Истерик

— Люц, — Грин сделал вид, что не услышал, и Зелару пришлось позвать его снова: — Люциус, черт тебя дери! — Ах, как непрофессионально, доктор, — проворковал Люциус, отходя от Храмова, расфасовывающего таблетки по подписанным ячейкам. — А ну как кто из пациентов услышит, как ты ругаешься, и возомнит себе черт-те что? Люциус подошел к позеленевшему от злости врачу и уже нормально, без оттенка издевки, спросил: — Чего надо? — К Инверно пойдешь, — едва сдерживаясь, чтобы не оттаскать наглого парня за длинные вьющиеся каштановые волосы, приказал Уайт. — Ты просился: разрешаю. — Скорее просто нашей новой звезде нужен уход, ты от него устал, Марк занят, а Женечка таблетки раздает. Люциус всегда называл Храмова Женечкой, того это в меру бесило, и зеленоглазный дьявол был доволен. Зелар сделал глубокий вдох. Выдох. И указал Люциусу в сторону конца коридора, где слева был изолятор. — Иди. И не беси меня, — велел Уайт. — Пойду побешу Инни, — мгновенно дав кличку новенькому, согласился Грин. — Не выбешивай его, выспроси, что сможешь, — буркнул напоследок напутствие Уайт и отошел в сторону своего кабинета. До конца рабочего дня еще три часа, Господи, как же тянутся! Особенно после ночной смены. Люциус послушно взял ключи у «Женечки», сердито сунувшего ему их в руки, и отправился к изолятору. Степень доверия Грину, несмотря на всю его стервозность, была наивысшая, он много раз выручал врачей и, в принципе, если судить по хорошим делам, был не так уж плох. Но суть в том, что количество плохих дел с лихвой превышало количество хороших. Зайдя внутрь палаты, Люциус запер ее изнутри, а потом, не сказав ни слова, принялся развязывать Инверно. — Бросишься на меня, морду набью, — предупредил Люциус, когда Инверно сел, потирая уже начавшие опухать от вязок запястья. — Я тут вроде как ВИП, так что мне ничего за это не будет. Люциус, не смущаясь, сел на кровать к Инверно и, вложив в голос нотки участия, попросил: — Ну, рассказывай. — Я гей, — ни с того ни с сего заявил Инверно. — А отчим против. Ссоримся, вот я и здесь. Люциус выпал в осадок. Несколько томительных секунд он молчал, а потом, с трудом взяв себя в руки, жалобно протянул: — Так ты не сумасшедший? Второго не сумасшедшего Люциус терпеть рядом не сможет. Он здесь один такой, особенный, неповторимый! У него все права, у него все льготы! А этот… Инверно еще и под опекой Зелара! Выпишет же его Уайт, и дело с концом! Еще и вниманием обласкает, как Люциуса не касается. Нет, еще чего, только не так, только не такой исход! Промелькнувшая вереница мыслей закончилась тем, что Люциус раскрыл рот и, вдобавок к уже заданному вопросу, жалобно проблеял: — Правда, что ли, не псих?.. — Никому не говори, — сурово потребовал Инверно. — Так надо. А еще я актер. Люциуса кольнули сомнения. Сразу с двух флангов. — Актер, говоришь… а где учился? Инверно назвал реальный факультет реального университета, и Люциус погрустнел. — А может… а может, ты все придумал? И разыгрываешь меня сейчас! — загорелся новой идеей Люциус, никак не желающий смиряться со вторым не психом. — Доказать, что гей? — изогнул бровь Инверно. — Взасос тебя, что ли, поцеловать? — Не надо! — испугался Люциус. Они помолчали. — Ну так что, Инверно, выписываться будем? — наконец вздохнул Люциус, проигравший молчаливую битву за то, кто первый сдастся и произнесет фразу. — Не, — качнул головой Инверно. — Я никуда не тороплюсь, заслуженный отпуск взял, могу тут поиграться: врачи ваши больно шикарные кадры, особенно хвостатый. Люциус надулся. В который раз подумав, что Зелар теперь все внимание будет уделять Инверно, а не ему, ВИП-пациент не на шутку расстроился. — Ну и сиди здесь, коли нравится! — поднялся с места Грин. — Скажу Зелару, что ты неадеватный, пусть тебе колеса колят. — Удачи, — вежливо разрешил Инверно. Люциус, глубоко раздосадованный, запер дверь снаружи.