Ради чего мы живем

- Но я сделаю твою низость, храмовник, известной всей Европе. Суеверие твоих собратий сделает для меня то, чего я не добилась бы от их сострадания. Каждой прецептории, каждому капитулу твоего ордена будет известно, что ты, как еретик, согрешил с еврейкой. И те, которые не содрогнутся от твоего преступления, всё-таки обвинят тебя за то, что ты обесчестил носимый тобой крест, связавшись с дочерью моего племени. – Как ты умна, Ревекка! – воскликнул храмовник, отлично сознавая, что она говорит правду: в уставе его ордена действительно существовали правила, запрещавшие под угрозой суровых наказаний интриги вроде той, какую он затеял. И бывали даже случаи, когда за это изгоняли рыцарей из ордена, покрывая их позором. – Ты очень умна, но громко же придётся тебе кричать, если хочешь, чтобы твой голос был услышан за пределами этого замка. А в его стенах ты можешь плакать, стенать, звать на помощь сколько хочешь, и всё равно никто не услышит. Замок Витре был, как и говорил Буагильбер, небольшим, скорее напоминающим одиночную крепость. Но он был недавно отстроенным, серый и красный камень, привезенный с запада, был гладким. Солнце уже село, но Ревекка подумала, что равнина, покрытая яркой зеленой травой и полевыми цветами, под его лучами казалась бы менее угрожающей. Несколько крестьянских дворов вплотную примыкали к крепостным стенам. Когда отряд подъехал к подъемному мосту, Ревекка отметила глубокий ров и слаженный механизм спуска и подъема моста – все было еще совсем новое, едва ли два поколение здесь провели, а крепостной вал, судя по гладкости поверхности – построен при сегодняшнем хозяине. Крепостная стена была, как и положено, двойной, стражников на входе было немало. Белый плащ и красный крест тамплиеров служили им пропуском, но, перейдя к внутренней стене, отряд все же остановили, заставив спешиться. Наемники сдали оружие, лишь Буагильберу и его оруженосцам позволили оставить его при себе. Их окружили лица явно недружелюбные, скорее угрожающие. Барон Леон Бюжо, господин Витре, лично встретил Бриана. Он поцеловал его руку, как полагалось, видя столь высокопоставленное духовное лицо, а потом обнял – как старого друга. Все это время Ревекка стояла позади Амета. Ее положение угнетало ее. Бриан о чем-то шепнул хозяину, тот приказал своим людям устроить новоприбывших. Амет с Ревеккой приблизились к Буагильберу. Закутанная в плащ, да и в темноте, нельзя было определить, кто она. Освобожденная хотя бы от необходимости быть представленной любовницей храмовника на весь двор замка, девушка с любопытством осматривалась. Внутренний город был довольно пустынен, склады дров и конюшни, но не было пристроек для прислуги, женщин среди людей Бюжо она не заметила вообще – неужели служанкам замка не любопытно кто приехал? Одежда стражников состояла из настоящих боевых доспехов. Ревекка нахмурилась. Ей показалось, что они прибыли не в гостеприимный замок, а тюрьму. Девушка зябко поежилась. Уж лучше провести еще одну ночь в лесу, чем здесь. То, что Витре – это тюрьма, Ревекка уже не сомневалась. Лишь страдание заключенных могло настолько сильно преобразить сам дух замка, такого красивого со стороны, превратив его в прибежище уныния и злобы, судя по лицам обитателей крепости.Бриан взял ее за руку чуть выше локтя и быстро увел со двора внутрь. Бюжо, выражая свое почтение, шагал чуть позади собственного гостя. Оруженосцы остались, чтобы проследить за вещами и отвести лошадей хозяина в конюшню. Буагильбер с Ревеккой и Бюжо поднялись наверх в башню, видимо в покои самого хозяина. Только здесь Буагильбер позволил Ревекке откинуть огромный капюшон, прятавший ее лицо в тени. Бюжо низко поклонился. - Я рад увидеть в своем доме столь прекрасную госпожу, - учтиво сказал он. Ревекка благодарно кивнула. - Я надеюсь найти в вас гостеприимного хозяина, - ответила она. По крайней мере, она не лгала. – Но думаю, что делать мне сейчас комплименты – это не лучшая идея. - Вы ошибаетесь, леди. Я не знаю,что произошло у вас в дороге … - Леон смущенно взглянул на Бриана. – Но я и так вижу чудесные черты лица, достойные самой королевы. - Мария устала с дороги, Леон. Пусть ей приготовят лучшие покои в твоем замке, - вмешался Буагильбер. Бюжо, с восхищением рассматривающий чистый профиль Ревекки, который не портила припухлость, тут же встрепенулся и немедленно позвал слугу, которому велел отвести леди Марию в покои в южной стороне замка. Когда Ревекка ушла, Бюжо присвистнул и похлопал Бриана по плечу. - Где ты таких находишь, храмовник? Какая красотка! Буагильбер нахмурился, услышав подобное. - Не забывайся, Бюжо, - осадил он мужчину. – И не смей так рассматривать ее. - Не ревнуй! Можно подумать, что впервые крадешь таких красавиц. Откуда она? - Это не твое дело, - отрезал Бриан. – Она едет со мной – это все, что тебе следует знать о ней. Леон Бюжо был красивым, но несколько увядшим мужчиной. Он был младше храмовника, его жена умерла через несколько лет после свадьбы, подарив ему двух сыновей, сейчас воспитывающихся при дворе герцогини Алиеноры. Бюжо был франком по крови, но долгое время прожил в Аквитании, где проникся местной культурой и языком. Они познакомились с Брианом, когда тот был по делам ордена в Пуату. Низкорослый, подвижный, улыбчивый Бюжо сначала не понравился Бриану, но со временем он привык к его обществу. Крепкой дружбы между ними не сложилось, но Буагильбер, когда возвращался из похода, узнал, что Бюжо вернулся в Нормандию, где взялся достраивать внешнюю стену замка. Зная, что повеса Леон и гроша не удержит в кармане, не пропив или не проиграв, храмовник удивился и тому, что в его знакомом проснулась такая тяга к жизни в крепости, где нет ни трубадуров, ни прекрасных дам, ни светских развлечений – всего того, что ассоциировалось с придворной жизнью в Бордо. Во-вторых образ жизни Бюжо не подразумевал достаточного состояния, чтобы даже отделать вал, перестройку которого начал еще его дед. Поэтому Бриан надеялся многое узнать от своего старого друга. Сам Бюжо был и рад встрече с храмовником, который всегда интересовал его, но и несколько напряжен. Самому Бюжо приходилось ловко лавировать между аквитанскими баронами, Плантагенетами и нормандскими соседями, а Буагильбер явно не в ладах с Ричардом. Его приезд может расстроить помолвку его сына со знатной девчонкой из аквитанских землевладельцев, а это было совершенно не к чему Леону. Но в конце концов законы гостеприимства не допускали того, что бы он выгнал Бриана и его прелестную новую подругу. Возможно, с ней ему еще удастся познакомиться поближе: любовницы Буагильбера не задерживались надолго. А если и нет – ну и ладно. Найдет себе и среди местных красавиц какую-нибудь девицу, что скрасит одинокие ночи в этой Богом забытой земле. - Так ты едешь в Рогневилль? – спросил Бюжо. – Я ожидал, что после последних новостей, ты прямиком отправишься в Агру. Бриан усмехнулся. - Я бы именно так и поступил. Но Бомануэр решил, что мне следует пока оставаться во Франции. - В Англии, - поправил его Бюжо. - Что? – не понял Бриан, сузив глаза. - Ты сейчас находишься на землях, принадлежащих Плантагенетам – следовательно, в Англии. Буагильбер задумчиво посмотрел на Бюжо. - С чего ты вдруг стал таким поборником земельного права? - Просто вещи следует называть своими именами, - заметил Леон. - Хорошо. Тогда, следуя твоей логике, Ричард – всего лишь вассал Филиппа, причем вассал мятежный, что только усугубляет ситуацию. - Так не усугубляй ее еще больше, Бриан, - попросил его Бюжо. - Так ты здесь вроде как комендант, - догадался Бриан. – Сторожишь северо-запад Вексена от франков? И ради чего? - Не всем, мсье Буагильбер, везет с наследством. Некоторым приходится потрудится… - Уж я насмотрелся на твой труд, - перебил его Бриан. – Ты изрядно спускал все, что тебе оставил отец, по гиенским публичным домам. - А ты? Отдал свой замок ордену! И теперь что? Буагильбер промолчал. Он не желал ругаться с Бюжо – сейчас. Еще рано. - Но ведь ты не просто так живешь здесь. Чем ты занимаешься в пустоши? Бюжо оглянулся на слуг, которые поклонившись, тут же вышли. Лишь когда они с Брианом остались одни, Леон объяснил. -Как и ты, многие здесь недовольны насаждением английских порядков. Ты знаешь, что крестьяне здесь не привязаны к земле и сюзерену. Попытка наконец усмирить их приводит к национальным разногласиям. - Ты ловишь мятежников? - Не совсем. Только людей благородного происхождения. Мы выбиваем из них признание в ереси, после чего отправляем дело в церковный суд – и вот человек казнен, а к Плантагенету никаких претензий от нормандских графов – кто вступится за еретика? - А что говорит Филипп? Бюжо пожал плечами. - Такие дела не для меня. Я выполняю лишь грязную работу. Мы совсем рядом с Вексеном, там всюду рыскают франкские войска. Буагильбер отпил вина. - И много таких ты держишь у себя? - Сейчас там пара человек. У меня гости, и я не могу вас бросить. – Бюжо улыбнулся. Бриан не стал углублять разговор. Он узнал все, что нужно, надеясь лишь, что тот, из-за кого они приехали сюда, еще жив. Чего только не сделаешь ради собственного благополучия! Мужчины обговорили моменты ночлега, после чего слуга также проводил в покои и Бриана, чтобы тот мог переодеться к ужину. У себя Буагильбер долго проходил из угла в угол, не зная как подступиться к делу, выполнение которого ему было поручено в Темплстоу в личной беседе с гроссмейстером. Кроме этого, в Кале он получил не столько приказ, сколько просьбу от короля франков, которая повторяла слова Бомануэра. Но Бюжо явно дал понять, что принял сторону Ричарда и его матери, не собираясь уступать в этом вопросе старому знакомому. Ревекку отвели в невысокую башню, окна которой выходили на юг. Покои были небольшими, но роскошно обставленными. Кровать с горшком под ней, стол с обитым тканью креслом, небольшой очаг, гобелен на стене. И свечи из чистейшего воска. В очаге были дрова, но слуга принес еще поленьев и свалил в кучу, объяснив, что если она замерзнет - может развести огонь сильнее. Потом пришли две служанки, в руках у которых были чаши с бинтами и травяным настоем. Носом Ревекка почуяла ромашку, иву и чабрец. Она поблагодарила их, желая завязать разговор, но девушки не раскрыли и рта. Тело нестерпимо болело, ноги опухли, а спина не сгибалась. Утром Гуго буквально закинул ее за спину Амета, так как сама Ревекка не могла даже дотянуться до стремян - настолько ее ноги одеревенели от вчерашней езды и ночного холода. Кроме того утром ее ожидала еще одна неприятная сцена с Брианом, который ночью все-таки обнял ее и склонил свою голову к ней на плечо. Девушка проснулась раньше и неловко попыталась отодвинуться от мужчины, который спросонья еще сильнее прижал к себе, его рука под плащом по-хозяйски обняла ее за грудь. Задохнувшись от возмущения, Ревекка бедром почувствовала еще кое-что твердое, что ее не только возмутило, но и напугало. Она, уже не церемонясь, как ошпаренная вскочила на ноги, в первые минуты не обращая внимания на ноющие мышцы. Бриан, который как оказалось не спал и лишь пользовался моментом, тихо рассмеялся, а сама девушка услышала за спиной смешки наемников. Это вогнало ее в краску, и она, заметив Гуго, тут же ринулась к нему. К нему же она обратилась и во время короткого отдыха, стараясь не встречаться с Буагильбером глазами. Стиснув зубы, она не позволяла себе показать как вымотана дорогой, и упорно хвостом следовала сначала за гасконцем, а потом за арабом, что также вызвало переглядывания в отряде. Теперь она вынуждена лгать по приказу Буагильбера, который, как оказалось, выдал ее перед наемниками за похищенную дочь итальянского торговца в Лондоне. Этой же легенды он намерился придерживаться и в замке. Однако это лишь натолкнуло Ревекку на мысль осуществить ту угрозу, что она кинула похитителю еще в Англии. Ему действительно опасно открывать ее истинное имя. Ведь кроме скандала, связанного с тем, что его возлюбленной стала еврейка, гроссмейстер узнает, что именно Бриан стоит за всей историей с ее похищением. Служанка принесла ей поднос с едой, но Ревекка, хоть и сильно проголодалась, спросила, с кем ужинает хозяин замка. Как она и ожидала, Буагильбер с Бюжо должны были трапезничать наедине. Наверняка у них общие тайны, а, судя по мрачности замка и отсутствию интереса у слуг, не зря храмовник остановился в этом жутком месте. Ревекка надела черное платье, что словно монашеское одеяние скрывало ее фигуру, а на голову накинула легкую вуаль. Она послала служанку к Буагильберу, попросив передать, что хочет его увидеть. Храмовник явился скоро. Он снял все одеяния, выдававшие его принадлежность к духовному ордену. Простая темная одежда - скромный дворянин, однако красивая и дорогая ткань - а уж дочери ли ростовщика не разбираться в этом! - изобличала в нем очень богатого и привыкшего к роскоши человека - еще одна странность для того, кто спал на песке и сражался под палящим солнцем не имея возможности даже умыться. Кто же этот полный противоречий человек? Один день он измывается над ней, угрожая и пугая, а на следующий – заботится и откровенничает. Но сегодня она возможно избавит себя от него. - Зачем ты позвала меня? – Буагильбер окинул взглядом фигурку девушки. – Ты разве не валишься с ног? Ревекка валилась. Двое суток верхом не прошли даром, но сейчас у нее была возможность освободиться от храмовника – не время отдыхать. - Я предупреждала, что выдержу, - нахмурилась девушка. - Ты не пустишь меня? – Бриан сложил руки на груди. Ревекка стояла на пороге, держа храмовника в коридоре. - Нет, вам нечего делать внутри. Я не собиралась приглашать вас. Напротив, я ожидала приглашения от вас. Буагильбер притворно-удивленно поднял брови. - Я посчитал, что наше общение и без того весьма сильно продвинулось. И подобно Роланду я ожидаю твоих приказаний, моя цветущая роза. Ревекка заколебалась. Присутствовать на ужине наедине с двумя мужчинами, которые не являются ее родственниками… Это было недопустимо, и вся ее сущность восставала против нарушения этого запрета. Но если она сейчас не откинет одно правило воспитания, впоследствии ей придется нарушить куда более суровые заповеди. Поэтому Ревекка протянула вперед немного дрожащую руку и шагнула вперед. - Я не хочу сидеть в комнате в одиночестве. - Правда? Так почему же мы теряем время? – засмеялся Буагильбер, делая ей шаг навстречу и преграждая путь, не собираясь никуда идти. – Тебе стоило лишь намекнуть, и я тут же прибежал бы к тебе, точно юный паж к госпоже. - Вы… не поняли меня, - вскинула на него глаза девушка. – Я имею в виду совместный ужин. Совместный с вашим другом. Буагильбер усмехнулся. - Ты ли это говоришь? Желаешь выступить в роли моей возлюбленной? - Я хочу отужинать с господином Леоном Бюжо. У нас считается некрасивым не выказать своего уважения перед хозяином дома. - Даже если он холостой мужчина? Ревекка пожала плечами. - Ты собираешься склонить меня к прелюбодеянию, но беспокоишься о светских приличиях? - Беспокоишься о них ты. Для меня то, что ты зовешь грехом – поступок свободного от невежества предков человека. Когда они явились к Бюжо, стол давно был накрыт. Мужчина обрадовался, увидев девушку. Ее присутствие убережет его от нападок храмовника, а также скрасит сам вечер. Однако девушка напряглась от его любезного приглашения садиться. Оно ей показалось слишком фамильярным. Конечно, ведь она всего лишь падшая женщина в глазах нормандца. Бюжо же, не понимая причин молчаливости гостьи, лично поднес ей вина и положил в тарелку лучшие кусочки мяса. Одним из них оказалась свинина. Ревекка сморщила нос. Отвратительно. - Откуда вы, загадочная леди? – спросил ее Леон. - Я познакомился с ней в Лондоне, - отрезал Бриан. – Похитил из родного дома, - усмехнулся он. – Ее ожидала незавидная судьба а я ее спас. - Теперь ваша жизнь изменится, прелестная Мария, - пропел Бюжо. Уж очень его задела эта скромная красотка. Неужели это храмовник так разукрасил ее личико? Бюжо мог поклясться, что Буагильбер ни разу не поднимал руку на женщину, даже шлюху. – Доблестный Бриан умеет обходиться с женщинами, какого бы они не были нрава. Ревекка вспыхнула от этих слов. Но Буагильбер не вмешивался. Ему стало любопытно как девушка ответит. Он не желал приводить ее на этот ужин, но раз уж она решила пойти против его воли – пусть сама и расхлебывает. - Кроме того, он одарит тебя прекрасными платьями и драгоценностями, - продолжал веселый Бюжо. – Ты и забудешь про отцовский дом! Взгляд Леона показался Ревекке каким-то сальным. Она обернулась к Буагильберу, в конце концов он должен за нее заступиться! Но храмовник безразлично наблюдал за пламенем свечи. Он даже не глянул в сторону Ревекки. Та лишь еще раз пожалела о том, что вообще решила прийти сюда. А какая разница? Она не собирается просить Бюжо о помощи. Ей нужно только поднять бурю в замке. Это же не нарушает их договора о ее «непобеге»? - Вы совсем не едите, - удивился Леон, поняв, что не дождется от зажатой девушки ни слова. - Моя религия запрещает мне есть это нечистое животное, - ответила девушка, демонстративно отложив тарелку. - Религия? – не понял Бюжо. Буагильбер же схватил ее за руку, сжимая до боли. - Да, сэр! – Ревекка посмотрела прямо на мужчину. – Ваш друг, сэр храмовник, не предупредил вас, что гостья, которой вы так стремитесь услужить – всего лишь бедная еврейка? - Замолчи! – рыкнул на нее Бриан. - И не подумаю! Пусть знает о вашем преступлении! - Она подалась вперед и схватила Бюжо за руку. - Я вам скажу куда больше! Он ... Буагильбер резко поднялся и вытащил девушку из-за стола. Он обернулся на Бюжо. - Нам нужно поговорить. Жди здесь! - Словно хозяином был он. Не отпуская брыкавшуюся девушку, Бриан выволок ее из покоев на лестничный пролет и грубо встряхнул. - Ты с ума сошла! Хочешь рассказать, что сбежала от костра?! - тихо, но яростно прошипел Бриан. - Именно! Уж лучше я вернусь в темницу, чем разделю с тобой жизнь! - Мне показалось, что вчера мы пришли к пониманию! - Нет, храмовник! - покачала головой девушка. - Это был разговор двух безликих людей, которые не могли уснуть. А понимание наступит лишь тогда, когда вы осознаете, что жизнь во грехе не приносит счастья! - Ревекка, а вчера ты не была счастлива? - Это была возможность нам с вами открыться друг другу, но вы и сами осознали, что это невозможно! Нас связывает лишь ваше плотское желание, а не единение душ! - Значит, предпочтешь попасть в лапы к инквизиторам? - Лучше смерть, чем рабство. - Хорошо, Ревекка. - Буагильбер вплотную приблизился к ней. - Хочешь увидеть, что тебя ждет? Пойдем! Он схватил ее за руку и потащил вниз по лестнице. - Я покажу тебе, что та смерть, которой ты жаждешь, не всегда является благородной! Клянусь Богом, ты считаешь, что страдала? Думаешь, костер - это вершина тех мучений, что достопочтенные князья церкви выдумали ради устрашения людей?! Ты всего лишь капризный ребенок, который не познал и доли жизненных уроков! Ревекка бесстрашно следовала за храмовником. Распространятся ли сплетни о ее происхождении? Заставят ли они отступить храмовника ради своей репутации от нее? Она увидела явно натянутые отношения между Буагильбером и Бюжо - быть может, что хозяин замка доложит своему сюзерену о тех непотребствах, что вытворяет храмовник-безбожник? Но Бриан тащил ее все ниже и ниже. Схватив первый попавшийся факел со стены, он освещал дорогу - видимо в темницу. Храмовник сам хочет запереть ее? Ревекка не испытывала страха. Она не боялась ни темноты, ни мышей. Крысы, конечно, ужасны, но и их пережить можно. Голод? Разве народ израильский, сорок лет бродивший по пустыне, не изнывал от голода и жажды, пока Господь Милосердный не дал им манны небесной и крова? Так ей ли бояться нескольких дней в обычной тюрьме? Но внезапно на нее точно вылили ведро холодной воды. Снизу, куда вел ее мужчина, раздавались мучительные крики, переходившие в стоны и проклятия. Мурашки побежали по спине девушки. Здесь даже факелов на стенах не было. Не было и людей - вся стража будто испарилась. Крики становились все громче, Ревекке хотелось зажать уши руками. Столько боли было в голосе человека, что девушка зашептала про себя молитву. Буагильбер же одним ударом раскрыл тяжелую дубовую дверь, ведущую в казематы. На небольшом пятачке стоял стол и две длинные лавки, на которых сидели мужчины, игравшие в кости. Увидев храмовника, они вскочили, схватившись за мечи, но тот лишь приказал им сидеть и не высовываться. Один из стражников что-то шепнул судя по одежде офицеру. Тот кивнул, узнав гостя Бюжо, к которому надлежало относиться с огромным почтением. Ревекка отвернулась. Как они могут играть, когда коридоры оглашают крики несчастного? Несколько факелов дрожащим пламенем освещали грязные, забрызганные кровью, слюной и испражнениями стены. На полу лежали остатки гнилой соломы, от которой шел омерзительный запах гниения. Сначала шли несколько клеток, в которых виднелись трясущиеся люди, обросшие, в оборванной одежде, по ним нельзя было определить ни возраста, ни положения в обществе. Ревекка видела лишь их блеснувшие в темноте глаза. То, что прежде было лицом, превратилось в звериную морду. Они с безумием смотрели на Буагильбера с Ревеккой, которая едва сдерживала подступающую тошноту. Один подскочил к решетке и попытался ухватить проходившую мимо девушка за подол платья. Буагильбер кинул в него потухшим факелом. Лицо сумасшедшего обезобразилось жуткой ухмылкой, обнажая черные пустые десна. Ревекка прильнула к Буагильберу. Из клеток раздался хохот, похожий скорее на завывание зверей. Девушка тяжело сглотнула. Тени, что набегали на нее уже не были просто отсутствием света. Нет. Это были тоже жители этого страшного подземелья. Не может живой человек столь истошно кричать. Быть может это души несчатных, что умерли здесь, завывают, проклятые и никому не нужные. У следующей, обитой железом, двери стоял стражник. Офицер что-то крикнул ему, и он отступил в сторону, пропуская храмовника с девушкой. Здесь было светло. После дрожащего света в подвале, Ревекка на несколько секунд точно ослепла. Но в нос ей ударил жесткий запах аммиака и жженой плоти. Она зажмурилась, не желая открывать глаза. Здесь пахло смертью, Ревекку словно опустили в ту яму со львами, откуда Давиду удалось выбраться благодаря милости Яхве. Истошный крик прекратился, человек сорвал голос. Сердце убежало в пятки, но Ревекка разозлилась на себя. Ее отца отвели в такую же темницу в Торкилстоне, где он предпочел пытки ее бесчестию, так неужели его дочь не сможет взглянуть своему будущему в лицо, раз храмовник желает ей такого? Она не даст ему возможности посмеяться над ней! Здесь действительно было очень светло. Двойной ряд факелов освещал помещение как днем. И здесь было очень жарко. Ревекка вмиг вспотела, пот струйками лился по ее спине, то ли от ужаса, то ли от духоты. В центре на крестообразном столе лежал человек. Его руки и ноги были разведены в стороны и привязаны к механизмам, у которых стояло по человеку. Мужчина был полностью раздет, но Ревекка не отвела глаз из-за ложной стыдливости. ее переполнила жалость к несчастному, который на всю свою жизнь превратился в калеку, если еще сможет выйти живым отсюда. Даже с такого расстояния, опытным взглядом лекаря она видела, что его плечи и тазовые кости вывернуты неестественным образом, непропорционально длинные к тому же. Ему разорвали суставы эти жестокие псы, что называют себя милосердными христианами! Мужчина был бледен, волосы мокры от пота - с них даже капала жидкость. Лицо его свела судорога боли, он уже не пытался кричать, лишь как-то стонал через нос. Ревекка хотела броситься к нему, но Буагильбер крепко держал ее, дернув к себе. - Видишь, мое сокровище?! Как тебе эта картина? Этот человек, по словам доблестного Бюжо, которому ты решила доверить наши тайны, - яростный катар, еретик, что проповедует, будто зло и добро вместе пришли в этот мир! - Буагильбер склонился к ее уху. - А видишь этих достопочтенных мирян и духовных лиц? - Бриан указал на ряд из палачей, раздетых по пояс, с вздувшимися от работы мышцами, бледных не меньше пленника, с пустыми и безразличными лицами, будто сейчас перед ними не страдает от невыносимой муки человек, и двух священников в длинных черных рясах бенедиктинцев, с Библией в руках, с ладаном, тоже спокойно смотрящих на несчастного в центре. - Не бойся их, дитя, они лишь помогают заблудшей душе найти свет истины. Еще несколько часов в их руках - и нечестивый еретик отринет все свои убеждения, молясь лишь о смерти! - Как ты смеешь! - Ревекка обернулась к нему, в глазах у нее стояли слезы жалости и ненависти по отношению к палачам несчастного. - Ты сам еретик, каких поискать еще! В чем провинился этот человек? - крикнула она, обращаясь скорее к страже, чем к храмовнику. Вперед вышел один из священников. - Вам здесь нечего делать, дети мои. Кто вас пустил? - Я - Бриан де Буагильбер, командор тамплиеров, прибывший сюда из Агры, - выступил вперед Буагильбер. - А это - маленькая заблудшая душа, которуя я случайно встретил и которую нужно просветить. Бенедиктинец нахмурился. - Брат мой во Христе, направлять заблудшие души - это наш долг перед Господом, но зачем ты привел слабую женщину сюда? - А вы стыдитесь? - не выдержала Ревекка. - Вы пытаете человека! - Она стряхнула руку Бриана и подбежала к несчастному. Потерянным взглядом он посмотрел на нее, не понимая, что происходит. Опешившие палачи молча смотрели на нее. Рядом стояла фляга с водой - для стражи, Ревекка схватила ее, и, оторвав кусок ткани от платья, намочила ее и приложила к засохшим губам мужчины. Но тут один из палачей схватил ее за руки и оттолкнул. Девушка упала, и Буагильбер тут же вышел вперед, схватившись за рукоять меча. Человек отступил, исподлобья наблюдая за храмовником. Тот поднял Ревекку и развернул ее лицом к стене. Сначала, пораженная видом пытки, она не обратила внимания на целый стеллаж с различными инструментами - ножи, щипцы, кочерги и многие вещи, названия которым она дать не могла. В ее памяти промелькнули образы всех тех обезображенных, что приходили к Мириам, тех несчастных, которых она видела сама в Англии. Помещение не проветривалось, спертый воздух не давал отдышаться. Ревекке показалось на секунду, что она задохнется. Лица палачей ей показались лицами мертвецов - такие же бледные и равнодушные, а священники напоминали скорее зстервятников, что не могут дождаться гибели своей жертвы. - Вот это называется страданием, Ревекка! - прошипел Бриан. - Видишь эти щипцы? - Он поднял один из инструментов. - Таким один из этих молодцов вырвет ими зубы, а этот плоский нож в виде лопатки? Ими мой Амет мастерски вырывает ногти - при этом даже не поцарапав кожу. - Бриан схватил ее за руку, поднес к железному пруту и заставил его обхватить. - Знаешь, что это? Его наколяют докрасна, а затем вводят внутрь, отчего человек погибает медленно и мучительно! Ревекку прошиб холодный пот. В голове звенело, она с криком бросила прут на пол. Железо зазвенело, стукнувшись о бронзовое кольцо, вбитое прямо в землю. Девушка меньше всего хотела бы знать для чего оно. - Ты думаешь, что бросаясь в лапы церковников, ты спасешься? - тихо прошептал ей на ухо Бриан. - Нет! Сначала у тебя под пыткой вырвут признание в колдовстве и тысячах грехах, о которых ты и не знала, что они существуют. Потом ты отречешься от веры и от своего народа. И лишь возможно, что потом тебе позволят умереть! Ревекка оглянулась на человека, который видимо пришел в себя. Его туловище задрыгалось, но ноги и руки не слушались. От такого зрелища у Ревекки волосы на затылке стали дыбом. Буагильбер поднял железный прут и подошел прямо к пленнику. Обернулся к священнику и спросил: -Этот грешник раскаялся в своем неверии? Монах покачал головой. но губы несчастного шевельнулись, Бриан склонился чуть ниже. - Он раскаялся, святой отец, - бросил Бриан и воткнул острый прут чуть левее центра груди несчастного. Ревекка услышала шумный выдох, а затем раздался крик офицера, вошедшего в пыточную. - Как вы могли его убить! Господин велел нам продержать его до утра - он лично желал с ним побеседовать! Бриан с презрением оглянулся. - Я сам лично поговорил с ним. Можешь передать Леону, что свое дело этот человек выполнил. Офицер не знал, что делать, а Буагильбер снова потащил Ревекку, теперь уже к выходу. Страшные уродливые существа в клетках показались девушке после того, что она увидела, милыми и счастливыми созданиями, а тени казематов - усладой для глаз после увиденного. Она никак не могла надышаться вонью подвала после воздуха залы пыток, поэтому шла медленно, спотыкаясь. Буагильбер разъяренно оглянулся. -Ты глупа, если думала, что погубишь меня, открыв свою историю Леону Бюжо. Он сам лично прикажет выпотрошить твои внутренности, моя дорогая, если это поможет ему получить благодарность от вышестоящего. А знаешь как епископ обрадуется, поймай он истинную ведьму? Даже Бомануэр не был так жесток. Он бы отправил тебя на смерть не задумываясь, но он фанатик, а не злодей или садист. Твоя выходка, моя Мария, сделала тебя теперь крайне уязвимой, поэтому не советую дальше испытывать мое терпение! Ревекка не отвечала. Она хотела лишь выбраться наверх, туда, где было свежо и были живые, здоровые люди. Она чувствовала, что ее сейчас вырвет. Заметив ее зеленый цвет лица, Буагильбер отвел девушку к окну, когда они наконец достигли верхних этажей. Девушка вдыхала свежий воздух, пытаясь справиться с недомоганием. Ее начало трясти. Она кинулась к Буагильберу и заколотила по его широкой груди кулачками. - Ненавижу! Ненавижу! Ты - чудовище! Сверху Бриан услышал шаги. Не желая, чтобы их застали в таком положении, он перекинул девушку через плечо. Захлебываясь в собственном крике, она била его по спине. Буагильбер ударом ноги раскрыл двери в комнату Ревекки. Там ее ожидали прислужницы, которые под тяжелым взглядом храмовника тут же убежали. - Отпустите меня, - процедила Ревекка сквозь зубы, успокоившись, когда убедилась в своем бессилии. - Боюсь, что на сегодня твоим своевольностям пришел конец. Что-то в голосе Буагильбера насторожило девушку. Нет, конечно и раньше Ревекка не млела от слов, что дарил ей Бриан, но сейчас она не услышала ни требовательных, ни соблазняющих, ни даже сердитых или угрожающих ноток. Нет, сейчас он говорил с ней как господин с рабыней. Прежде она для него была жертвой и пленницей - а, значит, все еще надеющейся на свободу, тем или иным способом. Но этот новый Буагильбер относится к ней как господин, соизволяющий спуститься к рабе - его даже не заботит ее реакция. В Ревекке это несколько поубавило дух противоречия. Такой человек - опасен, он не станет даже слушать ее. Но ее гнев был прежним. Если хочет - пусть и ее бросит в эту темницу! Уж лучше сгинуть там, чем каждый день чувствовать, как этот развратный храмовник пробуждает в ней... что? Желание? Или сочувствие? Ревекка начинала злиться и на себя. - А когда придет конец вашим?! - точно кошка прошипела она. - Хватит, Ревекка! Хочешь вывести меня из себя? - прорычал Буагильбер, скидывая ее с плеча на постель. Комната перед глазами девушки сделала несколько кругов, прежде чем Ревекка смогла сфокусировать взгляд на храмовнике. Она вскочила на ноги и, не удержавшись, плюнула ему прямо в лицо. Спасло ее лишь то, что храмовник этого не ожидал. Он растерянно уставился на нее, а сама Ревекка отбежала в другой конец комнаты. ее трясло только от одного присутствия человека, что с таким удовольствием может рассуждать о пытках. - Да, хочу! Уже давно! Зачем вы издеваетесь надо мной?! - Она даже кричать не могла, лишь шипела. - Притащили в этот ад, где пытают людей! Хотите меня напугать? Я не боялась вас ни в Англии, не буду бояться и в Нормандии! Буагильбер встал и приблизился к ней. Он схватил ее за волосы и привлек к себе. Ревекка вцепилась в его руку, пытаясь освободиться. Бриан наклонился к ней так, чтобы в отблеске огня она видела его лицо. - Я издеваюсь? - тихо проговорил он. - Разве ты сама не виновата в том, что мне пришлось точно разбойнику красть тебя из собственной прецептории, твой папаша заявился к Бомануэру, точно глупец, он сам отдал тебя на расправу этим хищникам. Знаешь, что он вздумал торговаться за тебя?! У еврея и монеты лишней не выпросишь, он свои христианские дукаты ценит куда выше жизни собственной дочери. - Лжешь! - Нет. Я скажу тебе куда больше. Он требовал вернуть тебя чистой, невинной. - Буагильбер слегка встряхнул ее. - Подумай, в Темплстоу у тебя не было иной защиты, кроме как моей доброты. Настой я на своем - и собственной семье ты уже не была бы нужна. - Твоя доброта? Я понадеялась на твое слово, храмовник! - То есть мое слово ты ставишь выше, чем любовь отца? Не так ли? - Что за ловушку ты мне пытаешься устроить? - тихо спросила Ревекка. - О нет! Даже не пробуй снова скрыться от меня в своей холодности и неприступности! - Буагильбер отпустил ее волосы и оттолкнул к стене. Он встал перед ней, точно карающий судья, оперев руки о стену по обе стороны от Ревекки. Его лица она теперь не видела, зато чувствовала угрозу, столь явную, что лишь силой своего гнева она могла отвести ее от себя. Сам Бриан видел ее лицо, на которое падали отблески света и прыгающие тени, ее бурно вздымавшуюся грудь, чувствовал ее прерывистое дыхание, видел быстро бившуюся жилку на шее с маленьким красным шрамом. Девушка перед ним стояла в нерешительности, не зная какой путь выбрать - уйти в себя, пытаясь мягкостью сгладить конфликт или же разозлиться и выплеснуть на него тот ураган эмоций, что она сдерживала в себе все это время. - Холодность и неприступность - единственное, что защищают меня здесь. - Защищают от чего? - заинтересовался Буагильбер. - От чего, Ревекка? Разве вчера вечером ты была несчастна? Скажи же! - Нет, не была, - спокойно согласилась Ревекка. - Но зато сейчас ты с лихвой восполнил кладезь своих внушающих ужас поступков! Ты будто сожалел, что всю работу сделали до тебя! Как же! Неужели тебе не хватило долгих лет войны в Палестине? Почему ты, точно злой дух, мучишь людей?! Это приносит удовольствие твоей черной душе?! Ты знаешь, что я не смирюсь с положением, в которое ты меня ставишь! Не ты ли обещал, что мне не придется краснеть за твою любовь?! Но ты прячешь меня! Сам стыдишься связи с еврейкой! И готов бросить меня палачам за то, что я открыла твоему другу правду о себе? Это цена твоим клятвам?! Ты настолько испугался того, что может молва сотворить с твоей честью, которой у тебя нет, что решил уничтожить меня, показав самую гниль своей души! - Я не стыжусь тебя, Ревекка. Тебя задело это? - Бриан приблизился к ней. - Ты чувствуешь меня, не так ли? Я пугаю тебя, я знаю. Пусть вся моя душа прогнила настолько, что даже черту не нужна. Дело не в том, что я могу в один миг свернуть твою нежную, белую шейку, а в том, что я разбудил в тебе нечто странное. Нечто, что ты никогда не испытывала. - Ненависть? - вскинула голову девушка. - И ненависть тоже. Мудрые говорят, что от любви до ненависти и обратно - один лишь шаг. Я тебе скажу, почему тогда в Торкилстоне ты была в большей безопасности, чем сейчас. Тогда ты была равнодушна, ты не знала меня, не испытывала ко мне ничего. А сейчас, Ревекка, признайся же хотя бы себе, что творится у тебя на сердце? Это ненависть? Злость? Ярость? Ты не злишься на Гуго, на Амета - а они мои слуги, продолжение моей воли! - Буагильбер наклонился к ее уху. В отличии от аналогичной сцены в Эмпассе, когда девушка встретила его слова с гордо поднятой головой, сейчас Ревекка как-то сжалась. - Нет, на них ты не злишься - они тебе безразличны. Ты чувствуешь к ним симпатию, ровную, даже не дружбу. А ко мне что же? Я застрял в твоих мыслях, Ревекка, в твоем сердце. Это неважно - любишь или ненавидишь. Но если ты постоянно обо мне думаешь - значит ты привязана ко мне. И эту связь никак не разорвать! - Ты обманываешься, храмовник! Ты вызываешь во мне не ненависть, а отвращение! Вчера я решила, что возможно, ты не так уж и плох, но сегодня воочию убедилась в твоей преступности! Ты похваляешься тем, что сражаешься за Царство Небесное, но сам участвуешь в тех пытках, что приносят боль твоим единоверцам! - Да, Ревекка! Именно так! - Бриан схватил ее за плечо и оттащил в центр комнаты, прямо напротив очага, развернул ее лицом к огню, а сам обхватил сзади и точно в тисках, обнял ее. - Ты думаешь, что смерь на костре - это самое страшное, что ждало тебя в руках нашей братии? Запомни, Ревекка, орден тамплиеров - это не просто кучка воинов, которой только и следует, что воевать с мусульманами и молиться. Мы - мощнейшая организация в Европе, и я не упущу свой шанс на укрепление как власти ордена в целом, так и лично моего могущества! Ты видела этого бедолагу, что познакомился с палачами моего друга Леона? Так это последние из той шайки, что попалась в руки местного графа. - На Ревекку точно повеяло могильным холодом. Последние? - Ты думаешь, что дело короля - ходить в походы и быть главой судилища на турнирах? Ты знаешь, скольких людей, в том числе и евреев, замучил доблестный Ричард? А твой Айвенго? - Бриан развернул Ревекку к себе лицом. - Не забывай, я был в Палестине, когда твой доблестный английский рыцарь выпытывал у пленных сарацин все, что им известно и даже больше о войсках Саладина. - Ты говоришь так, будто сам чист точно агнец Божий! Твои руки в крови! - процедила девушка. - Не прикасайся ко мне! - Она начала вырываться. - Твои руки в крови! Не трогай меня! - Нет, Ревекка, я хочу, чтобы дослушала меня. - Храмовник грубо пресек ее попытки. - То, что сегодня я заставил тебя слушать крики пленного - это правда. Тебе давно пора вырасти из сказок о доблестных рыцарях и благородных королях! Ты же не принцесса из неприступного замка под охраной дракона! Ты знаешь как устроен этот мир! Но почему-то упорно цепляешься за иллюзию того, что в мире правит добро. Нет! Миром правит хитрость и сила! Короли грызутся меж собой, а мы пытаемся урвать кусок побольше! Ты еще молода, а потому не можешь рассуждать о вещах, смысл которых приходит куда как позже! - Нет никакого смысла в пытке людей! - кричала Ревекка. - Умри я там, на площади - это ли был твой кусок побольше!? А эти несчастные в подвале?! Если они так мешают Ричарду - так убей их! Убей, казни, но не мучай! Знаешь ли ты об их страданиях?! Ты, надменный и жестокий человек!? Ты вырос в богатстве и знатности, что тебе известно о мире? Ты обвиняешь меня в глупости, но не глуп ли ты сам!? Ты вступил в орден из чувства уязвленного самолюбия, а теперь, когда тебя терзает досада от содеянного, ты оправдываешь собственные злодеяния тем, что они естественны для мира? Тогда ты тот дурак, что кусает локти, отказавшись от счастья! Не перекладывай свою вину на Бюжо, короля или кого-то еще! Ты сам палач! Палач собственной жизни! Ревекка била храмовника кулаками по груди. Ее долго сдерживаемые эмоции прорвали плотину воспитания, привычек, робости и хлынули нескончаемым потоком. Слезы обиды, грусти, ярости, боли - все смешалось, но девушка не чувствовала что плакала. Она билась в руках храмовника, который и не пытался ее остановить, а лишь крепко держал, словно боясь, что она навредит сама себе. Но истерика лишь началась. Девушка кричала в сторону Бриана обвинения в корысти, жестокости, обмане, предательстве. Ее лицо и шея раскраснелись, а волосы разлохматились. Она надавала пощечин Буагильберу, который по-прежнему стоически выдерживал этот ураган эмоций. Девушка попыталась разорвать на нем одежду, чтобы добраться до кожи, но непослушные пальцы соскальзывали, тогда она ногтями впилась в волосы Буагильбера. Тот лишь обхватил ее руки, но еврейка начала лягать его ногами. Потом девушка вцепилась в собственные волосы, словно пытаясь вырвать воспоминания из своей головы. Все еще плача, Ревекка наконец перестала кричать. У нее подкосились ноги, и она начала оседать на пол. Бриан опустился сам, обняв всхлипывающую девушку. Она дрожала и издавала нечленораздельные звуки. Истерика сходила на нет. Уткнувшись в плечо мужчины, она зажала шелк его камзола меж зубов, пытаясь сдержать последние крики. Наконец, несколько минут проведя с ней на коленях, обнимая и поглаживая голову, точно ребенку, Буагильбер услышал тихий всхлип: - Я хочу домой...