***
Ревекку поместили в вполне неплохое помещение. Да, она была заперта, но со временем к этому даже как-то привыкаешь. Здесь было чисто, имелись лежанка, горшок и табурет. Под потолком - небольшое оконце. Девушка подставила под него табуретку, влезла на нее, схватилась за решетки на окне и, подтянувшись, выглянула на улицу. Ее взгляд уперся в чьи-то сапоги. Их владелец вскоре отошел, и девушка поняла, что ее окно выходит на улицу - вот только не знакомая с городом, ей это ничем не помогло. Перед ее носом сновали экипажи, шагали люди, бегала ребятня. Девушка поморщилась от летящей в ее сторону пыли и грязи. Она осторожно слезла с табурета и уселась на него. Неизвестно ни сколько ее тут продержат, ни того, что ее ждет. Буагильбер развернулся и ушел - вернется ли он за ней как обещает? Ревекка вздохнула. Не этого ли она добивалась? Бюжо разнес весть о том, что рыцарь-храмовник открыто живет с еврейкой. Теперь она высвободилась из-под власти своего угнетателя - что бы попасть в руки судей. Что ж, эта судьба ничуть не хуже той, что ее ожидала. Но вместо обвинений в колдовстве ее ожидает разбирательство в подготовке мятежа, а она совершенно ничего об этом не знает. И если в Темплстоу ее согревала мысль о Божьем Суде, то здесь у нее никаких надежд. Этот епископ Флавакур твердо намерен вырвать у нее тайны, о которых она и не догадывалась. Однако в этот день ее больше не вызывали. Хорошо это или нет - оставалось лишь гадать. Заминка могла быть вызвана тем, что поймали Адель и теперь допрашивают ее, либо тем, что против Ревекки выдвигаются новые обвинения. Она сомневалась в правильности своего намерения открыть настоящее имя. Это не спасет ее в любом случае, но эти безумные в своем рвении церковники могут приплести колдовство в истории с Адель и ее сыном - ведь девушке удалось скрыться от преследователей. По крайней мере, Ревекка на это надеялась. Однако, когда в город уже пришла ночь, к ней в камеру кто-то вошел. На секунду девушка ослепла от света факела - в кромешной темноте он казался ослепительно ярким. Когда ее глаза привыкли к освещению она увидела перед собой Тибо де Моля, высокого, широкоплечего, внушающего почтение. Она поднялась со своей лежанки и вопросительно посмотрела на вошедшего. Тот вставил факел в кольцо на стене ее камеры и подошел к Ревекке. - Не бойтесь, прекрасная Мария. Я пришел только поговорить с вами. - Он взял ее за руки и сел вместе с ней на лежанку. - Вам следует знать, что вас обвиняют в измене. -Измене кому? - спросила Ревекка. - Измене королю Ричарду. Раз ваш отец живет в Лондоне, ему следует соблюдать законы Англии. - Но в чем заключается моя измена? В пособничестве вдове французского шпиона? Это даже звучит глупо! - Вам так не покажется, когда вас саму начнут допрашивать, - заметил Тибо. Ревекка опустила голову. - Если бы я могла вам помочь - я бы сделала все, что в моих силах. Но я не имею отношения к этой интриге. - Я вам верю, дитя мое, но одного доверия мало, чтобы вытащить вас отсюда. Мы уже говорили с Буагильбером на эту тему. Ему нужно было всего лишь привести Адель - и я бы сделал так, что о вашем присутствии здесь, в городе, никто бы и не знал. - Я знаю, он говорил мне об этом. Но не кажется ли вам это бесчестным - менять жизнь одного человека на другого? - Почему вы так упорно защищаете эту француженку?Кто она вам? Ревекка удивленно посмотрела на Моля. Неужели он не понимает? - Разве я могла бы выдать молодую женщину, мать с ребенком, только из-за страха собственной гибели? - Конечно, могли бы. Страх потерять жизнь - самый сильный, что испытывает человек. - О нет! Я куда больше боюсь потерять собственное самоуважение и пасть так низко, чтобы оправдывать низкие поступки необходимостью. - Вы молоды и прекрасны, - продолжал увещевать ее Тибо. - И я гожусь вам в отцы. Мне было бы крайне больно причинять вам вред. - Вред вы причиняете лишь себе когда преследуете невинных и слабых людей, - отвергла его попытку Ревекка. - Даже если бы мне было известно где сейчас Адель - я бы не сказала вам. Тибо де Моль поднялся. - Завтра вас вновь будут допрашивать. Советую подумать о своих ответах - они могут изменить ваше положение. - Я уже все обдумала, монсеньор. Я действительно помогла Адель скрыться, как утверждает мадам Леруа, и я не жалею об этом. Моя судьба предрешена, а ее - еще нет. Пусть будет так. Руанец с удивлением посмотрел на гордую девушку. В его взгляде промелькнули восхищение ее силой духа и сожаление о том, что такая красавица вынуждена мучиться в казематах Руанского собора. Но раз она сама избирает такую судьбу, ей некого винить в этом, кроме собственных упрямства и глупости.***
Утром, еще до того как принесли завтрак, за ней действительно пришел стражник. Он был вежлив и учтив. Ее доставили в небольшую комнату - богато отделанную, с большим очагом, огромным дубовым столом и несколькими креслами. Ее ожидали Жоффруа Флавакур и Тибо де Моль. Девушка огляделась. Палачей здесь не было, да и сама обстановка весьма мало напоминала тюремную. Тибо де Моль широко ей улыбнулся и предложил сесть. - Сожалею, что столь рано пришлось вас разбудить, прелестная Мария, - проговорил он. - Надеюсь вы обдумали свое положение? Ревекка смиренно поклонилась, желая выказать свое уважение именитым мужам, но непреклонно качнула головой. - Я все сказала уже вчера, монсеньор. Я не знаю где может находиться сейчас Адель Бландье. К ней приблизился Жоффруа. - Вы уверены в этом? Девушка кивнула. - Это весьма прискорбно, - сокрушался викарий. - Но раз вы искренне не знаете где находится Адель, нам придется отпустить вас. Ревекка удивленно взглянула на него. Отпустить? Так просто? Жоффруа и правда улыбался. Однако поза Тибо была слишком напряженной, несмотря на его открытое и внушающее доверия лицо. Он точно зверь перед прыжком - руки сжаты в кулаки, голова выдвинута вперед, плечи зажаты. В комнату вошел монах. Он поклонился Жоффруа. - Брат Андре, отведите нашу гостью вниз - от обвинения в сообщничестве с предателями мы освобождаем ее. Монах еще раз склонился и, дождавшись, когда девушка выйдет перед ним, вышел сам и закрыл дверь. Напоследок Ревекка оглянулась на Тибо - улыбка с его лица сбежала, а лоб прорезали глубокие морщины - он был в скорби. Спускаясь вслед за монахом, Ревекка не произнесла ни слова. Это не имело смысла здесь. Действительно ли ее освобождают - а вдруг храмовник как-то смог вызволить ее? - или ввергают в куда большие беды - в свое время она об этом узнает. Ее привели к широкой двери, и монах предложил ей самой открыть ее. Ревекка бесстрашно двинулась вперед. За дверью как ни странно никого не было. Но это был не выход. Это была темная, лишенная окон и мебели клетка. Ревекка обернулась к двери, захлопнувшейся за ней. Она заколотила по ней кулачками. - Что это? Куда вы меня привели? - Туда, где твое место, еврейская блудница, - высокопарно ответил ей монах по ту сторону двери. - Нам известно кто ты и в чем обвинялась. Неужели ты решила, что сбежишь от Божьего правосудия? Большего Ревекка не добилась. Монах видимо тут же ушел, оставив дрожащую девушку в одиночестве. Она прислонилась к холодной, обитой железом двери. Вокруг была кромешная темнота, даже не ясно - большая или нет ее тюрьма. Ревекка почувствовала как ее наполняет чувство ужаса перед страшными созданиями темноты. Голова закружилась, и девушка осела на пол, стараясь не потерять чувство равновесия: в абсолютно темном пространстве она не ощущала даже собственных рук и ног. В этот момент какое-то существо коснулось ее стопы. Ревекка вскочила. Тысячи шуршащих хвостами созданий окружали ее. Крысы! Еврейка испытывала к ним жуткое отвращение, смешанное со страхом перед их укусом. Известно, что крысы - переносчики множества болезней. Девушка медленно вздохнула. Ей следует успокоиться. Крысы не нападут на нее, никаких монстров здесь нет, а темнота - лишь результат отсутствия окон. Она встала и, коснувшись стены рукой, медленно и осторожно, предварительно проверяя носком пол, двинулась по комнате. Она была видимо выстроена по форме неправильного октоугольника, небольшая, в обход - 23 шага, как посчитала Ревекка. Запах здесь стоял невыносимый. Видимо подолгу держат людей, но тогда их нужно кормить, а есть в таких условиях она бы точно не стала. Хотя еще тот вопрос, как определить, сколько она тут находится. Девушка вновь опустилась на пол. Остается только ждать. Однако она недооценила хитрость того, кто выстроил эту камеру. Она никак не могла привыкнуть к запаху, ее мутило. К тому же здесь было нестерпимо душно. Пол был теплый - видимо подогревался снизу. Ревекка расстегнула воротник, стараясь дышать ртом. Однако тошнота не проходила до тех пор, пока девушку не вывернуло наизнанку. Она разорвала подол платья, вытерла вспотевшее лицо и ползком вновь добралась до двери. - Воды... - тихо прошептала она, словно кто-то мог ее услышать. Омерзительный запах, стоящий у нее во рту, сколько бы она не сплевывала, заставлял изнеженную девушку мучиться еще сильнее. Крысы, чувствуя легкую добычу, окружали ее. Ревекка слышала их писк и шуршание. Она слабо отмахивалась от их попыток забраться на нее. Кромешная темнота заставляла ее ощущать себя слепой. Девушка в испуге пыталась представлять разные цвета, боясь забыть все те краски, которыми Господь одарил мир. Паника заполняла ее, пленница чувствовала нарастающую дрожь во всем теле и умственное напряжение, ее спокойствие - лишь затишье перед бурей. Темнота давила, и Ревекке начинало казаться, что стены завибрировали и стали надвигаться на нее. Девушка закричала и сжала ладонями голову. Еще минута - и она бы начала затылком биться о дверь. - Успокойся, это невозможно, просто тебя испытывают, - разговаривала сама с собой узница. Однако звук собственного голоса заставил ее содрогнуться. Ее разум сопротивлялся этой пытке, на которую ее обрекли милостивые господа города, но она ломала и куда более стойких и сильных людей нежели она. Ревекка встала, ощущая кружение головы, повернулась к двери и застучала по ней кулачками, прося выпустить ее отсюда. Как и следовало ожидать, никто не явился. Силы иссякли, и девушка упала. Ее хотят обречь на смерть здесь? Заживо похоронить? Отдать на съедение крысам? Даже в казематах Витре не было столь темно. Темнота душила, давила на грудь свинцом. Разметавшиеся волосы, щекотавшие Ревекке шею, заставляли ее каждый раз вскакивать с визгом. Но когда паника наконец отпустила ее, Ревекка успокоилась. Что ей сказал храмовник? "Не теряй присутствия духа". Да, он был прав в этом. Это просто-напросто темная комната. Да, здесь грязно, душно и отвратительно. И ей придется с этим смириться. За ней все-таки пришли. Когда дверь открыли, Ревекка лежала прямо на полу, слишком измученная, чтобы подняться самостоятельно. Тусклый свет в проеме ослепил ее. Она закрыла лицо рукой, отворачиваясь от огня. Стражник схватил ее под локоть и грубо поставил на ноги. Ее вывели в коридор. Свежий воздух наполнил ее легкие, и Ревекка принялась жадно дышать. - Сколько я провела здесь? - тихо спросила она, едва шевеля пересохшими губами. - Всего лишь сутки, - пожал плечами стражник. Другой протянул ей флягу с водой. Первый попытался ее отнять. - Ты рехнулся? Нельзя! - Брось, де Моле велел дать ей воды! Посмотри, эта крошка едва на ногах держится! - Епископ с нас шкуру сдерет... - проворчал первый стражник. Ревекка с жадностью принялась пить. Ее мучила сильнейшая жажда. Ее не смущал ни запах изо рта, ни слабость от голода. Даже когда ее под действием наркотика увозили из Англии она не ощущала такой суши во рту. Девушка едва не захлебывалась. - Все, довольно! - вырвал из ее дрожащих рук флягу мужчина. Ревекка с сожалением посмотрела на него. Ее привели в огромное помещение. Едва ступив за порог, девушка покрылась испариной. Пыточная. С какой радостью Ревекка вернулась бы в прежнюю свою тюрьму! Храмовник бросил ее здесь, оставил на растерзание этим безжалостным волкам, пока сам бережет свое имя и свою славу, не желая пятнать их связью с несчастной еврейкой. Зачем же он тогда вообще украл ее, если так легко отказался? Ее подвели к стулу в центре комнаты и усадили туда. Позади нее, на некотором расстоянии, стояла высокая дыба, рядом с ней своей очереди дожидался палач в широкой красной рубахе. Рядом стояла уже разогретая жаровня. Прямо же перед ней стоял длинный стол, покрытый черной тканью, за ним сидели несколько богато разодетых человек, из которых она узнала Жоффруа Флавакура и Тибо де Моле. Вперед вышел молодой человек, лет двадцати, высокий, красивый, с густой черной шевелюрой. Хоть он и был одет как норманн, в его порывистых движениях и смуглой коже угадывалась южная кастильская кровь. В руках у него были четки, которые он несколько нервно перебирал, глядя на девушку. - Обвиняемая, известно ли вам ваше положение? Ревекка смотрела прямо перед собой. Голова кружилась, глаза слипались. - Никто не объяснил мне, в чем состоит моя вина, - с трудом пролепетала она. - Вас обвиняют в колдовстве и наложении чар на командора тамплиерской обители в Святой Земле Бриана де Буагильбера. Ревекка нахмурилась. - Это неправда! - Сколько раз ей еще придется повторить это? Из-за стола поднялся человек в белом плаще с красным крестом. В первый момент Ревекка лишь мельком окинула взглядом своих судей, но теперь видела, что из девяти человек один был храмовником и еще двое, включая викария - священнослужителями. Юноша, что начал суд, скорее всего еще только обучался. - В прецептории Темплстоу действительно чуть больше месяца назад произошла ужасная история, - громогласно поведал новый участник. - Наш прославленный собрат Бриан де Буагильбер пал под чарами еврейской колдуньи Ревекки из Йорка. Молодой человек склонил голову. - А где в данный момент сам Буагильбер? - спросил один из судей. - Он уехал, - ответил Тибо де Моле, глядя на Ревекку. Та не дрогнула. - Он покинул вас? - обратился к ней молодой человек. - Видимо, что так, - согласилась Ревекка. Она примирилась с этим в тот миг, когда Бриан отвернулся от нее вчерашним утром. Ее строгий вид несколько смутил суд. - Разве вы не расстроены? Вы должны понимать, что, живя с мужчиной без брака, вы обрекли себя на геенну огненную! - возмутился Флавакур. Ревекка с удивительной твердостью, неожиданной после предварительного ее заключения, направленного на то, чтобы сломить волю преступницы, взглянула на руанского викария. - Я не была любовницей храмовника Буагильбера, если для вас это имеет значение, - спокойно произнесла она. - Возмутительная ложь! - крикнул Флавакур. - Весь город кричит о том, что воин Гроба Господня открыто живет с женщиной! Доколе мы будем закрывать глаза на подобные преступления? - он даже стукнул кулаком по столу. - Вы меня вините в этом? - Глаза Ревекки сверкнули. - Этот человек выкрал меня и насильно держит при себе! Отчего же вы судите не его, а меня? - Вы, женщины, - сосредоточение дьявольских козней! - Жоффруа Флавакур поднялся. - Вы бесстыдно соблазняете мужчин, подобно Еве ввергая их во грех! - Весьма удобно обвинять жертву в том, что она сама раздразнила охотника! - возмутилась Ревекка. - Все равно что обвинять оленя в том, что он попался в силки лесничего! - То есть ты смеешь винить члена святого ордена в собственном прелюбодеянии?! - выкрикнул другой человек, судя по рясе - монах, сидевший рядом с Флавакуром. - А разве по-вашему он безвинен? - Ревекка гордо осмотрела присутствующих. Обида каленым железом жгла ее душу. Вот каков этот мир! Ее похитили, угрожали ей, мучили ее и ее же во всем этом обвиняют! - Вы не смеете трогать этого человека, я не знаю причины: из-за его ли высокого положения в обществе или боясь скандала в тамплиерском ордене, а быть может из чувства мужской солидарности! Но оттого с такой свирепостью вы накинулись на меня. Я надеялась, что меня будут судить честные и беспристрастные люди, а вы точно шайка шакалов накинулись на беззащитную добычу! - К сожалению, девушка не сдержала вырвавшихся слов. Происходи это днем ранее, она бы подобного не сказала. Но сутки без воды и еды, в парализующем своими тайными ужасами темной комнате, ослабили девушку, сделали ее несдержанной и неспособной к равносильному диалогу. Видимо, именно этого и добивались ее судьи. Молодой человек развернул свиток и принялся зачитывать. - Вы утверждаете, что являетесь Марией ди Дио, дочерью Вито ди Дио, флорентийского торговца, в данный момент находящегося в Лондоне. Вас привели сюда, обвиняя в сговоре с мятежниками Бландье. Вы подтверждаете? Ревекка покачала головой. - Я не состояла ни в каком сговоре. Более того, Его Преосвященство Жоффруа Флавакур и монсеньор Тибо де Моле вчера объявили мне, что признают меня невиновной в этом деле. - Это так, - заметил Тибо. - Мы нашли, что обвинение в измене не достаточно подкреплено. - Однако, учитывая то, что вы живете с тамплиером Брианом де Буагильбером, до нашего высокочтимого викария Флавакура, в данный момент исполняющего обязанности архиепископа Руанского, дошел слух о страшном скандале, произошедшем совсем недавно на территории Англии. Вам известно об этом? Ревекка мысленно заметалась. Все ее существо желало раскрыть правду - судя по жестоким лицам судей хуже уже не будет, но ее остановило воспоминание о требовании храмовника не открывать ее имени. С каких пор ей важно это? Девушка предпочла отринуть такие размышления. Сейчас не место и не время рассуждать о ее чувствах к Буагильберу. - Да, - кротко ответила Ревекка. - Его Преосвященство Флавакур считает, что вы живете под чужим именем, на самом деле являясь девицей Ревеккой из Йорка. Монсеньор Каркнас, - юноша указал на тамплиера, - так же согласен с ним. Он прибыл из близлежащей прецептории, желая разобраться в этом вопросе. - Мне нечего вам сказать, - ответила Ревекка, понимая, что убедительно лгать не сможет. Обессиленная, она боялась упасть в обморок перед всеми этими людьми. В животе урчало, и ей оставалось надеяться, что ее слабость не бросалась в глаза. Один из мирян, сидевших за столом, поднялся и подошел к девушке поближе. - Если она окажется той колдуньей, то это объяснило бы ее причастность к побегу вдовы изменника, которую до сих пор никто не может найти. - Мы уже закрыли это дело! - возмутился Тибо. - Нет, де Моле! - возразил мужчина. - Бландье до сих пор ни в чем не признался, а значит, ему помогает сам дьявол! - Это абсолютно не подвластно логике! - взорвался Тибо. - Даже если она - еврейка, осужденная на смерть, как ты привязал это к делу Бландье? Флавакур тоже загорелся этой идеей. - Слугам сатаны желанно будет внести хаос на землях Нормандии! - Да бросьте вы свои чудовищные идеи! - Но у Тибо не было сторонников. - Вы все глупцы! Ну как эта девчонка может способствовать мятежу? - Обычная девчонка, конечно, нет, - согласился тамплиер. - А вот колдунья - да. Тибо де Моле с печалью взглянул на Ревекку. Он видел, что она едва держится, готовая свалится со стула, но суд еще не завершился. - Предлагаю привести пойманного мятежника, - предложил еще один человек из суда. Его решение одобрили. В зал ввели мужчину средних лет, одетого вполне прилично, хотя и изрядно избитого. Ревекка затаила дыхание, постепенно понимая, кто перед ней. - Фиакр Бландье! - Теперь речь вел другой судья, скорее всего один из офицеров, судя по его одежде. - Ты до сих пор не признался в своих преступлениях! - Я - подданный короля франков, - сплюнул мужчина. - И не собираюсь отчитываться перед английскими лизоблюдами! Флавакур надменно качнул головой. - Месье Леон Бюжо обвинял тебя в катарской ереси. К которой из ваших четырех подобий церквей ты принадлежишь? - Я - добрый христианин, - возразил Фиакр. - Именно так вы себя и зовете! - У юноши из Кастилии загорелись глаза от необдуманно сказанных слов мужчины. - Давно пора уже огнем и мечом искоренять ту нечисть, что осела в альбигойских землях! - Терпение, Доминик, - покровительствующим тоном заметил ему священник. Дальнейшее Ревекка с удовольствием бы стерла из собственной памяти. Стоявшего на своем мужчину раздели и подвели к конструкции, состоящей из двух высоких балок с перекладиной. Руки ему вывернули и привязали за спиной к спускавшимся крюкам. А затем резко подняли. Раздался хруст, и Ревекка зажмурилась. Дыба рывком вырвала суставы несчастного Фиакра. Мужчина в первую секунду застонал, но потом лишь мычал сквозь плотно сжатые губы, не желая доставлять своим мучителям удовольствия слышать его крики. - Мы применим сначала легкие пытки, Бландье, - милостиво отметил Флавакур. - Но если ты будешь настаивать на своей лжи - тебя ждет нечто ужаснее! - Я не виновен! Я не распространял ересь! - прохрипел Фиакр. Ревекка распахнула свои темные глаза и поймала взгляд мужчины. В его глазах она видела настолько сильную боль, что ей показалась, будто она сама ощущает пытки. - Ты знаешь эту девушку? - спросил у него Жоффруа, указывая на Ревекку. - Ннн..нет, - с усилием простонал Бландье. Вывернутый сустав горел огнем. Несмотря на возникшую связь между ней и другим узником, Ревекка лишь могла представить какую боль он испытывает. Ее лоб покрылся испариной, а ладони, несмотря на то, что были ледяными, вспотели. Она не чувствовала собственных ног. "Господи, неужели ты допускаешь, чтобы люди так страдали? Господи, неужели Ты и меня подвергнешь подобному испытанию? Господи, почему же он не кричит? Как он терпит? Пусть, пусть он во всем сознается, что они от него требуют! Только, прошу тебя, Господи, дай ему избавление от этих мук!" - Эта женщина помогла бежать твоей невестке, - продолжил Жоффруа. - Я ее не знаю, - повторил Фиакр, по-прежнему смотря на Ревекку. Ей подумалось, что наверное ее глаза - единственные сочувствующие ему во всей этой зале. Его лицо покрылось потом, он стекал по его шее. Под собственным весом, его руки выкручивались все сильнее. Веревка впилась ему в кожу, оставляя кровавые подтеки. Вперед вышел Тибо. - Ты уверен, что не встречал эту женщину раньше? - Да, черт вас всех подери! Мерзавцы! Отпустите меня! - Бландье не выдержал и тихо заскулил. Де Моле обернулся к судьям. - Вот видите? Эта девица невиновна в измене! - Это еще не доказано! - вспылил второй священник. Он указал пальцем на Фиакра. - Это просто недейственный метод! Раз она колдунья, то неспроста связалась с этой Аделью из семьи еретиков! - Мы не еретики! - прорычал сквозь боль Фиакр. Ревекка усилием воли заставляла себя смотреть на это. Однако по приказу суда палач взял раскаленные докрасна щипцы, которыми следовало ломать ребра подсудимого - по мнению законов того времени, под воздействием такого метода обвиняемый не мог бы лгать. Ревекка зажала рот руками, стараясь сдержать крик. Но когда метал коснулся кожи Фиакра, а его вопль разнесся по всему замку, девушка с силой вонзила зубы в ладонь, даже не ощущая боли. Ее глаза застилала пелена слез. Языком она почувствовала солоноватый вкус крови. Кровь потекла из носа и у Фиакра. - Прекратите это! - взмолилась она, простирая руки к суровым лицам. - Неужели вы верите, что слова, вырванные под пыткой, - это правда? - Замолчи, нечестивая! - пригрозил ей тамплиер. - Именно это ждет тебя, если ты не признаешься в содеянном! - Но я ничего не совершила! - Этот отступник христовой веры тоже так говорит. А посмотри теперь! Вот она, правда! Будь он истинным христианином, то подобно великим мученикам, справился бы с болью! - Но это нелепо! Человек слаб и боится боли! - Ревекка ухватила Каркнаса за рукав. - Если бы точно так же пытали вас, вы бы и секунды не продержались! - Уйди прочь, нечистая! - Тамплиер наотмашь ударил Ревекку по лицу, отчего она упала на пол, схватившись за пылавшую щеку. - Не смей даже касаться меня, собака! Ревекка в смятении смотрела на дергавшегося Бландье. По ее щекам текли слезы. Когда палач ухватился за третье ребро, Фиакр тихо замычал. - Я признаю! Признаю! Я проклятый катар! Доминик с восхищением взглянул на наставника. - Он признался! - Вот видишь, сын мой, эти грешники не выдерживают и малейшего испытания. К чести Жоффруа Флавакура, он смотрел на пленника с жалостью. Его глаза увлажнились и он тихо прочитал молитву. - Как жаль, что такие сильные и красивые мужчины подпадают под влияние нечестивцев, - тяжело вздохнул он. Измученного Бландье сняли с дыбы и на носилках вывели из залы. - Мария ди Дио! Ты видела то, что предстоит тебе, если ты не признаешься в том, что соблазнила рыцаря-тамплиера, присвоила чужую личину и укрывала еретичку! - подвел итог один из старейшин города, на его плече была вышивка гильдии кузнецов. Еврейке подумалось, что наверное все эти орудия издевательств над человеком принадлежат его мастерам - хороший доход. Она безмолвно смотрела на судей. Нет, на чудовищ. Этим умным и именитым горожанам дали право распоряжаться жизнью целого города. Видимо не способна душа человеческая противостоять искушению подобной власти.***
Ревекку увели в новое место. О Иегова, должно быть все подземелье Руана занято катакомбами с тюрьмами, где каждая клетка предназначена для особого случая. Ее новое жилище представляло собой обычную клетку с толстыми прутьями. На полу была раскидана гниющая солома, вся в крови, грязи и испражнениях тех несчастных, что занимали это место прежде нее. В коридоре мерцал догорающий факел - его свет лишь делал еще страшнее это место. Тени от огня плясали на стенах - точно бедняги, которые корчались от боли. Тут совсем рядом раздался стон, словно в подтверждение фантазии Ревекки. Не сразу она поняла, что ее соседом за железной стеной оказался Фиакр Бландье, лежавший без движения на спине и способный лишь стонать. - Пусть ваш Господь смилостивится над вами! - прошептала девушка. Фиакр промычал нечто нечленораздельное. Девушка села спиной к стене, словно пыталась оказаться как можно ближе к страдавшему человеку. Ревекка закрыла глаза. Ей нужно как-то унять его боль. В этот момент в подземелье спустился Тибо. Он подошел к клетке с Ревеккой и присел на корточки. Его дорогой и чистый костюм еще больше контрастировал с теми обносками, в которые превратилось ее платье, а его сытое и ухоженное лицо только подчеркивало загнанность и ужас, написанный на лице пленницы. - Как ты, дитя мое? Ревекка взглянула на него с презрением. - Прекрасно, - холодно ответила она. - Я сожалею, что тебе пришлось видеть все это. Поверь, Жоффруа совсем не монстр, но он устал бороться с той грязью, что поселилась среди служителей Церкви. - И потому сам начал войну таким способом? - Ревекка приблизилась к говорившему и обхватила прутья. Она знала, что ведь несчастного судят не за его убеждения. Бюжо держал его у себя по другим причинам. Однако говорить этого вслух не стала. Она пока не разобралась к какому лагерю относится этот человек. Тибо протянул ей флягу с водой. - Тебе не дадут ни еды, ни воды, желая сломить малейшее сопротивление. Ревекка думала было отвергнуть воду, но обычная человеческая слабость взяла верх. - Спасибо, - тихо сказала она. - Буагильбер и правда уехал, - проговорил де Моле. - Он покинул дом Леруа и выехал из Руана, использовав особую грамоту - ей его снабдил я сам. - Что ж, я не ожидала иного. Тибо нахмурился. -Ты заставляешь его выбирать между собой и его амбициями, девочка? Это глупо. Он не бросит свою мечту о жезле гроссмейстера, мы все это знаем. Когда Тибо ушел, Ревекка откинулась назад. В коридоре никого не было, поэтому она спокойно вытащила из-за корсажа тот маленький пузырек, что дала ей на прощание запуганная Адель. Ревекка могла предположить, что здесь смешаны мышьяк с беленой, судя по отсутствию цвета и запаха. Она чуть пригубила воды, а затем капнула туда содержимое подарка Адели. - Вас не тронули? - раздался скрипящий голос. Ревекка едва не пролила воду от неожиданности. - Нет. - Это хорошо. - Тяжкий вздох, а затем ругательства. - Простите. - За что? - Не следует себя так вести перед дамой. Ревекка утерла глаза. -Думаю, что мы сейчас скорее товарищи по несчастью. - Вас обвиняют в колдовстве, я слышал. Не сознавайтесь. - Я боюсь, что выбора у меня не останется. Бландье застонал. Несколько минут он ворочался, пытаясь найти положение, где ему было бы не так больно. - Я знаю вас. Вы живете с Буагильбером. Ревекка закатила глаза. Но это не тот человек, которому можно жаловаться - он сам едва дышит. - В некотором роде, - уклончиво заметила она. - Меня ждет костер. - Долгая пауза. - Ужасная смерть. - Стон. - А вас он вытащит. Ревекка не стала его разубеждать. Он уже не увидит, что был не прав. Она несколько секунд смотрела на флягу, а потом решительно проговорила: - Вы сможете подползти к решетке? - Зачем? - Вас казнят либо того хуже. Я передам вам то, чем со мной поделилась одна наша общая знакомая. Несколько секунд стояла тишина, разрываемая лишь тяжелым дыханием Бландье. Внезапно раздался тихий скрипящий звук. Не сразу Ревекка осознала, что это смех. Уж лучше бы он стонал - этот скрипучий, прерываемый захлебыванием, смех пугал ее еще больше. - Не боитесь такой грех на душу взять? - Будет куда страшнее обречь вас на муки, - честно призналась еврейка. Бландье вздохнул. - Я попытаюсь. - Следующие полчаса прошли в жуткой для него пытке. Приблизившись к решетке он ведь даже не мог протянуть руку. Девушка как можно дальше просунула свою, стараясь облегчить его муки. С криком боли, Фиакр наконец выхватил флягу, с жадностью припадая к ней. Ревекка слышала причмокивание. - Эта жажда убийственна. Вам придется забрать ее. Флягу. Я не вытяну руку. - Подождите чуть-чуть. Мышьяк притупит боль, и вы сможете двигать руками. - Ревекка уткнулась носом в коленки. Она убила человека. Она, лекарь, давший клятву помогать всем страждущим, только что своими же руками дала яд человеку. Господи, что же она творит? - Благодарю вас, прекрасная мадемуазель. Не терзайте себя - вы мне помогли, - словно услышав ее мысли сказал Фиакр. - Жаль только, что смерть ваша напрасна. - Это тоже мучило Ревекку. Столько смертей! И из-за чего? Из-за жалкого куска земли, на который ни Ричард, ни Филипп не ступят собственной ногой? Столько жертв за тщеславие королей? - О нет! - Бландье задумался. - Буагильбер несомненно вернется за вами. Он всегда забирает то, что ему принадлежит. Уж скорее он убьет вас сам, но не отдаст руанским судьям. - Как точно вы подметили, - беззлобно, но с грустью заметила Ревекка. Видимо в этот раз все повернулось иначе. - Вы не любите его? - Нет, - прохрипела девушка. - Как странно. - Бландье видимо уже чувствовал дыхание смерти, отчего и начал размышлять вслух. - Я не знаком с ним лично, но многое слышал. И судя по тому, что вижу в вас, вы были бы достойны друг друга. - Я бы приняла это за оскорбление, - попыталась пошутить Ревекка. - О! Время многое меняет. К тому же перед смертью я хочу дать вам цель, чтобы выжить. - Бландье замолчал. Его явно терзали сомнения, но мысль о напрасной кончине и его ввергала в ужас. Уж лучше рискнуть, но не дать брату умереть бессмысленно, а его жене и сыну прозябать в нищете даже без чувства выполненного долга. - Я назову вам двенадцать имен и двенадцать названий крепостей. Вы должны все запомнить и ничего не перепутать. - Это невозможно! - Ревекка отшатнулась. - Мой разум точно в тумане! - Она зажала уши руками. - И я не имею ни малейшего желания участвовать в той интриге, что вы проворачиваете здесь! - Слушайте внимательно и не перебивайте! - прервал ее Бландье. - Нет! - Ревекка отползла подальше, словно это могло помочь ей избежать этого хрипящего голоса.. - Вы не хотите исполнить последнюю волю умирающего? - поддел ее Фиакр. Ревекка закусила губу. Ведь он даже под пыткой не указал на нее как на соучастницу. Это многого стоило. Видимо судьба все-таки желает ее участия в этой истории.***
За ней вновь пришли на следующий день. Ревекку привели в прежнюю залу, где сидели все те же люди. Они обсуждали внезапную кончину Фиакра. Доминик повернулся к наставнику, зачитывая трактат, чье авторство Ревекка не знала: - "Известно, что если обвиняемая вела дурной образ жизни, то это являлось несомненным доказательством её связи с дьяволом; если же она была благочестива и вела себя примерно, то всем ясно, что она притворялась, дабы своим благочестием отвлечь от себя подозрения в связи с дьяволом и в ночных путешествиях на шабаш. Если на допросе обнаруживает страх, то ясно, что виновна: совесть её выдаёт. Если же она, уверенная в своей невиновности, держит себя спокойно, то нет сомнений, что она виновна, ибо, по мнению судей, ведьмам свойственно лгать с наглым спокойствием... Если несчастная женщина на пытке от нестерпимых мук дико вращает глазами, для судей это значит, что она ищет глазами своего дьявола; если же она с неподвижными глазами застывает в напряжённой позе, это значит, что она видит своего дьявола и смотрит на него.Если она находит в себе силу переносить ужасы пытки, это значит, что дьявол её поддерживает, и её необходимо терзать ещё сильнее. Если же она не выдерживает и под пыткой испускает дух, это значит, что дьявол её умертвил, дабы она не сделала признаний и не открыла тайны." Флавакур поднялся, смотря на бледную Ревекку. - Девушка, ты сознаешься в преступлении? Она покачала головой, не имея сил что-либо произнести. У груди у нее была фляга с остатками яда. Глоток - и ей не страшны никакие угрозы. Но надежда все еще не покидала ее, она ждала до последнего. Вот только чего? Правильно ли она поступила, что не выпила яд следом за Бландье? Стоило ли дожидаться этого суда? - Мне очень жаль тебя, дитя, - сокрушенно продолжил викарий. - Но ты упорствуешь. Однако, согласно милостивым и справедливейшим законам Руана и Нормандии, мы не можем казнить тебя без твоего признания. Твое слово будет подвергнуто испытанию. Если ты выдержишь - ты будешь объявлена свободной. Ревекка вздрогнула, когда почувствовала руки палачей, что сорвали с нее грязное платье, оставив в тонкой рубашке. Ее лицо могло бы залиться краской от смущения. Прежде ей казалось оскорбительным открыть свое лицо, но этим людям не было дела до ее внешности. Она представляла, как сначала ей будет нестерпимо больно от первого рывка дыбы. Затем на секунду боль отступит - ее тело начнет сотрясать дрожь от соприкосновения с подобным разрушением. Но вскоре боль вернется - еще сильнее, наливаясь, точно спелый плод. И чем дольше она будет висеть - тем все меньше у нее будет стойкости. Наверное стоит остановить все это. Признаться во всем, чего желают эти люди и расстаться с жизнью. Однако Ревекке все происходящее казалось сном. Но ровно до того момента, когда ей завели назад руки и подняли их наверх, вырвав первый стон боли.