You never know what will happen

      Я учусь жить с тобой.       Учусь тому, что ты приходишь по ночам, когда я давно сплю и не могу тебя поймать врасплох. Учусь тому, что когда просыпаюсь, ты уходишь, оставляя после себя чуть помятую и теплую половину кровати, на которой ты коротал ночь.       Ты приходишь постоянно, уже два или три полных месяца, но всегда так поздно, что даже мой изломанный режим не позволяет мне ухватить момент, когда ты заходишь в комнату. Я знаю лишь только, что ты ложишься рядом и спишь — я надеюсь, крепко — и уходишь за несколько минут до того, как я проснусь.       Днём ты остаешься тем же упрямым мальчишкой, подначивающим и отторгающим. Я хочу спросить почему, но не нахожу в себе сил.       А потом ты умираешь.       Я учусь жить без тебя.       Я учусь просыпаться и не ощущать незаметного присутствия, не чувствовать тепла, когда привычно дотрагиваюсь до — обычно нагретой тобой — половины кровати.       Я учусь жить без твоих придирок, без шуток и издевательств.       Я учусь жить с чувством пустоты и невыясненности, брошенности.       Это было бы забавным, если бы я не думал, что это будет преследовать меня всегда.       А потом мы тебя возвращаем, а я покидаю Готэм на время.       Я снова учусь — и на этот раз я учусь жить с неприсутствием тебя.       Учусь жить, осознавая, что с тобой все в порядке. Что в любой момент я могу с тобой встретиться, убедиться в том, что у тебя все хорошо (и я все ещё боюсь того, что ты засмеешься в ответ на мои слова и скажешь, что я повёлся).       А потом я просыпаюсь у себя, половина кровати, всегда оставленная пустой — как ожидание — заметно тёплая, помятая — как раз так, что я могу заметить слегка сломавшийся контур того, как ты лежал. Отпечаток разглаживается, когда я провожу по нему рукой, но тепло не пропадает.       Я замечаю, что на столе стоит чашка кофе и в комнате заботливо закрыто окно. И я знаю, что это ты — и только ты мог это сделать. Брюс, понадобись я ему, разбудил бы меня. Джейсон бы спрятал весь кофе как можно дальше. Дик бы вряд ли закрыл окно — иногда мне кажется, что он вообще не ощущает окружающей температуры. А ещё Дик, если и готовит мне кофе, то кладет ложку молотого, а не три, как я прошу.       Ты же — я замечал твой взгляд, когда я хозяйничал на кухне, делая тебе чай и себе кофе — ты кладешь три, может, две с половиной и много сахара.       И только ты в нашей семье так чувствителен к температурам и не любишь холод.       А потом я снова учусь жить с твоим присутствием. Каждое утро простынь рядом тёплая и помятая, на столе стоит чашка кофе и крепко закрыто окно.       Я учусь вставать раньше, но все равно не могу тебя застать. Иногда только, сквозь утреннюю дрему я слышу, как ты говоришь что-то мне. И, я боюсь ошибиться, но это очень похоже на сонное и вопросительное «Тим».       Иногда мне кажется, что это похоже на неуверенное «Спи спокойно, любовь моя», но я знаю, что ошибаюсь.       Я учусь не спать долго и однажды у меня это получается. Я слышу, как приоткрывается окно, затем чуть слышные, невесомые шаги — и чувствую, как ты наклоняешься.       — Дрейк?       Я молчу, не желая тебя спугнуть. Ты на несколько секунд замолкаешь, а потом произносишь смущенное — смущенное ли? — и неуверенное «Тимоти?» и, через секунду, совсем надорванное и болезненное «Тим?»       Мне очень хочется спросить тебя, что случилось, предложить свою помощь, но ты садишься рядом на кровать, и сидишь безмолвно несколько минут. Я деланно сонно вздыхаю — ты осторожно дотрагиваешься до плеча и одергиваешь руку, как только слышишь мой вздох.       Только через несколько минут я чувствую, как ты опускаешься рядом и натягиваешь одеяло на нас обоих. Хочется открыть глаза, посмотреть на тебя в ответ — ты так внимательно смотришь на меня, я практически чувствую твой взгляд — но я не могу сломать эти минуты покоя.       И у меня не получается заснуть, но ты уже спишь, подтянув колени в себе и почти касаясь меня пальцами рук. И это состояние покоя, равновесия настолько хрупкое, что страшно вздохнуть лишний раз — но я все равно подтаскиваю тебя ближе и обнимаю.       Ты выдыхаешь и зарываешься носом мне в плечо.       Никогда не видел, чтобы ты выглядел так… мирно.       Я просыпаюсь, ты все ещё у меня в руках и ты спишь, так крепко и спокойно, что мне совести не хватает тебя разбудить.       И я жду. И думаю, что цель твоего визита — просьба о помощи или признание в привязанности?       Впрочем, когда ты просыпаешься и смотришь на меня, я понимаю, что по своей сути твои появления были и тем, и тем. Но уточняю на всякий случай и, признаться честно, мне ещё не доводилось увидеть такой сонной и открытой твоей улыбки.       — Смотря что ты подразумеваешь под словом «привязанность», — мне кажется, что ты краснеешь, но рациональная часть меня сваливает это на игру света.       Я нагибаюсь, чтобы поцеловать тебя в нос — или губы, если ты мне позволишь — и на секунду понимаю, что ты выглядишь так мило (возможно, это не совсем то слово, которое подходит к тебе, но ты и правда прекрасно выглядишь в эту секунду) и замечательно.       Ты подаешься вперёд почти незаметно и это настоящий сигнал.       Когда я касаюсь твоих губ своими, ты не отстраняешься.