Once upon a time...

Хэй! Это сумбурная глава...Глупая. Жду ваших комментариев и пожеланий.)))) Кенсу выдерживает нравоучительную беседу от троих старших. Сначала срывается Джунмён, вскакивает на ноги и очень крепко сдавливает в объятиях, ругая и отчитывая по полной. Ему кажется, что малыш не совсем понимает произошедшее и лишь потому так спокоен. Крис заваривает зеленый чай по собственному рецепту, пока Тао отдирает цепкие ручонки Сухо от младшего брата. Напиток разливается по чашкам, заполняя комнату едва заметным паром, разбавляя напряженную обстановку тонким ароматом равновесия, свойственным только лотосу и имбирю в купе с зеленым чаем. Джунмён матерится на всю квартиру даже после употребления расслабляющего отвара, который вроде бы должен был его успокоить. Но Кенсу совсем не против, он скрывает улыбку, склонив голову, ибо беспокойство брата и его забота невероятно радуют малыша. Крис тихо усмехается, помогает обработать синяки мазью, чтобы они не выделялись так сильно на фоне бледной кожи младшего, о чем-то своем переговаривается с Тао и закатывает глаза, когда Сухо заводит свою песнь по новой. Психолог сразу предупреждает, что с Кенсу все в полном порядке, имеется в виду, физически он не пострадал, особенно в интимном плане. Объясняет популярно, чего с ним делать не стоит, а какие процедуры рекомендуются и, усевшись на колени любимого, хватает одну из чашек, отхлебывая из нее. Ситуация разруливается сама собой, а Джунмён с необъяснимым ужасом пытается принять правду, что мелкий мальчишка перестает быть противным, наоборот, теперь хочется постоянно быть рядом. Ему нравятся большие красивые глаза и искренняя улыбка, мягкий голос и белоснежная кожа, местами в синяках, но вовсе не испорченная. Неосознанно он тянет младшего на себя и усаживает рядом с собой, думая, что обязательно врежет тому смуглому парню еще раз при новой встрече за прокушенную губу брата. Уже не приемыша, уже брата. Кенсу покорно садится, насыпает в свою чашку сахар и медленно размешивает, отстраненно продолжая улыбаться своим мыслям. - Ты пойдешь на последний экзамен? – разрушает тишину голос Джунмёна, который совершенно не хочет выпускать малыша на улицу одного, но и с ним пойти тоже не может. - Я к нему плохо готов, но я, пожалуй, пойду и постараюсь все сдать. Вдруг получится, - младший оглядывает всех присутствующих. Ему предстоит пение, завершающий экзамен, его единственный шанс поступить на бюджетное место, - Тем более я не выбрал песню, не подготовил болванку с диском, хотя, важнее спеть вживую перед судьями… - Спой «Angel», - предлагает Сухо, - Мне ее мама пела в детстве, чтобы я лучше спал, наверняка и тебе тоже спела… Кенсу кивает, припоминая мягкий голос приемной матери, еще до всех проблем, когда она считала его обычным непримечательным подростком. Простая мелодия, примитивная, однако западающая глубоко в душу. Тем не менее, время идет, и младший испуганно смотрит на мобильный телефон на столе, различая цифры. Затем быстро исчезает в комнате, роется в сумке в поисках чистой футболки и пары джинсов, наплевав на отметины на шее, не берет шарф. Молниеносно завязывает шнурки, застегивает толстовку, возится с карманом рюкзака, который предательски отказывается проглатывать пакет документов. Напоследок, перед самым уходом, Тао у порога обнимает Кенсу, треплет по макушке, мило улыбаясь и обещая, что тот все сможет, чем вызывает непонимание у малыша. Он округляет глаза, словно они готовы вывалиться, часто моргает и приоткрывает рот, будто собирается что-то произнести, но слов подобрать не может. Брюнет, хихикнув, хлопает парнишку по плечу, ибо тот выглядит слишком забавно, ни намека на старательное эгьё, только натуральное удивление. Еще больше поражает малыша реакция Джунмёна. Младший случайно сворачивает на пол керамическую статуэтку, задевает рюкзаком , отходя назад, чтобы дать пройти остальным. Фигурка падает, разбиваясь на мельчайшие осколки, рассыпавшиеся по паркету. Секунда, и Кенсу с отчаянным воплем кидается их собирать, естественно, не следит за острыми краями и режется одним из кусочков. Сухо сначала решает накостылять неуклюжему братцу за выходку, хочет хотя бы несильно оттаскать за ухо, но замирает возле мальчика, наблюдая, как тонкие струйки крови текут из порезов на пальчиках. - Что ты натворил?! – рявкает старший, подбегая к Кенсу и осматривая руки. Тот сразу втягивает голову в плечи, ожидая ругани или подзатыльника. Он не смотрит на пальцы, да и боли по сути не чувствует, пока краев ранки не касается что-то горячее. - Джунмён… я… я не хотел…правда, я случайно! – лепечет Кенсу, сгребая остатки бывшего предмета интерьера в одну небольшую кучку. - Заткнись, - слышится в ответ, резко и грубо, потом ранку на руке снова что-то обжигает, - Фань, принеси аптечку! Кенсу порезался… Малыш виновато смотрит на блондина с чемоданчиком, переводит взгляд на брата и теряет дар речи. Джунмён прижимается губами к кровоточащей ранке. - Ты…Ты по имени меня назвал… - восхищенно выдыхает младший, не секунду забывая, что старший брат слюнявит его пальцы, и щурится от боли, когда на небольшие порезы попадает дезинфицирующий раствор. Жидкость быстро пенится и высыхает, оставляя лишь спиртовое послевкусие в воздухе. Сухо наскоро выискивает в аптечке пластырь, придерживает у ранки и приклеивает края, чтобы инфекция не коснулась малыша. Крис тихо хмыкает в сторону, принимая обратно коробку с белым крестом на крышке, и хлопает друга по напряженной спине. Ловит туманный взгляд и ставит в мысленном списке у себя в голове жирную галочку напротив фамилии Сухо. Теперь он занят. Кенсу вздрагивает, оказываясь в слишком приятных объятиях брата, нехотя вырывается, не веря тому, что Сухо называет его, маленького приемыша, по имени. Ему нравится это слышать, чувствовать вибрацию кожей, узнавать о переменах у старшего. Незаметно он сам сжимает пальчиками свободную кофту Джунмёна, удивленно распахивая глаза, когда вдобавок ко всему Сухо гладит его по голове, взъерошивая волосы. Отчего-то этот жест становится невероятно интимным, и Кенсу хочет, чтобы брат не ограничивался объятиями, чтобы, если смог, любил сильнее и больше, и только его. Опомниться ему помогает Крис, снова выглянувший в прихожую, он картинно прочищает горло, указывая на стрелки. За ним сразу появляется Тао, проносится мимо маленьким ураганчиком, собирая свои вещи и голося, что опаздывает, смазывает поцелуй с блондином, попадая непослушными конечностями в рукава у куртки и ,практически выбегает из квартиры, застегиваясь на ходу. Малыш охает, выпадает из фантазии и , виновато посмотрев на Джунмена, невербально просит разрешения уйти. - Порви их всех, - не сдержавшись, Сухо по-отечески целует младшего в лоб. Тот кивает, широко улыбается и уходит сдавать экзамен, держа сжатые кулачки на удачу. Джунмён остается наедине с Крисом, который тоже надолго не задерживается, допивает чай, выуживая из холодильника остатки вчерашнего ужина, быстро проглатывает его и убирается восвояси, менять одежду и занимать рабочее место не менее восьми часов. Входная дверь хлопает в третий раз, а Сухо осторожно заходит в спальню младшего, интересуясь содержимым. Не то, чтобы он хочет порыться в вещах, скорее понять суть своего приемного брата, что ему нравится, чего он боится, что может ему навредить. Пальцы проходятся по смятому покрывалу, по подушке в цветастой наволочке, где ночью покоилась голова Кенсу. Вещи еще не разобраны до конца и не разложены по шкафам, в чемодане все по стопочкам: футболки, не так уж и много, все с принтами, как положено у студентов, толстовки, плотные и не очень, джинсы, темные и светлые, носки и нижнее белье. Джунмён краснеет, отдергивает руку от сокровенного, но потом изящным движение расправляет одну пару. Для чего не понятно. Однако он умиляется, разглядывая крохотных нарисованных дельфинчиков и черепашек на резинке трусов. Младший, несмотря на неотъемлемый процесс взросления, остается наивным ребенком. Сухо замечает на второй подушке маленькие кровавые пятнышки, вспоминает ночь и яростно сдирает постельное белье, почти разрывает ткань на куски. На кухне под раковиной отыскивает мусорные мешки, свернутые рулоном, притаскивает за собой обратно в спальню малыша и наполняет разорванными наволочками, пододеяльником и простыней. Постепенно комнатка становится чище и немного пустой из-за отсутствия постельного белья, что так скрашивало обстановку. Джунмён затягивает желтые завязки на пакетах, выставляет их к двери, чтобы в ближайшем будущем вынести их на помойку. Затем приносит новый комплект, ничуть не хуже первого, заправляет простыню, хмуря брови и идеалистически поправляя ткань на уголках. В комнате поселяется легкий запах лавандового кондиционера для белья, что несказанно радует Сухо, привыкшего к такому аромату. Он двигает кровать малыша, устанавливая как прежде, и слышит звук бряцающего металла. На пол вываливается небольшая серебристая коробочка. Парень недоуменно рассматривает ее, поднимает и крутит в руках, не понимая как ее раскрыть. Параллельно Джунмён понимает, что это вещь младшего и брать ее неприлично и в общем-то запрещено, и не принято. Но, черт возьми! Тот странный синяк мгновенно всплывает в подсознании Сухо. Что если… Вдруг все-таки приемыш никакой не милый и совсем не добрый? И на самом деле самые страшные мысли - правда? Пальцы борются с заклепкой на коробке, пока она не поддается и не ломается, а сердце настороженно замирает. В грудной клетке холодеет с каждой просроченной минутой, Сухо садится, ведь ноги не держат, набирает побольше воздуха в грудь и резко открывает крышку. Черт тебя дери, До Кенсу… Внутри Джунмён видит два аккуратно сложенных шприца, без этикеток, но с каким-то очень маленьким шрифтом. Мир постепенно рушится, хаос набирает сил, скорости и осознание приходит весьма стремительно. Кенсу прибегает на последний этап экзаменовки за десять минут до окончания забора документов. Быстро поставив подписи, куда ткнула наманикюренным пальцем девушка за столом, забирает свою наклейку с номером и становится в очередь. Огромная толпа мешает ему протиснуться и услышать хотя бы звук, чтобы понять на каком именно этапе находится прослушивание. Многие распеваются прямо в коридоре, занимая все свободное пространство, размахивают руками , помогая себе держать ритм и не сбиваться. Кенсу думает, что лучше найти уединенное место, дабы не слушать чужие завывания, которые и распевкой назвать очень сложно. Кто-то усиленно старается вытянуть высокие ноты, но голос предательски хрипит и ломается, а Кенсу обещает себе выяснить, кто так усиленно терзает слух посторонних, и искренне пожелать удачи. Малыш пробирается сквозь толпу, извиняясь каждый раз, когда задевает прохожего плечом. Пару раз оступается и даже наступает кому-то из участников на ноги. Он , выбравшись из самого заполоненного участка, вытягивает руку, нащупывая рядом стену. Голова начинает идти кругом и восстанавливается подозрительно медленно для обычного состояния малыша. Кенсу долго вдыхает, прикрывая глаза, перед которыми на пару секунд все потемнело. Постепенно все вновь проясняется, картинка перестает быть размытой, приобретает прежнюю четкость и красочность. Малыш оглядывается, не заметил ли кто его заминки, и продолжается двигаться прочь от людей. В конце узкого коридора он замечает знакомую до боли фигуру Кая, разговаривающего с несколькими парнями у входа в одну из пустующих аудиторий. Один из собеседников, блондин с миловидным личиком, резво повторяет движения, показанные Джонином, смеется и будто передает эстафету рыжему парню, высокому и жутко развеселому. Его маниакальная улыбка немного пугает Кенсу, но он , сглотнув, собирает остатки воли в кулак, осторожно приближается к парням. Последний из присутствующих, мальчик с подведенными глазами, вторит блондину, затем за что-то ударяет высокого в плечо кулаком, хмуря брови. - Джонин, можно мне с тобой поговорить, пожалуйста, - тихо произносит Кенсу, переминаясь с ноги на ногу. На него сразу устремляются изучающие взгляды, и он стыдливо отводит глаза, делая вид, что паркет на полу в данном освещении особенно прекрасен в это время года. - Эм, да, конечно, Кенсу, - внезапно для всех соглашается Кай, извиняется перед компанией и следует за младшим. - Джонин-а, я по поводу вчерашнего… Кай готовится к шквалу угроз и обвинений, а также каких-нибудь предписаний суда, которые получил старший брат для младшего. - Джонин-а, прости меня, пожалуйста, но…яправданемогупринятьтвоичувства… - на выдохе говорит малыш, сжимая край толстовки, - Я понимаю, что скорее всего сам нарвался…Нояправданехотелчтобытебебылобольнопрости…Не злись… - Что? Я сейчас не ослышался? – танцор встряхивает челкой, пытаясь правильно воспринять услышанное. - Нет-нет, я оченьхочубытьтвоимдругом, но я…я ужедавнолюблюдругогочеловека… - Ты. Сейчас. Извинился? – ошалело переспросил Кай, - Ты вообще нормальный?! Или ты действительно уверен, что все вокруг только из-за тебя происходит?! Кенсу тихо всхлипывает, отодвигаясь ближе к подоконнику. - Ты не должен извиняться передо мной… Просто, это ведь неправильно… - младший осмеливается посмотреть прямо на танцора, подмечая слой тонального крема, маскирующего большой синяк на скуле, - Твой брат вполне заслуженно мне врезал, я не знаю, что на меня нашло…Но он точно все сделал правильно, это достаточно отрезвило, чтобы понять насколько я мерзко себя повел. Малыш кивает, засовывает руки в кармашки на толстовке, тихонечко улыбаясь. - Джонин-а, ты пойдешь со мной, послушать, как я пою? – мальчик неуверенно дергает смуглого парня за рукав, - Если конечно ты не против и хочешь еще немного побыть моим другом… - С удовольствием, но при одном условии… - Каком? – Кенсу восторженно хлопает в ладоши, радуясь благосклонному настроению Джонина, хватает его за запястье и тянет обратно, совершенно позабыв про подготовку. Только возле аудитории, точнее около больших настенных часов, мальчик вздрагивает, вспоминая, что вовсе не распевался и не готовился даже пятнадцати минут к прослушиванию. Снаружи на порядок меньше народа , чем раньше, все шумят, кто-то, недовольный своим выступлением, удрученно сидит в стороне, кто-то не сдерживает слезы, остальные суетятся пуще прежнего. - Какое условие, Джонин-а? - Пообещай меня ударить… - Что?! Нет, нет, я не буду. Нет… - Тогда я не могу пойти с тобой, - отрезал Кай, разворачиваясь спиной к ошарашенному мальчику, - Я просто не имею права. Мне слишком стыдно за то, что я почти сделал… Танцор успевает сделать один шаг, как сзади на него обрушиваются два едва заметных удара в район лопаток. Парень тихо усмехается, когда они превращаются в град из слабых попыток побить сильного смуглого Кая. Краем уха он слышит усиленное пыхтение Кенсу, который лупит его по спине кулачками, зажмурив от страха глазки. - Все, я больше не могу, - сдается младший, тяжело дыша, - Хватит? Я правда не знаю, сколько нужно… Кай усмехается, удивляясь, насколько мальчик невинен и чист, даже после почти получившейся попытки взять его силой, Кенсу продолжил свое общение с танцором, несмотря ни на что. Почему малыш попросту не позовет старшего брата, желающего отомстить? Мысли не дают покоя парню, заполоняя свободное пространство беспокойством, вполне обоснованным. К его счастью мальчишку быстро забирают в класс, где сидит приемная комиссия. Серьезные экзаменаторы с непроницаемыми лицами рассматривают парнишку, делая никому неизвестные пометки в бланках. Кенсу улыбается, стараясь отвлечь внимание на улыбку, а не на красноватые отметки на шее. Ему предлагают не тянуть время, а приступить непосредственно к заданию. Мальчик мнется, тратя драгоценные секунды, затем вздрагивает и просит разрешения спеть сидя. Судьи, не имея ничего против, позволяют, с недоверием глядя на внезапно побледневшего паренька. Кенсу садится, сдерживая подступающий озноб и слабость, концентрируется на словах песни, которую ему посоветовал спеть Джунмён. Он вспоминает все до единого и медленно приступает, начиная петь очень тихо. Постепенно голос становится громче, отчетливее и полностью завладевает слушателями, в том числе и Джонином, приникшим ухом к двери. Песня действительно подходит Кенсу. Вскоре все отходят от шока, настолько потрясающе прозвучал малыш, сидящий перед приемной комиссией. Кай готовится поздравлять своего друга, слышит из-за двери, как громко его хвалят. Сквозь щелочку парень рассматривает смущенного Кенсу, принимающего похвалы и кивающего головой в знак признательности и благодарности за терпение. Малыш кланяется старшим, поднимается со стула, направляясь к двери, и падает. Беззвучно, очень глухо и жутко. Джонин в тот момент наблюдает за испуганным лицом младшего, понимая, что тот опять напортачил с таблетками. Двери распахиваются пропуская внутрь зевак, люди посмеиваются, говоря, что мальчишка переволновался, перестарался, испугался или еще что-то в этом роде, пока Джонин рыком не заставляет всех заткнуться. Он успевает подбежать первым, перевернуть парнишку на спину, нащупывая пульс. - Что с ним? Почему он упал? Все в порядке? - отовсюду налетели любопытные абитуриенты. - Позовите медсестру! - орет танцор, мечтая, чтобы хоть кто-нибудь включил мозг и постарался мыслить, - Боже, да , что вы уставились, человеку плохо! Врача приводят поразительно быстро, парень бегло осматривает Кенсу, роется в сумке, отыскивая набор первой помощи. Джонин все же оповещает его о том, что мальчик – диабетик и , скорее всего, забыл принять положенные ем лекарства утром, может даже и поесть. Но в ответ получает отрицательное покачивание головой, после скорого теста выясняется, что уровень сахара просто зашкаливает. Кенсу открывает глаза через пару минут. Иглу уже достают из вены, инсулин идет в разгон вместе с кровью, проясняя мысли. Малыш садится и свешивает ноги с больничной койки, не достает до пола. Левая рука на сгибе локтя перемотана бинтом, а под ним яркое фиолетовое пятно, которое предвещает одни лишь неприятности.