Все-таки разница была огромной. Кларк заметил ее, когда впервые проснулся от шума воды, плескавшейся как будто совсем рядом.
Ему снилось что-то - не кошмар, но и не просто сон, и сквозь него казалось, что это дождь, разбивающийся о сталь утяжеленного костюма Бэтмена, грохочет так оглушительно громко. Кларк хотел вскочить и улететь, не сражаться, не совершать ошибки, чуть не стоившей ему жизни. Он дернулся, и звук затих, отдалился, заглушенный сперва острой болью, а затем другими шумами пещеры. Монотонным гудением кулеров, размеренным и мощным - куда там полудохлым рабочим компьютерам "Дэйли Плэнет". Затихающим урчанием мотора автомобиля, далекими хлопками, шуршанием и писком, шорохом ткани, скрипом тросов, поднимающих лифт, металлическим лязгом, свистом гидравлических усилителей... ровным стуком.
Водопад звуков нахлынул на него разом отовсюду и основательно сбил с толку, Кларк ошалело мотал головой, пытаясь взять под контроль внезапно очнувшуюся способность. Процесс оказался труднее, чем он ожидал, почти как в детстве, когда он еще учился владеть силами, природы которых не понимал, и периодически пугал одноклассников и преподавателей странным поведением и попытками скрыться ото всех, убежать подальше. Мерный стук - биение чужого сердца, семьдесят ударов в минуту, человек спокоен - толкнул еще толком не проснувшийся мозг к осознанию происходящего. Оттуда было уже рукой подать до контроля, отточенного за годы практики и позволяющего слышать только то, что Кларк сам хотел.
Этот крошечный прогресс в реабилитации не шел ни в какое сравнение с прежними возможностями Кларка. Тем не менее после нескольких недель вынужденной тишины даже такое улучшение казалось значительным и здорово поднимало настроение. В последнее время оно у Кларка болталось ниже ватерлинии. И не только из-за физического состояния, хотя оно и задавало направление угрюмым мыслям.
Пока Кларк лежал или полусидел, опираясь на поднятую спинку кровати, казалось, он вполне способен свернуть горы. Заблуждение развеивалось моментально, стоило ему попытаться не свернуть с подставки поднос с едой. Хотя необходимость двигать рукой, поднимая ложку или кружку ко рту, строго в определенной плоскости и очень неторопливо, и напрягала, но все же не так сильно, как когда эту ложку держал Брюс, а от Кларка требовалось лишь открывать рот.
Он быстро уставал, значительное количество времени приходилось просто лежать, ничего не делая, пока не отступало головокружение, хотя рядом с постелью на расстоянии вытянутой руки теперь всегда находился планшет, сменивший газетные подшивки и книги. Кларк жадно читал, чередуя новости двухмесячной давности с художественной литературой, чтобы отвлечься, до тех пор, пока не начинало темнеть в глазах. После того как один раз из-за резко навалившейся слабости он едва не уронил планшет на каменный пол, он приучил себя делать перерывы вовремя.
Помимо боли, его терзали сны, в которых стало слишком много Бэтмена. Тот первый, расплывчатый и нечеткий, в котором Бэтмен целовал его, а затем убил, не просто не стерся из памяти - когда Кларк немного отошел от болевого шока, он приобрел неумолимую яркость кошмара, оброс подробностями и несколько раз повторился. Сюжет и декорации в видениях постоянно менялись, и к концу недели, прошедшей со времени появления, насчитывалось уже больше десятка разных вариантов.
Вслед за страхом они будили совсем другие чувства. Не знай Кларк себя, сказал бы, что во сне – он надеялся, что только во сне - он наслаждался тем, что с ним происходило. Некоторое время он не мог даже для себя определить, что в этих замешанных на боли снах такого провоцирующего, но если пробуждение вызывал не удар криптонитовым копьем в грудь, Кларк просыпался возбужденным.
Он не видел ничего ужасного в самом факте. Да и перспектива предстать перед Уэйном или его дворецким в таком состоянии уже не казалась такой постыдной – после той полуисповеди в душевой кабине куда-то делась львиная доля неловкости. Но первопричина реакции, когда Кларк наконец ее обнаружил, повергла его в шок. Беспомощное, подчиненное положение всегда означало угрозу, причем даже не для Кларка, а для тех, ради кого он без раздумий отдал бы что угодно, включая собственную жизнь. Не говоря уже о том, что попадать в такое положение доводилось всего дважды. Сейчас, в третий раз, самый долгий и неприятный, Кларк не видел даже подобия угрозы. Она должна была быть, он знал, что должна, но не чувствовал ее.
Сперва это выводило из себя и ужасно смущало, но чем дальше, тем сильнее Кларк понимал, что заставлять себя доверять приходится все меньше и меньше. Что в расположенной не пойми где пещере, в логове недавнего врага у него вдруг появилось чувство защищенности, с него как будто сняли не только костюм, но и ответственность, долгие годы давившую на плечи. Он мог – чуть ли не впервые в жизни, за исключением разве что раннего детства – без опаски опереться на кого-то и знал, что его удержат.
А вот зачем и почему его держали, он до сих пор не понимал, как ни силился. Каждый раз, доходя в своих рассуждениях до этого вопроса, Кларк признавал, что ответа у него просто нет. Ему поддержка была по крайней мере приятна. А Уэйну? Тащившему не меньший, а то и больший груз ответственности, чем Супермен?
Не решаясь спросить напрямую, толком не зная даже, как сформулировать вопрос, в попытке хоть немного разобраться сперва, что Брюс Уэйн за человек, Кларк стал присматриваться к нему с утроенным вниманием. И понемногу учился подмечать мелочи, которые раньше казались несущественными. Уэйн держался так же, как и прежде – серьезно, по-деловому спокойно, даже чуть отстраненно, и к тому же стал гораздо меньше времени проводить поблизости, приходя лишь тогда, когда возникала необходимость. Но в его кажущейся бесстрастности начало проглядывать и кое-что новое.
Скупой на эмоции Брюс, случайно ли или намеренно, но все же допускал почти незаметные их проявления. Это превратилось для Кларка в своеобразное развлечение: отыскивать в неизменно ровном выражении лица и интонациях голоса крохотные маркеры настроения Уэйна и пытаться угадать, что послужило причиной их появления.
На полсантиметра опущенные плечи, покрасневшие белки глаз – усталость, скорее всего, не спал. Работал? Был в своем ночном дозоре?
Едва угадывающаяся скованность движений точно появилась после вылазки Бэтмена в город. Обычно он двигался с неожиданной для его габаритов мягкой плавностью и очень, очень быстро – для человека, - если возникала такая необходимость. Оставалось только гадать, синяки скрывались там, под футболкой, или что-то посерьезнее, из-за чего Брюс несколько дней оберегал от лишних движений левую половину тела. Отчего-то Кларку не пришло в голову спросить сразу, а позже вопрос выглядел бы уже глупо. И он не сомневался, что Брюс не ответил бы.
Жесткая складка у рта выдавала раздражение. На кого или на что, понять так и не удалось.
Решимость - сжатые в тонкую линию губы, слегка опущенная голова и как будто шире разведенные плечи.
Две резкие черты между бровей – задумчивость? Напряжение? Внимательность? Все сразу или ничего из пришедшего в голову?
Вздернутый подбородок, едва заметная ухмылка – вызов. Такое выражение Кларк знал даже слишком хорошо, и, видя его, он осознавал, что не хотел бы снова стать тем, кому оно адресовано. Особенно если к этому добавлялся прищур, придававший лицу Брюса хищный оттенок. Кларк не боялся конфликта, но вновь оказаться мишенью Уэйна было бы... очень неуютно. Впрочем, так он не смотрел на Кларка ни разу после их драки.
Напротив, когда Брюс приходил в медблок и выныривал из своих мыслей, черты его лица смягчались. Или он целенаправленно так делал – Кларк сомневался в своих выводах; не сумел он интерпретировать и несколько других, совершенно мимолетных мимических движений. Оставался шанс, что все на самом деле объяснялось игрой света. Или его воображения.
Кларк насчитал штук пятнадцать различных ухмылок, усмешек и оскалов, но улыбку на лице Брюса видел едва ли трижды, и то мельком. Самую долгую и, насколько он мог судить, искреннюю, Кларк помнил сквозь пелену боли и стекающую по их лицам воду.
Стараясь не пялиться совсем уж в открытую, Кларк ловил моменты в разговоре, когда можно было без опаски изучать Уэйна. Периодически, забываясь, он вглядывался гораздо дольше, чем следовало бы, стремясь рассмотреть, запомнить и истолковать каждый жест. И – невольно – полюбоваться. Брюс не уступал ему ни в чем, кроме сверхспособностей, и всего добился сам – это завораживало. Интриговало. Привлекало. И, в конце концов, Кларк имел право не искать себе оправданий, чтобы просто смотреть, но продолжал придумывать отговорки каждый раз, когда Уэйн замечал его взгляд-без-повода.
Брюс никак не прокомментировал происходящее, не сказал и не дал как-то иначе понять, что подобные взгляды исподтишка ему неприятны, только в его глазах появлялся отчетливый зеленый отлив. Он выстроил вокруг себя стену, и ни ворот, ни калитки не оставил, еще и круг от инопланетной нечисти криптонитом очертил. Как пробраться за эти границы, Кларк не знал. И в какой момент развлечение стало вопросом принципа – тоже, но с каждым днем, с каждым сном, в котором Брюс Уэйн или Бэтмен, в реальности ни о чем не догадывающиеся, крушили его личное пространство, было все сложнее оставаться спокойным, когда не во сне, а наяву его тела касались сухие прохладные ладони.
***
Кто-то шел по коридору. Металл тихо побрякивал о стекло в такт шагам. Брюс двигался почти бесшумно, так что Кларку не понадобилось прислушиваться, чтобы понять, что это не он.
- Доброе утро, мистер Кент. Как ваше самочувствие?
После того первого разговора с дворецким Кларк некоторое время чувствовал себя неуютно в его присутствии, ожидал, что Альфред будет держаться с ним минимум отстраненно. Но дворецкий Уэйна как будто забыл или не придал значения недоверию, выказанному Кларком в отношении «мастера Уэйна», и говорить с ним оказалось удивительно легко. Гораздо легче, чем с самим Брюсом. В сравнении с его вечно мрачным выражением лица неизменная полуулыбка Альфреда казалась прямо-таки образцом жизнерадостности, на нее невозможно было не ответить тем же. Сегодня даже не пришлось себя заставлять: подживающая рана по-прежнему ныла, мешала двигаться, спать и вообще жить, слабость никуда не исчезла, но вернувшийся сверхслух придавал оптимизма.
- Доброе утро, Альфред. – Кларк улыбнулся широко и искренне. - Гораздо лучше, спасибо.
- Рад слышать, мистер Кент.
Дворецкий принес завтрак и оставался в комнате, пока Кларк неуклюже сражался с едой. Прежде он никогда не задерживался, чтобы проконтролировать процесс и помочь, если потребуется. Это делал Брюс. Как и все остальное, кроме разве что обработки швов – время от времени Альфред проверял, как идет заживление.
Ставшую привычной фразу о том, что «мастер Уэйн скоро спустится», он тоже не произнес. Не было ее и через два часа, и к обеду – Альфред приходил, уходил, поддерживал разговоры о всякой чепухе, но ни слова о Уэйне. Как Кларк ни вслушивался, никаких намеков на то, что в пещере находился кто-то кроме него и дворецкого, не удалось расслышать. Хотя где-то далеко уверенно скреблись тучи каких-то мелких животных, но его интересовали не они.
- Здесь водится множество летучих мышей, - пояснил Альфред, когда, расспрашивая о пещере, Кларк под благовидным предлогом поинтересовался ее неразумными обитателями. – Но в благоустроенной части они не появляются, здесь слишком светло и шумно.
Летучие мыши. Он мог бы догадаться.
К вечеру Кларк не выдержал, устав уговаривать себя, что это его не касается, и спросил напрямую, куда делся хозяин дома.
- Прошу прощения, мистер Кент, - долю секунды Альфред выглядел озадаченным, - я полагал, мастер Уэйн предупредил вас. Он уехал, сегодня утром, на несколько дней.
- Куда уехал? – выпалил Кларк прежде, чем успел подумать, почему сообщение вызвало неприятное удивление. В конце концов, Уэйн не обязан был перед ним отчитываться, да и не отчитывался никогда и вряд ли собирался. Но вот уже больше месяца и не уезжал никуда дольше чем на несколько часов. – Хотя нет, вы меня простите, Альфред. Это, похоже, не мое дело.
- Не все, что мне известно, я вправе рассказать, мистер Кент, - пауза, казалось, потребовалась дворецкому, чтобы подобрать слова. – Вы сможете задать вопрос самому мастеру Уэйну, когда он вернется.
Кларк знал, что не станет ни о чем спрашивать. Он оказался в долгу у Бэтмена, тот же ничем не был обязан Кларку. Да и Супермену, если вдуматься, тоже. Разве что проблемами и лишними заботами, которые, очевидно, перестали влезать в его плотный график.
И это почему-то злило.
***
Летучие мыши плотно облепили потолок пещеры. Тихо шуршащий ковер из живых тел – ни писка, ни хлопанья крыльев. Немигающие красные глаза светились в полной темноте, много-много глаз, сотни, тысячи и миллионы. Кларк лежал, раскинув руки, на полу, впивающемся в спину мелкими острыми камешками, не в силах отвести взгляд от этой жуткой пародии на звездное небо.
Крохотные коготки заскребли по камню – одна мышь, другая, третья, а за ними и остальные, быстро-быстро перебирая лапками, спускались с потолка. Вниз по стенам, на пол – к нему, сразу со всех сторон. Короткий мех коснулся тела, кожистые крылья захлопали по лицу, мешая видеть, Кларк дернулся, попытавшись отогнать их, но мыши плотной массой навалились на руки, на ноги, прижимая его к полу и не давая двинуться. Острый мышиный коготь на конце крыла блеснул зеленым, расчертил щеку длинной царапиной и потух.
Животное повело едва различимым в свете красных глаз носом, заверещало, и твари разом подхватили вопль, отпрянули от него и взлетели.
В суматохе хлопающих крыльев сгустился из темноты и шагнул, вставая над Кларком, затянутый в черный костюм человек. Вдавил колено в живот, сбивая дыхание, отдающееся резью за грудиной. Наклонился ниже, перехватывая оба его запястья одной рукой, завел за голову, прижал к полу.
- Это страх.
Бэтмен ухмыльнулся, обнажая слишком длинные для человека клыки.
- Кто бы мог подумать. Они смотрят на тебя, но не видят, как ты боишься.
На месте глаз вспыхнули белые линзы – в каком-то дюйме от его лица.
- Зато вижу я.
Клыки царапнули губы, Бэтмен коснулся языком уголка его рта. Кларк стиснул зубы, зажмурился и услышал над собой тихий смешок. Между ног настойчиво втиснулась затянутая в кожаную перчатку ладонь. Медленно, неторопливо Бэтмен слизал выступившую из пореза кровь – горячее мокрое движение, проследившее свежую царапину до самой скулы в такт движению сжавших член пальцев.
Кларк полузадушено застонал - и проснулся.
- Мистер Кент?
У входа стоял дворецкий Уэйна и невозмутимо смотрел сквозь стекла очков на вспотевшего, сбившего одеяло на пол Кларка.
- Могу я предложить вам воды?
Хорошо, что он смотрел на лицо.
