***
Готэм и Метрополис понемногу приходили в себя. Шумиха в прессе и на телевиденье не утихала несколько недель. Журналисты и шоумены, ведущие новостей и именитые гости многочисленных программ наперебой фонтанировали безумными версиями и идеями, будто пытаясь перещеголять друг друга в наиболее неправдоподобном описании недавних событий. Темному Рыцарю тоже досталось несколько слов, похожих на благодарные. Ненужных, бессмысленных и абсолютно лишних. Одна слишком молодая и слишком наивная репортерша настолько расхрабрилась, что рискнула упомянуть в одном предложении слова «Бэтмен» и «герой». Пустые похвалы не приносили удовлетворения. Брюс знал, что он не герой, что гордиться ему нечем: умалишенный фанатик провел его с ошеломляющей легкостью, сыграв на слабостях и страхах. Но Лекс Лютор сидел в тюрьме, а душившая Брюса злость – на самого себя, на собственную слепоту и глупость, нерасторопность, непредусмотрительность – требовала выхода. Поэтому то, что внимание СМИ сосредоточилось в совершенно другой точке, играло Бэтмену на руку. Он уходил вечерами и возвращался под утро, выслеживая на улицах всякую шваль, загоняя в переулки, избивая, допрашивая, добираясь до главарей банд и наркокартелей, торговцев оружием и сутенеров, рэкетиров, воров, скупщиков краденого. Иногда десятками за ночь отправлял в тюрьму бандитов, клейменных стилизованным изображением летучей мыши, пускающих слюни, окровавленных и заикающихся от ужаса. Ломал руки карманникам, а пара маргиналов, прицепившихся к девушке, словила бэтаранги между ног. Бэтмен мог подготовиться не ко всему, хотя и пытался предусмотреть все возможные варианты и придумать несколько запасных планов. Сегодняшняя ночь оказалась из непродуктивных: выслеживаемую им банду что-то спугнуло. Позже он все равно разыщет их, а заодно и информатора, но сейчас цель ускользнула. Возвращаться домой было слишком рано. Стоя под карнизом обшарпанной развалюхи, он слушал Готэм. Когда-то давно Брюс заставил себя перестать бояться ночи. Они смогли найти общий язык. Он научился растворяться в ней, сливаться с самыми черными тенями, сделал ее своей союзницей, а себя самого – под стать тем, на кого охотился. В шуме города для Бэтмена не существовало пустых звуков, ему не приходилось концентрироваться, чтобы вовремя заметить опасность, эта привычка вросла в него и давно не мешала погружаться в мрачные мысли. Он и прежде совершал ошибки, в том числе фатальные, и не ожидал, что именно эта так сильно выбьет из колеи. Всего один погибший – пожертвовавший собой, никто не просил Супермена делать это – не тот размах, чтобы позволить произошедшему так долго занимать мысли, но выбросить его из головы не получалось. Бэтмена и Супермена стравили, как собак, науськали друг на друга, и за этим, Брюс был убежден, стоял не Лютор. Его сильно подпорченных мозгов не хватило бы на все, как минимум у него имелись союзники. Брюс намеревался добраться до них, но до этого требовалось избавиться от угнездившихся под ребрами чувств. Смесь неясной тревоги, ощущения упущенного времени и собственной несостоятельности – камень на шее, нырять с ним в змеиное логово означало гарантированно утонуть. В разноголосом шепоте ночного города что-то изменилось. Гул машин и пролетающего самолета, вой сирены скорой помощи, разномастный шум центральных ярко освещенных улиц едва долетали до этого района. Окраина. Трущобы. Здесь царили свои порядки и свои звуки: скрипела музыка из паршивого бара через улицу, кто-то копошился в наваленной за углом куче мусора, через два окна вправо недвусмысленно стонали на три голоса, в доме напротив разгорался пьяный скандал и плакал ребенок – обычная ночь, даже слишком тихая для этих мест. В звуки скандала вплелся истошный женский крик, удары и глухие рыдания. Женщина вылетела на улицу, прижимая к груди неряшливый сверток, споткнулась, упала в грязь. Вслед за ней шатаясь, но очень быстро выскочил мужчина. В отсвете далекого фонаря блеснуло лезвие. Удивительно, как все они менялись в лице, стоило только Бэтмену выйти из тени. Нож полоснул по наручи, застрял между зубцами и сломался. Женщина подхватила плачущий кулек и побежала. Не оглянулась даже — оно и к лучшему. Бэтмен медлил. Допившаяся рвань – не его уровень, но раз он оказался в этом загаженном переулке… Лысеющий, опухший от выпивки мужчина разом растерял всю решимость, с которой только что замахивался, попятился и вдруг бухнулся на колени, мелко крестясь. Не удержался, сел на задницу и пополз, отталкиваясь ногами, пока не уперся спиной в стену дома. - Отче наш… да святится… избави нас… Не составило бы труда сломать ему шею одним ударом тяжелого ботинка. Пинок под подбородок - и никчемная, залитая дешевым пойлом жизнь оборвется. Бэтмен выдернул застрявший в наручи обломок ножа. - Бог тебя не спасет. Он умер. Коротко размахнувшись, Брюс всадил лезвие в стену в сантиметре от потной шеи. - Молись теперь дьяволу. Через два квартала от грязного проулка он снова поднялся на крышу. Можно было выйти на полицейский радиоканал. У представителей закона всегда находились важные причины, чтобы не доехать до этих мест, а Брюсу требовалось что-то посерьезнее, чтобы забыться.***
Робкие заметки о героизме Бэтмена исчезли из газет, но и статей о новых зверствах Темного Рыцаря Готэма не появлялось. Мертвый Супермен надежно отводил людям глаза, прикрывая спину, пока Брюс пытался выместить свою злость, игнорируя печальные взгляды Альфреда, которыми тот встречал его каждое утро. Впрочем, к вечеру костюм всегда оказывался отчищен от крови и грязи, а оружие, случайно поврежденное в драке, – исправно, а большего Брюсу не требовалось. Вот только ожидаемое облегчение никак не приходило. Гнетущее чувство тревоги не желало отпускать, раз за разом возвращаясь кошмарами, которые Брюс, проснувшись, не мог вспомнить. Что-то было не так, а ему никак не удавалось сообразить, что именно, и злость ничем не помогала. Преступники затаились – среди их братии страшные истории разлетались в момент, - и, сбросив первое яростное напряжение, Брюс немного успокоился. Он пару раз наведывался в Метрополис. Лоис Лейн переехала, и, хотя разыскать ее не составило труда, ни намека на то, о чем говорил тот странный ночной визитер, до сих пор не промелькнуло ни в ее работе, ни в ее жизни. Лоис встречалась с приятелями, ходила на работу, избегая, правда, серьезных командировок, – словом, пыталась жить дальше. На всякий случай Брюс установил возле ее новой квартиры и внутри несколько миниатюрных камер. Метрополис был гораздо спокойнее Готэма, и все же Брюс осторожничал: на скрученных им местных бандитах не нашлось бы его фирменных меток, да и его самого они не видели. Словно взявшись присматривать еще и за городом Супермена, Брюс старался не оставлять следов. - Такими темпами у Бэтмена вскоре не останется работы, - осторожно заметил Альфред, ранним утром спустившийся в пещеру и обнаруживший Брюса, сидевшего за монитором босиком и в пижамных штанах. - Работа для Бэтмена найдется всегда, - раздраженно парировал Брюс. – Я тебя знаю, Альфред. Ты не это хотел сказать. Выкладывай. - И я вас знаю, сэр – я же вас вырастил. Протянув руку, Брюс наткнулся на чашку и понял, что не заметил, как она оказалась на столе возле клавиатуры. - Вы зациклились, - получив разрешение, Альфред с неизменной вежливостью продолжил бить в яблочко. – Не пора ли выйти в свет? Заняться делами компании, привести домой женщину, наконец... я не говорю о супруге. Вы оплатили погребение, выписали чек на крупную сумму Марте Кент и все равно не спите, проводите дни за этим экраном, а ночи - в городе. Брюс еще и нажал на нужные рычаги, чтобы чек оформили как гонорар ее сына за работу в газете, и если бы Марте Кент вздумалось проверять, в «Дэйли Плэнет» подтвердили бы происхождение этих денег хоть устно, хоть документами. - Вы что-то ищете, мастер Брюс, но, загнав себя, вы это не найдете. Что бы вы ни искали. Альфред был прав – он чаще всего бывал прав, Брюс прекрасно это знал. Он устало откинулся на спинку кресла и потер будто присыпанные песком глаза: - Ответы. Я ищу ответы, Альфред. - Вы не забыли задать вопрос? Или ваш интеллект отсыпается, пока вы бодрствуете? - Я хочу выяснить, - выговорил Брюс медленно, взвешивая каждое слово даже не для Альфреда, а для себя самого, - что происходит. В том архиве, который я скачал в доме Лютора, нашелся один файл. Крайне… занятный. Мне нужно понять, откуда этот умалишенный его взял. И как он получил доступ к кораблю криптонцев, как сумел создать ту тварь. Я совершил ошибку, Альфред, - продолжал он, глядя в сторону. – Повелся на провокацию, как идиот. Это не должно повториться. - Слава богу, мастер Брюс. В ответ на его недоуменный взгляд Альфред пояснил: - Когда я обнаружил среди вашей добычи файлы «ЛексКорп», я было подумал, что вы изменили своим привычкам. Решили опуститься до промышленного шпионажа, раз не имеете возможности отомстить лично владельцу. Брюс едва не рассмеялся. Полученных незаконным путем данных о внутренней кухне корпорации Лютора и в самом деле хватило бы, чтобы за полгода разорить ее, но такая месть не принесла бы ровным счетом никакого удовлетворения. Брюс даже не рассматривал ее как возможность, пока Альфред не высказал свои опасения вслух. - Я мог бы помочь вам в поисках, - Альфред скупо улыбнулся, - если бы вы чуть раньше поделились со мной своими планами, мастер Брюс. Но сейчас у меня будет одно условие. - Какое? – Весь этот разговор странным образом поднял настроение, так что Брюс обернулся уже с искренним любопытством. - Вы пойдете наверх, позавтракаете, а затем ляжете в постель и хорошенько выспитесь. - Альфред буквально выхватил у него из рук чашку с кофе, не дав поднести ее ко рту и сделать глоток. – С вашего позволения, это я оставлю себе. Снотворное у вас на тумбочке. Оно поможет спать без сновидений. Пожалуй, план выглядел вполне разумным, так что Брюс безропотно ему последовал.***
Совсем без сновидений не получилось, и все же, проснувшись, Брюс чувствовал себя отдохнувшим. Что важнее, скорбное выражение на лице Альфреда несколько смягчилось – сон был малой платой за спокойствие человека, так много делавшего для последнего представителя рода Уэйнов. И за продуктивность. Зашифрованный архив, долгое время не поддававшийся попыткам взлома, оказался сплошь набит информацией, в изучение которой Брюс нырнул с головой и плавал добрую неделю, прежде чем наткнулся на это. На записи об исследовании тела криптонца, почти два года назад едва не уничтожившего Метрополис, а затем и все живое на планете. И на еще одну совсем короткую видеозапись – любительскую, с невозможного ракурса. Наверное, телефон или планшет просто уронили и он не выключился при падении, продолжив снимать, пока ярко-красный луч не сжег камеру. Скорее всего, потом его подобрали представители спецслужб, но отчего-то не уничтожили. Впрочем, Брюс прекрасно понимал почему. Считалось, что запечатлеть рождение двойника Супермена не удалось. Но вот он, снимающий маску скафандра, подставляющий незащищенную кожу под солнечные лучи, вдыхающий непривычный его организму земной воздух. Набравший силу, не уступающую той, что была у Супермена, побежденный им, – чтобы вернуться через восемнадцать месяцев в облике чудовищного гомункулуса, подпитывающегося силой любого удара, достигшего его шкуры. В ту ночь в небе над Метрополисом он видел взрыв, вспомнил Брюс. Как он мог забыть об этом? Очевидно, за дальнейшими событиями воспоминание о взрыве выпущенной с Земли ракеты померкло, затерлось, но не исчезло совсем. Терзало и дергало из глубин подсознания и вот сейчас вынырнуло оттуда, ткнуло Брюса носом в еще одну промашку. Супермен ведь выдержал тот взрыв. Выжил, невероятным образом вернувшись, - и погиб всего несколько минут спустя от удара костяным выростом в грудь? Когда получасом ранее лишь отряхнулся от пулеметных очередей, выпущенных с расстояния в пару шагов? Брюс сам стаскивал его тело с кучи обломков, опускал на руки Диане и Лоис и стоял, не зная, куда деть глаза, что сделать, что сказать, пока Лоис рыдала, уткнувшись лицом почти в самую рану. Он мог бы поручиться, что пульс не прощупывался, Кларк не дышал. Вот только он не был человеком. Никто не обладал достоверной информацией о криптонской физиологии. Все, что имелось в наличии, - косвенные выводы, сделанные из наблюдений… за Суперменом же, точнее, за его человеческим альтер-эго. Слишком. Мало. Информации. Брюс совсем недавно обжегся об аналогичную ситуацию. Он должен был проверить, должен был убедиться, сам, не только глазами.***
Портативные диагностические приборы вполне уместились в самолете. Снова лететь в Смолвиль как Брюс Уэйн значило бы пойти на ненужный риск, и, что важнее, потратить гораздо больше времени. Бэтмен плевал на законы, его не ограничивали моральные нормы. Пришедший в ужас Альфред даже не пытался отговорить его от безумной затеи. - Мастер Брюс. - Голос в наушнике чуть дрожал, хотя никакие помехи не портили связь, несмотря на высоту и скорость. – Прошел почти месяц. Что вы ожидаете там найти? Брюс молчал долго. Молчал, пока летел. Молчал, пока выбирал подходящее укрытие для самолета, вдалеке от жилых строений, пусть его транспорт и был надежно защищен как от радаров в воздухе, так и от людских глаз на земле. Молчал, пока шел от места посадки до кладбища, только тихо позвякивали инструменты. Брюс торопился. Не потому что боялся опоздать – прекрасно понимал, что его поступок глуп, иррационален, и в то же время необходим, в первую очередь для того, чтобы самому спокойно спать. Бэтмен торопился, потому что, хоть ночи сейчас стояли и долгие, работы предстояло много. - Я должен убедиться, Альфред. Он все же потратил полчаса на рекогносцировку местности: шансы встретиться с кем-то в это время суток в глуши на почти сельском кладбище стремились к нулю, но Бэтмен хотел исключить даже саму возможность встречи. В ответ он услышал лишь тяжелый вздох: - Я прослежу, чтобы вас не побеспокоили. Брюс мысленно извинился перед Мартой Кент и аккуратно отложил в сторону цветы, на вид и двух дней тут не пролежавшие, прежде чем скинуть с плеч плащ и примериться ломом к надгробию. Любой другой человек не сумел бы за пару часов в одиночку разрыть могилу, вытащить покойника и вернуть все, как было. Последний пункт плана Брюс считал особенно важным: судя по цветам, Марта приходила сюда часто. Их не могла принести Лоис: та сиднем сидела в Метрополисе, Брюс следил. Причинять матери Кларка боль сверх той, что уже выпала на ее долю, он совершенно не хотел. А о том, что, скорее всего, увидит, старался не думать, хотя точно знал, как выглядит труп, месяц пролежавший в земле. Брюс даже остановился на минуту над очищенным от земли гробом, переводя дыхание и заодно осматриваясь. В этом не было никакой необходимости: Альфред предупредил бы, если бы система слежения самолета засекла кого-то поблизости. Ветер, обдувающий кладбищенский холм, казалось, не стихал с самых похорон, только стал совсем по-зимнему ледяным. Пять или шесть принесенных им сухих черных и сморщенных листьев упали на потемневшую от воды и земли крышку гроба. Брюс смахнул их и снова взялся за лом. Очевидно, свою роль сыграл холод. В темноте труп выглядел едва ли не так же, как... Тряхнув головой, Брюс отогнал непрошеные мысли, поднял из ямы тяжелое закоченевшее тело, уложил на расстеленный плащ и укрыл полами. Стянув перчатку с руки, прижал пальцы к шее Кларка. Тишина. - Спорю, ты представляешь себе заголовки. Альфред, не нарушавший его сосредоточенности все это время, мгновенно отозвался: - Уже представил, сэр. Вашему образу слава разорителя могил подойдет как нельзя лучше, вот только могилу вы выбрали не совсем подходящую. Во всяком случае, Брюс постарался придать ей прежний вид. Температура была ощутимо ниже нуля, тучи на небе давали надежду на то, что к утру выпадет снег. Это бы идеально скрыло следы такого нетипичного для Бэтмена преступления. - Если я ошибся… Нести в руках завернутое в плащ тело Кларка Кента к самолету оказалось гораздо тяжелее, чем Брюс думал. Электрокардиограф молчал. - О, я прекрасно знаю, что вы сделаете, если ошиблись. Ему показалось, или в голосе Альфреда слышалась горечь? Наверное, показалось. - Вернете его в могилу и на неделю запретесь в пещере, прихватив ящик из винного погреба. А затем поразите газетчиков Готэма изобретательностью Бэтмена по части добычи признательных показаний из тех, кто не желает сдаваться добровольно. А вот теперь точно не почудилось. И ехидство тоже. Брюс никогда не глушил алкоголь ящиками, хотя в последние два года и позволял себе время от времени выпить лишнего, но поправлять Альфреда не стал. Тихо выдохнул и потянулся к портативному энцефалографу. - Гораздо больше меня волнует, что вы будете делать, если окажетесь правы. На этот раз Брюс почти перебил его. Не отрывая неверящего взгляда от экрана… двух экранов – кардиограф продолжал работать, и в тишине кабины самолета внезапный писк показался оглушительно громким, – пробормотал: - Можешь начинать думать над этим прямо сейчас. Мы возвращаемся. Приборы засекли мозговую активность… и сердце, кажется, бьется.