When he's down I got him

Кларк постарался не дать эмоциям руководить собой. Хотя бы своими действиями: первым побуждением было просто не реагировать на стук, и не последовать ему оказалось не так-то просто. Да, он, наверное, разозлился и совершенно точно обиделся, и все же не хотел строить из себя недотрогу, притворяться спящим, мертвым и улетевшим, прекрасно понимая, что такое ребячество только оттянет разговор. Лучше уж разделаться с ним сразу, насколько бы тяжелым и неприятным он ни оказался. Кроме того, отсутствие разрешения вряд ли остановит Брюса, если он захочет войти. В конце концов, Кларк все еще находился в его доме. Но и второй порыв — сразу сказать «открыто» — пришлось подавить в зародыше. Вернувшись в свою комнату, Кларк снял костюм, но не озаботился тем, чтобы переодеться в домашнее или хотя бы накинуть на себя что-то, и лежал на кровати голый — не самый уместный вариант, вне зависимости от того, зачем Брюс пришел. В худшем случае он мог счесть подобный вид провокацией, в лучшем… Кларк не мог сейчас вообразить, как бы выглядел этот «лучший случай», и возможен ли он в принципе, потому после короткой паузы ответил: — Минуту. Не потрудившись включить не особенно нужный ему свет, он беззвучно подлетел к шкафу, вынул с полок первое, что попалось под руку, даже не глядя — просто вещи, какие-то, чистые, не все ли равно? — и натянул на себя. «Не на свидание собираешься». Мысль ощутимо отдавала горечью. Брюс молчал, но не уходил. Ждал. А ведь Кларк почти надеялся (и в то же время боялся), что снова раздастся звук шагов, но уже удаляющихся от его комнаты. Вместо этого Кларк слышал размеренное дыхание и подскочивший на десятку пульс, вновь вернувшийся в норму к тому моменту, когда он оделся и, все-таки щелкнув выключателем, открыл дверь. По крайней мере, Брюс действительно выглядел… спокойным. Чуть уставшим (не удивительно), собранным (бывал ли он когда-нибудь другим?), задумчивым (что было уже немного странно) и, похоже, сомневающимся (что было странно уже не немного). Первое мгновение он смотрел как будто сквозь Кларка. Этой его привычке Кларк уже не удивлялся. Брюс делал так всегда: сперва быстро окидывал взглядом ближайшего человека, затем внимательно осматривал все помещение и только потом сосредотачивался на том, с кем действительно хотел… в их случае, наверное, поговорить? Наверняка за одну эту долгую, очень долгую для Кларка секунду он успел увидеть, взвесить и оценить и небрежно наброшенный на кресло плащ, и свисающий из-под него синий рукав, и неплотно закрытую дверцу шкафа, и даже смятое покрывало на не расстеленной кровати. Тогда как сам Кларк едва заметил выражение его лица, а потом уже не сумел отвести глаза от его полусогнутой левой руки, закрытой повязкой от запястья до локтя. Большим пальцем Брюс цеплялся за карман — внезапно — джинсов. Обычная, в общем-то, поза отчего-то казалась странной. В звенящем между ними молчании вибрировало натягивающееся как струна, нарастающее напряжение, вызывающее единственное желание: прекратить, оборвать, пока само не лопнуло и не превратилось во что-то непоправимое. — Как ты себя чувствуешь? — Как твоя рука? Кларк открыл рот, чтобы выпалить свой вопрос, на мгновение позже, чем Брюс практически будничным тоном задал свой, и слова прозвучали одновременно. — Температуру измерял? — уточнил Брюс. С той ночи, когда Кларка накрыло приступом лихорадки, термометр поселился в ящике прикроватной тумбочки. Кларк даже не доставал его сегодня — попросту забыл о его существовании, но объяснять не стал, коротко бросив: — Нормально. Ты?.. — Руку не чувствую, обезболивающим обкололся, — признался Брюс. — Но вообще, ничего серьезного, просто глубокие царапины. «Вот почему ты ее так неестественно держишь…» Развернутый ответ снова застал Кларка врасплох. Как правило, отвечая на вопросы о себе, Брюс не отличался многословностью, и как реагировать, если происходило наоборот, Кларк до сих пор не понимал. — Хорошо. Я… рад, что обошлось. Он беспокоился. Он спросил не просто ради того, чтобы нарушить молчание. Он обрадовался ответу. Конечно, «обкололся обезболивающим» плюс «Бэтмен» сильно не сочетались с «ничего серьезного», но по крайней мере, на бинтах не было крови. Вряд ли Брюса интересовало, что он думает по этому поводу. Выкладывать, что творилось в душе, тем более не стоило. Зачем? «Зачем» встало между ними стеной, перегородившей дверной проем, легло чертой, нарисованной мелом на белом полу. Брюс не пересекал воображаемую границу, да и Кларк формально оставался в своей комнате. Зачем Брюс пришел? Зачем Кларк ему открыл? Не для того ведь, чтобы постоять у порога, глядя как будто мимо друг друга, а на самом деле… — Послушай, я знаю, что ты… — Ты наверняка разо… Теперь Кларк его опередил, начав говорить на долю секунды раньше и первым же оборвав фразу. Вот только Брюс тоже не стал заканчивать свою. Несколько секунд длилось выжидательное молчание. Кларк не знал, чего в нем было больше — неловкости или же глупости. Обычно Брюс либо отмалчивался, либо высказывался без колебаний и сомнений. То, что происходило сейчас, явно не соответствовало ни первому варианту, ни второму. Оно вообще, кажется, выходило за известные Кларку рамки. Раньше Брюс сохранял сосредоточенность и спокойствие даже тогда, когда сам Кларк терялся, не понимая, как поступать и как вести себя, — подсказывал, объяснял, в конце концов, сам решал за них обоих. «Видимо, не в этот раз…» Знать бы еще, почему. Точнее, из-за чего — из-за их ссоры? Из-за самой ситуации? Банально — из-за лекарств? Если на Брюса так действовали обезболивающие, не удивительно, что он предпочитал обходиться без них. И беседу в таком случае им тоже следовало бы отложить… Кларк мог сколько угодно гадать о причинах — язык не поворачивался спросить прямо, все приходящие в голову вопросы казались не теми, неправильными, неподходящими. Хотя вроде бы уже не должно было быть никакой разницы: часа полтора назад он достаточно натворил и наговорил. И все же Кларк собирался преодолеть замешательство и попробовать еще раз. Объясниться как-то, извиниться, а там будь что будет. — Мне… — Может, мы просто… — Стоп! — Брюс поднял руку — правую, жестом оборвав их абсурдно-неловкие попытки начать диалог, и сжал пальцами переносицу. — Так не получится. Не мог бы ты для начала встать? Я имею в виду, — пояснил он, опуская ладонь и замечая недоумение Кларка, — на пол встать. Кларк посмотрел себе под ноги и обнаружил, что действительно завис в футе от пола, хотя к двери совершенно точно просто подходил, да и в принципе летал в помещениях только в исключительных случаях. В доме Брюса — впервые, не считая… лучше было не считать, когда он тут впервые летал, футах в двадцати от двери и над кроватью. Кларк невольно вспомнил совет, данный Брюсом накануне того раза. — Теперь ты готов выслушать? Мне не нужно висеть в воздухе, пока не выскажусь? Не дать обиженным ноткам прорезаться в голосе не вышло. Брюс наверняка заметил. Кларк не отказался бы понять, какого черта хотел скрыть, насколько задет. — Не нужно. Я хочу тебя выслушать. Только давай не здесь. — Выйдем на улицу? И не то чтобы он действительно думал, что… ничего он не думал, спросил автоматически и совершенно зря не удержался от напоминания о последствиях их давнего конфликта. Даже намекать не стоило, но Брюс, очевидно, взял себя в руки, потому что ответил совсем не так, как Кларк ожидал: — Пойдем в кухню. Не знаю, как ты, а я после сегодняшних похождений зверски проголодался.

***

Кларк думал, что ему безразлично, где разговаривать, ровно до тех пор, пока они действительно не вошли в кухню. Хотя он все время помнил, что находится в особняке в качестве гостя, за то время, что он жил здесь, он привык считать комнату на втором этаже, прилегающую к ней ванную и балкон как будто своей территорией. У немногих предметов из его прошлой жизни появились свои места — в шкафу, на письменном столе и в прикроватной тумбочке, на крючках возле душевой кабины и ванны, на полочке возле зеркала и даже на балконе. К части новых вещей он прикипел и относился к ним, как к своим собственным. У него завелись любимые джинсы, самая удобная футболка, куртка, карманы которой располагались ровно так, что застежку никогда не приходилось нащупывать. Большая часть домашних обычаев, существовавших раньше только для Брюса и его дворецкого, тоже прочно вошла и в жизнь Кларка, хотя временами какая-нибудь особенность, с которой раньше не приходилось сталкиваться, изумляла его до глубины души. Кларк обжился — и это пугало. Особенно сейчас, когда все разом пошло наперекосяк. Ничего не изменилось, когда они спустились на первый этаж, поведение Брюса осталось таким же необычным и сбивающим с толку. Начиная с выбора места — даже не условно нейтрального, как любая из гостиных, или веранда, или даже стеклянный домик у реки, а помещение, которое по негласным правилам считалось едва ли не закрепленным за Альфредом, — и заканчивая тем, что его самого в кухне не оказалось. Кларк точно знал, что дворецкий еще не спит. Ни разу, когда он не спал и находился в доме, Брюс не заявлялся на кухню, не рылся в холодильнике, не доставал с полок посуду, расставляя ее на столе — достаточно ловко справляясь одной рукой, но закономерно медленнее. Ни разу он не обедал (не ужинал, не завтракал, не пил чай), сидя за кухонным столом. В столовой, в гостиной, в кабинете, в пещере, может, даже в спальне или в ванной, чем черт не шутит, — сколько угодно, но не в кухне. Странность заключалась не в том, что Брюс Уэйн и кухня были несовместимы, вовсе нет. Такой, как сейчас, Брюс выглядел здесь вполне органично, только как-то ужасающе по-домашнему. Таким Кларк привык видеть отца и таким наверняка выглядел сам, когда готовил дома, в Смолвиле, или в Метрополисе, или еще где-то, где ему вообще случалось готовить еду. Странность заключалась в том, что Брюс Уэйн просто не делал так. И в отсутствии Альфреда. «Что происходит?» Брюс не спешил объяснять. Начинать разговор самому тоже не хотелось, чтобы не вышло, как только что наверху — одновременно. Кларк твердо решил дождаться от него хоть каких-то слов. Но ждать в бездействии ему за сегодня уже осточертело и, помедлив, он осторожно, внимательно следя за реакцией Брюса, пристроился с ножом и разделочной доской с краешку кухонного прилавка. Можно было не сомневаться, что Брюс и сам сумел бы порезать овощи, выложенные в ряд на другой доске, но ведь это проще сделать кому-то с двумя работающими руками… «Верно?» Возражений и протестов не последовало. Брюс только бросил быстрый взгляд на доску и мягко указал: — Нет, не так. Соломкой. — И отошел к мигающей индикатором духовке. Когда Кларк расправился с перцами, он, уже не поворачивая головы, предупредил: — Огурец кубиками. Лук полукольцами. На помидорах и ломтиках Кларк не выдержал — Брюс в этот момент стоял к нему спиной, у него не было глаз на затылке и рентгеновского зрения, он казался целиком поглощенным освобождением ростбифа от шпагатной обвязки, и вообще… — Ты умеешь готовить? — Чтобы приготовить салат, достаточно знать, как он выглядит в тарелке. Мясом занимался Альфред, — отозвался Брюс. — Но в принципе — умею. Не нужно быть шеф-поваром, чтобы освоить элементарные рецепты. — Сюрприз за сюрпризом, — пробормотал Кларк себе под нос, стряхивая с доски особенно прилипчивый кусочек и отправляя ее в посудомоечную машину. — И не все приятные, знаю. — Все-то ты знаешь… — Понимаю, ты злишься… — …и понимаешь. О себе. Обо мне. О салатах. — При чем здесь салат? — При том, что он готов. — Ставь на стол тогда. И садись. — Я бы тоже не отказался кое-что понять, — заметил Кларк, усаживаясь. Брюс занял место напротив него. — Если тебя нельзя… — Можно. — Полагаю, задача не для слабоумных. И, если сверхспособности отключают здравый смысл, стоит ли пытаться? Кларк понимал, что к сказанным сгоряча словам цепляться глупо. От злости, на нервах наговорить можно и не такого, и в действительности задело его вовсе не это. Но начать сразу, в лоб, с того, что волновало по-настоящему, не сумел. И — стоило ли начинать?.. Брюс на секунду прикрыл глаза, выдохнул и посмотрел на него — не тем неприятным, как будто обтекающим Кларка взглядом, а открыто и прямо. — Извини. Я не должен был срываться на тебя. Я пытался этого не делать, но, как видишь, безуспешно. — Я накосячил. В этом Кларк не сомневался, хотя смутно представлял себе, в чем и как именно. Он собирался извиниться сам, но никак не ожидал услышать извинения от Брюса. Тот, впрочем, спорить не стал, кивнув: — Накосячил. Но изначально ошибся я, когда посчитал, что ты справишься. Я неверно тебя оценивал, и вот результат. Брюс выглядел удрученным. Кларк попытался проследить логическую цепочку, из которой бы следовало, что он не справился, — безуспешно. Он вытащил их обоих — пусть даже сорвав разведвылазку, но никто его не заметил, никто не пострадал, включая его самого. Исключая Брюса: неестественность и скованность позы стала куда заметнее, когда он сел, и, чтобы положить руку на стол, ему пришлось приподняться. Кларк готов был биться об заклад, что, находись Брюс в кухне один, поддержал бы левую руку правой. — Можешь еще раз назвать меня умственно отсталым, потому что до меня все равно не дошло. — И за это я тоже прошу прощения. То, что ты думаешь иначе, чем я, не делает тебя идиотом. Я знал об этом, знал, что ты по-другому оцениваешь ситуацию, и сделал выводы, но не счел нужным делиться ими с тобой. И не учел их, планируя вылазку. Сейчас поясню, — добавил Брюс, — но сначала ответь мне… — Подожди, — перебил Кларк. Проклятая салатница мозолила глаза, да и остывающий на сервировочной доске ростбиф тоже. Спускаясь в кухню, Кларк не чувствовал голода, зато прекрасно ощутил его сейчас, когда Брюс, казалось, о своем забыл. — Я так подозреваю, что вопрос имеет все шансы отбить аппетит нам обоим. Может, сначала… — Кларк кивком указал на пустые тарелки, надеясь, что его предложение не выглядит попыткой оттянуть тяжелый разговор. Мясо действительно пахло умопомрачительно. Кларку давно хотелось поинтересоваться у Альфреда, как он успевал с такими «дежурными ужинами» до изобретения духовок с таймерами, не говоря уже о вай-фай управлении. Возможно, в те времена Брюсу приходилось довольствоваться сэндвичами. Брюс несколько секунд внимательно смотрел на него, а затем кивнул: — Ладно. Он приподнялся и потянулся, чтобы взять лежащий на доске нож, но Кларк, поддавшись внезапному порыву, опередил его. Пальцы сомкнулись на рукоятке раньше, чем Брюс успел ее коснуться, и даже раньше, чем сам Кларк снова подумал о том, как неудобно, должно быть, действовать только одной рукой. И куда его могут послать, если вспомнить, как Брюс отнесся к предложению явно необходимой ему, но непрошенной помощи. «Ничему не учишься, да?» Помедлив, Брюс сел на место. Стоило бы спросить, не возражает ли он, но у Кларка словно язык присох к небу. Брюс не стал комментировать его действия. И даже тогда, когда Кларк, расценив молчание как знак согласия, тем же разделочным ножом нарезал внушительных размеров ломоть мяса на кусочки поменьше прямо в его тарелке, он не возмутился. — Спасибо. Ужин прошел в тишине, выжидательной, но не напряженной. Впрочем, они оба действительно проголодались, так что львиную долю внимания оттянул на себя ростбиф. Только когда совместными, удивительно — с учетом всех обстоятельств — слаженными усилиями опустевшие тарелки сменились чайными чашками, Кларк предложил: — Вот теперь спрашивай. Брюс продолжил с того же места, как будто его и не прерывали: — Ответь мне на один вопрос: ты думал, что будешь делать, если отключишься в воздухе? — Падать, — пожал плечами Кларк. — Но я не собирался. Вокруг корабля куча недостроенных зданий, в которых можно было бы отдохнуть, но, как видишь, не пришлось. — Ты понимаешь, о чем я. — Понимаю. Как и ты, верно? Хочешь, чтобы я сам и вслух это сказал? Хорошо. Нет, я не думал, как буду выкручиваться, если все-таки упаду без сознания на строго охраняемый объект, на котором тебя разбирали на запчасти. — Как и о том, что будет, если ты потеряешь сознание уже внутри. По твоей логике, тогда на запчасти разобрали бы нас обоих. — А по твоей — нет? — Дело не в этом. Кларк напомнил себе, что это не обмен претензиями, а — почти буквально — разбор полетов. Неприятный, но необходимый процесс, и то, что разговор свернул в русло обсуждения фактических ошибок, а не домыслов относительно чувств, только к лучшему, учитывая, как Брюс отреагировал на — чтоб его — признание. Брюс тем временем развивал мысль: — Дело в причине, по которой ты сунулся туда, зная, что можешь не выбраться. Как с Думсдэем. — Тогда никто бы не смог… — Смог бы. — Как, например? — Перегруппировавшись. Ты сильнее и выносливее Дианы. Если бы вместо того, чтобы кидаться за оружием, ты отвлек Думсдэя, не подвергся бы воздействию криптонита, пока она или я достали бы копье… — Могла погибнуть Лоис. — Вот именно. Кларк хорошо помнил, как все происходило. И свой ужас от осознания того, что случится, если он не справится, тоже помнил. Да, определенное сходство с сегодняшними событиями прослеживалось, хотя глобальные последствия были бы совсем иными. — К чему ты клонишь? — К тому, что проще подставиться под удар самому, чем рискнуть кем-то другим. — Ты же сам так… — В горле внезапно запершило. Кларк замолчал на полуслове, а Брюс выждал немного и невесело усмехнулся: — Проще думать и беспокоиться только о себе, отвечать только за себя и рисковать только своей жизнью. Не сверхспособности отключают здравомыслие, а страх за… кого-то. Брюс уже рассказывал ему, что знает, каково это — не иметь возможности защитить близкого человека, упоминал, что увидел в Кларке самого себя, но Кларка тогда волновали собственные проблемы и страхи, и он не придал значения его словам. А теперь получалось… получалось, что… — Ты говорил, что не готов столкнуться с единственным последствием своих действий, — напомнил Брюс, пока он пытался переварить свою догадку. — Скажи мне, сколько их было? Тех, кого ты не смог спасти? А скольких из них ты знал лично? Сколькие были тебе… близки? Кроме твоего отца. Да, я в курсе, что и как там случилось. Почти все можно выяснить, если знать, где искать… Я никогда не считал, но я точно знаю, сколько человек ушло из жизни по моей вине. Некоторые — только из моей жизни, и я чертовски этому рад, потому что так они сохранили свои, но это все равно… Кларк, наконец, проглотил вставший в горле ком: — …больно. — Да. Ты спрашивал, чего я боюсь? Все просто: того же, чего и ты. — Тот костюм в пещере… — Увидев его в первый раз, Кларк спросил о нем не Брюса, а Альфреда. Дворецкий только подтвердил уже имеющиеся у него смутные догадки, посоветовав с Брюсом на эту тему не заговаривать и вообще сделать вид, что костюма не существует. Предупреждение только подстегнуло любопытство, и Кларк без труда сопоставил размер брони — слишком маленький: за годы тренировок Бэтмен мог раздаться в плечах, но вряд ли вырос на целый фут, — и два факта из биографии Брюса Уэйна. Взятого под опеку ребенка и его трагическую гибель. — …из-за него? — Альфред рассказал? — Он посоветовал не лезть, но, как ты только что сам заметил, почти все можно выяснить, если знать, где искать. — Джейсон считал себя достаточно взрослым, чтобы… — Брюс сжал руки в кулаки, даже левую, явно практически не слушающуюся, — самому решать, что ему под силу. Не знаю, кому и что он хотел доказать, мне ли, себе самому или… не хочу об этом говорить. — Прости. Брюс закрыл глаза, не ответив, и Кларк не рискнул добавить еще что-то к уже сказанному. Стоило прислушаться к совету дворецкого и совсем не поднимать эту тему… Но на другую как будто кто-то наложил запрет, нарушить который во второй раз оказалось гораздо тяжелее, чем в первый. Из этой ямы ему не выбраться самостоятельно — впрочем, это Кларк понял еще пару часов назад, стоя в холле и глядя, как Брюс уходит. — В этом и заключается моя ошибка, — справившись с собой, продолжил Брюс. — Я обезопасил — постарался обезопасить — от этого страха себя, но не тебя. Не учел, что ты вряд ли доверишься мне и усидишь на месте, если что-то пойдет не так. — Я без раздумий доверил бы тебе свою жизнь и жизни дорогих мне людей. Брюс усмехнулся: — Можешь даже добавить, что уже доверял и не раз, хотя не всегда у тебя был выбор. Свою жизнь и их — да. А мою собственную? Возразить было нечего. Вновь повисло гнетущее молчание, потому что все выходило именно так, Брюс все верно понял, но Кларка все равно не покидало ощущение неправильности происходящего. Выводы Брюса не помогали, не стало легче от извинений, потому что — теперь и Кларк ясно видел суть проблемы — причина крылась не там, где он сам ее искал. Брюс правда понимал — его самого и то, что им двигало, — гораздо глубже и полнее, чем сам Кларк. И если все, что он говорил и делал, было направлено на то, чтобы защитить их обоих от вероятных последствий… Дьявол, такая позиция была Кларку очень близка. Вот только вела эта дорога, по ощущениям, в никуда. В чудовищную, пугающую, невообразимо огромную пустоту, справляться с которой Кларк так и не научился. — И что делать?.. Вопрос прозвучал растерянно и беспомощно, но Кларк уже давно не пытался скрывать эмоции, да и Брюс… похоже, тоже не прятался, просто лучше владел собой. — Я вижу два варианта. Оба непростые. Оба мне не нравятся, но по разным причинам. Вариант, который видел сам Кларк, пугал лишь чуть меньше, чем возможная смерть близкого человека. Он мысленно пытался смириться с тем, что ему пора уходить, и если бы Брюс не поднялся и не постучал в его дверь, то к утру, наверное, Кларк сумел бы попрощаться с ним, сохранив хотя бы внешнее спокойствие. Но если Брюс видел — если он допускал — еще одно решение, на которое Кларк не смел уже надеяться, — он готов был вцепиться в него зубами и когтями. — Можно сразу отбросить тот, в котором мы друг другу чужие люди? Если только… если только ты сам этого не хочешь. — Ты не слушал меня, — голос Брюса звучал мягко и укоризненно. — Кэл, рядом со мной опасно. И не говори, что не для тебя. Для тебя риск выше, чем для кого-либо еще, потому что ты привык кидаться в самую гущу событий. Это работало раньше, но сейчас ты не понимаешь, что тебе по силам, а что нет — и все равно не задумываешься. — А если… если я буду… Кларк не нашелся с определением. Внимательнее? Осторожнее? Вроде бы он и так старался, но, как выяснилось, просто не видел некоторых вещей. — А ты сможешь? Кларк покачал головой: — Не знаю. Брюс долго смотрел на него, как будто препарируя взглядом и заново оценивая каждый кусочек, прежде чем сказать — негромко, словно еще сомневаясь в принятом решении и не зная, стоит его озвучивать или все-таки лучше промолчать: — Тогда придется кое-чему научиться. «Господи, да чему угодно!» Что бы это ни было, Кларк согласился бы. Он не мог вспомнить, чтобы одна фраза когда-нибудь приносила ему такое физически ощутимое облегчение, даже покосился украдкой вниз — удостовериться, что опять не взлетел ненароком. — Я готов учиться. Брюс неожиданно рассмеялся: — Не только тебе. Мне тоже. — И ты боишься, что сам не справишься? Выражение, появившееся на лице Брюса, Кларк предпочел бы никогда больше не видеть — почти точь-в-точь такой же ухмылкой и прищуром Брюс ответил ему в их самую первую встречу на самый первый, откровенно провокационный вопрос о Бэтмене. От затылка по спине и до кончиков пальцев пробежали мурашки — зря Кларк вспомнил еще и сказанную тогда Брюсом фразу. «Не верь всему, что слышишь, сынок». Провалиться ему на этом самом месте, если сейчас за ухмылкой не крылось спокойное и решительное «вызов принят». — Ты не знаешь своих пределов. А я привык игнорировать свои. Еще не поздно отступиться, Кэл. — Черта с два. — Тогда начнем прямо сейчас. Как ты себя чувствуешь? — Нормально. То есть… Неожиданная смена темы сбила с толку. Кларк сперва ответил по привычке и только потом задумался, правду ли сказал. Прислушавшись к себе, к собственным ощущениям, пробежавшись по диапазонам зрения и разобрав, как в другом крыле особняка Альфред шуршит полотенцами, он убедился, что не солгал даже случайно, и повторил: — Да, все в порядке. — Отлично. Встав из-за стола, Брюс быстро обошел его и навис над Кларком. Кларк по-прежнему не понимал, что тот собирается сделать, только отодвинул стул, чтобы тоже подняться на ноги, но Брюс удержал его, положив ладонь на плечо. Через секунду на месте ладони оказался локоть левой руки, а пальцы правой перебрались на затылок, ухватили за волосы, заставляя запрокинуть голову. — Две недели только об этом и мечтал, — признался Брюс, прежде чем усесться верхом ему на колени. Кларк выдохнул «я тоже», уже прижимаясь приоткрытыми губами к губам Брюса.