Девушка из Берлина: Любовница Группенфюрера

- Мне придётся уехать в конце недели, - объявил Генрих за ужином. Я подозревала, что что-то было не так - слишком уж он был молчалив по пути домой. Со дня нашей свадьбы он всегда брал меня с собой во все свои командировки. Только теперь всё было по другому; с моей новой должностью я не могла просто так взять и покинуть свой пост, когда мне вздумается. - И надолго? - На несколько дней, неделю максимум. Мне нужно поехать в Италию, установить кое-какие контакты с их разведывательной службой. - Он дал знак Магде подлить ему ещё вина. - Не расстраивайся, родная. Ты и не заметишь, как я вернусь. - Очень даже замечу. - Не стоило, конечно, вот так по-детски капризничать, но я тем не менее даже не пыталась скрыть своего разочарования. - И я всегда хотела поехать в Италию! Это нечестно. - Перестань дуться, как маленькая. - Генрих улыбнулся. - Ты же знаешь, что я взял бы тебя с собой, если мог. Но твой новый начальник, похоже, и дня без тебя прожить не может, не думаю, чтобы он так легко тебя отпустил. Я усмехнулась этой очень правдивой шутке, и почесала Рольфа, сидящего подле моего стула, за ухом. Я была рада, что хотя бы этот огромный пёс оставался меня охранять, пока мой муж будет в отъезде. Не знаю почему, но я боялась оставаться в огромном доме совершенно одна. Через пару дней Генрих собрал небольшой чемодан, поцеловал меня на прощанье, и уехал в Италию. Я затосковала, как только за ним закрылась дверь. На работе день начался ничем не лучше: варшавское восстание, которое никак не удавалось подавить, начало действовать фюреру на нервы, и он требовал немедленного разрешения ситуации всеми возможными средствами. Можно и не говорить, что вся ответственность за операцию пала на Группенфюрера Кальтенбруннера, от чего он явно не был в восторге. Со стрессом он всегда справлялся проверенным способом - алкоголем - и начинал наливать себе приличную порцию бренди едва ли не в десять утра. Каким-то необъяснимым образом, но бокал в руке помогал ему справляться с ситуацией куда лучше, чем его непьющим подчинённым, которые носились по отделу, как куры с отрубленными головами, и за каких-то полчаса он обрисовал общий план того, как снова взять гетто под контроль вооружённых СС. В тот день доктор Кальтенбруннер и вовсе не выпускал бокала из рук, даже когда диктовал мне оставшиеся приказы для командиров СС, и к тому времени, как мы закончили (значительно позже привычных пяти часов), он был уже заметно пьян. Я мудро решила держать рот закрытым и не раздражать его ещё сильнее своим нытьём по поводу судьбы несчастных обитателей гетто или замечаниями о том, что ему стоило поменьше налегать на бренди. У австрийца, как и у большинства из них, и так темперамент был ещё тот, а потому злить его сейчас было бы сущим самоубийством. Но когда припозднившийся Вальтер Шелленберг появился на пороге с докладом, я почуяла грядущую бурю. Шеф внешней разведки и так-то отличался особым талантом приводить своего начальника в бешенство с завидной регулярностью, но сегодня, когда тот и так был не в духе, да ещё и вынужден был задержаться из-за несвоевременного доклада Шелленберга, который не потрудился вовремя его доставить (а может, и сделал это нарочно), было ясно, что добром вечер не кончится. Я вздохнула, как только услышала, как шеф РСХА начал всё больше повышать голос, и даже Георг решил сбежать, пока и ему не влетело заодно, "к Группенфюреру Мюллеру в отдел за радиограммами." Я укоризненно покачала головой, провожая взглядом его удаляющуюся спину; некоторые мужчины всё же были теми ещё трусами. Меньше чем через пять минут мой начальник уже кричал на весь отдел, но как только к крикам примешался звон разбитого стекла, я только молча вознесла молитву, чтобы он не убил ненароком несчастного Шелленберга: в конце концов, тот был всё же неплохим шефом, да и был очень нужен мне для работы с контрразведкой. Дверь в приёмную резко распахнулась, и шеф SD-Ausland показался на пороге, явно решив ретироваться, пока следующий стакан или чем там в него доктор Кальтенбруннер запустил, не попал в цель. - Я бы на вашем месте пошёл домой, - пробормотал он, быстрым шагом пересекая приёмную и одновременно крутя пальцем у виска, явно намекая на то, что наш шеф находился не в совсем здравом уме, мягко говоря. Я обдумала его предложение секунд десять, но затем всё же встала, сделала глубокий вдох и открыла дверь в кабинет доктора Кальтенбруннера. Он курил у окна и даже не повернулся, когда я вошла. Бардак рядом с его столом был весьма впечатляющим: похоже, что он ещё и бумагами в Шелленберга швырнул, прежде чем схватиться за бутылку, которая лежала теперь, вдребезги разбитая, у противоположной стены. Я снова покачала головой и прошла в личную ванную комнату шефа РСХА, чтобы принести полотенце. Я подобрала самые большие куски стекла, а остальное подобрала влажным полотенцем. - Да оставьте вы это... Они потом всё уберут, - наконец проговорил доктор Кальтенбруннер. - Уберут, только до этого вы наверняка наступите на какой-нибудь из осколков и разрежете себе ногу, - буркнула я в ответ, не оборачиваясь. - И прекратите курить, ради всего святого, тут дышать уже невозможно! Не спросив его разрешения, я подошла к окну за его столом и распахнула его настежь, а затем и второе, рядом с которым он стоял, слегка покачиваясь и пристально меня разглядывая. - Ехали бы вы домой, герр Группенфюрер. Вам явно нужен отдых. Я пойду вымою руки и скажу вашему водителю, чтобы готовил машину. Он ничего не ответил, а потому я приняла его молчание за согласие и направилась обратно в ванную, чтобы ополоснуть полотенце от стекла и бренди. Из-за открытой воды я не слышала его шагов, а потому инстинктивно дёрнулась, напугавшись, когда он вдруг неожиданно обхватил меня сзади руками. - Вы чего вытворяете?! - Крикнула я, пытаясь высвободиться из его крепких объятий, но он только сильнее прижал меня к раковине своим телом. - Ну-ка отпустите сейчас же! - Нет. Вы сегодня такая красивая... Я хочу вас. Он начал целовать мою шею, одновременно расстёгивая мой форменный пиджак. От него жутко несло алкоголем, и только теперь я поняла, сколько Группенфюрер Кальтенбруннер должно быть на самом деле выпил. Я отчаянно пыталась оттолкнуть его руки, но он был куда сильнее меня и по всей видимости имел огромный опыт в избавлении женщин от одежды. - А вот я вас совершенно даже не хочу, поэтому сейчас же уберите руки, или я Рейхсфюреру буду жаловаться! - Мне дела нет до Рейхсфюрера. Я хочу тебя, хочу снова к тебе прикоснуться... Я скучал по тебе с того дня в тюрьме. Он сунул руку мне под пиджак и схватил меня за грудь, прижав меня вплотную к себе. Другой рукой он держал меня за шею, пытаясь повернуть моё лицо к себе, чтобы поцеловать меня. Я не могла ослабить его душащую хватку даже обеими руками. - Отстань от меня! - Нет. Ты моя теперь... Группенфюрер Кальтенбруннер снова попытался прижаться губами к моим, но я резко дёрнула головой и уперлась обеими руками в раковину, стараясь оттолкнуть его от себя. Это, естественно, ни капли не помогло. - Прекрати сопротивляться, глупая ты девчонка. Тебе это всё равно не поможет. Запустив зубы мне в шею, он сорвал-таки с меня пиджак. Я всё ещё пыталась совладать с его руками на своей груди, но он оттолкнул мои руки и рванул на мне рубашку. Тут я уже не на шутку испугалась и закричала. Шеф РСХА только глухо рассмеялся. - Кричи, сколько хочешь, сладенькая моя. Тебе здесь никто не поможет. Что же до меня, то мне даже нравится, когда мои женщины кричат. Как я не пыталась его остановить, он всё равно задрал моё бюстье наверх и сжал ладонями мою грудь. Я оглянулась по сторонам, отчаянно стараясь найти хоть что-то, чем можно было бы его стукнуть, но ничего подходящего как назло не было. Я оказалась в совершенно беспомощной ситуации, потому как даже если бы Георг вернулся в приёмную, я сильно сомневалась, что он решился бы вмешиваться в дела своего шефа. Сама остановить Группенфюрера Кальтенбруннера я тоже не могла: он был слишком пьян, чтобы соображать, что он делал. В его нынешнем состоянии он думал только об удовлетворении своих инстинктов и вряд ли вообще слышал мои слова, когда я попыталась его вразумить. Я всё ещё говорила что-то, ни на что уже, по правде говоря, не надеясь, но он только опустил руки ещё ниже и начал гладить мои бедра сквозь юбку, прижимаясь ко мне всем телом и покрывая голодными полу-поцелуями, полу-укусами мою шею и плечи. Я ударила его по руке, когда он попытался задрать мне юбку, но он схватил меня за запястья и, крепко зажав их в одной руке, всё-таки поднял её наверх. - Пусти! - Закричала я, когда Группенфюрер Кальтенбруннер придавил меня к раковине весом своего тела, свободной рукой лаская голую кожу на моём бедре между поясом и шёлковым чулком. - Какая же ты красивая! - Он раздвинул мне ноги своей ногой, и прижал ступню к моей, чтобы я не смогла вывернуться. - Сладенькая моя, я же знаю, что ты тоже этого хочешь... Обещаю, нам будет так хорошо вместе... Нет, сам бы он точно в тот вечер не остановился, но только тот факт, что Группенфюрер Кальтенбруннер был настолько пьян, каким я его ещё не видела, сыграл мне на руку: он не смог расстегнуть штаны одной рукой, и ему пришлось отпустить меня на пару секунд, каких мне вполне хватило, чтобы извернуться и изо всех сил влепить ему хорошую оплеуху. Мой шеф явно подобного не ожидал и замер в удивлении, молча моргая. Я решила использовать его минутное замешательство, оттолкнула его от себя плечом, быстро схватила пиджак с пола и выбежала оттуда, пока он не опомнился. В приёмной, уже у самой двери, я наспех привела одежду в порядок и, держа пиджак запахнутым одной рукой, сбежала вниз в гараж, где Ганс уже давно терпеливо ждал меня в машине. Он сдвинул брови, увидев мой растрёпанный вид, и спросил, не случилось ли чего. Я выдавила из себя улыбку и соврала, что вылила на себя кофе и испортила любимую блузку. Он, похоже, поверил мне и прекратил дальнейшие расспросы. Первым делом как я пришла домой, я переоделась и позвонила Урсуле. Она только по голосу моему поняла, что что-то было не так, и всего через десять минут стояла у моей двери. Ей пришлось привести с собой Грету, потому что её домработница готовила ужин и не смогла бы одновременно смотреть за ребёнком. Я сразу же потянула Урсулу в библиотеку, подальше от ушей Магды. - Что случилось? Ты была сама не своя, когда я взяла трубку. Всё хорошо? Я была весьма тронута искренним беспокойством в голосе моей подруги, но прежде чем говорить, я должна была быть на сто процентов уверена, что могу на неё положиться. - Не совсем. Я тебе всё расскажу, если ты поклянёшься не говорить Генриху или твоему мужу. - Я буду молчать, если ты об этом просишь. Но что такого случилось, что ты не хочешь, чтобы Генрих знал? Я вздохнула. Говорить об этом оказалось куда труднее, чем я думала. - Это всё Группенфюрер Кальтенбруннер. Он сегодня жутко напился, поймал меня в ванной и... Урсула нахмурилась и покачала головой, всё ещё ничего не понимая. - И что? - И чуть не изнасиловал меня. - Это вышло чуть громче, чем я того хотела. Урсула закрыла рот рукой. - Ты шутишь? - Если бы. И если бы он не был настолько пьян, и мне бы не представился шанс сбежать, он бы очень даже это сделал. Теперь ты понимаешь, почему я попросила тебя никому не говорить? Если мой муж узнает, он его пристрелит. А если ты скажешь Максу, то он точно всё расскажет Генриху. - О, господи! - Урсула, казалось, до сих пор не могла поверить услышанному. - Я буду молчать, дорогая, обещаю, но ты разве не думаешь, что лучше будет всё же кому-то сказать? Как ты собираешься вернуться на работу? - Я не собираюсь. Принесу ему завтра заявление об увольнении из РСХА и заставлю его подписать. А если он откажется, то я скажу ему, что пойду к Рейхсфюреру с докладом. - Ты думаешь, его это напугает? - Сильно сомневаюсь. Но это мой единственный выход. - Почему он вообще решил?.. Как ему такое в голову пришло? - Не знаю. Ему пришлось переехать в Берлин полтора месяца назад, его жена и все его любовницы остались в Австрии. Наверное, ему было одиноко уже какое-то время, а тут он ещё и напился, а я оказалась под рукой... - Хорошенькая причина, ничего не скажешь! - Да уж чего тут говорить. - А ты сказала ему, что тебя не интересует позиция его новой подружки в Берлине? Я имею в виду так, чтобы он это понял. Ты же знаешь, какие они, мужчины, им пока напрямую не скажешь... Она явно недооценила всю серьёзность ситуации с доктором Кальтенбруннером. - Урсула, я не только говорила, я кричала, пока он держал мне руки и задирал мне юбку. Только теперь она наконец всё поняла, и смотрела на меня не мигая широко распахнутыми глазами и с раскрытым ртом. - Боже ты мой! Бедняжка! Как тебе удалось от него сбежать? - Он отпустил мои руки на секунду, чтобы расстегнуть штаны, ну я и вывернулась, дала ему как следует по лицу, и бросилась наружу. - Молодец! Это его научит хорошим манерам. - Это вряд ли. - Что ты имеешь в виду? Я промолчала, но Урсула и так обо всём догадалась. - Он уже пытался что-то с тобой сделать, не так ли? Это был не первый случай? Я медленно покачала головой. - Аннализа, ты должна немедленно рассказать всё Генриху! Такими вещами не шутят! Я столько всего слышала от Макса про этого твоего начальника, да он же на всё, что угодно, способен! И если это была не первая его попытка, то он абсолютно точно будет продолжать в том же духе, пока не добьётся своего! - Ты думаешь, я этого не знаю? - Так поговори с Генрихом. - Нет. Говорю же, он его застрелит. - Я закрыла глаза и потёрла лоб. - Просто сделай мне одолжение и не говори пока никому, ладно? Я завтра что-нибудь придумаю. - Хочешь, я останусь с тобой на ночь? Можем сказать Максу, что ты боишься спать одна. Мы оба можем тут заночевать, если ты хочешь. - У меня есть пистолет в ящике ночного столика, мне не страшно. Но всё равно спасибо за предложение. Прости, что вытащила тебя из дома, я просто запаниковала. Я уже успокоилась, правда. - Ты уверена? - Да. Иди домой к мужу, он, должно быть, тебя уже заждался. Урсула поднялась, осторожно взяла спящую Грету на руки и посмотрела мне в глаза. - Не раздумывай дважды, если захочешь позвонить. Хоть посреди ночи. - Спасибо. Она слегка приобняла меня одной рукой, чтобы не разбудить спящую дочку, и прошла за мной к передней двери. Магда уже переминалась с ноги на ногу, ожидая от меня разрешения сервировать ужин. У меня вовсе не было аппетита, но только чтобы не разочаровать старательную девушку, я кивнула ей и даже выдавила из себя улыбку. Впервые за очень долгое время я прошла сквозь двери РСХА в обычном платье вместо формы. Если бы это был мой обычный рабочий день, я бы уже опоздала на два часа, но сегодня мне до рабочей дисциплины дела не было. Я прошла прямиком в кабинет Группенфюрера Кальтенбруннера, мимо весьма удивлённого Георга, открыв дверь к нему в кабинет, даже не потрудившись постучать. Он говорил с кем-то по телефону, но осёкся на полуслове и замер на месте, увидев меня. Я решительно направилась к его столу и положила перед ним бумагу, с которой пришла. - Подписывайте. - Я вам перезвоню, - сказал он в трубку и быстро её повесил. Я с каким-то внутренним злорадством заметила, как заметно неловко ему было находиться сейчас в моём обществе. - Фрау Фридманн... - Я не разговаривать с вами пришла. Подписывайте. Он подобрал со стола заявление о том, чтобы незамедлительно освободить меня от моей должности и внимательно его прочёл. - Что это такое? - С каких это пор вы читаете документы, которые я кладу вам на стол? У вас же так хорошо получается подмахивать их не глядя, так чем этот отличается? Подписывайте давайте, и побыстрее. Мне в одной комнате с вами находиться тошно. - Фрау Фридманн, я искренне прошу у вас прощения за вчерашнее, я был слишком пьян, я не понимал, что я делаю... Я бы никогда себе такого не позволил, если бы был трезв... - А я что-то припоминаю совсем другое! В допросной вы тоже были пьяны? Нет!!! - Я была так зла на него, что кричала, ни капли не беспокоясь о том, что Георг мог меня услышать. - Вы настолько ужасный, омерзительный человек, да вам дела нет до других, вы только о себе и думаете и о том, что вам возжелалось в данный момент! Вы самый невозможный человек из всех, что я встречала, да к тому же ещё и самый настоящий деспот и психопат, вот вы кто! Подписывайте приказ о моём увольнении сию же секунду, потому что я лица вашего видеть больше не могу! - Фрау Фридманн... - Хватит! Этот разговор у нас с вами уже был. Знаете что, да мне плевать, подпишите вы это или нет! Я здесь больше не работаю, сажайте меня в тюрьму, если хотите, за оставление поста во время войны, потому что я лучше за решётку сяду, да я лучше в лагерь поеду, чем ещё хоть день проведу в вашей компании! Прощайте, герр Группенфюрер! Я развернулась и вышла из кабинета, изо всех сил хлопнув дверью. Георг смотрел на меня с открытым ртом, и даже не нашёлся, что спросить. Я пожелала ему хорошего дня и навсегда покинула офис РСХА.