***
Кларк теряет сознание, а через секунду у него останавливается сердце. Несколько непозволительно долгих мгновений ни Брюс, ни Альфред не понимают, что именно случилось. Просто не замечают: Альфред торопится скорее закончить, Брюс сосредоточен на том, чтобы дать ему такую возможность. Вот только пульса под пальцами больше нет. Они отдергивают руки одновременно, Альфред – убирая иглу от наполовину зашитой раны, Брюс – выдирая совершенно лишний сейчас кляп у Кларка изо рта. Это непросто, скользкий от слюны бинт не поддается, зубы стиснуты, Брюс очень не хочет думать «намертво». Рот Кларка в крови, Брюс поворачивает его голову на бок, и кровь тоненькой струйкой вытекает из уголка губ, слишком яркая на фоне бледной до синевы кожи. Альфред закрывает рану стерильной салфеткой, нажимает сложенными ладонями, Брюс считает - раз, два, три… пятнадцать – прижимается губами к насильно раскрытому рту Кларка, еще раз, еще. Альфред сует ему шприц. Брюс делает инъекцию, им надо бы поменяться с Альфредом местами, Брюс сильнее, ему проще вдавить грудную клетку на нужную треть объема, но некогда, потому что необходимо снова заставить Кларка вдохнуть. Первый судорожный вдох Брюс не слышит, скорее, ощущает окровавленными губами. Кларк хрипит и открывает глаза. С диким грохотом сверху валится срезанная лазерным лучом лампа, Брюс едва успевает вскинуть руку, отшвыривая осветительный прибор далеко за спину, плафон звенит по камню, колба разлетается осколками. Рукав рубашки рвется в лоскуты, а на предплечье остаются длинные царапины. Брюс видел, как такой же луч нарезает небоскреб неровными ломтями, им безумно повезло, что Кларк сейчас физически неспособен ударить в полную силу. Луч высекает каменную крошку из потолка, к счастью, уже не над ними, а дальше, у лестницы. Брюс прижимает ладонь ко лбу Кларка, ведет вниз – глупейшее, что можно сделать в этой ситуации, но это срабатывает. Кларк закрывает полыхающие оранжевым глаза, и потолок пещеры даже не сыплется им на головы, не погребает под собой. На ладони и пальцах Брюса вздуваются волдыри от ожога. Альфред выжидает минуту, достает дефибриллятор и ставит на стол рядом с инструментами, прежде чем сменить перчатки и продолжить. Кларк дышит, тяжело, мелко, часто, со всхлипами, ему явно мешает ремень на груди и собственные ребра. Убирать ремень опасно, свежие швы и так чудом не разошлись, но Брюс все равно ослабляет крепление на целых полдюйма. Если Кларк не сможет дышать, швы будут совсем не нужны. Пока Альфред заканчивает, Кларк еще несколько раз теряет сознание, снова приходит в себя, кричит, срывая голос, и с этим ничего нельзя сделать, только прижимать его к кровати и уговаривать потерпеть еще немного, продержаться, а потом обязательно станет легче. На губах высыхает чужая кровь, Брюс рефлекторно облизывается. Он чудовищно устал, но не чувствует этого. Не чувствует, расстегивая негнущимися пальцами фиксаторы. Поднимая Кларка на руки, чтобы сменить окровавленные простыни и наложить повязку, не ощущает всех его двухсот фунтов веса. Не замечает, как сильно вымотался, когда помогает Альфреду убирать инструменты и ставить капельницу, сдвигает на место столы. И лишь когда все заканчивается, а Альфред наливает себе воды и что-то капает в стакан, Брюс тихо отходит к короткому коридорчику перед лестницей. Немилосердно тянет в груди слева, боль отдает в плечо, он не замечает, что шатается. Прислоняется спиной к стене и сползает по ней, согнув одну ногу и вытянув другую поперек прохода. Кладет левую руку на колено, потому что так легче дышать, и бессмысленно пялится в одну точку на сером камне напротив.***
Брюс опустил руку, нащупывая рядом с собой каменное крошево, выбитое лазерным лучом из потолка, сжал в горсти, так, что камешки впились в обожженную ладонь, и позволил им медленно просыпаться сквозь пальцы. - Мастер Уэйн. Мастер Уэйн! Брюс! Не случилось. Он справился. Второго костюма не будет. - Я здесь. - Брюс заставил себя оторвать взгляд от стены и ответить встревоженному Альфреду, стоящему рядом со стаканом воды в руке и окликающему его уже просто по имени, но не решающемуся пока тормошить. – Все в порядке. Альфред явно добавил что-то в воду, то ли успокоительное, то ли какие-то сердечные капли, хотя у Брюса нет никаких проблем с сердцем. Всего лишь нервное напряжение, резко схлынувшее, и боль в руке была вовсе не отголоском сердечного приступа, а недавним вывихом, растревоженным ударом плафона. Тем не менее Брюс выпил. Вреда в любом случае не причинит. - Веселая ночка, а, Альфред? Упершись кулаком в пол, Брюс поднялся на ноги и улыбнулся: - Спасибо тебе. Что бы я без тебя делал? - Втрое больше глупостей, мастер Брюс. Как и всегда. Не забудьте умыться перед сном. Альфред улыбнулся в ответ со скупой гордостью и почти отеческой теплотой и вышел. Брюс вернулся в палату, прислушался – кардиомонитор пищал тихо и размеренно. Лицо Кларка под кислородной маской казалось уже не синюшным, просто очень бледным. - Черта с два я позволю тебе сдохнуть, - пообещал Брюс и отправился смывать с себя кровь.***
Кларк терпеть не мог лежать вот так, на спине, с вытянутыми поверх одеяла руками. Ужасно хотелось перевернуться на бок, но он вовремя вспомнил, что по какой-то причине нельзя делать резких движений. Память возвращалась медленно, словно кто-то проявлял ее, как фотопленку – кадр за кадром. Сперва нечеткие, черно-белые, воспоминания постепенно приобретали цвета и резкость. Точно, рана. Поэтому ему нельзя перевернуться. Стоило вспомнить об этом, как она тут же дала о себе знать. - Позвольте… С лица убрали неприятно давящий кусок пластика – кислородную маску, и Кларк смог наконец нормально открыть глаза и осмотреться. Он находился все в той же комнате или палате – точно назвать странное помещение в форме неравностороннего многоугольника с отсутствующей стеной слева не получалось. Обстановка говорила о том, что это больница, но в больницах не должно было быть стен из необработанного камня. И потолка – слишком высокого, почти неразличимого. Лампы, висящие где-то посередине между потолком и полом, не горели, а приглушенный свет шел от обшитого металлическими листами стола, на котором стоял обычный прикроватный светильник. Где-то вдалеке слышался ровный шум падающей воды и гуляющего под каменными сводами воздуха, гудели приборы. Придвинутый вплотную к кровати кардиомонитор противно пищал, тянущиеся от него провода ныряли под бинты на груди Кларка. - Как вы себя чувствуете, мистер Кент? Немолодой мужчина, снявший с него маску, не походил на врача как минимум одеждой, больше уместной на светском рауте, чем в больничной палате. - Как будто наглотался морских ежей, и они застряли по пути к желудку, - честно признался Кларк. Внятная речь давалась с трудом, горло саднило, и вместо привычных звуков получалось хриплое сипение, но, главное, получалось, потому что ему нужно было спросить: – Марта Кент, с ней все в порядке? Мужчина мог вовсе не знать, кто это, мог не знать, что с ней, но Кларк не задумывался об этом. Он хотел убедиться, что Бэтмен сумел выполнить обещание и спасти его мать. Кларк как будто слышал ее, перед похоронами, но воспоминания эти были такими зыбкими, что вполне могли оказаться ненастоящими, а ему нужно было знать наверняка. - Миссис Кент жива, здорова и в безопасности. Он почувствовал почти физическое облегчение, даже дышать стало как будто немного проще. Главное – с мамой все хорошо. Все прочее казалось не таким уж важным. Мужчина не уходил, терпеливо дожидаясь, пока Кларк переведет дыхание и задаст следующий вопрос: – Кто вы? Врач? - Если в этом возникает необходимость, сэр. - Мужчина скупо улыбнулся. – Меня зовут Альфред Пенниуорт, я служу дворецким в семье Уэйнов. В настоящий момент мастер Уэйн занят, но я сообщу ему, что вы очнулись, как только он освободится. До тех пор, если вам что-нибудь нужно, вы можете сообщить мне, я постараюсь вам помочь. Ему хотелось спросить еще о многом, но гораздо сильнее хотелось пить. И спать. Альфред не стал поднимать его, предупредив, что двигаться сейчас Кларку в принципе не стоит, и разведенный водой гранатовый сок принес в стакане с крышкой и соломинкой. И подержал на нужной высоте, чтобы Кларк мог пить, просто повернув голову. Неприятно царапнувшее ощущение не удалось распознать, его затерла какая-то нечеловеческая усталость. Возможно, причиной был отвыкший от чего-либо, кроме воды с глюкозой, желудок. Хотя с чего бы ему бунтовать против сока, Кларк не знал и не хотел сейчас разбираться. Он собирался выяснить, где находится и сколько времени пролежал без сознания, но не успел: глаза закрылись сами собой, впервые за последние… неизвестно сколько дней он просто заснул.***
Проблемы с идентификацией ощущений решились к утру. Условно Кларк решил, что будет считать это утром, потому что проснулся: точно определить время суток не представлялось возможным. Несколько пробных движений убедили его, что ему не мерещится. Он действительно не мог встать, не мог переключиться на рентгеновское зрение, сконцентрироваться не получалось, а слух… ему не с чем было сравнить, как там в норме у людей, Кларк не знал. Возможно, и не фокусируясь, он всегда слышал лучше, чем они, но сейчас казался себе самому ослепшим и оглохшим. Попытка даже не встать – хотя бы приподняться – привела к тому, что несколько минут перед глазами плясали красно-черные пятна и кружилась голова. Всю сознательную жизнь Кларк учился и привыкал сдерживаться. Родители твердили, что он должен скрывать свои способности, – он верил. Не сжимать руку в полную силу. Не прислушиваться к разговорам, его не касающимся. Концентрироваться, чтобы видеть людей и предметы, а не их внутренности послойно. Быть обычным, зная, что в любой момент можно воспользоваться сверхчеловеческими силами, казалось невероятно сложной задачей. Мгновения слабости, вызванной атмосферой криптонского корабля, атмосферой его родной планеты, не продлились долго. Но ощущение бессильной ярости и собственной никчемности оказалось настолько отвратительным, что память постаралась стереть эти минуты, как страшный сон. Убедить себя забыть о произошедшем получилось удивительно легко. Еще проще оказалось не думать о том, что в некоторые моменты даже он бывает уязвимым, когда мир узнал о Супермене и необходимость скрываться практически отпала. Кларк и не думал, пока вновь не наступил на те же грабли во время драки с Бэтменом. И вот теперь снова. Только на этот раз все, похоже, было гораздо серьезнее. Раздражающе пищал над ухом монитор, простыня под поясницей сбилась комом и очень мешала жить, одеяло, которым его укрыли, стало вдруг слишком теплым. Хотелось немедленно отключить, поправить и раскрыться. И почистить зубы. Потянувшись к одеялу, Кларк обнаружил, что левая рука все еще привязана ремнями к откидному борту странной высокой кровати, а в покрытом синяками и следами уколов сгибе локтя торчит светящаяся синим игла. От ее вида начало мутить, а еще Кларк внезапно осознал, что ему очень нужно встать и разыскать в этой странной не-палате туалет. И чем дальше, тем актуальнее становилась эта необходимость. Ситуация казалась до смешного абсурдной. Сверхчеловек! Супермен! Самое сильное и опасное существо на планете! Последний раз он сталкивался с этой проблемой года в полтора, и вряд ли с ним могло случиться что-то более унизительное. Через минуту Кларк услышал шаги и понял, насколько сильно ошибался. - Для вернувшегося с того света выглядишь ты неплохо, - констатировал Уэйн, остановившись в двух шагах от кровати и беззастенчиво рассматривая его. – Думаю, капельницу можно убрать. Как реагировать на такое заявление и вообще как, что и о чем говорить, Кларк не знал, поэтому молча наблюдал, как Брюс расстегивает ремни, вытягивает иглу и наклеивает пластырь на место укола. - Альфред сказал, ты очнулся шесть часов назад и почти сразу уснул. Что-нибудь беспокоит? В данный момент Кларка беспокоило практически все, особенно мочевой пузырь, но сказать об этом просто язык не поворачивался. Уэйн как-то неуловимо изменился в лице. - Что последнее ты помнишь? С ответом на этот вопрос затруднений не возникало. Еще не совсем рассеялся туман в голове, и подробности ускользали, но основные события полностью восстановились в памяти. - Операцию помню. Ты сказал, что из-за криптонита рана сама не заживает и надо наложить швы. Это, - Кларк кивком указал на покрытые синяками руки, - тоже из-за него? Как долго я… - Четвертые сутки, - не дал договорить Уэйн. – Ты быстро пришел в себя. У Кларка было другое мнение на этот счет, сейчас абсолютно несущественное. Он сомневался, что смог бы сам дотянуться через грудь до ремней, но, раз его отстегнули, собирался хоть попытаться встать. Альфред предупреждал, что нельзя двигаться, но если этого не сделать… Схватившись за бортики, Кларк попробовал подтянуться. Ему удалось поднять голову аж дюймов на пять - чтобы тут же рухнуть обратно и стукнуться затылком, едва не прикусив язык и хватая воздух ртом. Провода кардиомонитора, о которых он совершенно забыл, сдвинули край повязки, открыв покрасневшую воспаленную кожу вокруг шва. - Далеко собрался? Насмешку, послышавшуюся в голосе Уэйна, он предпочел не заметить. Собираясь с силами для следующей попытки, процедил сквозь зубы: - В уборную. - Не глупи. Швы разойдутся, и ты снова потеряешь сознание раньше, чем сможешь подняться, ты же это понимаешь. Кларк понимал – уже понимал, чувствовал, но альтернатива казалась много хуже очередного обморока. Уэйн обошел кровать, скрипнул дверцей шкафа, зашуршал полиэтиленом и вернулся с пластиковой емкостью. Откинул сползшее до пупка одеяло, и Кларк осознал, что все это время, оказывается, валялся тут обнаженным. И, очевидно, если бы сумел встать, до туалета вынужден был бы идти в таком же виде, потому что рук, чтобы держаться за стену и прикрывать одеялом пах, точно не хватило бы. Он понятия не имел, сколько там в нем оставалось крови из положенных пяти-шести литров, но сейчас ему казалось, что вся она сосредоточилась в верхней половине туловища. По ощущениям, лицо, уши и шея будто вспыхнули. Пластик холодил кожу, Уэйн отошел к лестнице и повернулся спиной. Спасибо хоть не сказал ничего – Кларк и так сгорал от мучительного стыда и отворачивался, не зная, куда деть глаза. И потом Брюс тоже смолчал, как ни в чем не бывало вымыл руки, намочил чистое полотенце. Кларк не сомневался, что даже в тусклом свете настольной лампы Уэйн прекрасно видел, что с ним происходит. И слепой бы заметил – казалось, что щеки пылали, даже удивительно, что влажная ткань не зашипела, когда Брюс провел полотенцем по его лицу и шее. Оттянул повязку, пробираясь пальцами под бинты, открепил датчики; было больно, но Кларк практически не обратил внимания на дискомфорт. Истошно заверещавший кардиомонитор заткнулся только после щелчка кнопки питания. Все это время лицо Уэйна не выражало абсолютно ничего – спокойный прямой взгляд, ни жалости, ни насмешки, ни брезгливости, ни намека на издевку. Ничего, что позволило бы уцепиться и свалить на его плечи ответственность за собственную уязвленную гордость. - Немного заживет, и можно будет в душ, а пока что придется так. «Так» на деле выразилось в том, что на шее Брюс не остановился. Аккуратно, не задевая бинты, обтер грудь, сильнее и жестче – живот и руки, отошел к раковине, чтобы еще раз намочить ткань. Кларк стиснул зубы и зажмурился, мечтая провалиться сквозь землю вместе с кроватью, и старательно гнал от себя мысль, что вообще-то прикосновение махрового полотенца к коже оказалось приятным, особенно если вспомнить, что мылся он невесть когда. Надо было только не думать, что Уэйн наверняка делал это не в первый раз. Или Альфред делал - не важно, если бы нет, Кларк был бы весь изгваздан в собственной крови, и то, что все предыдущие разы он провалялся без сознания, не отменяло этого факта. И нисколько не помогало, когда полотенце, снова почти горячее, коснулось паха. И бедер. И промежности. И вокруг члена обернулось, наглая банная принадлежность. Кларк старательно твердил про себя «полотенце» - как будто это оно само, своей волей, ползало по его телу, без участия человеческих, прекрасно чувствовавшихся даже через ткань, рук. Иначе было бы совсем… совсем… Что «совсем», он так и не смог решить. Стыдно? Унизительно? Он не мог поспорить с тем, что это необходимо и – никуда не деться, как ни старайся – приятно. Казалось, это все длилось безумно долго, хотя на самом деле гигиенические процедуры едва ли заняли пару минут. - Кларк? Ты еще здесь? Он с удовольствием очутился бы где-нибудь в другом месте. И с еще большим удовольствием сообщил бы об этом Уэйну, наверняка видевшему, что Кларк в сознании, хотя и очень смущенном, но язык не поворачивался. Брюс вытащил его в буквальном смысле слова из могилы, каким-то образом догадался и спас, когда никакой надежды выбраться самостоятельно не осталось. Ухаживал теперь, хотя не должен был. Поступить как последняя сволочь и вместо благодарности ляпнуть то, что просилось на язык? Кларк никогда не позволял себе подобное поведение и надеялся, что никогда не позволит. - Да, - голос сорвался, и получилось невнятное сипение. Кларк прокашлялся, заставил себя открыть глаза и взглянуть уже в лицо Уэйну – такому же спокойному, как и две минуты назад - и повторил громче: - Да. Брюс? Тот замер – с рукой на одеяле, не закончив движения, – и вопросительно изогнул бровь. - Спасибо. Что вытащил. И что… в общем, спасибо. Уэйн коротко кивнул. Встряхнул одеяло, снова укрывая Кларка до пояса. - Закрой глаза. Включу ненадолго излучатели, и, если будет нормально, попробуем тебя покормить.