***
Рассвет наступил слишком быстро по мнению и Ревекки, и Бриана. Храмовник, полный неги и удовлетворения, лениво вышагивал по двору, наслаждаясь морозным утром и теплом внутри. Девушка, которую он оставил в господских покоях, сейчас, окруженная служанками, обустраивалась в них. Жюльен, обескураженный тем, что хозяин позволил любовнице жить в покоях родителей, неуверенно поглядывал на Ревекку, не зная как теперь к ней обращаться. Та же смотрелась совершенно отрешенно. Она пока не осознавала последствий собственного поступка. Ее равнодушный взгляд осматривал свои новые покои, выискивая то, что нужно будет изменить. Она приказала принести новые ковры и гобелены, заменить старые стулья и прочистить дымовую трубу. Погруженная в суматоху переезда, Ревекка с удивлением отметила, что о прошедшей ночи вспоминает без чувства стыда и брезгливости. Сказочное утро, растаявшее в умелых руках мужчины, стремящегося доставить ей наслаждение, вновь и вновь возвращалось ей на ум, заставляя краснеть. Это было настолько безнравственно и грешно, что девушка не осознавала, что все произошло именно с ней. Потрясение после истории с Болдуином исчезло где-то на задворках ее памяти, оставив только тупую боль в области груди, которая тут же исчезала, стоило вспомнить поцелуи Буагильбера. Что-то здесь было не так. Что-то с ней не так. Ее никак не покидало ощущение, что все это совершенно на нее не похоже. Точно ее подменили. Но злобный голос внутри нее кричал, что пусть все идет как идет. Не надо задумываться о вопросах, которые ей не разрешить. Она по своей воле стала любовницей храмовника, и будет глупо строить теперь из себя неприступную леди. Она забыла обо всех клятвах, что давала самой себе и Богу, забыла о гордости и чести, забыла об отце и своем народе. Она уже больше не Ревекка из Йорка.***
Тем вечером они ужинали вдвоем. Буагильбер распорядился накрыть для них стол в покоях господ, принести самого лучшего вина из погребов и заготовить сухого хвороста для очага, чтобы не пришлось звать слуг. Комнаты ожили. Огонь разогнал холод заброшенного дома, что царил здесь. Ревекка распорядилась задрапировать стены тканями, которые не только защищали от сквозняков, но и придали покоям более оживленный и приятный вид. Низкий столик, найденный в закромах замка, стоял у разгоревшегося очага, вокруг раскиданы подушки. Множество блюд на столе источали ароматы, заставлявшие сглатывать слюнки. - Тебе не хватает только достойного наряда, - заметил Бриан. Ревекка склонила голову набок. - Разве в обычном темном платье я не красива? - с улыбкой спросила она. - Поверь, ты прекрасна и без какого бы то ни было платья, - поднял брови Буагильебр. Девушка нахмурилась. - Я надеюсь, что это не значит, что ты решишь оставить меня без обнов, - дразняще ответила она. - А ты примешь такие подарки? - Я полагаю, что это будут не подарки, - скорчила рожицу девушка. - Я смотрю на это как на должное. Буагильбер сел рядом с девушкой, утягивая ее к себе, но Ревекка гибким движением выскользнула из его рук. - Хочешь поиграть со мной, Ревекка? - с тихой угрозой в голосе спросил он. - Не более, чем обычно, - тихо ответила девушка, соблазнительным жестом разливая из графина вино по бокалам. Храмовник внимательно следил за выражением ее лица. - Тогда, я думаю, тебе следует оставить свою роль виночерпия и устроиться где-нибудь поближе ко мне. Рука девушки дрогнула, что не укрылось от Буагильбера. - Я думаю, что еще рано, - осторожно ответила Ревекка. - А я думаю, что самое время, - непримиримо сказал мужчина. Девушка внимательно посмотрела на него. - Подожди, пока небо не украсится звездным полотном. - Тысячи дней я наблюдал за звездами, Ревекка. И здесь, и в Палестине. Их свет холоден и чужд, а я желаю твоей горячей ласки. - Ты подождешь, - твердо сказала девушка, пробуя пищу. - Знаешь, наверное впервые за долгое время я ощущаю вкус еды, - задумчиво проговорила она, словно обращалась не к нему, а к себе самой. Буагильбер сдержал рвавшиеся с языка слова. - Тогда попробуй это вино. Тибо прислал мне его не один год назад, - выговорил он, протягивая ей другой кубок. Девушка подняла на него глаза. - Не смотри так на меня. Буагильбер откинулся назад. - Я не вижу, что творится в твоей душе, Ревекка. Прежде я читал тебя, но отныне не могу. Девушка отложила вино в сторону. - Я сижу здесь и сейчас с тобой, деля и трапезу, и ложе. Чего ты хочешь от меня? - Твое общество для меня ценно, но даже в одной постели со мной, я не чувствую, что ты делаешь это добровольно. Девушка нахмурилась, непонимающе уставившись на него. - Твое решение шло не от сердца, - объяснил Бриан. - Будь на моем месте другой - ты бы поступила также. Ибо в тебе говорят отчаяние и боль. Ревекка посмотрела на свои дрожащие руки. Но потом тряхнула головой и быстрым движением пересела к Буагильберу. - В таком случае ты отошлешь меня? - дерзко спросила она. - Отпустишь на все четыре стороны, предоставив свободу и возможность быть с теми, с кем я захочу? На лице Бриана обозначилась ярость. - Таких слов я слышать не желаю, Ревекка. - Так чего ты хочешь? - с надрывом в голосе вскрикнула она. - Я здесь, я твоя, как ты желал. Но теперь и этого тебе мало! О человеческая сущность! Храмовник отвернулся. - Поверь, Ревекка. В те дни, когда я увидел тебя впервые, я и подумать не мог, что захочу чего-то большего, чем имею сейчас. Твое тело, твой ум, твоя компания - все в моем распоряжении. Но теперь мне этого мало! - со страстью в голосе высказал он. - Я хочу, чтобы ты была здесь не потому, что у тебя нет выбора, а потому, что это твой выбор! Девушка вскочила на ноги. - Значит, мне лучше вернуться к себе! Это бессмысленно! Буагильбер тоже поднялся. - И не думай!- выкрикнул он, хватая ее за руку и притягивая к себе. - Лучше так, чем потерять тебя совсем, - выдохнул он, сдавливая ее в объятиях. Девушка не вырывалась. Но когда он чуть отступил, вглядываясь в ее лицо, то поразился суровости, написанной на нем. - Ты совершенно сломала меня, - тихо сказал храмовник, сдавливая ее плечи. - Это был твой выбор, - процедила Ревекка. - У тебя было два пути, но ты избрал греховный. - Будешь вновь читать проповеди? - Отныне я не имею на это права. Ведь я теперь на одной с тобой дороге. Но я не забываю, куда она приведет. - Так почему бы тебе не забыть об этом? Хотя бы на секунду? Девушка попыталась высвободиться, но храмовник не отпустил, ожидая от нее ответа. - Потому что, если я забуду об этом, то потеряю то последнее нечто чистое, что еще есть во мне. Бриан встряхнул ее. - Ты освободишься от остатков того, что люди зовут совестью, - подытожил он. - Что ж, это будет твой выбор, но не мой. Я предпочитаю наслаждаться тем, что имею. Я не собираюсь терять драгоценное время, что отведено нам, для бессмысленных терзаний. Ты изводишь себя, Ревекка. И знаешь что? Именно это привело тебя сюда, ко мне. Твои принципы сломались, обернулись обратной стороной. Будь ты менее склонна к морализаторству, то не столкнулась бы с тем насилием, через которое прошла, начиная с нашей первой встречи. Глаза девушки расширились от гнева. Щеку Бриана обожгло хлесткой пощечиной. - Как ты смеешь... - прошептала она, не в силах даже повысить голос. - Смею, Ревекка, ибо здесь я - сильнейший. И ты в моей власти! Девушка сделала еще одну попытку его оттолкнуть, но ее руки лишь уперлись в его могучую грудь. - Ты - чудовище! Я знала об этом тогда, знаю и сейчас. И ты смеешь говорить мне о том, что я не по своей воли рядом с тобой! Да будь на то моя воля, я бы обходила твои земли за тысячу миль! Корабль бы унес меня на мавританские земли, лишь бы избежать того, чтобы дышать с тобой одним воздухом! Нечестивец! Не обвиняй меня! Твоя страсть сгубила меня! Моя вина в том, что я не смогла справиться с той тенью, что накрыла меня в минуту печали, но источником ее стали твои действия! Ты... Ее прервал глубокий сильный поцелуй. от которого дыхание сбилось, а кровь ударила в виски. Напор Бриана, который, смотря на разгневанную девушку, не мог больше удерживать бурю страстей, что играла внутри, подкосил ее ноги, но не уменьшил ее ярости. Рука вновь поднялась для удара, но храмовник перехватил ее, прижимая к своей груди. Оторвавшись от девушки, он не терпящим возражения движением толкнул ее вниз, на подушки, тут же снова впиваясь поцелуями в ее тело. Ревекка, ошарашенная и оглушенная, только слабо отбивалась, неспособная остановить его. Долго таившаяся дикая страсть на дне ее души вновь шевельнулась, точно уговаривая ответить на порыв мужчины. Что ей терять? Отречение от самой себя имело место быть уже давно, а исступление храмовника было слишком созвучно ее пылкой душе, что откликалась вдохновенной поддержкой на его порывы. И она с силой прижалась к Бриану, стремясь избавиться от гнетущего ее чувства собственного падения. Он ощутил как ее руки неумелым, но нетерпящим промедления жестом стягивают с него одежду. Резкие перепады ее настроения и нелогичное поведение уже не пугали его. Он видел, что она балансирует на грани между тем, как ее воспитали и тем, что предлагает ей он и на что с таким воодушевлением отвечает ее сущность, как бы она от этого не отгораживалась. Буагильбер с пылом обрушился на ее трепетавшее от предвкушения тело. Она уже не вздрагивала от каждого прикосновения - по крайней мере не вздрагивала от страха. Не менее темпераментная чем он, она в какой-то момент оказалась сверху, через голову скидывая рубашку и кошачьим движением припадая к его груди. Буагильбер приподнялся, оказавшись лицом на уровне лица девушки. Звериный оскал, появившийся на его лице, она разгладила ласковым движением пальцев, которыми скользнула нижу, поглаживая его плечи. Одной рукой обхватив ее за талию, он откинул ее назад, бережно поддерживая, не допуская, чтобы она ударилась. Ее руки вцепились в его плечи, впиваясь ногтями. Буагильбер, чувствуя, что находится на пределе, достаточно грубым движением вошел в нее. Девушка прогнулась дугой, с силой пронзая его кожу ногтями и заходясь в секундном, но громком крике. Острая боль от вторжения в ее не готовое к этому тело заставило ее непроизвольно сжаться, но в то же мгновение она, прикусив губу, дабы сдержать стон боли, непроизвольным резким движением провела ногтями вниз, оставляя на спине любовника длинные кровавые полосы. Храмовник отпустил Ревекку, перехватив ее руки и поднеся их к лицу. Он медленно провел носом по внутренней стороне ее ладони, после чего обхватил ртом ее пальчик, играя с ним языком. Он видел блестевшие в полумраке глаза Ревекки, ее бледное на фоне разметавшихся волос лицо, которое выражало и страдание, и неприкрытую животную страсть. При его движении в ней, она все с большей силой впивалась зубками в губу, прикусывая ее до крови. Он склонился над ней, языком проводя по кровавому следу и слизывая его. Ее руки медленным и нежным движением обхватили его за плечи. Из уст ее вырвался тихий стон удовольствия, показавшийся его уху сладчайшей музыкой. Чувствуя, что его выдержка на пределе, храмовник поднялся, утягивая Ревекку за собой. Их сплетенные тела на фоне огня казались чем-то единым. Сам не способный сдержать низкого стона, мужчина уткнулся лицом в плечо девушки, чувствуя запах ее свежевымытых волос. Его тело слегка подрагивало - совсем как после схватки с сарацинами. Ревекка поглаживала его спину. Он чувствовал ее трепетавшее тело и неловкие пальцы, которыми она старалась унять его неприятное покалывающее чувство от глубокий царапин на спине. - Небо, должно быть, усыпано звездами, - надтреснутым голосом проговорила она. Буагильбер усмехнулся. - Кажется, мы немного поторопились. Ревекка зазывно улыбнулась. - Ночь зовет меня. Она поднялась с колен, за руку утягивая за собой Бриана. Тот с неохотой поднялся, с восхищением оглядывая обнаженное тело Ревекки. Она, почувствовав его взгляд на себе, тут же наклонилась за рубашкой, которую не с первой попытки, но накинула на тело под насмешливым взором Буагильбера, не отягощающего себя подобными условностями. Ревекка подвела его к окну, у которого стоял злополучный подсвечник. - Ханука продолжается, - тихо ответила Ревекка. Она опустила руки в чашу с водой, смывая с них пот. Бриан также опустил свои руки, накрывая ее ладони своими. Ледяная вода, она точно обожгла его. Кисти девушки выскользнули из под его широких рук. Ревекка взяла свечу, собираясь зажечь от нее другую на подсвечнике, но в последний момент передумала. Она отдала ее Бриану, который непонимающе уставился на нее. - Зажги от нее остальные, - объяснила Ревекка. - Разве это не будет своего рода святотатством? - спросил заинтригованный Бриан. - Для тебя это имеет значение? - удивилась Ревекка. - Имеет для тебя,- неожиданно даже для самого себя ответил Бриан. Ревекка качнула головой. - Сделай это. - А мне нужно что-то говорить? - усмехнулся Буагильбер. Для него это все было просто игрой. Ревекка же оставалась серьезной. Она мельком окинула взглядом чашу с водой, теперь уже грязной от рук мужчины, пришедшего на ужин после тренировки с солдатами. - Благословен Ты... Заповедавший нам погружение, - на языке предков нараспев произнесла она. - Что? - не понял Бриан, не знакомый с еврейскими традициями. - Просто повтори созвучия, если хочешь, - печально улыбнулась Ревекка. Буагильбер пожал плечами. - Все, что захочешь. Только потом нам определенно нужно поесть, - закончил он.***
Когда в замке праздновали Рождество, Ревекка решила, что ей следует спуститься на ужин в зал. Раз она живет в этом доме, то почему бы не попробовать познакомиться с людьми, что каждое утро превращают молчаливый замок в кипящее жизнью место? Ее немного отросшие волосы, прежде прямые под собственным весом, теперь легкими кудрями лежали на плечах. Ревекка сильно похудела. Она даже удивлялась, что до сих пор в ней находит Бриан, пока внезапно не отметила, что он при малейшей возможности упорно заставляет ее есть. Прежде она этого не замечала. Она не замечала многого. Например красоты главной залы, ее искусно украшенный потолок и бронзовые статуи в альковах. Не замечала, как уютно сидеть у очага в широком бархатном кресле. Гулять по крепостной стене, от высоты у которой у нее захватывало дух, и наслаждаться открывавшейся ее глазам снежной долине. Утром, просыпаясь в объятиях храмовника, она долго лежала, наслаждаясь теплом и отгоняя от себя назойливые мысли. Стоило ей шевельнуться, как рыцарь тут же просыпался, еще сильнее обхватывая ее, точно боялся, что она ускользнет из его рук, растает в воздухе. Она пыталась подняться, но Бриан не давал ей сделать и движения. Ревекка злилась и начинала вырываться, в ответ Буагильбер щекотал ее, отчего девушка заливисто хохотала. Они вместе завтракали, после чего Буагильбер уходил: его ждали солдаты, старосты из деревни, ремесленники города, частые визитеры из соседних замков. Ревекка же обустраивала покои, которые все еще требовали ремонта после долгих лет заброшенности. После этого она гуляла по замку, знакомясь с его обитателями и привычками. Ее любимым местом стала кухня - огромное помещение, где все время ошивались слуги в надежде стащить кусок побольше. Ревекка не вмешивалась в работу управляющего и поваров - она не считала себя достойной этого, к тому же врядли у нее могли быть такие полномочия. Но она с интересом наблюдала за жизнью слуг. По приказу Жюльена, готовили для нее отдельно, поэтому вскоре главная кухарка незаметно передала заботы о списке блюд для Ревекки самой Ревекке, которой некоторая занятость стала в радость. Замок уже не был для нее чем-то страшным и непонятным, устройство жизни здесь стало обрастать деталями. Иногда Ревекку звали для помощи кому-нибудь из местных. Амет, поправившийся совсем недавно, вскоре покинул замок, уехав по приказу господина на южное побережье Италии - там стояли корабли крестоносцев. Каждый день Бриан получал послания, письменные и устные, от разных людей. Ревекка не спрашивала об их содержании, но знала, что касались они дел на Востоке. Однако сарацин успел оповестить всех, что девушка - искусный лекарь. Теперь, когда она перестала безвылазно сидеть у себя, люди осмеливались просить ее о помощи. Вскоре молва о целительнице из замка Буагильберов распространилась по округе, и Ревекка каждый день принимала крестьян. Буагильбер хмурился, опасаясь нежеланных слухов, но вскоре отвлекся на известие от Альберта, что Бомануэр с каждым днем все более и более плох. Это заставило Бриана поднять свои старые связи, возобновить знакомство с наиболее могущественными членами ордена, поэтому забавы Ревекки, способные отвлечь ее, были только к месту. Вечером он приходил к ней после обеда в главной зале и наслаждался ее обществом. Иногда они ругались, после чего следовало страстное примирение, иногда спорили по богословским вопросам, иногда обсуждали бытовые неурядицы Рогневилля, причем Ревекка с неподдельным интересом расспрашивала Буагильебра о его детстве, проведенном здесь, иногда просто молчали, наблюдая за огнем, после чего Ревекка мирно засыпала на груди храмовника. Она обнаружила в нем широту познаний, необычную для рыцарей. Многое Бриан перезабыл со времен учебы, но его обширный опыт и знание человеческой души поражали Ревекку, выросшую под опекой рода. Он одним словом мог ее рассмешить, а мог и заставить впасть в ярость. Буагильбер же нашел, что Ревекка не только образована, но и от природы обладает гибкостью ума и редким даром понимания людей. Она знала когда следует промолчать, умела одним взглядом на его лицо понять, что сегодня не место спорам или, наоборот, нежность и ласка будут только раздражать мужчину. Привыкшая к жизни с отцом, которому следовало угождать, но которым иногда следовало и управлять самой, дабы избежать неприятностей, девушка постепенно притиралась к Буагильберу, одновременно понимая свое положение любовницы, но в тоже время не забывая, что благодаря тому же Буагильберу и его протекции за нее, она уже не зависит от него. Документы Руанского суда и грамоты Филиппа хранились у нее - она сказала Бриану, что принимает их. Тот в душе не хотел отдавать их ей - этим он точно дает ей вольную, но потом решил, что все равно девушке некуда деваться. В самом деле, не рассчитывает же она уехать в Париж одна? Ревекка не рассчитывала. Она адекватно оценивала себя, но чувство того, что она, хоть и наложница, но способна быть самостоятельной и не зависит, по крайней мере материально, от Буагильбера, было необходимо для равновесия. Она не упоминала больше отца. Точно одно его имя причиняло ей боль. Ревекка так старательно пыталась избавиться от воспоминаний, что никогда не говорила с Брианом о своем детстве. Иногда ночью он видел, как во сне ее лицо орошается слезами - неосознанными и спрятанными от самой себя. Буагильбер не говорил с ней об этом. Это было эгоистично, но он не хотел, чтобы желание вернуться домой отняло у него Ревекку. Слабый отголосок мысли о том, что ей плохо и что, если она этого не показывает, не избавляет его от ответственности, был тут же задушен и забыт. Бриан видел в ней и хитрость, и скрытое умение манипулировать. Она же обнаруживала в нем стремление заботиться и защищать своих близких, пусть и спрятанное под манерой грубости и язвительности. Понятно, почему его так ценили крестоносцы. Но в тот вечер Ревекке показалось оскорбительным для своих новых знакомых в замке, если она не спуститься к ужину. Согласно старой традиции, на Рождество хозяин одаривал каждого слугу, после чего те освобождались от работы и наряжались в господ, устраивая веселье прямо в зале. Одного из них "короновали" как господина, после чего Буагильбер уже не вмешивался в их развлечения. Это было не всегда прилично, но девушка решила, что не будет засиживаться. Она только поест вместе со всеми и уйдет в покои. Прежде она никогда не ужинала с таким количеством народа. Бриан не любил жизнь в замке и по этой причине тоже. В пустыне он ел со своими солдатами, но то были братья по оружию, а не челядь и стражники, что казалось рыцарю оскорбительным. В Рождество он дарил каждому небольшой кошелек с монетами, которые Жюльен держал в мешке позади него. Прекрасная Ревекка, к его удивлению, сидела рядом, ударивая своей улыбкой каждого, кто подходил к помосту. Слуги кланялись ей точно госпоже, что заставляло её краснеть, а Бриана довольно улыбаться. Зала была украшена гирляндами и хвоей. Кабан, зажаренный целиком, и поднесенный к господскому столу источал дивный аромат. Ревекка сдержала недовольную гримаску, ковыряясь в рыбе. Буагильбер же с удовольствием отрезал себе ножку, вгрызаясь в нее зубами под свист толпы. Вино и эль лились рекой. Ревекка пила разбавленное вино, опасаясь захмелеть. Она уже сожалела о своем решении прийти сюда. Толпа оглушила ее. Правда местные люди смотрели на нее без любопытства. Сейчас ей не стоило опасаться косых взглядов - народ пьянствовал, и ему было не до маленькой еврейки, которая задумчиво смотрела впереди себя, явно скучая. Ровно до тех пора, пока не почувствовала мужскую руку у себя на бедре. - Не самое подходящее место, - прошипела она. - Все здесь мое, - заметил Бриан, ухмыляясь. - Все здесь принадлежит ордену, - парировала Ревекка. - Не совсем. - Не вдавайся в подробности. И вообще, у тебя руки в жире! - Тебя беспокоит это? - Именно это! Платье жалко! - закусила губу девушка, словно стараясь сдержать смех. - Маленькая бесстыдница, - прошептал Бриан. Ревекке захотелось совершить безумство. - Кто бы мог подумать, - заметила она, рывком допивая вино и поднимаясь из-за стола. Сощурив глаза, она призывно посмотрела на Бриана. - А хватит ли у тебя безрассудности? Бриан медленно поднялся, в суете и толпе праздничной залы увлекаемый желанной девушкой. Она с тихим смехом ускользнула в узкий коридор с винтовой лестницей, ведшей на крышу замка. Буагильбер протянул к ней руки. - Ты замерзнешь, - сказал он. - Догони, - бросила Ревекка, легко взбегая вверх по ступеням. Шлейф ее светлого платья скользнул следом, но тут же на него опустилась нога храмовника. Дернувшись, Ревекка завалилась назад, спасенная от падения крепкими руками мужчины. Прижимая ее спиной к себе, Бриан склонился к ее уху и нежно прошептал: - Здесь слишком крутой спуск, мой хрупкий цветок. - Но я же должна быть уверена в том, что ты стоишь за моей спиной, - с жаром проговорила Ревекка, испуганно переводя дыхание после падения. Бриан потерся щекой о ее макушку. - Ты вся дрожишь, - ответил он. - Пойдем в покои. - Покои? Скучно! - Ревекка развернулась, с хитрым прищуром заглядывая в лицо храмовнику. - Будешь таким монахом, я сбегу от тебя, - рассмеялась она, увлекая его наверх. Завороженный, Бриан, не отрывая глаз, шел вслед за девушкой. - Не думаю, что тебе это удастся, - заметил он, отмечая, что Ревекка дрожит от холода. - Думаю, что судьба так часто переворачивалась неожиданной стороной, что загадывать я не намерена. Даже в вашу Рождественскую ночь, - прошептала она, останавливаясь и позволяя Бриану накинуть ей на плечи плащ. Застыв в кольце его рук, она слега подалась вбок, прислонившись к стене. Узкий коридор точно сжался, когда Бриан навалился на нее. Его руки гладили ее бедра, и Ревекка ощутила как забилось сердце в груди. Огонь точно разлился по ее жилам, и она, дрожа как в лихорадке, вырвалась из объятий Буагильбера, раскрывая дверь на верхней площадке и оказываясь на небольшом выступе в крепостной стене. Заваленный снегом небольшой пятачок, он выходил в сторону леса. Девушка обернулась к храмовнику, точно дразня его. - Где же твоя хваленая храбрость, сэр рыцарь? - дерзко спросила она. Ветра не было. Небо было усыпано звездами в эту морозную ночь, где-то внизу раздавался хруст шагов по снегу. Фигура Ревекки в нарядном светлом платье терялась на фоне снега. Буагильер в мгновение оказался возле нее. - Ты заболеешь, - предупредил он. - Старый ханжа, - ответила она, сама прижимаясь к нему губами. Точно бархатный, поцелуй закончился столь же быстро, когда девушка, в легких туфлях пробегая по снегу, оказалась у самого обрыва. Вдыхая полной грудью воздух, она обернулась к рыцарю, пальцем маня его за собой. Буагильбер подошел к ней. Она посмотрела вниз. Полная тишина заставила мужчину поежиться - Я помню, как собиралась сброситься с такой же высоты, -внезапно сказала Ревекка, к удивлению Бриана взбираясь на парапет. Ее волосы трепетали. - Даже высота не вызывает такого страха как прежде. Мне теперь всего так мало... Она качнулась вперед, словно и правда собираясь прыгнуть вниз. Буагильбер крепко стиснув ее, оттащил назад, разворачивая к себе. - Тебе всего мало? - с придыханием спросил он. - Мало меня и моей любви? - Мало! - с жаром выдохнула девушка, схватив его за плечи. - Мне мало того, что ты даешь мне! Я потеряла семью, веру, саму себя, а ты даже не способен выплеснуть собственную страсть! Так, что бы вся я горела в огне, так, чтобы я кричала "Бриан! Бриан!", так, чтобы мои пальцы дрожали при виде тебя. О да! Мне мало только делить с тобой ложе! Лицо Ревекки раскраснелось. Она не чувствовала холода, наоборот, резким движением плеч скинула теплый плащ Бриана, с ненавистью глядя на мужчину. Тот в порыве ярости притянул ее к себе, схватив руками за горло. - Хочешь гореть в огне? Изнывать от страсти? Томиться в ожидании моего прихода каждую ночь? Тогда тебе самой следует открыться мне, Ревекка! Я не могу бесконечно стучаться в закрытую дверь - и у меня закончится терпение. - Значит избавься от него так же, как я от остатков совести! - словно безумная расхохоталась девушка, притягивая к себе Буагильбера, точно желала поглотить его. Ее горячий поцелуй не был похож на прежние - безынициативные и холодные. Нет, она с такой силой прижималась к мужчине, что тот даже сам ощущал томление ее тела. Холодный воздух обжигал его кожу, но ее нетерпеливые и ловкие пальцы развязывали шнуровку на его брюках. Ее безумие передавалось храмовнику, который чувствовал нарастающее возбуждение. Кровь ударила в голову, он забыл, что вокруг зима, что мороз с каждой минутой крепчает - только ее черные глаза с диким огнем в них зазывали его, обещали райское наслаждение, за которое ему, служителю Храма, гореть в аду. Буагильбер грубо толкнул Ревекку к парапету, неловко запутавшись во множестве ее юбок. Девушка поежилась от соприкосновения с ледяным камнем, но тут же затаила дыхание, почувствовав, как пальцы Бриана ласкают ее внутреннюю сторону бедер, поднимаясь все выше. Инстинктивно сжавшись, она затряслась, когда умелая рука мужчины скользнула меж ног, его холодные пальцы заставили ее тихо вскрикнуть и упереться лбом в плечо храмовника. В какую секунду его руку сменила другая часть его тела, Ревекка не помнила. Ее тело принимало его уже без разрывающей изнутри боли. Она почувствовала, как Бриан точно согревается у нее внутри. Сладострастный шепот из ее уст храмвоник не разобрал. Он лишь испытывал потребность выплеснуть все то, что накопилось внутри. Желание и злость сплелись воедино. Он как куклу схватил Ревекку, опуская спиной прямо на заснеженный парапет, отчего ее голова откинулась назад - над пропастью рва. Ревекка, ощутив холодное пространство высоты под собой, тут же выгнулась дугой, точно собиралась броситься вниз. Мужчина крепко державший ее, с напором, достойным завоевателей, вновь и вновь брал ее, как крепость, что никак не давалась ему в руки. От головокружительной высоты крепости захватывало дух, а сильные и наполненные бурным ураганом страстей движения доводили Ревекку до исступления. В тот момент, когда Бриан резким движением потянул ее на себя, она безвольно упала к нему в руки, обхватывая его ногами за талию. Что-то горячее, излившееся внутри, согревало ее, заставляя забывать о боли, что причинял ей мороз. Ее губы покрылись инеем, но его тут же растопил горячий поцелуй храмовника. Вцепившись руками в его волосы, Ревекка почувствовала, что они совершенно мокры. Тут ее начало потряхивать от холода. Мороз острыми иглами вцепился в нее. Опустошенная и уставшая, она уткнулась носом в шею мужчины, который как ребенка унес ее в покои и, раздев, уложил в постель. Слуги принесли горячие кирпичи, что положили ей в изножье. Последнее, что Ревекка увидела перед сном, была полная удовлетворения улыбка Буагильбера, который сам в состоянии истощения лишь прилег рядом. Наверное, это была самая счастливая ночь в его жизни. И лучший подарок на Рождество.***
Расцветшая, она была его розой, его сокровищем, его женой, чтобы она там ему не говорила прежде. Леди Буагильбер во всем, кроме имени. Что ж, этого он изменить не мог, но он бросил к ее ногам золото, бриллианты, власть в Рогневилле и почтение окружающих. Ревекка не принимала с ним гостей, но в округе знал, что, в случае встречи с леди Марией Эдит, ей следует выражать уважение, достойное норманнской аристократки. Сама девушка, чувствуя, что морозы отступили, уже готовилась к весне. Климат здесь был влажный, поэтому весна будет ранней. Она выделила себе участок, на котором собиралась выращивать травы. Она уже не стеснялась управляющего, начиная вмешиваться в работу слуг. Повара привыкли к ее частым приходам на кухню. Ревекка даже принялась за оставленный прежде гобелен, который еще не закончили девушки. Ее ловкие пальцы искусно управлялись с иглой, пока служанки подрубали полотно. Вернулась она и к лютне, которая внезапно зазвучала в ее руках точно волшебная. Ревекка прежде не пела, но с удовольствием начала теперь. Она поправилась, ее глаза блестели, вернулся здоровый цвет лица. Она теперь обедала вместе с Буагильбером в общей зале, принимала вместе с ним местных, помогала разрешать их споры. Иногда читала для Бриана. Ругались они теперь редко. Чаще всего девушка усаживалась к нему на колени, выслушивая обо всем случившемся за день, колкими замечаниями разгоняя тоску на его лице и заставляя смеяться. Буагильбер уже не помнил, как жил прежде. Ревекка умудрялась создавать для него уют, но при этом своими речами не давала потухнуть в нем огню амбиций. Она знала, что для него это значит и приняла это. Она не старалась привязать его, напротив - все больше расспрашивала о Палестине, о том, какое место он там занимал, о его взаимоотношениях с иерусалимскими баронами, о его стороне в споре за наследство трона. Она не заговаривала о детях или о доме - лишь наслаждалась моментом счастья в их отношениях. Счастья... А ведь он и правда был счастлив. Счастлив несмотря на то, что оказался заперт в глуши Нормандии, что лишен южного солнца, что вынужден терпеть над собой власть неприятного ему человека, который все никак не мог подохнуть. Легкость Ревекки, на которую он ну никак не рассчитывал прежде, была словно бальзам для души, но иногда он пугался. что это лишь показывает ее незаинтересованность. Уверенный в себе до кончиков пальцев, он стал сомневаться - а счастлива ли она? Что это - ее мудрость в отношениях с ним или же ей просто наплевать на свою жизнь, которую она считает загубленной? Ответов не было, но было чувство радости и слабой тревоги, а Буагильбер ощущал себя моложе на двадцать лет. Когда он ступил в покои, которые теперь совсем изменились, Ревекка встретила его, одетая в длинное роскошное красное платье - цвет королей, который запрещалось носить дамам не аристократического происхождения. Но Ревекка, с распущенными темными волосами, золотым обручем, охватывающим ее лоб, казалась ему настоящей королевой. Гордая, но игривая и безрассудная, она даже ссылку здесь превратила для него в рай. За тонкой стеной раздался звук настраиваемых инструментов. - Что это? Ревекка вскинула вверх руки, гибким движением обходя мужчину. - Должно быть мне потребуется музыка, - промурлыкала она. Буагильбер хотел было схватить ее за руку, но она ускользнула. Звуки тамбурина стали ритмичнее, заиграли лютни, а на их фоне - флейта. Ревекка закружилась по комнате, игриво поведя плечами и задавая ритм хлопком в ладоши. Она танцевала для него. В определенный момент, Бриан поймал ее, прижимая к себе. - Я помню, что обещал научить тебя танцевать. - прохрипел он. - И я помню, - прошептала она. Он ласково отвел рукой волосы, что упали ей на лицо. - Господин, - раздался голос Жюльена. - Что? - раздраженно спросил храмовник. - Как ты посмел войти? - Простите, господин, - поклонился сенешаль. - Но у ворот рыцарь, он требует, чтобы его впустили. - Рыцарь? - Бриан, лениво оборачиваясь к слуге выгнул бровь. - Как он назвал себя? - Это сакс, господин. Он назвался Уилфредом Айвенго. Буагильбер почувствовал, как дрогнула Ревекка. Он сам изменился в лице, ибо Жюльен, бросив взгляд на него, еще ниже склонил голову. - Уилфред Айвенго? - переспросил Бриан, точно не верил своим ушам. За стеной еще играла тихая музыка.