Истерик

Ответ крылся на удивление в пометке самого безалаберного и непутевого врача из всей компании — Евгения Храмова. «Волосы длинные, красные, — перечитал Зелар. — То ли брат, то ли отец». Уайт отложил дело Инверно и решительно набрал номер Жени. Тот явился незамедлительно, не успев ответить на звонок. Зелар окинул тяжелым взглядом Храмова, появившегося одновременно с трелями веселой и пошловатой мелодии, стоявшей на звонке. Тот среагировал: сбросил звонок и качнул головой в согласном поклоне. Мол, вот он я собственной персоной, бедствие всего врачебного персонала, сам пришел, с повинной: у Женьки вообще в последние дни было лицо несчастного щенка, обиженного нерадивым хозяином. Зелар автоматически провел временную параллель с появлением в больнице Инверно, сделал нехитрый вывод и решительно скрестил руки на груди. — Расскажи мне об Инверно, — потребовал Зелар, и Храмов вздрогнул. — Все, что знаешь. — Мозговой штурм? — попробовал улыбнуться Женя. — Это если бы я пригласил вас на пару с Терром и сам бы вещал тоже, — отверг предположение Уайт. — Сейчас я просто хочу послушать тебя, твое мнение по поводу пациента и промежуточные выводы. Евгений сдулся и тоскливо затянул: — Вредный, наглый, дерзкий, язвительный… Вспомнил, что он врач, и поспешно исправился: — Состояние, ослабленное стрессом, настроение пониженное, подвержен срывам, нестабильно… — Довольно, — прервал Евгения Зелар. — Как ты экзамены-то в университете сдал с такими познаниями. Евгений сдулся пуще прежнего; признаваться, что выпускной экзамен меда проплатил отец, не хотелось совершенно. — Расскажи мне о приведшем Инверно, — выставил интересующий на самом деле вопрос как послабление Уайт, и Евгений радостно застрочил речевым пулеметом: — Ну, он произвел внимание человека делового… — Несмотря на цвет и длину волос? — мгновенно вставил Зелар. Взгляд Храмова предательски скользнул на волосы самого психиатра, Уайт чуть покраснел и кивнул: — Вопрос снят, продолжай. — Он говорил уверенно, заявил, что Инверно вел себя неадекватно, — припомнил Женя. — Он называл его по фамилии? — добавил детальности Зелар. — Прайсом, ой, Крайсом? Нет… — задумался Евгений. — Скорее, это сам Инверно сказал про себя. — Как это было? — вцепился в зацепку железной хваткой психиатр. — Ну, он сказал тогда, когда его брали, что он Крайс и гордится этим… Да, он так и сказал! — Женя глупо улыбнулся, как будто попробовал сладкого варенья, а не вспомнил дословно фразу пациента, сумев удовлетворить интерес врача. — Что еще он говорил во время задержания в том ресторане? — Зелар подался вперед на стуле, выражая крайнюю заинтересованность. — Ну же, Женя, говори, ты же его брал! — подбодрил Уайт. Женя вспыхнул краской от такого пристального внимания Уайта, помял пальцы на правой руке, потерев их друг о друга, и нерешительно протянул: — Я не помню все, может, у Терра спросишь, он же в машине тоже был. Но… — Но? — настойчиво потребовал Уайт. — Он говорил об искусстве, — выдохнул Женя, как будто сердечную тайну выдал. — Об искусстве? — удивленно переспросил Зелар. Женя покраснел, собрался с духом и выдохнул: — Он сказал, что гомосексуализм — это искусство. Тогда. В машине. И все, потом молчал, когда руки связали. Ну, ты у Марка уточни. Зелар задумчиво закрутил в руке ручку. Мыслительный процесс его зашел так далеко, что он осознал, что Храмов так и стоит перед ним, переминаясь с ноги на ногу, лишь через пару минут. — Можешь идти, — небрежно бросил Уайт. — Марка вызови из женского отделения ко мне. Женя поспешно кивнул и с красными щеками покинул кабинет психиатра. Он всегда перед ним робел. Он нормальный парень, закончил медицинский университет, работает в больнице санитаром, ему нравится Жизель. Все. Точка. Все эти разговоры о гомосексуализме его вовсе не смущают, нет. — Зе-зелар звал, — заикнувшись от волнения, выдохнул Евгений Марку в лицо, столкнувшись с ним в дверях женского отделения. — Как чувствовал, — задумчиво кивнул Терр. — Ну, схожу, как раз к нему направляюсь. Чайник поставили? Посвистывая, Терр удалился, и Евгений не сразу понял, что как завороженный смотрит ему вслед.