***
На самом деле Брюсу, конечно, не требовалась помощь в той степени, в которой нуждался в ней Кларк, когда оправлялся после ранения. Если совсем откровенно, ему вообще не требовалось помогать. И тот факт, что он разрешил Кларку сначала полностью взять на себя поспешную и не слишком-то тщательную уборку в кухне, а затем, когда они поднялись наконец в его спальню, позволил ему раздевать себя, значил гораздо больше, чем если бы Брюс действительно был не в состоянии все сделать сам. Что-то особенное крылось в его согласии принимать помощь там, где он справился бы самостоятельно, — Кларк это чувствовал, хотя и не мог объяснить. Возможно, его подсознание придавало оттенок исключительности каждому слову, каждому жесту… Для Кларка происходящее действительно было особенным. Предельно искренним — больше не требовалось сдерживаться и опасаться, что Брюс отвергнет его. Невероятно интимным — не из-за физической близости, из-за другой, не названной вслух, появившейся уже давно, задолго до того, как они с Брюсом впервые оказались в одной постели. Запертое, загнанное поглубже, спрятанное под толстым слоем брони чувство — своим доверием Брюс непостижимым образом выпустил его на волю, дал ему шанс раскрыться в полную силу; если бы Кларка спросили, с чего он так решил, он не сумел бы ответить, но не сомневался в том, что не ошибся. Вполне обычный процесс — раздеть того, с кем собираешься принять душ и заняться любовью, — вдруг приобрел не только практический смысл, но и символический подтекст. Брюс стоял неподвижно, пока Кларк осторожно, чтобы не порвать ткань и не зацепить повязку на левой руке, избавлял его от футболки. Он не задумывался, почему здесь и сейчас так важны оба «не», если Брюс много раз проявлял полнейшее равнодушие к судьбе своей одежды. Брюс не стал повторять, что им некуда торопиться. Нетерпение, охватившее Кларка в кухне и требовавшее продолжать, без разницы, где и как, но немедленно, постепенно притихло само, словно Брюс как-то поделился с Кларком своей готовностью ждать, чтобы получить больше. Больше великолепного тела Брюса. Больше неторопливых, исследующих прикосновений — как будто Кларк не дотрагивался до него раньше, как будто до этой ночи он не имел полного права трогать, а сегодня Брюс выдал ему карт-бланш, снял ограничители в подсознании, позволяя свободно ласкать себя и видеть отклик, который никто, кроме Кларка, попросту не уловил бы. Больше горячей, влажной от пота кожи. Больше следов на ней. — Они тебя напрягают, — прокомментировал Брюс, когда Кларк расстегнул пуговицу на его джинсах и задержался на знакомом рубце внизу живота. Не спросил — небрежно констатировал факт, его самого, очевидно, не беспокоивший, но… — Нет, нет! То есть… Не в том смысле, в котором ты, наверное, мог подумать. Кларк прикусил губу, пытаясь сформулировать то, что чувствовал с той минуты, когда впервые по-настоящему разглядел эти шрамы, но еще ни разу не пытался облечь в слова. И еще кое-что из того, о чем они никогда раньше не говорили. Для него необходимость скрывать от близкого человека что-то настолько значимое о себе означала молчание, но не ложь. Он не мог выдать свое инопланетное происхождение, всего лишь сняв с себя одежду, тогда как знаки на теле Брюса неизбежно должны были вызвать вопросы. Кто-то наверняка тактично делал вид, что ослеп от вожделения, но, учитывая, какое количество женщин всегда вилось возле Брюса на светских мероприятиях… Светская жизнь и женщины миллиардеров. Женщины Брюса Уэйна. «Красотка. Плохая привычка». Кларк выбрал самое «подходящее» время, чтобы об этом вспомнить. Теперь он понимал, что это образ, игра на публику, но сколько в ней было правды, а сколько лжи, — и о чем еще (например, о мужчинах Брюса Уэйна) публика и понятия не имела, — мог сказать только сам Брюс. К тому же требовавший «не молчать, если что-то не так» — Кларк запретил себе оценивать, стоит ли поднимать эту тему, рискуя опять разрушить до основания все, к чему они с таким трудом пришли. — Меня не напрягают шрамы. Это ты. Часть тебя, твоей настоящей жизни. Как ты их объясняешь тем, кто… не в курсе? — Как есть, просто без сенсационных подробностей: бурная молодость, экстремальный спорт, автомобильные аварии, покушения… — перечислил Брюс таким тоном, будто ждал вопроса и заранее подготовился. Кларк тихо выдохнул — «не заметил», но через секунду напоролся на его пристальный, проницательный взгляд. — Или же просто не раздеваюсь, — добавил Брюс и положил руку ему на грудь, накрыл ладонью шрам над сердцем. — Ты всегда можешь спросить о том, что тебя тревожит на самом деле. Мое поведение в обществе и перед камерами служит всего лишь прикрытием. Я никогда не стремился обзавестись гаремом. И привычки перебирать за неделю два десятка партнеров у меня тоже нет. И не будет. Пока я с тобой — только ты. Кларк зажмурился, чувствуя, как эти два слова — ничего особенного, все так просто и буднично: «только ты» — окончательно растворяют напряжение последних часов, а от прикосновений Брюса растекается по всему телу восхитительное, упоительное тепло. — Прости меня, — попросил Кларк, не открывая глаз. — Я и в самом деле идиот. Брюс прижался губами к его виску: — Все в порядке. — Мне просто… просто нужно было услышать. — Я понимаю. — Невовремя, да? — Наоборот, самое время прояснить все, что тебя беспокоит, потому что чуть позже станет не до того. Дыхание Брюса щекотало ухо, пальцы ласково и неспешно гладили грудь, постепенно соскальзывая все ниже, на живот, к поясу джинсов — футболка Кларка осталась валяться под кухонным столом. Кларк вообще не хотел стоять одетым в ванной комнате Брюса, которую в прошлый раз так и не рассмотрел толком и вряд ли рассмотрит сегодня. Его собственные ладони лежали на бедрах Брюса, практически ломая разъехавшуюся молнию — Кларк не заметил, когда успел протолкнуть их так глубоко под ткань. Он поспешил завершить движение, избавляя Брюса заодно и от белья, и с огромным трудом отодвинулся от него, чтобы расправиться с собственной одеждой, больше не отвлекаясь на посторонние мысли. Только одна до сих пор не давала покоя, вертясь в голове, и Кларк, не сдержавшись, выпалил: — Как ты собираешься принять душ, не снимая повязку? Она же намокнет.***
Способ оказался достаточно простым; Брюс даже не стал использовать непромокаемую пленку. Поддержав левую руку правой, Брюс поднял ее, устроил запястье на креплении для душевой лейки и обхватил пальцами штангу. Микроскопические отверстия в стенах кабины доходили им до уровня груди; брызнувшие из них тонкие струи воды действительно не попадали на бинты. «Все учел». Кларк не сумел отвести глаза от ручейка, сбегающего по животу Брюса вниз. Брюс истолковал это по-своему: — Минут десять мне точно понадобится. — «Всего лишь десять минут» или «целых десять минут»? Брюс наклонил голову набок, как будто Кларк чем-то его позабавил, но ответил без тени веселья: — А это уже зависит от тебя. Может быть, Кларку стоило сообщить, что его пристальное внимание вызвано не беспокойством, а воспоминанием о том, как член Брюса твердеет и увеличивается в размерах прямо на языке, — но Брюса, судя по всему, не волновало, что прямо сейчас они оба не были полностью возбуждены. В этом плане Кларку не с кем было сравнить свои физические возможности; сведения о земной мужской физиологии, весьма противоречивые, он почерпнул из учебников и Интернета. В свое время этот аспект почти обошел стороной отец, успокоенный тем, что Кларк в курсе насчет контрацепции и «не теряет голову и соизмеряет силу». Его миновали подростковые разговоры, шутки и хвастовство, сводившееся в основном к одной теме, а позже вопрос потерял актуальность, сменившись незаинтересованным «какая, в общем-то, разница, не с секундомером же выяснять». Тем не менее у Кларка тоже не по команде вставал — о чем Брюс, кажется, догадывался и сам. И еще он наверняка догадывался о том, как Кларка заводят сжимающиеся на загривке пальцы, ладонь на затылке, заставляющая придвинуться вплотную, уткнуться лицом в пах, — до дрожи в коленях, до полного отключения всех мыслительных процессов. Брюс не мог не заметить — не с его наблюдательностью и вниманием к мельчайшим деталям. Но по какой-то причине именно сейчас он никак не использовал эту информацию, и Кларка не покидало смутное ощущение, что его, как слепого котенка, тычут носом во что-то другое, а во что именно, он до сих пор не понимал. Стоило ли принимать те слова, которые Брюс шептал ему на ухо в кухне, пока Кларк задыхался от переполняющих его ощущений и эмоций, в качестве руководства к действию? — У тебя ведь… были планы на… эту ночь? — Были, но я их забраковал. — Брюс улыбнулся и нажатием кнопки сделал воду погорячее. — Импровизация — отличный способ узнать друг друга поближе. Брюс знал его очень близко, временами Кларк думал, что даже ближе и лучше, чем он сам себя знает. Кларк не мог похвастаться тем же, и, похоже, Брюс давал ему шанс восполнить пробелы. Кларку казалось, будто он двигается в непроглядной темноте, пытаясь определить верное направление на слух — по стуку сердца, по интонациям голоса, ориентируясь только на смутные, непроверенные догадки. Их не хватало, и он воспользовался осязанием — из всех чувств оно реже всего его подводило, меньше всех прочих зависело от позабытого самоконтроля. Осторожно повел ладонями от бедер Брюса вверх, по бокам и практически незаметно напрягшимся мышцам пресса, обратно, на поясницу, еще выше, по лопаткам, — мимолетно отметив, что длинный порез на спине зажил, не оставив следа, — к плечам… Наполовину ласка, наполовину такая же услуга, как та, которую долгое время Брюс оказывал ему: одной рукой не везде удобно дотягиваться… Точно так же, как когда от неосторожного поворота темнеет в глазах от боли. «Правда же? Правильно? Я правильно тебя понял?» В каком-то смысле они поменялись местами. Когда Кларк толком на ногах не стоял, он поначалу думал, что десять минут, отведенные на то, чтобы вымыться, — это «всего лишь». Тогда коррективы внесло его физическое состояние, но сегодня… сегодня ни он, ни Брюс не собирались терять сознание. Брюс подавался навстречу его ладоням, улыбался одними глазами — тепло, одобрительно, почти незаметно, но Кларк отлично видел эту затененную ресницами улыбку. Нежность ему, конечно, мерещилась, но все остальное в ней точно было. — Альфред ведь не придет выгонять нас из душа через эти десять минут? Брюс ухмыльнулся, очевидно, тоже вспомнив тот разговор: — Если не случится какой-нибудь катастрофы. — Тогда придется по-быстрому. Брюс посерьезнел: — Надеюсь, не придется. И потерся плечом о его ладонь — левым. Кларк ощутил, как напряглись мышцы, но движение вышло резким и неуклюжим, совсем нетипичным для Брюса. Вопрос вырвался у Кларка непроизвольно: — Как это?.. — Анестезия? — Брюс на секунду задумался, глядя на пальцы Кларка, скользящие по его руке и обхватывающие предплечье над повязкой. — Играл когда-нибудь в видеоигры? Чем-то похоже. Нажимаешь кнопки, видишь движение, но не чувствуешь, как двигаешься. Только джойстик не в руках, а где-то в плече. Точность хромает, но если попрактиковаться… — И не больно? — Сейчас нет. Но этот препарат не очень долго действует. Кларк кивнул — скорее самому себе, чем Брюсу, — и потянул за фиксирующую повязку ленту. Брюс не остановил его, просто смотрел, пока он осторожно разматывал бинты — не на свою руку, а Кларку в лицо. — Все равно намочили бы, — отчего-то сбивчиво, словно извиняясь, пробормотал Кларк, хотя Брюс молчал, и не было похоже, что он чем-то недоволен. Может, его слова и выглядели бы слабой отговоркой, если бы они собирались быстро ополоснуться, но… кабину заволакивало паром. В планы Брюса явно не входило ограничиться только гигиеной. «Так не останется шрамов. Завтра утром они будут выглядеть и ощущаться действительно простыми царапинами…» Вздувшаяся багровая полоса спиралью обвивала предплечье там, где его сдавливало щупальце. Кровь пропитала закрывающую раны подушечку, свернулась сгустками над порезами. — Там могли быть швы, — заметил Брюс как бы между прочим. Кларк покачал головой: — Не могли. Не у тебя и не из-за «просто глубоких царапин». Кроме того, — он усмехнулся, — я проверял. — Предусмотрительный. По нему всегда сложно было судить, но Кларку показалось, что Брюс дразнится. Подначивает его, подталкивает к чему-то — не только и не столько к тому, чтобы побыстрее перейти от слов к действиям, сколько… к чему? «Что мне сделать для тебя? Или с тобой? Чего ты хочешь?» Он мог бы — в буквальном смысле — горы свернуть, если бы Брюс сказал, что хочет именно этого, но задать элементарный вопрос оказалось вдруг едва ли не сложнее, чем все предыдущие, гораздо более глупые, трудные, болезненные и неприятные, и Кларк сделал себе поблажку. Он позволил себе поддаться: не заставлять себя, не превозмогать это желание знать, но нежелание спрашивать, положившись на твердую уверенность в том, что Брюс остановит его, если потребуется, и направит, если Кларк вдруг собьется с курса. — За тобой не угнаться, но я постараюсь хотя бы не отставать. Кларк не обратил внимания, в какой момент горизонтальные струи воды, бьющие из стен, сменились мельчайшими щекотными брызгами, больше похожими на водяную пыль. Она возникала одновременно со всех сторон, висела в наполненном паром воздухе вместе со слабым запахом можжевельника — хотя откуда бы взяться последнему: хорошо знакомое Кларку антисептическое средство ничем не пахло, он отчетливо это помнил и убедился еще раз, выдавив его сначала себе на ладонь. Легкая пышная пена моментально окрасилась в розовый, когда Кларк провел рукой по предплечью Брюса, осторожно смывая спекшуюся корочку. Из глубоких — не слишком, но достаточно, чтобы понять, что Брюс преуменьшил серьезность травмы, — порезов тут же выступила свежая кровь, потекла по пальцам. «Не стоило тебе так поднимать температуру воды…» Пространство вокруг Кларка налилось красным, когда он активировал тепловидение. Кларк вовремя прикусил язык, случайно поймав взгляд Брюса, неотрывно следящего за ним — буквально пожирающего его глазами, — и на секунду застыл, пораженный догадкой, зажмурившись, чтобы ненароком не навредить, вслушиваясь в участившееся сердцебиение Брюса, в его чуть слышное, с присвистом сквозь зубы дыхание — такое, какое бывает, если намеренно удерживать вдохи и выдохи под контролем. Это не могло быть от боли, Кларк еще не успел начать обрабатывать порезы лазерными лучами, и анестезия, если Брюс не солгал… — Все нормально? — голос Брюса звучал совершенно обычно, ничем не выдавая его состояние. Кларк проглотил едва не вырвавшийся вопрос и кивнул: — Все хорошо. Просто я тут заметил кое-что. Не возражаешь, если я проверю? Брюс, после секундной паузы, отчетливо хмыкнул, явно узнав свою же фразу и вспомнив контекст: — Конечно. На всякий случай Кларк отцепил его пальцы от душевой штанги, сам зафиксировал его руку, удерживая Брюса под локоть и за запястье. Предосторожность оказалась излишней: как и в случае со спиной, Брюс даже не вздрогнул ни разу за то время, которое потребовалось Кларку на «операцию», всего лишь дыхание, вопреки участившемуся пульсу, стало еще более принужденно-размеренным. Спонтанное, как вспышка молнии, переключение в инфракрасный спектр окончательно убедило Кларка в том, что его догадка верна. Такой скачок температуры, если только член не сунули в кипяток, мог быть вызван только притоком крови. — Тебя это заводит. Брюс и не подумал отнекиваться: — И это в том числе. Его пальцы сжались на запястье Кларка. Может, Брюс и не ощущал их. Может, и двигался он не так плавно и ловко, как обычно, но в этой вынужденной — пока что вынужденной — резкости крылась своя прелесть. Подтверждение словно добавило Кларку смелости. Он преодолел разделяющие их полшага, неотрывно глядя Брюсу в глаза: — А что еще?