When he's down I got him

Чтобы быстро ополоснуться, смыть с себя пот и переодеться, не потребовалось много времени. Брюсу хватило десяти минут, три из них он просто стоял, резко переключая регулятор температуры, – давняя привычка, помогающая, если хотелось освежить голову. Мыться он мог и в ледяной воде. Кларк постепенно приходил в себя, и хотя до того момента, как он полностью оправится, было еще очень далеко, подумать об этом следовало уже сейчас. Такое лазерное летающее шило не утаишь ни в одном мешке. Проблема заключалась в том, что Брюс не знал, стоит ли утаивать. Поиски правительственной гниды продвигались медленно, что не удивляло: решив, что цель достигнута, та больше ничем себя не выдавала. Но у людей оставался криптонский корабль, пусть и сильно поврежденный, и, возможно, оставался еще и криптонит – никто не мог сказать точно, какое количество минерала попало на Землю, сколько уже выловлено из океана и где он находится. Вдобавок Брюс не отказался бы понять, почему его это беспокоит, и решить, стоит ли делиться своими опасениями с самим Кларком. В любом случае недавно он уже крупно облажался и теперь собирался убедиться, что обладает полной информацией, и хорошенько ее взвесить, прежде чем что-то предпринять. Включив стерилизатор в душевой кабине, Брюс вернулся в медблок. Повязку и в самом деле нужно было сменить. Кларк ждал – с видом человека, пытающегося смириться с неизбежным. По всей видимости, у него не слишком хорошо получалось. Даже без лазерного зрения его косые неприязненные взгляды едва не прожигали спину, Брюса так и подмывало спросить, в самом ли деле Кларк считал, что он их не замечает. Это не злило – скорее, забавляло, и Брюс сдерживался, не понаслышке зная, насколько хреновой в таком состоянии кажется жизнь. А уж тому, кто привык считать себя неуязвимым и практически всесильным, наверняка приходилось вдесятеро тяжелее. Люди проводили послеоперационный период на анестетиках - с Кларком этот вариант не срабатывал, любые прогнозы разбивались вдребезги о неизвестную земной науке физиологию. За все время Брюс не услышал от Кларка ни одной жалобы, хотя рана наверняка причиняла ему сильную боль. Кожа вокруг швов припухла и воспалилась - вполне нормально и даже закономерно, учитывая, в каких условиях пришлось накладывать эти швы, если бы только речь шла о человеке. Кларк привычно уже отвернулся. Он всегда смотрел, когда снимали бинты – со смесью недоверия, страха и какого-то отвращения, что ли, хотя и непонятно было, на кого или на что оно направлено, - и отворачивался, как только Брюс брался за салфетки и антисептик. Он старался действовать осторожно, стирая выступающую и подсыхающую кровь, хоть это и растягивало процедуру во времени, зато так получалось менее болезненно. Сегодня рана уже не кровоточила – пусть медленно, но заживало. Тревожаще медленнее, чем на человеке. Возможно, сказывалась большая потеря крови… И все же шов выглядел приемлемо. - Давно не спишь? Обычно тишину нарушало только частое дыхание Кларка, шипение сквозь зубы и редкие сдерживаемые стоны, если Брюс нажимал сильнее, чем нужно. Кларк явно удивился вопросу. Когда он не натягивал на себя костюм и образ Супермена, эмоции на его лице читались легче легкого. Резкое «тебе-то что?» практически светилось у Кларка на лбу, но отозвался он, после паузы, вполне корректно: - Часа три… примерно. Брюс прикинул в уме: три часа, и последние пару дней время бодрствования постепенно увеличивалось, крови не наблюдалось… - Пожалуй, уже можно, - решил он и пояснил явно недоумевающему Кларку: - В душ тебе можно. Брюс поймал себя на мысли, что специально присматривался, пытаясь угадать ответ раньше, чем Кларк его озвучит. В данном случае не ответ – недоверие, недоумение и плохо скрываемое радостное воодушевление. Как он с таким открытым лицом удержался в журналистике, оставалось загадкой. - Как?.. И с такой иногда почти детской наивностью. С учетом дикого смущения, охватывающего Кларка всякий раз во время обтирания влажными полотенцами, он даже заслуживал сочувствия. - Сейчас увидишь, - пообещал Брюс, отодвигая столик с инструментами. – Правда, потом нужно будет еще раз обработать. Кларк торопливо кивнул. Брюс нисколько не сомневался, что он согласится. Он сам тоже не стал бы отказываться после нескольких недель лежания пластом. Размеры пещеры позволяли не экономить место при планировании внутренних помещений, и ванную комнату оборудовали максимально близко к медицинскому блоку, на одном уровне. Снабженная колесами кровать легко выкатывалась в коридор, соединяющий несколько секций этажа. Двери и одна стена в большинстве таких секций отсутствовали – запирать их было не от кого, посторонние в пещеру не спускались. На черных стенках закончившей стерилизацию душевой кабины блестели капли воды. Просторная, с утопленным в пол поддоном и противоскользящим покрытием внутри, она мало походила на хлипкие, тесные и неудобные каморки-капсулы из стандартных квартир и отелей эконом-класса. Брюс достал из стоящего рядом шкафа пару чистых полотенец и банную простыню, повесил на крючки, закрепленные на стене снаружи. Секунду подумав, закинул на полку в кабине новую мочалку и стянул с себя футболку. Практически все начинали пялиться, и Кларк не стал исключением. Забыл даже смутиться, ощупывая взглядом богатую коллекцию шрамов, беззвучно шевельнул губами. Брюс знал, что пересчитывать бессмысленно – точное их число и расположение помнил один Альфред. Ножевые, огнестрельные, осколочные, после открытого перелома. Старые и совсем недавние, тонкие и почти незаметные, грубые и неровные – из тех, что приходилось пару раз зашивать самому, - Брюс не считал нужным удалять их, хоть и мог, по крайней мере некоторые. Заметив, что Брюс смотрит в ответ, Кларк поспешно отвернулся: - Извини. Брюс предпочел не развивать тему. Оставшись в одном белье, он опустил кровать ниже, чтобы с нее удобнее было вставать, наклонился, обхватывая Кларка за пояс, и предложил: - Закинь правую руку мне на плечо. Тот мигом покраснел до корней волос, но послушался. Пошатнулся, как пьяный, когда Брюс поднял его на ноги, вцепился – будь это прежняя хватка Супермена, раздробил бы сустав как пить дать. - Не напрягайся, - посоветовал Брюс, втаскивая его, пытающегося самостоятельно перебирать ногами, в кабину. – Я тебя держу – не упадешь. Кларк пробормотал что-то совершенно нечленораздельное, но пальцы слегка разжал. Температура регулировалась автоматически, достаточно было нажать пару кнопок. Брюс выставил самый щадящий режим: небольшой напор, тридцать семь градусов - по воспаленной коже и этого-то могло показаться много. Он все же сперва проверил на себе, что получилось, убеждаясь, что умная система не даст сбой в самый, как водится, неподходящий момент. И лишь затем переместился так, чтобы из лейки капало Кларку на спину, но не на грудь. Кларк зажмурился, запрокинул голову, приоткрыл рот, с видимым наслаждением подставляя лицо мелким каплям. Тихо зашипел, когда стекающая по телу вода коснулась шва. Напрягся, но не двинулся, медленно опустил подбородок - намокшие волосы постепенно распутались, распрямились, упали ему на глаза. Казалось, Кларк на минуту забыл обо всем, в том числе о присутствии Брюса, к которому вынужденно прижимался бедром и боком. Совсем не хотелось его прерывать, но долго торчать в душе ему сейчас было попросту нельзя. - Десять минут, не больше. Возможно, красные отсветы в глазах Кларка ему даже не примерещились. Тяжелый вздох уж точно вырвался – живот под пальцами напрягся очень знакомо. Продолжая удерживать Кларка одной рукой за талию, Брюс дотянулся до кнопок. Кларк следил – пристально, исподлобья, – как он чуть увеличивает напор воды, подставляет под нее мягкую губку, вспенивая пахнущий можжевельником гель, и шагает ближе, вставая лицом к лицу. Точнее, лицом к макушке – Кларк стоял, ссутулившись, и был, как с удивлением отметил для себя Брюс, на пару дюймов ниже. Кларк попытался отобрать мочалку, сжал пальцы поверх его руки, но тут же вздрогнул и закусил губу. - Давай я, - Брюс мягко высвободил губку, капающую им на ноги пеной, и положил и вторую ладонь Кларка себе на плечо. Тот не ответил, отвернулся, пряча глаза под мокрыми волосами. Брюс завел руку ему за спину, тщательно растирая по коже тут же стекающую вниз пену. По шее, лопаткам, пояснице – неторопливо, с легким нажимом, внимательно следя за реакцией Кларка, чтобы заметить, если он вдруг начнет терять сознание. Кларка по-прежнему пошатывало, он сильнее, чем нужно, хватался за Брюса – и дернулся, попытался вырваться и отстраниться, когда мочалка скользнула со спины ниже; губы сжались в тонкую жесткую линию. Такой острой реакции Брюс не предусмотрел, но успел крепче прижать его к себе - почти вжать в свое тело животом и бедрами, не позволяя отодвинуться и стараясь только не касаться раны. - Кларк, - позвал он негромко, дождался, пока тот неохотно поднимет на него глаза, и проговорил, четко, раздельно, стараясь, чтобы голос звучал максимально убедительно: - Не будь идиотом. Я тебя не отпущу. «А сам ты не дотянешься». О его лицо можно было обжечься. Злой, отчаянный какой-то взгляд голубых глаз устремился куда-то за спину Брюса, однако вырываться Кларк перестал. Раздосадованный таким глупым в этой ситуации поведением, Брюс не отказал себе в маленьком удовольствии еще раз капнуть гелем на мочалку и закончить то, что начал, с мстительной тщательностью. Отложил губку, снова обхватил Кларка за талию, чтобы вместе с ним – почти оторвав его от пола – развернуться, усадить его на небольшой приступок и взяться за шампунь.

***

В первые минуты он забыл обо всем. Об усталости, непонятно откуда взявшейся, ведь он практически постоянно спал. О боли, о том, что едва держится на ногах и вынужден полностью полагаться на силу обвившихся вокруг талии рук - иссеченных шрамами, которых Кларк прежде не замечал, крепких, уверенных... надежных. Возможность подставить голову под воду, вымыться наконец по-человечески, стоила многого, даже того, чтобы на время выбросить из головы мысли об отсутствии всякого выбора. Кажущаяся почти холодной в волосах вода стекала по груди обжигающими каплями, от отекших воспаленных швов распространялась волна болезненного жара. - Десять минут, не больше. Он знал, что простоять, закрыв глаза и отрешившись от внешнего мира, так долго, как ему бы хотелось, не выйдет, но предупреждение все равно прозвучало слишком скоро. Неловкая попытка завладеть мочалкой - зря Кларк сделал это, непослушные пальцы соскользнули, лишний раз напоминая, насколько он сейчас беспомощен. Слаб. Зависим. Цепляясь трясущимися от боли руками за плечи Брюса, он старался хотя бы не смотреть ему в лицо, но тогда приходилось смотреть ниже, на тело, ни в чем не уступавшее его собственному. Вот только обязан им Брюс был исключительно себе. Не криптонской крови, не заботливым родителям и счастливой случайности, позволившей младенцу с другой планеты выжить и приспособиться к земным условиям, давшим ему все, чем восхищал и пугал людей Супермен. Способности Кларка были подарком судьбы, хоть и пришлось потрудиться, чтобы научиться ими пользоваться. Но когда этот подарок отобрали - когда Кларк им пожертвовал, - от него самого, кажется, не осталось почти ничего. Он не стоил помощи, не стоил снисхождения, как глупо было думать, будто он представляет из себя что-то большее, чем парень с канзасской фермы, которым в действительности являлся. Кларк дернулся, попытавшись вырваться, отстраниться от бережно поддерживающего его человека, от мягких, аккуратных движений, которыми тот проводил мочалкой по его спине и ягодицам. - Кларк. Он не хотел отвечать, не хотел даже показывать, что слышал, но Брюс ждал, и пришлось заставить себя взглянуть ему в глаза. - Не будь идиотом. Я тебя не отпущу. Хотелось истерично рассмеяться. Его и воспринимали так, как он заслуживал: слабаком, неспособным контролировать человеческие реакции своего тела, не умеющим принимать помощь - куда ему еще внеземные силы! Брюс был достоин их в гораздо большей степени - и совершенно не нуждался в них. Он мог бы сделать с Кларком все, что захочет, мог не позволить ему снова стать потенциальной угрозой человечеству, но предпочел помочь. И помогал - без картинного заявления о пощаде, как сделал совсем недавно Супермен. Не заслуживший такого отношения. Глядя на свое отражение в черной стеклянной дверце душевой кабины, Кларк отстраненно подумал, сумеет ли нанести себе вред своим же лазерным зрением. Если, конечно, оно когда-нибудь вернется. Он перестал дергаться, перестал вырываться, послушно двигаясь туда, куда влекли его все еще слишком бережные руки. Сознание затапливало отвращением к себе, по телу разливалась мерзкая, выматывающая, выгрызающая нервы боль. Постоянная, горячая, непрерывная, она не отпускала ни на минуту и, видимо, совсем скоро должна была свести его с ума. А может, и уже свела - ему начинало казаться, что боль эта не только заслужена им, но и приятна. Желанна так же, как прикосновения пальцев, разбирающих под водой спутанные пряди волос, вымывающих из них кровь и грязь, накрепко сцементированную контактным гелем для электродов энцефалографа. Хоть немного отвлекавшие от раздиравших голову мыслей, но, похоже, уже не справлявшиеся. Сейчас не имело значения, что это состояние - временное, спровоцированное все той же, на первый взгляд бесконечной, болью. Кларк попытался унять сотрясающую плечи дрожь и понял, что ничего не выходит. Мышцы сокращались помимо его воли, все тело переставало слушаться, Кларку еще удавалось сидеть, но как долго это будет продолжаться? Вдох получился со всхлипом. - Кларк? - Не могу больше, - прошептал он тихо, уткнулся лбом куда-то в живот стоящему перед ним Брюсу. Ненавидя себя и понимая, что сейчас выложит ему как на духу все свои проблемы, как уже выложил никому не нужную правду о Лоис. Просто не сумеет дольше сдерживаться. - Я сам себе противен. От меня нет толку. Герой, спаситель, угроза - боже, что за бред. Видели бы сейчас... Ни встать, ни шагнуть, ни... Обхохочешься от такого героизма! - Кларк говорил взахлеб, сбиваясь и запинаясь, через слово всхлипывая, глотая стекающую по лицу воду с привкусом шампуня. - И ты еще. Ненавидишь меня, должен ненавидеть, и все равно возишься, за что?! И постоянно больно, все время, я больше не могу, не могу так, я схожу с ума... Брюс - тонкий шрам на животе, уходящий под белье, выговориться перед этим шрамом оказалось куда проще, чем сделать то же, глядя в глаза - обнял его, мелко дрожащего, удержал за плечи, не дал завалиться набок. Человек, казавшийся Кларку таким слабым и ничтожным в сравнении с ним самим, стал вдруг единственной опорой, к нему хотелось прижаться всем телом, вцепиться в него и остаться так навсегда. - Кларк. Кэл. Пожалуйста, постарайся успокоиться. Это просто истерика, так бывает, все нормально. Брюс присел, их лица оказались на одном уровне - Кларк проехался лбом по его груди, прежде чем отстраниться. По-прежнему крепко удерживая за плечо и успокаивающе поглаживая, Брюс провел ладонью по его покрытой щетиной щеке, запустил пальцы в волосы, повернул лицом к себе. - Я знаю, ты устал. Такое случается со всеми, нужно потерпеть еще немного, я обещаю, потом станет легче. Даю слово, Кэл. И я тебя не ненавижу. Уже нет. В его взгляде, обычно нечитаемом, будто вечно скрытом за маской Бэтмена, Кларк вдруг увидел то, что так отчаянно искал: принятие, в котором не было жалости. И - понимание, огромное понимание человека, не раз в своей жизни сталкивавшегося и с такими же проблемами, и с куда более страшными, но сумевшего пережить их. Выстоять, пусть даже на коленях, но не сломаться. Слишком много всего, слишком сразу, слишком незаслуженно для одного Кларка Кента. К счастью, ощущение длилось всего несколько секунд, пока к Уэйну не вернулась его спокойная отстраненность. Но и нескольких секунд хватило, чтобы грызущее Кларка отчаяние начало понемногу отступать, разжало когти, как будто тоже испугалось этого взгляда. - Вот так. Дыши ровнее, Кэл. Все будет нормально. - От-ткуда ты знаешь это имя? Казалось невероятным, но Брюс улыбнулся. Впервые, кажется, и его легкая, чуть заметная улыбка совершенно не напоминала вежливо приподнятый уголок рта, который Кларк видел на приеме в доме Лютора. - Тебя же сородичи искали. На всю земную эфирную сеть объявили, что им нужен Кэл-Эл, забыл? - Точно... - Лучше называть тебя Кларком? - Нет... то есть как хочешь. И то, и другое - мое имя. Никто из землян не звал его Кэлом, а других криптонцев не осталось, но ему и правда нравились оба имени. Он был бы не против отзываться на любое, которое Брюс выберет. - Тогда по обстоятельствам, - решил Уэйн, и Кларк кивнул. - Давай-ка закончим с этим, иначе нас застукает Альфред, вычислит, сколько времени сверх положенного мы торчим в душе, и тогда нам обоим несдобровать. - Твой дворецкий так страшен? - Ты не представляешь, на что он способен в гневе. - Брюс нахмурился, посерьезнел. – Если он откажется печь свое фирменное печенье, никому не под силу заставить его передумать. Совершенно абсурдный разговор в совершенно неподходящем месте, но от этого разговора, по сути бессмысленного, Кларку отчего-то становилось легче дышать. - Печенье? - Его сверхъестественная способность. Я тебе украду парочку, если обещаешь не выдавать. Кларк уже и сам начал улыбаться. - Договорились. - Иди сюда. Брюс поднял его на ноги. Кларк хотел было снова ухватиться за него, но его развернули, обхватили поперек живота, прижали спиной к груди и втянули под лейку. Колени дрожали и подгибались, но Брюс держал крепко даже одной рукой, и Кларк позволил себе снова откинуть голову, опереться затылком о его плечо и не думать, просто не думать сейчас ни о чем. Не смотреть, как Брюс растер в ладони какое-то другое средство, ничем не пахнущее, бережно, почти невесомо провел по его груди, избегая касаться начавшей кровоточить раны, смывая с кожи вокруг въевшийся запах антисептика и каких-то мазей. - Потерпи, - отчего-то шепотом, почти в самое ухо, и... не думать, нет, ни за что не думать. – Знаю, больно. Кларк едва кивнул, прижался к нему, замирая, не шевелясь, только часто хватая воздух вместе с мелкими брызгами воды и выдыхая тихие стоны. От боли немели губы, под веками вспыхивали и гасли разноцветные пятна, Кларк наверняка упал бы, если бы его не держали. Брюс казался слишком горячим там, где их тела соприкасались друг с другом, и об этом тоже не стоило думать, но не получалось. Как будто прислонился к нагретой солнцем скале, ощущая каждую выбоину, каждую трещину, прорезавшую шрамами гладкую поверхность. Смятение, вызванное такой странной ассоциацией, и полная расслабленность на фоне постоянной боли оказались неожиданно приятными, побуждая Кларка и дальше не задумываться ни о чем. Так необходимая ему сейчас поддержка, утешение, ненавязчиво предложенные человеком, от которого он никак не ожидал чего-то подобного… В какой-то момент Кларк понял, что ему плевать, если он вновь потеряет сознание, если разойдутся эти чертовы швы, и мокрая тряпка под ягодицами – белье на мужчине, к которому Кларк прижимался, - показалась абсолютно лишней. Когда ладонь Брюса спустилась с груди на живот, а во влажном воздухе снова запахло можжевельником. Или позже, когда пальцы коснулись бедер, замерли на секунду. Брюс не спрашивал разрешения, ни вслух, ни движением, лишь давал понять, что намерен сделать, видимо, опасаясь, что Кларк снова дернется. Он не стал бы дергаться, даже если бы еще был на это способен. Он отчетливо понял, что подставился бы скользнувшей к паху ладони, если бы мог, и раздвинул бы шире без того разъезжающиеся ноги. Но его вело, он опять дрожал и краснел, щеки пылали и, наверное, так у людей ощущалась лихорадка. Она вымела, выжгла все связные мысли, оставив блаженную пустоту и растекающееся по телу ненормальное, болезненно-сладкое возбуждение. - У меня голова кружится. За шумом воды и стуком крови в висках ему самому едва удалось расслышать свой жалобный выдох, но Брюс каким-то образом услышал и отреагировал мгновенно: - Сейчас, уже закончили. Кларк имел в виду совсем не это. Ему не хотелось, чтобы что-то заканчивалось, не хотелось шевелиться, возвращаться к осточертевшей медицинской кровати и каменному потолку медблока, но сил возразить уже не нашлось. Вряд ли Брюс мог не заметить, что с ним творилось, и потом Кларк наверняка сгорит со стыда, но сейчас ему до потери пульса хотелось продлить эти касания кожи к коже, надежные, уверенные объятия и мягкие движения скользкой от воды и пены ладони между ног. Сознание безнадежно уплывало, не оставляя шанса спросить хотя бы, была ли реакция Брюса, натянувшая чертову мокрую ткань, просто закономерным откликом тела на близость. В таком состоянии тягаться с Уэйном в самоконтроле не имело смысла. Вода перестала капать на лицо, Кларк услышал, как шуршат в направляющих ролики дверей душевой кабины, наружный воздух обдал влажную кожу и волосы холодом. Брюс отстранился, снова развернул его – вроде бы – лицом к себе и накинул на плечи полотенце.

***

Кларк не помнил, как его вытирали, как перевозили обратно в медблок, во второй раз обрабатывали швы и накладывали повязку. Перед глазами плавал туман. Кажется, он по-детски глупо просил Брюса не уходить. Рана под бинтами ныла и дергала так, что на глазах невольно выступали слезы. Покачиваясь на волнах боли и наслаждаясь малейшим ее затишьем, Кларк незаметно для себя заснул. Во сне Брюс Уэйн стальной хваткой держал его за загривок, не позволяя дернуться, мучительно долго ласкал языком его окровавленный рот, а затем лицо Уэйна скрылось под маской. - Не такой уж ты и храбрый. - Бэтмен растянул окровавленные губы в довольной ухмылке. - Люди храбрее. Короткий взмах - и криптонитовое копье с противным липким хрустом сломало Кларку ребра.