Добро пожаловать

Хваленое «сердце кровавой революции» тривиально отдавало самой обычной плесенью и потом толкавшихся там бродяг, ожесточенно отрицающих свою обыденность. Лидеры группировки Чиноми и он сам вели себя, как подобает тем, кто предвкушает триумф немыслимого масштаба - нагло, развязно, со снисходительным чувством превосходства и затаенной нервозностью. Подробнейшая карта Общества Душ красовалась посреди огромного грубо сколоченного стола, не менее потрепанного, чем бумага, на которой она была нарисована. Рядом, свернутые в рулоны, лежали еще несколько карт, испещренных пометками о грядущих планах. - ...Быстрее всего отряды реагируют на первые пять районов. Охват в пределах часовой готовности, - наспех обструганные бруски с пометками передвигались по столу импровизированной указкой по мере повествования. - Далее по нисхождению - по часу на преодоление района. Как мы и расчитывали, после прорывов пустых патрули усилились, основные скопления сил сосредоточены в средних и ближних районах, но скорость реакции изменилась не существенно. Шестидесятники и далее не рентабельны... - Потому что на трущобы всем насрать, - гоготнул один из бандитов из угла. - Именно. Потому что всем насрать, - смерив его бесцветным взглядом, продолжил докладчик. - Опасения пока вызывает только северный сектор... Чиноми, слушавший каждое слово, нахмурившись и скрестив руки на груди, пристально разглядывал карту, впитывая каждую черточку. Чужая грубая фраза в устах этого холеного типа непривычно резанула по ушам, но, как ни странно, не показалась нелепой. За все время знакомства Чиноми так ни разу и не услышал его имени - в их среде за ним прочно закрепилось прозвище Узура, причем за спиной эту перепелку называли синелапой (пр.авт. перепелки, поедающие ядовитых насекомых и растения, становятся ядовитыми для тех, кто на них охотится, какое-то время считалось, что ядовитыми являются только синелапые перепелки; кроме того, в японской аристократии широко были распространены «птичьи фамилии»). Узура никогда ему не нравился, но исправно доставал невероятно точные засекреченные сведения. И неожиданные вещицы, типа тех же приманок для пустых. С первого взгляда он казался чистюлей, не способным запачкать руки самостоятельно, но позже, когда Чиноми понял свою ошибку, симпатии стало еще меньше. Чиноми привык быть в окружении отпетых головорезов - управлять ими не составляло особого труда, они уважали грубую силу и не слишком любили ворочить мозгами. Во время их набегов кровь нередко лилась рекой, полностью оправдывая название группировки. Расчлененные тела женщин и детей не вызывали у Чиноми отвращения или брезгливости, как и те, кто кромсал их на части. Неуемная жажда власти, насилия, упоение чужими криками и болью были знакомы, просты и понятны. Но вот таких типов, сохраняющих сдержанно-вежливый вид в самой напряженной ситуации, Чиноми обычно предпочитал убивать, не подпуская на пушечный выстрел. Потому что с таким же вежливо-учтивым лицом те запросто без колебаний вскроют тебе горло после приветственного рукопожатия, также сдержанно избавятся от трупа, сменят одежду и мило улыбнутся твоей семье, принося соболезнования. Оборотень. Ядовитый перепел. Но эта нечисть, сейчас была жизненно необходима для достижения цели. Поэтому Чиноми выжимал из их сотрудничества все до последней капли - вслушивался, всматривался, запоминал детали. И не поворачивался спиной. - …В момент первых прорывов Готей отреагирует по уставу и перенаправит ближайшие силы на подмогу, уязвимыми станут эта, эта и эта зоны, - добавил красные дощечки на карту Узура. – В каждой останутся всего по несколько рядовых, и тут ваш выход. - Повеселимся от души, - поддерживаемый одобрительными усмешками и сверкающими глазами, хмыкнул головорез со сломанным носом и коротким ежиком черных засаленных волос на голове. Кинжал невесомо выводил опасные узоры по его ладони. Возможность устроить кровавую бойню хотя бы нескольким шинигами заставляла их мириться с присутствием Узуры, но его появление всегда сопровождалось недобрыми мрачными взглядами. А иногда многозначительными поигрыванием невзначай обнаженных кинжалов… - Бунт будет обеспечен по высшему разряду, будь уверен, - кивнул Чиноми. – И да, мы проследим, чтобы они успели подать своим сигнал, - закатил он глаза, опережая наставления Узуры. - Хорошо, - выдержав паузу, ответил тот, вновь возвращая внимание карте. – Они должны направить часть отрядов обратно, начнется путаница. В этот момент активируем приманки в следующих районах, - добавил новые дощечки Узура. – Ваши люди не высовываются… - Босс, да какого!.. – недвусмысленно перехватив кинжал вскочил кривоносый. - Тс, - цыкнул на возмущенных подчиненных Чиноми, мгновенно восстанавливая тишину. Они и без того долго терпели властное поведение раскомандовавшегося чужака, но Чиноми умел держать своих людей в ежовых рукавицах. – Напомнить, чем все закончилось с отрядом новобранцев? Спалитесь перед крупняком – поляжете все. Молниеносно брошенный кинжал с глухим стуком наполовину вошел в деревянную стену за спиной даже не моргнувшего Узуры, тонко звеня, переполненный чужой невыраженной яростью. Чиноми молча посмотрел на вибрирующую рукоять, медленно перевел взгляд на подчиненного, также медленно оперся на скрипнувший стол, и слегка склонил голову набок. - Да похер! – раздувая ноздри, рыкнул побледневший кривоносый, скрестив руки и плюхнувшись обратно на ящики. - …Слейтесь с местными, - невозмутимо продолжил Узура. - Убираете только тех шинигами, что отвечают за связь с другими отрядами. И только издалека. - Арбалеты заготовлены, - подтвердил Чиноми, выпрямляясь в полный рост. - Хорошо, - вновь кивнул Узура. - Когда их порядок будет окончательно нарушен и все основные силы распределятся по Руконгаю, защитный купол будет снят, и Сейретей останется беззащитен. И вот тогда… *** В карцере было тепло. Даже не столько тепло, сколько веяло той самой приятной прохладой как от кондиционера, которой так часто не хватало в душную летнюю жару. Без окон было темновато, но темноты Ичиго с детства не боялся. Да и просачивалось немного света через небольшую решетку в двери. Медленно кружащиеся в узком золотистом луче пылинки грозили стать любимым развлечением на ближайшие дни. Вопреки ожиданиям сыростью в каморке даже не пахло, хотя проветрить бы не мешало – застоявшийся воздух неприятно, но терпимо отдавался в легких. Есть приносили дежурные шинигами раз в день по утрам - хлеб и воду. Ожидаемо, Ичиго и не рассчитывал на богатый ассортимент столовой, и ему нравился душистый свежий хлеб, готовившийся прямо в академии. Перед заключением Акира пообещал тщательнее вести конспекты и передать учителю Чинатсу черновик реферата с извинениями и обещанием сдать его в чистовом виде после освобождения. Тут проблем возникнуть не должно было, работу можно было отнести к черновикам только из-за нескольких смятых листов, на которых он умудрился уснуть, в остальном же все было готово. Напутственное обещание Мэзэхиро устроить вечеринку в честь освобождения Ичиго было встречено единодушным отказом – пожалуй, веселья им с лихвой хватило на ближайшие полгода. Полторы недели? Без учебы? В прохладе? Без людей? Ни тебе подколодных шипящих, ни покушений, ни неугомонных тусовщиков, ни проверок и отчетов, ни резких скачков реацу - вот прям вообще без людей? «Стойте, а это точно наказание?» - задумчиво разглядывал высокий обшарпанный потолок Ичиго, закинув руки за голову, развалившись на жесткой деревянной скамье, заменявшей кровать. Ни подушка, ни одеяло не предусматривались, но тонкий потасканный плед, свернутый в рулон, успешно заменял необходимое, а большего пока и не требовалось. - Хорошо-о… - с наслаждением выдохнул Ичиго, потягиваясь. - Впервой слышу подобное из карцера, - весело хмыкнули за дверью. - Все когда-то случается впервые, - философски усмехнулся Ичиго в ответ. – С кем имею честь? – полюбопытствовал он под тихий смех по ту сторону. Приятный, располагающий смех. - Вот уж не знаю, с кем ты там чего имеешь в одиночке-то, - уже в голос хохотнул собеседник. – Я твой надзиратель по четным дням, Мотидзуки Наоки. - Ну, круто, - резюмировал Ичиго, разглядывая неровности потолка вокруг увесистого крюка в центре комнаты. – То есть, вы со вчерашним угрюмышем чередоваться будете? - Верно. Ахаха, угрюмыш! Скорей бы увидеть его моську, когда он это услышит! – залился соловьем Мотидзуки. Судя по хлопкам, на радостях даже лупил себя по колену. Похоже, второй его надзиратель был тот еще весельчак, смеялся на редкость заразительно – Ичиго и сам невольно улыбнулся, хотя даже лица его не видел. – Фух, ну, повеселил ты меня, малец, - отдышался Мотидзуки. – С меня какая-нибудь небольшая вкусняха из столовой – заказывай. - Серьезно? – вскинул брови Ичиго, покосившись на зарешеченное окошко в двери. - Зуб даю! – заверил тот. - С ума сойти, прям олл инклюзив, - рассмеялся Ичиго. - Тогда тайяки. - Сладкоежка? Ми-ило, - ехидно протянул Мотидзуки. - Теперь ты знаешь слишком много, и мне придется тебя убить, - не стал отпираться Ичиго. - Так понравилось в нашем отеле, что хочешь задержаться подольше? - Вроде того. Но сначала тайяки, - воздел палец вверх Ичиго. - Ну, это уж только послезавтра, - хмыкнул Мотидзуки, лязгнув задвижкой на окошке для передачек. – Пока вот хлебом довольствуйся. - Тоже неплохо, - согласился Ичиго, вставая и забирая поднос, впервые встретившись с собеседником, взглянув в лицо через решетку. Раскосые и без того узкие глаза напротив совсем превратились в щелки, обрамленные улыбчатыми морщинками по углам. Собранные в традиционный пучок на затылке волосы немного растрепались, создавая уютное ощущение беззаботного парня, живущего по соседству. - Очуметь, и вправду рыжий, - шире оскалился Мотидзуки, пошкрябывая пальцем шрам на брови. Руки с толстыми короткими пальцами, покрытыми давно загрубевшими мозолями, выдавали в нем трудягу. - Ага, - хмыкнул Ичиго. – Твое здоровье, - отсалютовал он стаканом с водой и вернулся на деревянную койку под аккомпанемент скрипнувших досок. - Приятного, - донеслось вслед. - Угу, - повторил Ичиго, вгрызаясь в мягкий хрустящий бок свежеиспеченной булки. Несколько минут прошло в молчании и растекавшимся по камере запахе свежего хлеба. - Вкусно хомячишь – дашь куснуть? – вновь подал голос Мотидзуки. - Неа. Перетопчешься, - хмыкнул Ичиго, прикидывая, доесть все сейчас или оставить половину на обед. Пожалуй, лучше оставить. - Перетопчусь, - миролюбиво согласился тот. Завернув остатки хлеба в небольшой платок, заменявший салфетку, Ичиго положил сверток под импровизированную подушку и вновь подошел к двери, постучав в тут же открывшееся окошко. Поднос с пустым стаканом исчез так же быстро, как появился, заслонка с тихим металлическим клацаньем вернулась на место. - Я не жалуюсь, но что ты тут делаешь так долго? – взявшись за прутья решетки, выглянул наружу Ичиго. – Угрюмыш вчера занес поднос и сразу свалил, только вечером за ним вернулся. - Хех, - улыбнулся Мотидзуки при звуке полюбившегося прозвища. – Еще бы - он из-за тебя треть месячного жалования профукал. - В смысле? – нахмурился Ичиго, высунув наружу нос, насколько позволяло окошко. - В смысле, мы тут уж месяца полтора ставки делали, когда ты сюда загремишь, - хохотнув, пояснил он, почесав бровь. – Он совсем чутка прогадал, думал, аще неделю опосля церемонии вручения асаучи выждешь, ан нет! - А ты прям светишься весь – никак куш сорвал? – мрачно предположил Ичиго. - Неа, проигрался в хлам! – абсурдно радостно мотнул головой Мотидзуки. – Я думал, тебя еще перед экзаменом по кидо упекут! - Простите великодушно, что не оправдал возложенных ожиданий, - съязвил Ичиго, вновь удаляясь вглубь своей коморки. Лежать и сидеть больше не хотелось, не хватало движения. - Ничего, я сегодня добрый, - махнул рукой Мотидзуки. - И с чего такая щедрость? - Да тут до твоего явления скука была смертная, хоть буево рой! - А я типа местного реалити-шоу, зашибись, - проворчал Ичиго, ковыряя пальцем трещинку в каменной кладке стены. Кирпичики ничего так, внушительные. - Что? – не понял Мотидзуки. - Я говорю, где моя зарплата, как главного актера этого погорелого театра? – громче возмутился Куросаки, повернув голову к двери. - Так я ж говорю – тайяки только послезавтра! – снова гоготнул Мотидзуки, судя по звукам, удаляясь от карцера. - Дожили, работаю за еду, - пробормотал под нос Ичиго, прислонившись лбом к камню. Оставшись в одиночестве, он помаялся еще немного, бездумно шатаясь по камере насколько позволяла эта крохотная комнатушка, и, сетуя на собственную выносливость, выполнил комплекс упражнений в пятикратном объеме. Потребность в движении немного унялась, но необремененный грехом лености, Ичиго медленно, но верно начинал дуреть от бездействия. Любые посещения во время заключения формально были категорически запрещены, но на деле за этими уединенными подвальными помещениями никто особо не следил – прежде они долгое время были наглухо заперты на внушительный замок и не вызывали интереса у обитателей академии, да и теперь пыльные затхлые каморки едва ли казались кому-то привлекательными, пусть и зайти туда мог кто угодно. Как и открыть снаружи засов тяжелой металлической двери камеры. Собственно, утром третьего дня, к удивлению Ичиго, к нему пробрался «в гости» Сенрецу и с хитрой физиономией, посмеиваясь, рассказал, как громко возмущались братья Нодзуне из-за того, что такую бучу подняли из-за пары пустяков и нескольких безделушек. За веселой беседой его и застал Угрюмыш с завтраком, выпроводив за шиворот. Позже Мотидзуки сказал, что за эту вылазку Сенрецу схлопотал дополнительные десять часов отработки. Больше желающих сходить к Ичиго в гости не обнаружилось. Мотидзуки и правда притащил обещанные тайяки и миролюбиво делился новостями «из внешнего мира». Пару раз даже передавал записки от сестриц Асахана, от которых у Ичиго горели уши. - А вы засланца-то отыскали уже? – неожиданно спросил Мотидзуки в одно из дужерств. - Какого засланца? – лениво отозвался Ичиго, бросая милостиво выданный резиновый мячик. Пол – стена – потолок – рука. Пол – стена – рука. Бам – бам – пум…. Было скучно. Уже на третий день Ичиго попытался выпросить у дежурных какую-нибудь захудалую книжку, но получил строгое безапелляционное «Нет» от одного, и виноватое «Не положено» от другого. Оставалось прокручивать в голове любимые песни и стихи, считать баранов с лицами Кучики Горо, лепить странных кривоватых зверушек из хлебного мякиша и гадать, для чего в потолке торчит внушительных размеров крюк. Хотя последнее занятие наводило на мрачные ассоциации, а потому не пользовалось популярностью. Зато мякиши и мячик вышли в топ. - Ну, засланного. - Не понял, - все так же лениво мотнул головой Ичиго, продолжая бросать мяч. Бам – бам – бам – пум… - Ну вы даете, - хмыкнул Мотидзуки из-за двери. – Один из наставников академии каждый год забавляется, притворяясь каким-то из первокурсников. Кидо иллюзий. - Ты сейчас серьезно? – уставился на дверь Ичиго, от удивления прошляпив прилетевший по лбу мячик. - А то, - довольно подтвердил Мотидзуки. - В официальных бумагах его нет, как только засланного вычисляют, он просто исчезает. Другие наставники молчат – либо подыгрывают, либо просто глаза закрывают на эту потеху. - Дичь, - выдохнул Ичиго. - Ну да, навроде охоты, - поддакнул не понявший сленга Мотидзуки. - И так каждый год? - Ага. - А если не вычислят? - Не знаю, - помялся Мотидзуки. – У нас кто-то в свое время прокрался ночерью в архив и прозырил именные бумаги, так и понял, да остальным поведал. А про старших да младших я не особо расспрашивал. Может, так же исчезает, просто в конце года. Как знать. - А ты мне лапшу на уши не вешаешь? – с подозрением спросил Ичиго, пытаясь осмыслить эту информацию. Фальшивый студент? Серьезно? - Какую лапшу? - Брешешь, говорю, - пояснил Ичиго. - Обижаешь, - уязвленно отозвался Мотидзуки. – Не веришь – сам расспроси, как выпустят. - Угу, - неопределенно промычал Ичиго, погружаясь в размышления. За неделю заключения из Готея не было ни одной весточки – видимо, у них хватало дел и без одного любителя находить приключения на свою голову. Или же академия не проинформировала руководство о происшествии. Хотя это было бы слишком утопично. Время текло томительно медленно. *** Рабочий день закончился, и шинигами медленно разбредались, покидая пустеющие казармы отрядов, оставляя только засидевшихся допоздна трудяг или нерасторопных недотеп, не успевших выполнить дневную норму. Перебиравшая последние сводки Рукия определенно относилась к первым. Развалившийся у нее в кабинете Ренджи относился к категории даже-твой-щепетильный-брат-меня-отпустил-сколько-можно-копаться-в-бумажках. Из распахнутого днем окна откровенно сквозило, что было весьма кстати в полуденный зной, но сейчас, в вечерней прохладе, грозило обернуться насморком и саднящим на утро горлом. Извещение от рядового, ответственного за дела академии на этой неделе, застало Ренджи в процессе закрытия окна, заставив зависнуть в нелепой позе с протянутой рукой. - Ичиго. Сделал. Что?.. – с приклеенной улыбкой переспросила Рукия, отчетливо ощущая, как дергается глаз. Служащий академии глянул на смятые ей едва ли замеченные документы. Важные документы, только что принесенные им на подпись. Сбледнул и пуще прежнего вытянулся по струнке, старательно уставившись прямо перед собой. - Студент Куросаки Ичиго временно отстранен от занятий и на десять суток заключен в карцер за пьянство, хулиганство и серию мелких краж, - поправил очки и, сглотнув ком в горле, послушно повторил он, игнорируя холодный пот, стекавший по вискам. – Ренджи… - вкрадчиво обратилась Рукия, с тихим шуршанием сминаемых бумаг медленно повернувшись к застывшему напротив Абараи, сбледнувшему не хуже несчастного рядового. Громкое жужжание не вовремя залетевшей на огонек мухи отдавало чем-то вроде «здесь душняк похлеще, чем снаружи» и истошными попытками убиться об стену, сопровождаемыми звонким перестуком хитиновой тушки об оконную раму. Ренджи впервые чувствовал столь сильное душевное единение с какой-то букашкой. – Значит, говоришь, вправил ему мозги? - по комнате прошла волна совсем не метафорического холода. - Провел воспитательную беседу?.. - Это… это… я, как бы… охренеть? – сбивчиво попытался оправдаться Ренджи, глядя на Рукию квадратными глазами. Ответить та не успела, прерванная коротким стуком в приоткрытые фусума. - Офицер Коэда закончил отчет о проведенной в экспериментальном режиме тренировке, - отодвинув створку, замер в приветствии молодой боец с увесистой папкой под мышкой. Кипа документов не стерпела излишне глубокого поклона и выскользнула из потрепанной картонной обложки, разлетаясь по полу кабинета живописным веером. – А! Я… я сейчас!.. – мгновенно залился краской Коэда, громко бухнувшись на колени и суетливо собирая исписанные убористым почерком листочки. – А… Тренировка… Тренировка прошла хорошо, но… в общем… сейчас! - Не спеши, Коэда, - устало помассировала виски Рукия, облокотившись о стол. «Слава неловким трудоголикам и бюрократии!» - мысленно воскликнул Ренджи, присоединяясь к наведению порядка. - Ну слушай, Рукия, это этот… как его там… запоздалый переходный возраст, точно тебе говорю! – оправдывался он, механически собирая и выравнивая стопочки, выглаживая замявшиеся уголки. – Ты, между прочим, сама хотела, чтобы он расслабился и отдохнул по полной! - рассудив, что лучшая защита – это нападение, решительно заявил Абараи. - Отдохнул, а не набедокурил! – подавилась воздухом Рукия, всплеснув руками. – Карцер, черт подери! Да его же в академии уже лет сто не распечатывали! - Сто тридцать восемь, если быть точнее, - деловито поправил докладчик из озвученного учреждения, искоса наблюдая за половыми поползнями в лице офицерского состава. За что получил мимолетный злобный зырк от Абараи и вновь вытянулся по струнке, скрыв нервный смешок за деликатным покашливанием. - Отлично, хоть проветрят! – парировал Ренджи, вручая стопку бумаг совсем растерявшемуся новоиспеченному офицеру Коэде, застывшему на полу, переводя взгляд со своего лейтенанта на Абараи и обратно. - Ренджи! – возмущенно подпрыгнула на месте Рукия. – Кражи! - Вот, кстати, да, что он украл-то хоть? – поспешно перевел стрелки Абараи, уставившись на служащего академии. - Полный перечень приложен к делу, - поправил и без того нормально сидевшие очки тот. - Хотя этот вопрос уже улажен. Руководство Академии больше беспокоят свиньи – одну так и не нашли… - Какие свиньи?.. - Свинья белая с крупными серыми пятнами, - заглянув в папку, принялся докладывать служащий. - Вес 134 килограмма, свинья черная, с розовым пятачком, вес предположительно… - О боже, не так же буквально! – простонала Рукия, с глухим стуком уткнувшись в столешницу лбом. - На кой они ему? – конкретизировал запрос Ренджи, поправляя ослабшую резинку на хвосте. - Профессор Кийоши отметил быстрое и эффективное тактическое решение по отвлечению ответственных за проведение проверки общежития лиц, - отрапортовал служащий. – Куросаки Ичиго с группой соучастников напились, натащили со всей академии мелочевки и пригнали с местной фермы свиней, - встретив непонимающие взгляды, вздохнул, поправил очки и пояснил он человеческим языком. – Они выпустили их в общежитии, чтобы отвлечь комиссию и успеть замести следы. - Ренджи… - глухо и как-то жалобно позвала Рукия, не поднимая головы от стола. - А? - Он дурак? - Он дурак, - кивнул Абараи. – Но умный, - подумав, добавил он.