. Уилл думал об этом. Но ответ был прост: он не мог. Может быть, это действительно была зависимость. После всех этих кошмаров он болезненно чувствовал, как соскальзывает в других в своем разуме, а часть его действительно наслаждалась погоней, процессом погружения в пучину чужеродных мыслей. Может быть, Кроуфорд тоже был прав. Может быть, его эго сыграло гораздо большую роль, чем ему хотелось бы признавать. Он не работал в полицейской академии или в ФБР, но по-своему он был лучше профайлеров ФБР, он был прав в том, что писал в своих статьях, и никакие психологические экзамены или всезнайки психиатры не могли отнять у него этого.***
Отель, где Беверли высадила его, был немного на другой стороне, но если двигаться быстро, минут за двадцать блужданий можно дойти до «Baltimore Sun». Теперь он, по крайней мере, был избавлен от необходимости пользоваться общественным транспортом, чтобы добраться до работы. После проверки — он забронировал номер на неделю, просто для спокойствия — Уилл вышел, чтобы купить самое необходимое. В книжном магазине, на Ганновер-стрит, кто-то похлопал его по плечу. — Здравствуйте, мистер Грэм. Уилл почти не узнал Мэтью. Различие было не только в одежде, менее формальной сейчас, как подсказывала память Уилла. — Что случилось с твоим лицом? — Ничего серьезного. Просто драка. Синяки были свежими; они только начинали синеть. Также Мэтью был поцарапан. Уилл представил в воображении руку и почувствовал дрожь беспокойства; это были оборонительные царапины, сделанные кем-то, кто пытается отбиться от другого человека. Мэтью провел пальцем по корешку книги. — Вы вызвали небольшой скандал в «Mischa». — Потому что я ушел? — От самого босса, — Мэтью усмехнулся лукаво. — Не думаю, что когда-нибудь с ним такое случалось. Надо было видеть его лицо. — Не понравился Ганнибалу, я переживу это. Мэтью бросил на него странный взгляд. — Вы? Уилл, честно говоря, не отбрасывал и других соображений о Ганнибале Лектере. — Не могу сказать, что я действительно знаю его, — он колебался; царапины на лице Мэтью разжигали его воображение, посылая мысли в запутанные лабиринты мутных путей. — Хочешь сходить за пивом? Я буду здесь. Мэтью закурил. — Звучит хорошо. Они оказались в небольшом местечке недалеко от набережной. Уилл сложил сумки на скамейке, наблюдая за Мэтью. Тот как раз прокладывал себе дорогу через других клиентов в баре. Кое-что в этом человеке тревожило Уилла — еще в первый раз, когда они встретились — теперь же это чувство только усиливалось. Все эти совпадения были слишком удачными. Каковы были шансы у параллели между глазными яблоками, появившимися дома у Уилла и оборонительными ранами на Мэтью; каковы были шансы пересечься друг с другом в одном из десятков книжных магазинов в этом районе, в день, когда Уилла даже не должно быть в Балтиморе? Мэтью вернулся, неся две бутылки пива. — Прекрасная статья об убийстве в Маунт-Вернон, кстати. Я всегда задавался вопросом, как вы это делаете. Уилл очистил края этикетки со своей бутылки. — Делаю что? — Проникаете в разум тех убийц. — У меня гиперактивное воображение. — И это все, что нужно? — Довольно много. Мэтью задумчиво потер подбородок: — А это работает только с убийцами, или вы можете так делать со всеми? Если бы он не был заинтересован в получении дополнительной информации об этом человеке, Уилл бы сейчас вел разговор в другом направлении; в зависимости от его настроения, он мог бы просто встать и уйти. Мэтью поморщился, интерпретировав паузы Уилла правильно. — Сожалею. Я предполагаю, что этот вопрос все задают. — Все нормально. Я просто не люблю говорить об этом, вот и все, — Уилл сделал глоток пива. — Это не так интересно. — Я думаю, это здорово, то, что вы делаете. — Большинство людей с вами не согласятся. — Большинство людей — идиоты. Если бы было больше таких, как вы, было бы меньше преступлений. — Тогда я был бы без работы. Мэтью ухмыльнулся. — Кто-то всегда будет хотеть убить кого-то другого. Это человеческая природа. Уилл уже был убежден, что это Мэтью оставил ему глазные яблоки. У него не было никаких оснований, никаких доказательств; чистая гипотеза, но он знал, что был прав, потому что он никогда не ошибался в таких вещах. Вопрос заключался в том, почему. Если бы это была насмешка, то сидеть здесь и пить пиво вместе — еще одна насмешка над ним. Уилл принял его предложение поставить себя на место другого человека. Мэтью был дерзким, высокомерным. Большинство людей — идиоты. Он работал, но работа его не волновала, босс его заботил еще меньше. Его интересы лежали в другой плоскости. Работа была прикрытием, деятельность, которая позволяла ему поддерживать внешний вид. Рестораны — идеальное место для выбора жертвы, если человек был склонен охотиться на богатых. В баре задрожали окружающие стены, углы стали искажаться. Его мысли начали рассеиваться. Мэтью посмотрел на него. — Вы в порядке, мистер Грэм? Уилл выдохнул, ожидая, когда его желудок успокоится. У него не было ничего поесть с утра, а сейчас был уже поздний вечер. Может быть, пиво было не такой хорошей идеей. — Просто устал. Извини, но я думаю, что мне придется прерваться вскоре. — Ничего страшного. Я рад, что вы уделили мне время. — Мэтью посмотрел на часы. — Мне в любом случае надо готовиться к работе. Я должен открывать ресторан сегодня. Вне бара Уилл почувствовал себя еще хуже. Яркий солнечный свет и шум машин атаковали его чувства. Тротуар под ногами казался сделанным из резины, продавливаясь под его весом. Сжимая пакеты, он прислонился к стене. Мэтью наблюдал за ним, держа руки в карманах. — Вы уверены, что все в порядке? Вопрос прозвучал искренне, но когда Уилл поднял голову, он ничего не увидел в глазах Мэтью, за исключением холода и отстраненного интереса. Пиво, подумал Уилл. Он подсыпал что-то в пиво. Он бросил пакеты, нащупывая сотовый телефон. Мэтью подошел ближе и взял его за запястье, забирая телефон из обессиленных пальцев Уилла. — Не боритесь с этим, — пробормотал он. — И, пожалуйста, не устраивайте сцен. Уилл пытался позвать на помощь. Он успел только издать хрип, сухой и жалкий. Мир поседел по краям, а затем стал черным. Последнее, что Уилл осознает, это Мэтью, ныряющий под его руку, опираясь у стены.***
Темнота разделилась пополам внезапно и до конца с тяжелым ударом кожи по коже. Уилл почувствовал напряжение в шее, прежде чем ощутить резкую боль в щеке. Рот наполнился кровью. Мэтью возвышался над ним, театрально встряхивая рукой. — Сожалею. Я хотел, чтобы вы проснулись. Уилл признал маленькие светильники, стилизованные под старые маслянные фонари. Один выключенный висел прямо над ним. «Misha» выглядела мрачным и нечетким местом с единственным источником света, проходящим через узкую щель между занавесками на окнах. Уилл подвигал челюстью из стороны в сторону. Он лежал на одном из столиков — кажется, тем же, за которым он сидел в минувшее воскресенье. Его руки были стянуты за спиной, кисти были связаны вместе чем-то давящим и острым, а пальцы и предплечья уже онемели от сужения кровотока. — Что… — Он закашлялся, горло было сухим и ноющим, — что ты сделал со мной? — Старый добрый рогипнол. Немного простовато, но работает, — Мэтью запрыгнул на стойку, свесив ноги. — Я разочарован, мистер Грэм. Человек ваших талантов… Я думал, что будет сложнее заполучить вас. Я думал, вы бы увидели, что я собираюсь сделать. — Ты оставил мне глазные яблоки. — Конечно, это сделал я. Они вам понравились? — Кого ты убил, чтобы достать их? — Какую-то проститутку. Я не спросил ее имени, — забавлялся Мэтью. — Это делает меня рядовым серийным убийцей, не так ли? Стремление к шлюхам. Охота на слабых. Скучно. Нормально. Вы бы написали обо мне? Уилл заставил себя успокоиться. Препарат все еще курсировал в организме, поражая его разум. Он должен был поддерживать разговор с Мэтью. С угрызениями совести можно будет разобраться попозже. На данный момент его целью было остаться в живых. — Будет трудно написать что-нибудь, если я умру. Мэтью прищелкнул языком. — Ну, это будет проблемой, конечно. Паника осталась только в рамках явного неверия. Мэтью честно полагал, что он может уйти после совершения убийства Уилла здесь, на своем рабочем месте? Кто-то в баре будет помнить их пьющих вместе. Кто-то вспомнит, как Уилл сопротивлялся Мэтью по пути к машине, или к такси. Люди действительно хороши в игнорировании очевидного, пока оно не заканчивалось первой страницей новостей; кто-то что-то видел и они вспомнят. Мэтью спрыгнул с бара и побрел к столу. — Будет последнее слово? — Ты сошел с ума, — категорически заявил Уилл, — если ты думаешь, что это сойдет тебе с рук. — А кто говорит, что я хочу уйти после этого? — Ты хочешь быть пойманным? Мэтью развел руками и улыбнулся: — Я буду приносить миру пользу. Кого будет волновать, что произойдет после того, как все случится. Вы когда-нибудь видели стайку маленьких птиц и ястреба, сидящего на проводах? Вы как одна из тех маленьких птичек, которые собираются и трепещут, борются, чтобы прогнать ястреба прочь, чтобы обратить его в бегство. — Я так понимаю, ты-то ястреб. — Один из многих. И все они будут благодарить меня. Все они будут знать мое имя. — Давай посмотрим, что станет с их благодарностью, когда ты будешь сидеть в одиночной камере в психиатрической больнице всю свою оставшуюся жизнь. Никто не будет беспокоиться о твоем имени. — Я буду человеком, который убил Уилла Грэма. Уилл фыркнул. — Как будто я так важен. — Но вы такой. Двенадцать из двенадцати убийц, о которых вы писали, были пойманы, потому что вы написали о них. — Одиннадцать. — Ах да. Чесапикский Потрошитель. Чуть не забыл одного. Уилл оценил свои ограниченные возможности. Его руки были связаны, а ноги свободны. Он чувствовал себя так, будто недавно его сбил грузовик. Даже если бы он дернулся к двери ресторана, она была бы, вероятно, заблокирована. Можно было попытаться броситься к окну и молиться, чтобы он не разрезал ничего важного в процессе, или не проткнул бы себя осколками. Мэтью поджал губы: — Я всегда задавался вопросом, почему он никогда не приходил к тебе. Ты писал о нем больше всего, — он сунул руку в карман, вытаскивая свернутый армейский нож, и небрежно встряхнул его, открывая. — Может быть, он напишет мне и поблагодарит за то, что я сделал. До свидания, мистер Грэм. Я не собираюсь умирать здесь, поклялся себе Уилл. Адреналин и гнев придали сил. Мэтью подошел со стороны, глаза остановились на животе Уилла. Он, вероятно, планировал распотрошить его — болезненная, медленная смерть. Уилл скатился в последний момент, чувствуя укус лезвия, как оно отскочило от него в сторону, рассекло ему бедро и попало в руку выше локтя. Он, не обращая внимания на боль, продолжал скатываться со стола, и поднялся на ноги. Мэтью выглядел озадаченным, а затем раздраженным. — Давайте не будем усложнять это больше, чем нужно. — Пошел нахуй! — зарычал Уилл, отступая, пока не почувствовал стену за спиной. Когда Мэтью оказался в пределах досягаемости, он бросился вперед. На этот раз нож воткнулся глубоко, это было неизбежно, так как они столкнулись. Уилл почувствовал царапающий край лезвия над ребрами и протаранил головой вперед. Мэтью отреагировал инстинктивно, отдернул голову назад, чтобы избежать удара по носу. Уилл не думал ни о чем, только видел открытую шею и кинулся к ней, вцепившись в переднюю часть горла Мэтью. Он прикусил так сильно, как только мог. Кровь брызнула ему в рот, хрящи хрустели между зубами. Мэтью вскрикнул. Его руки заскребли по нему, отталкивая и царапая, но Уилл держал его и не отпускал, пока крики Мэтью не превратились в мокрые хрипы.***
В какой-то момент, Уилл осознал, что склонился над трупом. У него во рту был кусок плоти. Челюсть ныла от боли, когда он выплюнул его. У трупа теперь было рваное отверстие, там, где обычно находится кадык, и сжатый окровавленный нож в одной руке. Уилл посмотрел вниз на себя, увиденное удваивалось и утраивалось, каждое движение вызывало агонию. С правой стороны, между последними ребрами, из вертикального разрыва в рубашке неуклонно сочилась кровь. Он попытался добраться к небольшому отверстию, чтобы остановить поток, но его руки не сдвинулись с места. В какой-то момент он поддался тяжести, склоняясь в сторону. Сотрясение от столкновения, когда он ударился о пол, открыло пропасть в его сознании, обещающую забвение и облегчение. Не колеблясь, он шагнул через край и позволил себе упасть во тьму.