Любовь дракона

      Лелама не было видно еще месяца четыре. Родители предполагали, что тот на подземные уровни ушел, чтобы не подвергать детей риску. И тревожились. Ведь драконышам нужна подпитка любовью второго родителя, а от сына ни слуху ни духу. Даже ментальную связь и ту заблокировал.       Фарелл волновался меньше, чувствуя, что у драконыша все хорошо, «видел» образы мягко переливающихся коконов, что не только не теряли в цвете, а изнутри наливались каким-то теплом. Лелам поведал, что это малыши тянутся к жизни, ощущая любовь, и Фарелл старался хоть ментально дать понять малышам, как их любит.       А потом, в одну из ночей, когда заснул особенно крепко, ощутил, что под боком словно возится кто, «открыв» глаза, чтобы смотреть в прелестные глазенки двух невероятно красивых детишек примерно трехлетнего возраста. Фарелл не мог на месте оставаться, когда проснулся. Душу переполняло такое счастье, что забыв о том, что сейчас ночь – пошел будить взрослого дракона, чтобы поведать ему счастливую весть.       − Странно. Четыре месяца, − дракон встревожился. – Слишком рано для малышей. Как они выглядели?       И Фарелл рассказал свой сон, уверившись, что опять у него получилось все не так.       − Наш сын тревожится, − вмешалась в мужской разговор драконница. – Боится. Не тебя, Фарелл, − мягко успокоила она мужчину. – Если бы он боялся тебя, у него никогда не было бы яйца. А так – сразу два, да еще и выбравшие кокон Лелама не больше, чем на две трети. Он боится чего-то другого...       А через день Фарелл получил тому наглядное объяснение, когда Лелам, похудевший, осунувшийся, вернулся в верхние уровни замка без детенышей.       − Где дети?! – яростно тряс его Фарелл за плечи, чувствуя какую-то странную пустоту в душе, где не хватало теплого света маленьких драконов.       − Я отнес их к людям, − спокойно ответил Лелам, в первый раз увидев своего супруга в бешенстве. – Я выбрал хорошие семьи. Им там будет спокойно и радостно.       − Малолетний идиот! – даже родители не вмешивались, когда Фарелл, выйдя из себя, поколотил Лелама попавшейся под руку кочергой. Да и Лелам только спинной гребень поднял, вжав голову в плечи, но упрямо отстаивал свое мнение, что им там будет лучше.       − Ты же мне на них даже посмотреть не дал... – без сил упал на стул Фарелл.       − Дал. Ты видел своих детей. Ты привязан к ним, как и я. И они знают, что ты их любишь. А еще я приказал, чтобы дважды в год семьи, которым я отдал драконышей – приходили к озеру, чтобы ты мог на них посмотреть и увериться, что с ними все в порядке.       − Ты жизни человеческой не знаешь, Лелам, − Фарелл сам не понял, что по лицу текут злые слезы. – Ты не знаешь, каким может быть злым человек, получивший власть над драконом! Над маленьким драконом!       И поведал то, что случилось с ним, когда их поместье пало. Мать умерла, изнасилованная десятками солдат, а отец, успевший спрятать его, после вывел из замка, проведя тайными тропами к своему другу, отдав половину сохраненного богатства, чтобы сына воспитали и вырастили, как подобает.       Но это первый год он жил с семьей барона, что приютил его. И старался не обращать внимание на злые проделки сводных братьев и сестер. А потом барон поведал, что содержание, выданное отцом, закончилось, и теперь ему самому требуется отрабатывать свое пропитание. Так что из собственной комнаты его выгнали, поселив на конюшне, кормя вместе со слугами и нещадно гоняя как какого-то раба. Еще и слуги попрекали, что он дармоед никчемный. До десяти лет Фарелл терпел такое отношение к себе, а после собрался и ушел. Рассказывать дальнейшую свою жизнь он не стал, потому что речь шла о малышах, а не становлении личности, но Лелам понял.       − Но я же... я же дал каждому из будущих родителей по огромному рубину. Я сказал, что всегда услышу плач своих детей и приду на помощь, если им будет плохо!..       − Бестолковый мальчишка, − Фарелл еще злился, но видя состояние своего супруга – прижал его к себе, показывая что их чувства никуда не делись. – Владыки, − обратился он к взрослым драконам. – Я понимаю, что как человек, не могу требовать у вас подчинения, но...       − Можешь, Фарелл, − улыбнулся отец Лелама. – Я вижу, как ты любишь моего сына и его детей, да и приняв пламя дракона, ты стал частью нашей семьи.       − Я его еще не напоил своим пламенем, − прошептал Лелам.       И Фарелл впервые увидел, как может яриться старший дракон. Взревев, тот выпустил клуб пламени, после чего, прямо в зале, обратился в свою летающую ипостась и, вынеся часть стены – сбежал. Иного слова человек не мог подобрать.       − Знаешь, сын, мне кажется, что многое из того, чему мы тебя учили, ты так и не воспринял как науку, − осуждающе взглянула на драконыша мать. – Ты не знал историю Деарда, потому что мы щадили тебя, но думаю, после того, как ты натворил столько глупостей, мне стоит тебе ее рассказать. Фарелл, а тебе стоит послушать историю нашей семьи. Возможно, ты не дашь Леламу сделать глупостей, когда узнаешь, что случилось с нами. Малыш, − обратилась она к сыну. – Деард – мой брат, − начала она.       Фарелл прислушался, понимая, какая трагедия произошла в семье дракона…       Белые драконы, единственные из всего племени драконов, имели плодородное семя. Поэтому их отец не скупился на наложниц человеческого рода, стараясь укрепить свою власть. И отвергал всех драконов собственного племени, не желая усилить рода, да и просто любить хоть кого-то. Нет, у королевских драконов не требовалось такого единения, как у дракона с человеком, да и с женщинами человеческого вида все получалось просто. Не нужна была любовь и приятие. Простое оплодотворение. Поэтому, как только Деард подрос и вошел в силу, его отец сделал то, что требовали от него самого. Отдал своего сына на растерзание драконам, заставив его принимать чуть ли не каждую декаду нового. А сами драконы, осознав, что правитель не печется о своем сыне, нередко пользовали его. Трижды сбросив нежизнеспособные яйца, Деард полностью закрыл себя от возможности получить драконыша. Да и семя его со временем стало бесплодным, если вообще можно было добиться от него того, чтобы он поделился.       Вот и стал он никому ненужным отбросом общества, что потерял желание быть хоть с кем-то. С дочерью правитель обращался куда как аккуратнее, но раз в год подкладывал под еще одного человека, чтобы получить детеныша. Вот только и Эрделия выдавала яйца лишенные жизни. Как можно любить потомство, если ничего не испытываешь к нему?       − А потом случилось чудо, − улыбнулась Эрделия. – Брат забрал меня, когда отец собирался продать меня, как единственную самку, одному из своих приспешников. Оказалось, что Деарда нашел один из драконов племени, что с самого юного возраста любил мальчика. И просто привел в свой дом. А потом они нашли и меня, тоже лишенную покровительства отца. С этим драконом мы оттаяли, перестали ощущать себя чужими игрушками, бояться каждого движения или слова. Он был хорошим драконом. Добрым, понятливым, любящим. И Деарда пригрел не для того, чтобы получить от него семя или стать отцом его драконышей, а чувствуя любовь, которая связывает сердца. И когда мой брат снова получил свое яйцо, оно первое за все время было полно жизни. Это был ты, Лелам.       − А что стало с тем драконом? – не удержался Фарелл.       − Отец, когда узнал, убил его, − Эрделия поникла. – Дракон до последнего пытался защитить нас, дал возможность сбежать, но сам погиб, сражаясь с драконами, что натравил на него правитель. Но мы ушли. Долго скитались по чужим землям, Деард все никак не хотел дать рост яйцу, боясь, что когда узнают, что появился новый белый дракон, его сделают таким же придатком. А потом мы встретили одного из изгнанных, что поведал нам о том, как старый король погиб, и все его потомство, будучи слабым и рожденным вне любви – тоже. И попросил нас прийти и взять власть в свои руки. Деард сомневался, не хотел снова встречаться с драконами, но я уговорила его. И мы вернулись, взяв род под контроль. И рассказали драконам составляющую рождения малышей: любовь. А Деард... – она вздохнула, − Деард узнал, что если бы он в свое время напоил дракона, с которым сошелся, своим пламенем, тот был бы раза в три сильнее и не смог бы погибнуть до тех пор, пока жив его возлюбленный. Потому и корил себя... И ты себя будешь корить, если не дашь Фареллу свой огонь, − добавила она. – Потому, поспеши.       − А еще будешь корить себя за то, что без моего ведома отдал драконышей в неизвестные семьи, − добавил Фарелл. – Потому мы сразу, как только ты будешь готов подняться на крыло, пойдем и посмотрим, кому ты их отдал.       − Хорошо, − согласился Лелам, а потом повернулся к супругу. – Ты готов принять мое пламя, Фарелл?       − Если этого хочешь ты, − отозвался человек, смотря на чудо превращения, когда Лелам из зеленого полуящера снова стал собой: красивым мальчиком, которого он воспитывал все эти годы.       − Расслабься, − попросил Лелам и потянулся к супругу, медленно и трепетно прильнув к его губам, вдохнув свое пламя в человека, что только еще плотнее прижался к желанному телу любимого. – Это даст тебе преимущества, Фарелл, − произнес Лелам. – Ты будешь жить столько же, сколько и я, более двух тысяч лет. А если я погибну, о чем и тревожусь последнее время, то у тебя будет около двухсот лет молодой жизни. А когда почувствуешь, что тебя больше не поддерживает наша любовь, призовешь пламя, что находится в тебе, и оно безболезненно обратит тебя в прах.       − Благодарю за дар, − Фарелл прижал к себе драконыша, все еще ощущая, что сердит на него, но готовый идти и исправлять то, что он сделал. – И если ты не против, то мы сейчас пойдем и посмотрим, куда ты пристроил наших детей! А если против, то я уйду сейчас же, сам! И по зову крови найду их, чтобы быть рядом.       − Идите, − улыбнулась Эрделия. – Только помни, человек, ты узнал наши имена. Мое и моего брата. Это значит, что когда тебе будет нужна помощь, ты имеешь право звать нас. Как бы далеко ты ни был, для чего бы ни понадобились – имеешь право. Не забывай об этом и знай, что мы никогда не бросим в беде ни нашего сына, ни его детенышей.       Фарелл только поклонился. Слова благодарности казались лишними. Ведь он не требовал его для себя, только беспокоился о малышах.       Правда, сразу ему уйти не удалось. Лелам был ослаблен, да и от Деарда хотелось услышать напутствие, потому они дождались, когда дракон прибудет, после чего Лелам получил от него кучу указаний, которые Фарелл, понимая, что драконыш под его защитой, запомнил сам, еще и переспросил то, что не понял и, получив кошель с золотом и драгоценностями, отбыл в город, куда Лелам отправил своих детей. * * *       Первая семья Фареллу понравилась. Зажиточный булочник, у которого самого не было детей и жена которого с радостью возилась с маленьким драконышем, не спуская его с рук. Вот только когда драконыш увидел Фарелла – даже заплакал, когда его отказались передавать «злобному и суровому дядьке», протягивая ручонки и требуя внимания, и только на коленях своего отца успокоился, мурлыча что-то свое, совершенно детское.       Но это только на первый взгляд было «детское». Малыш, отлично владея мыслеречью, рассказывал, как ему здесь живется, говорил, как его любит приемная семья и что готов провести с ними все то время, на которое отправили его родители обучаться у людей. Говорил, что даже взрослеть постарается медленнее, сокроет свою суть дракона, понимая, что иначе нельзя, а когда подрастет, сделает все, чтобы принявшие его люди чувствовали себя любимой семьей. Фарелл еще раз напомнил, что когда драконышу исполнится тридцать, он должен будет вернуться в семейное гнездо, если до этого его не заберут, потому что начнется взросление и тот изменится. А малыш поведал, что все это Лелам уже вложил в их память, зафиксировав настолько плотно, что даже если они себя забудут, память вернет их на уступ, где стоит замок.       Булочник хотел их еще на ночь расположить, рассказывая, какая нынче стража суровая, а цены в постоялых дворах высокие, но получив в довесок к рубину, что передал Лелам в первый раз, еще десяток камней помельче и золото, которого бы хватило на королевскую булочную – смирился. Не смирилась только его жена, что плача, попросила не забирать ребеночка, так что Фареллу пришлось рассказать ей слезливую историю, как погибла мать ребенка и что брать его с собой некуда, убедив, что тот будет жить рядом.       А после они отправились во вторую семью.       Лелам опешил, когда увидел сынишку, сидящего на грязной рогожке, оставленного на попечение самому себе во дворе богатого дома. И пошел на обращение, когда Фарелл успел ухватить его за плечо, решив разобраться сам.       − Малыш, как ты? – подошел он к ребенку, которого никто не охранял на подворье, и тут же перед его ногами воткнулась стрела, а посмотрев вверх, он увидел лучника, что натягивал следующую. Драконыш же посмотрел на него, как на чужого, снова занявшись строительством из палочек и придорожной грязи.       − Могу я узнать, кто вы такие? – на порог вышел массивный мужчина, увидев Лелама. – Сына я не отдам, так и знай!       − Да какой он твой сын, если в грязи возится?!       − С чем попросил, с тем и возится! – гаркнул в ответ мужик. – Я буду еще запрещать ребенку гулять?!       − На подворье, где его затоптать могут?! На грязных пеленках?! Когда он ел последний раз?!       Мужик только улыбнулся, а после ощерился и попер на Фарелла.       − Ты мне еще будешь рассказывать, как сына воспитывать? На что его садить? Где и когда кормить?! Сам отказался, а теперь еще и претензии выставляешь?       − Я не отказывался! – взъярился Фарелл. − Я пришел посмотреть, как он устроен, и что вижу?!       − А ты в душу загляни, человек, − как-то сразу успокоился мужик. – В мою, в его... Ты же тоже носящий пламя. Так почему не видишь то, что вижу я?       − Потому что не вижу, − удивился Фарелл. – Не вижу, как бы ни пробивался. Он... Не чувствует меня, как и своего отца.       − Любимый, что там? – на порог вышел рыжеволосый молодой мужчина, что тут же увидел Лелама, склонив перед ним голову. – Владыка, рад видеть. Ваш сын под моим присмотром, как я и обещал.       − Разве так присматривают за детьми? – набросился Фарелл на молодого дракона, увидев его покровительственную улыбку.       − За детьми присматривают по-разному, человек, − обратился к нему дракон. – Мой сын сам вызвался стоять на крыше и следить, чтобы никто не обидел брата, − указал он на лучника. – Животные даже близко не подойдут к юному драконышу, а то, что он изъявил желание гулять именно здесь, и вынесли его не так уж и давно, дает понять, что ощутил своих родителей и хочет увидеть.       − Почему он не чувствует меня?       − Потому что не нуждается, − снова улыбнулся рыжий. – Драконы остаются связанными с родителями только до тех пор, пока нуждаются в них. Но не беспокойся, в период, как он начнет взросление, мы придем на уступ. Или он найдет себе пару ранее.       − Но почему он неухожен? – не уставал Фарелл гнуть свою линию.       − Ты имеешь в виду – чумазый? Ну, так это дети, − улыбнулся дракон. – Мои были такими же сорванцами, пока не подросли. И пеленки, что ты видел – чистый, только не отбеленный холст. Не вижу разницы. Стирается так же, стоит дешевле. Пройдем, я покажу тебе комнату малыша, чтобы не сомневался, − и, ухватив за руку Фарелла, потащил его за собой, тогда как его супруг уволок Лелама в столовую.       Фарелл, увидев, в каких условиях живет его малыш, слегка успокоился и под воркование дракона прошел за ним, понимая, что увиденное в первый момент просто выбило его из колеи, а на самом деле, о малыше заботятся не хуже, а можно даже сказать, что и лучше, чем о первом. Разве что в первой семье носились как с подарком судьбы, а во второй дали полную свободу действий.       Лелам тоже оттаял, чувствуя, что не прогадал. Это рассказы Фарелла выбили его из колеи. А потом и начал оправдываться, что ощутил носящего пламя, не видя рядом с ним дракона, и посчитал правильным оставить ребенка здесь.       − Я по делам улетал, − улыбался рыжий Фареллу. – А когда прибыл, глазам не поверил! Драконыш Королевского рода в нашей опочивальне! Ты не представляешь, как был рад, что такой род согласился воспитывать своего сына у нас. Ему проще будет войти в общество. Да и пару подберем достойную, если раньше не влюбится. А люблю я его не меньше, чем собственных сыновей... – а потом и отвел Фарелла подальше от стола: − В семье белых так же, как и раньше?.. – с горечью произнес он. – Потому и прячете деток? Не бойся, человек, я вижу, как ты любишь ребенка и не дам его в обиду. А если сможете вырваться, то и вас с молодым супругом примем. Негоже оставлять его игрушкой в руках ублюдка Деарда, что пошел по стопам своего папочки.       − Деард не ублюдок, − хмуро произнес Фарелл. – Он – хороший дракон. И Эрделия хорошая. Это Лелам чего-то испугался, решив своих сыновей отдать людям.       − Сыновей? У вас уже несколько?       − Лелам создал два яйца, − не понял Фарелл, когда дракон прогнулся в глубоком поклоне. – Ну что я опять не так сделал?!       − Не так? – рыжий рассмеялся. – Думаю, более чем «так». У драконов более одного яйца даже с любимым, с которым делишься пламенем, не появляется. Это значит, что он в тебя душой врос, как и ты в него. Это значит, что без вреда для своего здоровья он сможет по два яйца каждый год приносить. А значит, сможет возродить род королевских.       − Сам решит. Как племенную пайраку я его использовать не собираюсь! - рыкнул Фарелл, увидев благожелательность на лице рыжего. – Ну что опять не так?       − И снова все так. Ты не пользуешься своей любовью, ты – любишь. Будь счастлив, человек, и пусть твой дракон верит в твою любовь. * * *       Вернулся Фарелл успокоенный. Детки были пристроены хорошо. Но все равно, обида на то, что ему самому не дали вырастить детей, тлела в душе, потому он еще пару месяцев не подпускал Лелама к себе. А когда тот пришел, сразу попросив о новом зачатии - потребовал клятвы, что сам будет растить сына. И только получив «клятву Дракона», согласился.       Жизнь снова вошла в свою колею. Эрделия и Деард больше не сторонились человека, который стал парой их сыну, Лелам предпочитал все дни проводить с Фареллом, уют и покой полностью вошли в замок. А редкие посещения сыновей, которые вошли уже в привычку, дополняли спокойный ход времени.       А потом Лелам стал нервничать, и когда Фарелл узнал причину – ликовал. У мальчика снова начинался период возможного зачатия, и тот не знал, прерывать ли его, или же дать себе возможность получить яйцо.       Пришлось идти к родителям и выслушивать лекцию насчет беспокойства, овладевающего драконом. Оказалось, что когда начинается подобное, это душа предка просится в новое тело, и отказывать не следует, потому что в случае отказа место займет самая слабая душа, которую предок проклянет, втянув вместо себя. И они не стали задерживать с зачатием. Правда, Фарелл упросил Лелама пройти весь этап заново, пытаясь доказать дракону, как ему приятно быть рядом, и был невероятно удивлен, как и сам Лелам, когда ощутил магическую сферу в себе.       Деард буквально огнем полыхал, доказывая человеку, что выносить яйцо тот не сможет. Тем более, что магического сна не было. Фарелл все так же выходил на обеды и ужины, все так же просил любви дракона, хотя после появления сферы прошло уже больше шести дней... А потом с любопытством наблюдал, как человек постепенно меняет форму фигуры, снизу становясь все больше похожим на женщину.       Фарелл выносил драконыша положенных человеку девять месяцев, после чего в один из дней, когда невмоготу больше было терпеть боль, усыплен. И только через два дня, когда очнулся, ощутил шевелящийся возле себя крикливый комок, который совсем не умел общаться ментальной связью, вечно ссался под себя и требовал пищи. Драконы быстро разобрались в чем дело и купили малышу кормилицу, взяв ее в свой замок вместе с собственным малышом, так что у маленького Фабиана появилась сестричка.       − Ты – невероятный человек, − в один из дней общался с ним Деард. – Мало того, что нашел себя как пару, когда Леламу не было еще и пяти лет, мало того, что вырастил его и полюбил, как не любил ни один человек... Мало того, что тот первым, за многие столетия, выносил сразу два яйца, я уже не говорю про ваши игры, когда он перекрыл себе возможность зачать, так еще и ты от него... Как, Фарелл, как?       − А шут его знает, − Фарелл пожал плечами. – Хотел просто ощутить, что мой драконыш ощущает, когда у него детки. Хотел сам маленького на руках подержать. К тому же, ты сам говорил, что семя дракона изменяет человека. Может, его тоже изменило меня не только внешне, но и внутренне, дав возможность получить желаемое. Может ваши пары человек-дракон – это не слабое семя дракона, а слабая сила любви между парой, слабая отдача дракона или человека?       − Знаешь... – Деард задумался. − Когда-то у нас все драконы имели возможность дать яйцо, и не одно. А потом – прекратилось. Может быть, мы просто забыли, что такое любовь, а, человек? Может мы перестали быть драконами в том состоянии, в котором были? Ведь раньше драконов было в разы больше. Мы жили с людьми, помогая им. Мы считались родственными расами, а потом... Даже в хранилище нет информации, почему и как мы стали такими.       − А у нас есть, − хмыкнул Фарелл. – Драконы были мудрыми, всепонимающими, детки от драконов рождались полукровками и занимали места правителей. А потом что-то человечество сделало вам, что вы перестали общаться с ними, после чего и сами чуть не вымерли. Это называлось у нас проклятием Первого Дракона.       − Первого? – Деард кивнул сам себе. – Ходят легенды, что люди южного полушария решили, что пленив первого дракона, получат все его силы. И пленили. Зельями, путами, не знаю чем. Главное, что драконы помогали, решив, что это даст им право называться первыми. Дракон погиб, а его проклятье, что две расы никогда не смогут жить друг без друга – воплотилось в том, что мы можем получить яйцо только от людей. И только один клан белых драконов, что пытался освободить первого дракона, так и остался несущим в себе семя. У нас нет этих сведений. Только у людей, да и то, как легенды.       − Не думаю, что это, − Фарелл провел по своему животу, обретшему уже первозданный вид, − легенды. Мы же сумели. И думаю, что Фабиан будет полукровкой, как и ожидается. И займет место правителя.       − Какой страны? – тут же оживился Деард.       − Ну... Нашей. Я там часто бываю. Драконы не считаются чем-то страшным. Пусть налаживают отношения с этой страной, а потом и с другими. Я сам стану советником своего сына, если он согласится на престол.       − Решено, − Деард рассмеялся, стукнув кубком по кубку Фарелла. – Твой сын Фабиан станет наследием новой династии королей, которым покровительствуют драконы! Я сам возьму присягу со своих.