***
Наверное, он действительно справился бы. Брюс был более чем уверен в этом: Кларк Кент как-то жил без него тридцать с лишним лет и явно не нуждался в покровительстве. Брюс пытался оберегать Супермена. В мыслях звучало смешно и жалко; в жизни выглядело, скорее всего, не лучше. На записи, сделанной позапрошлой ночью на складе, открывшаяся бело-синяя воронка выплевывала из себя металлическую личинку с длинным отростком, а дальше запись обрывалась. Понять, что находится по ту сторону воронки, не удалось. Аудиофайл содержал невнятные малоинформативные звуки: крики, панические возгласы и беспорядочную стрельбу. В новостях ни словом не упоминался ни сам инцидент, ни имя сенатора, и намеков на то, кто скрывался под маской Бэтмена, тоже не появилось. Далтон не сумел раздобыть доказательства - вероятно, это и обеспечило его молчание. Мнимый компромат, которым Брюс его выманил, теперь превратился в реальный: в прайм-тайм одинаково хорошо пойдет и признание Бэтмена, и заговор против Супермена. Если сенатор не умерит свой охотничий энтузиазм, Брюс с удовольствием поделится записью с журналистами. Пока же он выиграл себе немного крайне необходимого времени и определил направление, в котором следовало искать причины и доказательства более весомые, чем полубезумное признание сенатора. Все это теряло смысл, если Кларк обнаружит себя перед кем-то из знакомых. Полбеды, если как человек, но раз вычислили Бэтмена, то и очки Кларка Кента с красным плащом легко свяжут в одно целое даже те, кто не в курсе. Далтон был в курсе. - Почему вам непременно нужно держать все в тайне? Сказав правду, вы могли бы избежать множества проблем. Встревоженный тем, что на телефонный звонок ответил Кларк, Альфред примчался на полдня раньше и удивительно быстро перешел от обвинений и знакомого незлого брюзжания к обычным делам. - Он знает правду - часть. Если этой части мало... Он сорвет мне расследование, если узнает все. Предположение, что Кларк, если будет знать, чем он занят, непременно вмешается, фактами не подкреплялось. Брюс затруднился бы объяснить, что не нравится его интуиции, но привык ей доверять. И Альфред не так уж часто спорил с интуитивными решениями, а теперь... - Я о другой правде, мастер Брюс. - Все так плохо? - Все так очевидно. Пока что только для меня, конечно... Обычно Брюс пропускал мимо ушей подобные комментарии. Анализ собственной крови не позволил идентифицировать наркотик, так осложнивший жизнь, - и, соответственно, придумать, как можно оперативно его нейтрализовать или хотя бы уменьшить или отсрочить эффект. Дело было уже к ночи - меньше половины суток, чтобы все исправить. - Я имел в виду то, что ты стал сватать мне инопланетян. Будущего поколения Уэйнов, знаешь, тут не выйдет даже гипотетически. Альфред открыл рот, собираясь ответить на резкое замечание, но Брюс опередил его: - Время. Проверь самолет, мне пора на вылет. - Я хочу для вас лучшего, мастер Брюс. - Альфред. Проверь. Самолет.***
В этот раз он не стал садиться, избегая оставлять круги на полях и плодить слухи о пришельцах, теперь не беспочвенные, – передал управление Альфреду и спустился при помощи троса прямо на крыльцо. Альфред увел самолет дальше, в глушь, где странной формы следы на снегу не привлекут внимания. Дом был тих и темен. Даже летом в сельской местности спать ложились рано, в феврале же после полуночи все как будто вымирало. На это Брюс и рассчитывал, поэтому же и опасался испугать: Бэтмен, стучащийся в дверь посреди ночи, мало кого мог оставить равнодушным. Первой на стук лаем ответила собака, сунула нос под дверь, шумно фыркая и порыкивая; вслед за этим в одном из окон мигнул свет, заскрипели половицы. - Мне нужно побеседовать с вами. Я не причиню вреда. Брюс говорил негромко, но видел через стекло, что женщина все равно вздрогнула. Может, не стоило использовать микрофон… вообще обойтись сегодня без него? - В этой жизни мне уже никто не сумеет причинить вред, мистер. Проходите. - Спасибо, миссис Кент. Поверх ночной сорочки Марта куталась в куртку - слишком большую, не оставляющую сомнений в том, кому она раньше принадлежала. - Присаживайтесь, - она указала на кресло. – Дасти! Свои! Фу! Пес еще порычал на его ботинки, но потом все же выплюнул край плаща и лег между Бэтменом и хозяйкой. - Хотите чаю? Она не предложила снять маску, чему Брюс был откровенно рад. Ему хватало неловкости и без необходимости объяснять, почему он предпочел бы этого не делать. - Хочу попросить вас рассказать о вашем сыне. Темнота, рассеиваемая только настольной лампой на столике в углу, – садясь, Брюс сдвинул кресло так, чтобы оказаться вне круга света – не скрыла то, как миссис Кент застыла, услышав его просьбу. - Вы… называли себя его другом. Ее голос дрожал. И руки – Брюс видел, как побелели пальцы, крепче сжавшиеся на ручке чайника. - Так и есть. - И не пришли на похороны. «Никто и не обещал, что разговор будет легким». - Я был на похоронах. Здесь, в Смолвиле. Только без плаща и в другом костюме. - Так вы хотите услышать про… Кларка, а не про Супермена? Хотя... что теперь скрывать, правда? Давайте все же выпьем чаю. Задай Брюс прямой вопрос - она, скорее всего, не ответила бы. А так, за чашкой чая, поминутно всхлипывая и даже тихо плача, перед человеком, который знал, – а не сочувствующими соседями или с кем там могла поговорить миссис Кент – среди невинных историй она выложила и то, что он хотел выяснить. Если такие способности, как тепловое зрение, полет и невероятная физическая сила бросались в глаза сразу, то способность Супермена видеть «сквозь предметы» стала для Брюса сюрпризом. Всплыли и другие нюансы. Мелкие детали биографии, особенности характера, пусть и пропущенные через призму материнского взгляда, – информация помогала не зацикливаться на общем тягостном впечатлении от разговора. Марта практически не нуждалась в собеседнике. Лишь в слушателе, Брюс только изредка вставлял пару фраз, чтобы подтолкнуть ее в нужном направлении. Улучив момент, когда она в очередной раз задумалась, Брюс, наконец, решился: - Миссис Кент. Я должен извиниться за то, что не сказал вам сразу же. Ваш сын не погиб. Эмоции, одна за другой отразившиеся на ее лице, во всей ее позе – от недоверия и горечи до разгорающегося гнева, – побуждали не ждать ответной реакции. - Пожалуйста, дослушайте до конца. Знаю, вам сложно поверить. Я пришел затем, чтобы отвезти вас к нему и попросить об ответной услуге. Вы убедите Кларка остаться там, где он находится, еще на некоторое время… и никому не скажете об этом. Будете вести себя, как обычно. - Но как… - Он сам вам все объяснит. Если вы согласны, оденьтесь потеплее. Прямо сейчас.***
Проводив затихающий вдали гул авиационных двигателей, Кларк решил, что самое время перестать ждать. Он не слишком хорошо представлял, чего, собственно, ожидал весь день – казалось бы, он успел достаточно хорошо узнать манеру поведения Уэйна, чтобы понимать: ни разговоров не будет, ни объяснений - ничего из того, что делали обычные люди, попадая в схожие ситуации. И все-таки на что-то надеялся, теперь же можно было попросту лечь спать. В эту ночь он даже сквозь сон не прислушивался. И поутру, собирая вещи все в ту же спортивную сумку, размышлял в основном о насущных проблемах. Стук в дверь и вежливая просьба Альфреда спуститься в гостиную ничего, кроме легкого удивления, не вызвали. Обнимая плачущую навзрыд маму, твердя ей раз за разом, что все хорошо, все почти замечательно, только он никак не мог сообщить о себе раньше, Кларк чувствовал, как вчерашнее, так удивившее его самого усталое разочарование переплавляется во что-то совершенно иное. Пока мама находилась рядом, он считал это чувство раздражением. Хватало разговоров, чтобы не задумываться. Неизменно вежливый и предупредительный Альфред оказывался поблизости ровно тогда, когда Кларк не знал, как ответить на мамины расспросы об этом доме и его хозяине, о Бэтмене и причинах, из-за которых ее так долго держали в неведении. Дворецкий подавал им завтрак, обед и ужин – «гостеприимный хозяин» не показывался, а к полудню и вовсе уехал, и в целом Кларку было не до него. Преисполненная благодарности к Бэтмену и «хозяину дома», мама без возражений согласилась выполнить все озвученные Альфредом просьбы: не пытаться связаться с сыном самостоятельно, никому не говорить, вести себя, как прежде. Взяла конверт с документами, оправдывающими ее пребывание в Метрополисе, и обратным билетом на самолет. Сукин сын Уэйн обо всем позаботился. Кларк запихнул в шкаф наполовину собранную сумку. Он в самом деле был рад увидеться с матерью. Проведенного за разговорами дня казалось безумно мало. Часа, прошедшего между тем, как Альфред усадил маму в машину и повез в аэропорт, и возвращением в поместье Брюса, оказалось достаточно, чтобы мнимое раздражение дошло до точки кипения, превратившись в тщательно сдерживаемую злость. Порог комнат, куда его уже дважды не пустили, Кларк пересек без раздумий и колебаний: после того, как Брюс бесцеремонно вломился в его жизнь, никакого пиетета к его личной территории не осталось и в помине. Вероятно, он и перед дверью в ванную комнату не остановился бы, но она и так была открыта. Небрежно брошенный на банкетку пиджак подметал рукавом пол, поверх белоснежного полотенца свисала лента галстука. Наклонившись над раковиной, Брюс умывался и появление Кларка проигнорировал, хотя не услышать не мог. Эта вечная почти невозмутимость сейчас только сильнее взбесила, начисто стерев все заготовленные по дороге гневные фразы. - Ну и? – Кларк остановился напротив распахнутой двери. – Все выяснил? Делать вид, будто не понимает, о чем речь, Брюс не стал. Выключил воду, смахнул ладонью капли с лица, забрызгав рубашку, и развернулся: - Вплоть до того, как звали девочку, которая нравилась тебе в девятом классе. - Какого… - ошеломленный не столько вторжением, сколько легкостью, с которой Брюс в нем признался, Кларк не сразу нашелся, что сказать – прошипеть сквозь зубы, сжав кулаки: - Какого черта ты лезешь в мою жизнь? Какого черта заявился к моей матери! - Ты не был рад с ней повидаться? – Брюс с картинным недоумением вскинул брови, отодвинул Кларка в сторону и прошел в комнату. - Это другое! - Если из населения всего мира ты прислушиваешься только к ней… «Главная женщина для мальчика…» Он не думал, что способен ударить в спину. Их разделяла всего-то пара шагов – Брюсу хватило этого расстояния, чтобы успеть заметить движение, наполовину обернуться и вскинуть руку, уводя кулак Кларка вверх. - Мои слова до тебя… - вытянутую руку сдавило, как в тисках; Брюс развернул его, по инерции падающего носом в низкий столик, на сто восемьдесят градусов одним рывком, - …не доходят. Время замедлилось, увязнув в мутной красной пелене, застилающей взгляд, наслоились друг на друга картины недавнего прошлого. Высотка в Метрополисе, летящие в лицо фотографии, бессильная ярость – ему не оставили выбора; крыша в Готэме, удушье и заблокированный удар, второй, третий… падение, выбившее из легких воздух, но не разъедающую их отраву; страх, граничащий с ужасом, – не за себя, за то, чем обернется для мамы его слабость. Брюс остановил второй удар в дюйме от собственной шеи, толкнул Кларка под колени, лишая равновесия. Не сделал даже попытки ударить в ответ, не бросил – удерживая за запястья, опустил на спину и обрушился сверху, сдавил коленями по бокам, прижав собой к полу. - Держи себя в руках! – он практически рявкнул. И у его терпения был предел: приказ сопровождался короткой хлесткой пощечиной, вынудившей Кларка зажмуриться, сбившей и воспоминания, и зарождающийся помимо его воли лазерный луч. – Ничего ей не грозит, пока тебя считают мертвым. Такой, как сейчас, от своих врагов ты ее не защитишь, я же попросту не успею. Восстановишься полностью – и иди куда хочешь, держать не буду, а до тех пор изволь засунуть себе в задницу свое идиотское благородство вместе с гордостью и не рыпайся. Я не для того вытаскивал тебя с того света, чтобы… - Не хочу. Брюс снова был прав во всем – кроме, возможно, методов и одного-единственного вывода, заставившего Кларка перебить его. И вдобавок ко всему он прижимался слишком тесно, слишком низко наклонился, выговаривая с яростью, от которой в карих глазах появлялись зеленоватые блики. - Не хочу уходить, - повторил Кларк тихо. Брюс до сих пор сдавливал его правое запястье, но левое отпустил, отвешивая отрезвляющую пощечину, и сейчас упирался рукой в пол у его виска. Кларк не пытался вырваться: близость Брюса дразнила запахом можжевельника, бергамота и кедра - и еще чего-то, неразличимого, дурманящего, растворяющего идиотское благородство вместе с идиотской гордостью, наивными принципами и здравым смыслом в придачу. Заглохло, не успев пикнуть, неизвестно откуда взявшееся чувство вины, растаяло бессмысленное раздражение. Кларк поднял руку, тронул плечо Брюса, ощущая мгновенно усилившееся – куда уж больше, он и так словно готов был в любой момент сорваться – напряжение. Брюс смотрел пристально и, кажется, не понимал, почему вдруг превратились в ласку яростные попытки причинить боль. Кларк разгладил по горячей коже смявшийся рукав его рубашки, обхватил предплечье, отрывая от пола ладонь, и прижал к своему лицу поверх горящего следа от пальцев. - Кларк… - Пожалуйста, - торопливо, словно боясь, что Брюс откажет раньше, чем он успеет попросить, Кларк повернул голову и коснулся запястья губами, - позволь мне остаться. Проводя языком по венам вдоль тонкого шрама, медленно и влажно целуя основание ладони, согревая ее дыханием, он запретил себе принимать бездействие Брюса за разрешение. Между ними ничего, наверное, не значило учащенное дыхание, расширенные зрачки, бьющая тело мелкая, едва заметная дрожь. Натянувшее ткань брюк недвусмысленное – для любого, кроме Брюса, - «да», быть может, тоже ни о чем не говорило. В любую секунду ожидая очередной оплеухи, Кларк прикрыл глаза. Языком и губами проследил расчертившие ладонь линии, теплые шершавые пальцы, скользнувшие по щеке, прикусил подушечку среднего, вырвав у Брюса короткий резкий выдох, нервное движение, оттянувшее нижнюю губу. Не встречая сопротивления, проделал то же самое с указательным и мягко втянул его в рот. Широкая, совсем не аристократичная ладонь легла на подбородок, мизинец прижался под челюстью – почти погладил, когда Кларк, кончиком языка лаская каждый сустав, дотянулся до костяшки. Придержав сверху кисть Брюса, надавил большим пальцем в центр, неторопливо отодвигая ее от своего лица, чтобы вобрать в рот уже два пальца и плотно обхватить губами, не стесняясь влажного причмокивания. Затыкая себе рот его рукой, чтобы ни вздоха не вырвалось, Кларк испуганно вздрогнул всем телом, услышав короткий стон – сигнал, после которого все обрывалось, заканчивалось всегда, и наяву, и во сне. Он отчаянно вцепился в запястье Брюса, распахнул глаза, встречая чужой тяжелый, решительный взгляд, и только тогда понял, что тихий, на выдохе, звук совсем не для него отметил точку невозврата.