When he's down I got him

Последние слова, разумеется, ложь: эти две недели Брюс не просто не мечтал, он старательно запрещал себе даже думать о любых прикосновениях. Отчасти поэтому он заставлял Кларка надевать парашют, когда они отправлялись на воздушные тренировки, — не только ради безопасности, но и чтобы, случись что, как можно меньше до него дотрагиваться. Именно по этой причине Брюс уходил из пещеры во время его медосмотров — чтобы не возникало искушения смотреть на него, уезжал днем, даже когда мог бы остаться и поработать дома, — чтобы не пересекаться, не разговаривать лишний раз и вообще пореже бывать рядом с Кларком. Возможно, безуспешность большинства попыток всерьез отвлечься несколько извиняла Брюса за вранье — в конце концов, полностью выкинуть Кларка из головы не удавалось примерно в восьмидесяти процентах случаев. Возможно, Кларку было бы глубоко наплевать на эти попытки и неудачи, хотя сам Брюс не считал аргумент «я пытался» убедительным. Возможно, Брюс просто недостаточно старался для достижения цели — далеко не первое «я не смог» в его жизни, выросшее из «потому что в действительности не хотел». Ничего не остыло за эти две недели, ничего не исчезло, и ни он сам, ни Кларк не одумались. Ни одному не хватило силы, или мозгов, или решимости, или черт знает чего еще, чтобы не дать разгореться пожару. А теперь уже поздно, и винить потом, если что-то пойдет не так, будет некого. Только самих себя. Брюс никогда и не перекладывал вину на чужие плечи. Опираться на них — добровольно, а не тогда, когда иного выхода не осталось, — хотя бы одной рукой… он собирался попробовать научиться. С самых первых секунд, с первого касания — еще не губ, еще всего-то ладони к затылку Кларка — ему уже казалось, что его бы не спас ни один огнетушитель. Будто выдохом Кларка «я тоже» не только опалило рот, но и подожгло напалм, разлитый прямо под кожей. Огненная волна всколыхнулась за долю секунды и моментально распространилась по всему телу — не стряхнуть, не избавиться, — стекла даже в кончики пальцев левой, почти не чувствующейся руки. Брюс все-таки не солгал. Прижаться так, как сейчас: грудью к груди, губами к губам, бедрами к бедрам, настолько близко, насколько получится, как будто он сам металлический, а Кларк превратился в сильнейший в мире магнит — или, может быть, наоборот? — все эти гребаные сколько-их-там-прошло дни он действительно только об этом и мечтал. Натянутое струной напряжение не ослабло, несмотря на принятое решение, не отпустило, не растворилось, продолжая звенеть и вибрировать от каждого прикосновения, но уже совсем иначе. Протяжно и низко, в такт участившемуся пульсу, переплавляя все подавленные, загнанные как можно глубже эмоции в одно неприкрытое недвусмысленное желание. В высшей степени обоюдное, если судить по ощутимой выпуклости в штанах Кларка и его ладоням, скользящим по бокам и спине Брюса уже под футболкой. Разговор дался нелегко — им обоим, Брюс в этом не сомневался. И сейчас на фоне затопившего обоих же облегчения поцелуй опьянял сильнее, чем самый крепкий алкоголь, пить который «для храбрости» Брюс счел слишком трусливым поступком. Если уж выворачивать душу наизнанку, то именно так — полностью отвечая за каждое слово. Если уж погружаться в пучину безумия, то полностью осознанно, не смазывая ощущения допингами, чтобы прочувствовать каждое действие. И не только свое. Кларку нравилось целоваться. Он, как и в первый раз, охотно принял роль ведомого и уступчиво разомкнул мягкие губы. Как он ухитрился при всей своей податливости сделать поцелуй требовательным, осталось для Брюса загадкой, которую он не собирался разгадывать. На легкий укус Кларк отозвался отчетливо прозвучавшим в тишине кухни стоном и прижал Брюса к себе — еще ближе, еще теснее, до лопаток задирая его футболку. Брюс бы и сам охотно избавился от одежды — наплевать на ее сохранность, наплевать, что в кухне, на все плевать, — но для этого катастрофически не хватало рук. Он знал, что пальцы левой руки сейчас путаются в волосах Кларка, хотя и не мог насладиться прикосновениями. А разжать пальцы правой, внезапно вцепившейся Кларку в бедро, попросту не получалось. Разве что затем, чтобы протолкнуть ладонь между их телами и добраться до напряженного живота, до пуговицы на… Что там Кларк на себя надел? — Брюс с удивлением понял, что не обратил на это внимания. И не заметил, в какой момент Кларк снова втянул его язык в свой рот. Тело Кларка казалось горячим даже через несколько слоев плотной ткани. Два слоя: совладав с пуговицей и молнией, Брюс обнаружил под — насколько он мог судить, не глядя вниз, — джинсами только влажную кожу, от прикосновения к которой Кларк содрогнулся и сильнее откинулся на спинку стула. — Ты всегда ходишь без белья? Похоже, вопрос его смутил. Кларк покраснел и ответил с запинкой: — С тех пор, как начал надевать костюм, — частенько. Так удобнее, если надо… надо… Он тяжело сглотнул, и Брюс совершенно точно знал, почему он не закончил предложение. Он не собирался терять время, дожидаясь, пока Кларк объяснит, да и спросил не для того, чтобы узнать, что он скажет, а чтобы услышать, как. Сам его голос — хриплый, сбивающийся от возбуждения, с отчетливо различимыми нотками нетерпения… Ради этого стоило проигнорировать неудобство и забраться поглубже. — Если надо быстро раздеться, — закончил Брюс вместо него и наклонился ниже. Проведя кончиком языка вдоль нижней челюсти, шершавой от щетины, аккуратно сомкнул зубы на мочке уха и, поощренный протяжным стоном Кларка, с нажимом погладил его член, не замечая царапающейся молнии. Левая рука соскользнула с затылка Кларка, по шее и лопаткам, движение отдалось в плече смутным отголоском боли, но возбуждение не позволило Брюсу отвлечься на неприятные ощущения. — Пере. Я хотел сказать «переодеться», — прошептал Кларк, запрокидывая голову. У засосов имелся только один недостаток: на шее Кларка, солоноватой от пота, они вряд ли продержатся дольше, чем до утра. И мысль о том, что утром их можно будет и обновить, казалась тем правильнее, чем сильнее Кларк вздрагивал, подставляясь ласкам и осторожно поглаживая Брюса по спине. — Ты собираешься переодеться? Снова натянешь свой костюм? — А ты хочешь, чтобы я… в костюме?.. Брюс представил его, такого, как сейчас, но в одежде Супермена: рот приоткрыт, щеки краснее плаща, волосы взъерошены, на шее от челюсти до самых ключиц следы укусов, частично скрытые воротом, темно-синий материал обтягивает идеальное тело полностью, — и сглотнул набежавшую слюну. — Мне нравится эта идея. Надо попробовать. Например, завтра. Сегодня Брюс не хотел отпускать его от себя даже ради того, чтобы увидеть представленную картину, от которой дух захватывало, вживую. И, что немаловажно, завтра он сможет трогать Кларка двумя руками. В первый раз Брюс даже не станет его раздевать, будет ласкать через тонкую ткань, не прикасаясь к коже, и смотреть, как несгибаемый Супермен сбрасывает невидимую маску и становится его Кларком, податливым и уступчивым, немного неуверенным в себе, но отчаянно жаждущим близости — настоящим. — Как скажешь… И все-таки почему он так смущался? В первый раз Кларк чувствовал себя не вполне уверенно по понятным причинам. Но когда несколько дней спустя Брюс поймал его на горячем — очень горячем, правду о том, как сложно было сохранять спокойствие и притворяться спящим, пока Кларк втихаря исследовал его тело, Брюс собирался унести с собой в могилу, — он не выглядел даже пристыженным. Сейчас же как будто наверстывал упущенное: румянец покрывал уже не только щеки, но и шею, Кларк дышал, как вытащенная на берег рыба, покусывал губы и поворачивал голову вбок, стараясь, чтобы это движение было не слишком заметно Брюсу (безрезультатно, Брюс целиком сосредоточился на нем как раз затем, чтобы не упустить ни одной мелочи), и при всем этом чуть не подпрыгивал на сиденье, толкаясь бедрами навстречу его ладони. Брюсу и самому не терпелось, но не настолько, чтобы изменить своей привычке и проигнорировать настораживающие сигналы. Причины могли быть разными. Начиная с не самой удобной позы — Кларк так сильно откинулся назад, что практически балансировал на стуле, еще немного — и ему придется задействовать свои силы, чтобы удерживать равновесие, — и заканчивая чем-то, о чем Брюс даже не догадывался. Причин могло быть и несколько. Брюс сомневался, что Кларк помнил о его просьбе сообщать, если что-то идет не так, причиняет дискомфорт или просто-напросто не нравится, но решил дать ему еще минуту, чтобы определиться и высказаться. Кларку придется запомнить это правило и научиться ему следовать на тот маловероятный случай, если внимания, которое Брюс уделял желаниям и состоянию партнера в постели, и его наблюдательности вдруг окажется недостаточно. Могло быть и так, что Кларк сам не до конца понимал, что именно с ним происходит, что смущает, мешает расслабиться и наслаждаться моментом. «Или боялся сказать». Могло ли быть так, что Кларк сам пока не видел того, что Брюс заметил в нем еще в их первый раз и во второй окончательно убедился? Запросто, но вот тут Брюс не собирался его торопить, считая, что подобные желания необходимо самостоятельно прочувствовать и признать, прежде чем реализовывать с кем-то. Он поможет, если Кларк решится, но не раньше, хоть и хотелось уже сейчас — черт, кого он обманывал! — с самого начала. С того момента, как вообще возникло это безумное, не поддающееся контролю влечение, перевесившее сегодня все доводы разума, весь богатый и невеселый жизненный опыт, твердивший, что именно то, что Брюс рискнул предложить Кларку, предлагать было никак нельзя. Можно. Здесь и сейчас им стало можно практически все. Стоило ли выстраивать барьеры, чтобы теперь с наслаждением их крушить? Определенно, да. Брюс не чувствовал себя ни сдавшимся, ни проигравшим. Просто Кларк, как однажды подметил Альфред, смирился с обстоятельствами гораздо раньше. Просто Брюсу, как Альфред подметил сегодня, по силам нести ответственность за последствия своего выбора, даже за те, которые он не в состоянии заранее предусмотреть. Непредусмотренное последствие уткнулось носом в его плечо, потерлось, сдвигая выше рукав футболки, коснулось губами кожи, ласково, осторожно, как будто Брюс — самое хрупкое существо на свете, а дрожь, пробегающая по его телу от этих почти робких прикосновений, — явный признак того, что он вот-вот рассыплется на кусочки. Иначе объяснить, почему Кларк дернулся, словно испугавшись, и одновременно крепче прижал его к себе обеими руками, неизвестно когда успев запустить ладони под пояс джинсов, не получалось. Брюс рефлекторно уперся ногами в пол — лететь кувырком через голову вместе со стулом и Кларком, которого продолжал неторопливо поглаживать, не хотелось. Пришлось даже слегка отодвинуться от него, чтобы сохранить равновесие, — получилось не без труда. Молния впилась в запястье, и, когда Брюс вытащил руку из его джинсов, Кларк, задыхаясь, выдавил: — Прости… тебе незачем… я держу нас, не упадем… Брюс перебил его: — Я хочу, чтобы ты расслабился. И не боялся дотрагиваться до меня. — Ты ранен. — И только в этом дело? Кларк опустил глаза: — Я мог бы помочь. Как тогда со спиной. — Кэл. Там действительно ничего серьезного. Если хочешь, сниму повязку, и убедишься сам. — Не надо, я… Я тебе верю. — Уже проверил? — По его виноватому взгляду было понятно: конечно, проверил, причем давно. Брюс усмехнулся: — Попробуем по-другому. Он встал, так что Кларк, продолжавший его обнимать, тоже поднялся на ноги. — Сними штаны. Думаю, вот там все на самом деле серьезно. Серьезность ситуации подтверждал и влажный блеск смазки. Брюс провел по губам Кларка кончиками пальцев — Кларк облизнулся и тронул подушечки языком, но большего Брюс ему не позволил. Будь у него две руки — сколько угодно, от того, как Кларк потянулся за ним, попытавшись вобрать пальцы в рот, пересохло в горле и в джинсах стало как будто еще теснее, — но с одной полноценно действующей приходилось выбирать, и Брюс ни секунды не колебался. Он неплохо умел превращать в преимущества некоторые очевидные затруднения. Завтра он сможет раздеть Кларка сам, а сегодня — почему бы не посмотреть, как он раздевается? Кларк медлил. Разумеется, дело не только в царапинах на предплечье Брюса — может быть, не таких несущественных, как он уверял, но все равно недостаточно опасных, чтобы сейчас о них волноваться. Он не сможет помочь, если Кларк ничего не скажет о том, что его беспокоит, только стоит ли вынуждать его говорить? «Место? Свет?» Может быть, и сам Кларк не в таком уж порядке, как утверждал, — лишний повод понаблюдать за ним. Отступив на полшага, Брюс сжал свой член через плотную ткань, поправил, чтобы не так давило ширинкой — чтобы Кларк рассмотрел его движение во всех подробностях, — прежде чем прильнуть грудью к его спине, обвивая рукой вокруг талии, ладонью забираясь под футболку и одновременно подталкивая его чуть ближе к кухонному столу. От прикосновения губ к затылку, к влажной коже на шее под волосами Кларк удивительным образом расслабился, наклонился вперед, опираясь на столешницу, и опустил голову ниже. — Мне надо в душ, — пробормотал он, выгибаясь и притираясь ягодицами к паху Брюса. — Какого черта я не пошел туда, вместо того чтобы пялиться в потолок и ждать… — Вместе сходим. — Брюс прихватил его зубами за загривок. — Чуть позже. Мне тоже надо. Футболка Кларка, стянутая через голову, осталась болтаться на запястье. Кларк нашел его левую руку, прижал к своему животу, — Брюс пусть слабо, но ощутил, какой горячей была кожа под пальцами, — повторяя движения, которыми Брюс ласкал его раньше. Как будто в трансе: Брюс видел искаженное отражение его лица в не зашторенном окне — полуприкрыв веки, Кларк поминутно облизывал прикушенную губу и плавно покачивался. Вперед, толкаясь высвобожденным наконец из съехавших до колен джинсов членом Брюсу в кулак, чтобы пальцы скользнули до основания, — выдох, протяжный стон. Глубокий вдох — назад и немного вверх, только бедрами, подаваясь ближе, теснее, прогибаясь в пояснице, подставляясь под поцелуи, которыми Брюс покрывал его плечи, напряженную спину, выступающие лопатки. Чуть слышный всхлип — когда Брюс вел языком вдоль позвоночника так низко, как только удавалось. — Нужно было раздеть и тебя, — пробормотал Кларк и зажмурился, запрокинул голову, потерся затылком о плечо Брюса. — Ни хрена не... вовремя не соображаю… И через ткань он прекрасно чувствовал, как Кларк вздрагивал через раз, подаваясь ему навстречу. Не к ласкающей член руке. — Через пять минут ты получишь такую возможность, — пообещал Брюс, накрывая головку сложенной лодочкой ладонью. Кларк захлебнулся воздухом и сбился с ритма, прошептав: — Оптимист. Пять минут я не выдержу… Он переплел непослушные пальцы пострадавшей руки Брюса со своими, поднес к губам, изогнувшимся в странной полуулыбке. Или его отражение в стекле было слишком уж искаженным, или у Брюса что-то случилось с глазами, но он порадовался, что до сих пор одет. Иначе не удержался бы и уложил Кларка, разгоряченного и в то же время удивительно спокойного, прямо на кухонный стол — и он точно знал, что не услышал бы даже намека на протест. Это притом, что в пределах досягаемости не было крайне необходимой смазки. Притом, что еще минуту назад Кларк хотя и тянулся к нему, но заметно смущался, — а теперь будто тумблер щелкнул. Будто, стоило Брюсу обнять его со спины, их обоих переключило на совершенно особенную волну, лишившую Кларка стеснительности, а Брюса накрывшую ощущением абсолютной правильности происходящего. Стоило только отключить постоянно сбоящую сегодня рациональность, довериться интуиции, как все перестало иметь значение, кроме близости и жара прикосновений, кроме единственного стремления — чтобы эти прикосновения длились как можно дольше. — Выдержишь. Ты все выдержишь, если только не будешь себя подгонять. — А ты? — Его всхлип прозвучал еще тише и глуше, чем предыдущий сдавленный стон; и вдох, и вопрос получились прерывистыми. — Ты. Как? На самом деле это уже не вопрос. Вопросы кончились, Кларк больше не был способен их задавать. Его забота о том, чтобы обоим было хорошо, запомнилась Брюсу еще с первой их ночи. И его неуверенность, и просьба научить — и невозможность заставить его замолчать иначе, как физически зажав ему рот. Или заткнув. Или… Просьбу Кларка поговорить с ним, хоть и при совершенно других обстоятельствах, Брюс тоже отлично помнил. Воплощать порожденную цепочкой ассоциаций идею он начал раньше, чем она толком оформилась. В конце концов, если Брюс ошибся с выводом, они смогут остановиться в любой момент. Не прекращая размеренно двигать рукой, он коснулся губами кожи за ухом Кларка и зашептал: — Ты не чувствуешь? Придвинься ближе, прижмись ко мне. Я хочу тебя. Хочу взять тебя прямо здесь, но еще сильнее хочу, чтобы ты сейчас не торопился. Доверься мне. Не спеши. Попробуй, просто прижмись ко мне и не шевелись. Будет сложно, мне тоже непросто, но я готов подождать. Я хочу посмотреть, как долго ты сможешь не двигаться, не толкаться мне в руку, как долго вытерпишь, если я буду трогать тебя вот так. Еще медленнее, чем до этого, еще крепче сжимая пальцы и каждый раз позволяя им почти соскользнуть… — Брюс… черт, тут же… я же… Кларк и правда послушался, замер, вжавшись ягодицами Брюсу в пах, расставив ноги настолько широко, насколько позволяли понемногу сползающие все ниже джинсы, дрожа всем телом — кухонный стол, на который он все еще опирался ладонью, кажется, начал вибрировать. Никакой ошибки — чуть слышное, слабым голосом произнесенное Кларком «я же сейчас…» не оставляло сомнений: Брюс угадал верно. Он нечасто делал подобные вещи, предпочитал обходиться почти без слов, но даже не иллюзорная опасность прямо так, не притрагиваясь к себе, и кончить, теперь не заставила бы его замолчать. — Выдержишь две минуты? Три? — Нет, конечно, Кларк и минуту-то вряд ли выдержит, но уж точно не станет потом из-за этого возмущаться. — Ты сегодня нетерпеливый. Ручаюсь, через пять минут мы уже сможем подняться наверх. Я хочу, чтобы ты пошел со мной в мою спальню и там наконец расстегнул на мне эти чертовы джинсы. Кларк приоткрыл рот, облизнул наверняка пересохшие губы, как будто хотел ответить, но не справился с голосовыми связками. Вместо слов Брюс услышал глубокий и низкий, совершенно не сдерживаемый стон. — Ты так быстро заводишься. Сколько времени тебе нужно, чтобы заново возбудиться? Я уверен, к тому моменту, как мы окажемся в моей кровати, ты уже снова будешь готов. А может, ты сможешь кончить несколько раз подряд, без перерыва? Может, мне просто не останавливаться, когда ты кончишь. Сколько раз ты сможешь без паузы? — Что ты творишь со мной… — Слов в его хрипе почти не разобрать. Ладонь Брюса, которой все это время касался губами, практически затыкая себе рот, Кларк медленно, по миллиметру, как будто еще сомневаясь, стоит ли, будет ли так хорошо, сдвинул ниже, на горло. — Блядь. — М-м? Хочешь сказать, что ни разу не пробовал? Ты не пробовал. Ты не делал так, верно? Не проверял себя. Не пытался узнать, насколько силен и на что способен в постели. Хочешь, мы это выясним? Хочешь, попробуем прямо сейчас? Кларк выглядел так, будто прямо сейчас собирается задохнуться или как минимум рухнуть без чувств. На то, чтобы судорожно помотать головой из стороны в сторону, его хватило, на что-то большее — уже нет. Он напрягся, складываясь практически пополам, рывком переместил руку с горла на живот, как будто пытался ослабить боль от полученного удара, и содрогался так, словно через все его тело раз за разом пропускали высоковольтный электрический разряд. Так бесконечно долго, что стало ясно: предложенная проверка откладывается. Пределы терпения и выносливости Кларка иссякли, когда последняя теплая капля упала на пальцы Брюса, сжимающие его член. Может быть, Кларк вообще откажется от подобных экспериментов, но Брюс отчего-то не сомневался, что в следующий раз он попросит сам. Нужно только дождаться. И не забыть, перед тем как подняться в спальню, вытереть расплескавшееся по столу. И по полу. Кларк еще не успел толком выпрямиться, как Брюс развернул его к себе, не в состоянии больше ждать. Целуя его, ошарашенно хлопающего глазами, расслабленного, обнимая и не обращая внимания на болезненное напряжение в паху, Брюс ощущал глубочайшее, совсем не физическое наслаждение.