Истерик

Как «его» зовут, Зелар говорить очень не хотел, но Инверно принципиально скрестил руки на груди, отказываясь брать тарелку в руки, и у Зелара машинально на выдохе вырвалось: «Деймон». Инверно потянулся к тарелке. — Он красивее, чем я? — нагло поинтересовался нестандартный пациент. — Да, — сурово ответил Уайт, и тарелка дернулась в руках Инверно. Неожиданно на глазах его появились слезы, но исчезли, прежде чем Зелар успел задать вопрос о причине их возникновения. Инверно сделал лицо кирпичом и в полнейшей тишине заглотил кашу, манерно почистил яйцо, скидывая скорлупки по одной, с вытаращенным мизинцем, на тарелку. Зелар так же молча наблюдал. Теперь, когда часть масок была скинута, Уайт ждал ответной откровенности от Инверно, но тот не торопился оправдывать ожидания врача. Запив яйцо чаем с сахаром и не поморщившись («Вероятнее всего, диабета нет»), Инверно отвернулся к стене, всем видом демонстрируя обиду. Зелару очень хотелось спросить, а чего пациент ждал, но он унял собственную язвительность до поры до времени. В конце концов, если пациент будет оправдывать надежды на адекватность, может, станет вторым Люциусом, Зелар передаст его Терру, и дело с концом. Рассуждая так, Уайт прекрасно понимал, что спорит сам с собой: отдавать кому бы то ни было Инверно не хотелось совершенно. Он был ему интересен. И, исходя из закрутившейся ситуации, ни к чему хорошему это не вело. Но Уайт решил не забегать вперед. Кивнув пациенту, он забрал поднос с опустевшими приборами и собирался было выйти из помещения. — Не уходи, — шепнул Инверно, и все покатилось к черту. Связывать Инверно было подобно эротической игре. Тот тяжело дышал, изгибался и довел своими телодвижениями врача до определенной степени возбуждения. Посмотрев с укором на самодовольно усмехнувшегося Инверно, врач воспользовался уборной, соединенной с палатой. Инверно, связанный по рукам и ногам, смотрел на вышедшего врача взглядом победителя. Это так злило и одновременно раззадоривало, что Уайт не удержался. Скользнул на лоб Инверно ладонью, делая вид, что проверяет температуру, а потом словно бы случайно мазанул кончиками пальцев по щеке. Инверно среагировал на прикосновение жарким вздохом и жадным взглядом, преисполненным превосходства. — Не играй со мной: я твой врач, — тихо предупредил Зелар. Инверно фыркнул откровенно насмешливо и с вызовом — к последней эмоции пациента Зелар даже начал привыкать и в какой-то мере ей восхищаться. Ситуацию усугубил на удивление Габриэль. Хотя стоял за этим, конечно же, зеленый аспид больницы собственной персоной. Едва Уайт с подносом вышел из палаты, ему под ноги рыжим торнадо кинулся Орандж. — Ты там ласкаешь новенького, Люциус сказал! — на выдохе сдал манипулятора с потрохами рыжий. Зелар тяжело вздохнул, привыкнув так реагировать на трудности, и попытался обойти обиженного сексомана. Уязвленный Габриэль накинулся на него сзади, скользя руками на грудь. — Зелар, зачем тебе он, поласкай меня, — потребовал Орандж. — Кыш, — куда ласковее, чем надо бы, потребовал Уайт. Габриэль не среагировал должным образом и, пользуясь тем, что у врача заняты руки, скользнул к его ширинке. — Передам Терру — останешься здесь навсегда на пару с Люциусом, — куда серьезнее пригрозил Зелар, и этот ход возымел действие. Габриэль поспешно отошел на пару шагов, смахнул притворную слезу по старой клоунской привычке, а потом сложил руки в забористую комбинацию, в итоге все равно превращенную в жест отказа. Зелар на «фигу» среагировал привычным фырканьем и продолжил путь по коридору без особых осложнений. Обнаглели совсем. Распустились. Убрав поднос в мойку, Уайт окликнул Храмова и, загрузив его требованием вымыть посуду, ушел к себе. Надо было работать. С Габриэлем-то ясно все, усилить ему успокоительную терапию, может, подобрать препарат, блокирующий сексуальную активность. Хотя слишком жестоко. Впрочем, нет, раз он на собственного психиатра в коридоре кидается. Сделав заметку в деле пациента, Уайт раскрыл дело Инверно вновь. Может быть, в нем есть какая-то деталь, какой-то момент, который он упустил, что-то, что поможет разгадать это таинственное и запутанное дельце. Зелар про себя обозвал дело Инверно дельцем только в честь раскрытой ориентации Инверно: с гомосексуалистами он как-то машинально переходил на более нежный тон, вероятно, благодаря собственной особенности. Деймон Крилл, длинноволосое божество с образованием программиста, смотрел на Зелара с фото на стене с укором, будто бы заранее догадываясь, что партнер на грани заведения рабочей интрижки. Зелар вздохнул тяжко и грустно, полюбовался огромными карими глазами Крилла, раскрыл дело Инверно и не сдержал легкую улыбку. Куда-то не туда несет его это дельце, какой-то особенный этот пациент. А когда для психиатра кто-то становится особенным — это очень, очень плохо…