Опасная игра

Дорога до дома в метро прошла в тягостном молчании. Аня изучала свое угрюмое отражение в противоположном окне поезда, а Алиса не знала, как подступиться к подруге. Вся радость от первого настоящего рабочего дня в театре была испорчена Аниным плохим настроением, поэтому Алиса немного злилась на нее, она-то в отличие от Ани была всем довольна, и ее душе хотелось праздника. Из столовой Аня полетела к Светлане с такой скоростью, что Алиса и Сергей едва поспевали за ней. Народу вокруг помощницы режиссера стало действительно меньше, и девушки смогли быстро разобраться со своими графиками, после чего Аня, попрощавшись с Сергеем, пулей выскочила из театра и, шлепая старыми зелеными кроссовками по еще невысохшим лужам и ничего не замечая вокруг, почти бегом понеслась в сторону метро. Она стремилась быстрее оказаться подальше от театра, словно само нахождение рядом с Музкомедией причиняло ей дискомфорт. Дома Аня немного успокоилась, но оставалась по-прежнему хмурой, как серое пасмурное небо за окном. Алиса, жаждавшая предотвратить начало ливня и разогнать повисшие в комнате тяжелые тучи Аниного уныния, решила предпринять какие-то действия. – Ань, – позвала она, когда девушки накрывали на стол к ужину. – А давай откроем вино, которое ты привезла. Все-таки повод есть. – Извини, мне что-то не хочется, – Аня положила себе в тарелку ложку овощного салата и безучастно ковырялась в нем вилкой, но в рот не отправила ни кусочка. – Аня, неужели, он так сильно тебя задел? – не выдержала Алиса. – Возможно, скоро я об этом и не вспомню, но сейчас мне ужасно обидно, – созналась Аня. – Как говорила Элизабет Беннет, «я бы простила ему его гордость, не задень он мою». – Вообще-то у Элизабет Беннет с мистером Дарси потом все наладилось, – подмигнула Алиса. – Не говори глупости, – Аня слегка улыбнулась. – Дело не только в тех его словах, он на самом деле неприятный тип, и взгляд у него такой холодный… бррр, – девушка поежилась, вспоминая пронизывающий взгляд серо-голубых глаз. – Когда он смотрит, прямо не по себе становится, даже не знаю, как описать… Аня не закончила, но сама почти поверила в то, что причиной ее неприязни было выказанное высокомерие и холодность манер, а не весьма неосторожное замечание по поводу ее талантов. – Да успокойся ты, – махнула рукой Алиса. – Представь, каково мне: в театральный поступила только с третьего раза, в рейтингах преподов далеко не на первом месте, ну и роль у меня в ансамбле. А теперь посмотри на себя. Тебе всегда легко удавалось быть первой, ты почти не слышала критики, вот и раскисаешь от неудачного замечания малознакомого человека. – Наверное, ты права, – вяло согласилась Аня, она не могла придумать аргументов, чтобы возразить подруге, но и от своего мнения ей отказываться не хотелось. Наколов на вилку огурец, и с аппетитным хрустом прожевав его, она резюмировала: – Работать мне с ним совсем не хочется. – Забудь уже о нем, наконец! – всплеснула руками Алиса, понимая, что бьется о глухую стену. – Может он и сам не рад, что так сказал. Сидит сейчас дома и расстраивается. – Ага, конечно, – Аня не смогла сдержать пробравший ее хохот. – Тащи сюда вино, не дадим всяким противным мужикам портить нам праздник.

***

Время, проведенное с пользой, всегда летит быстро, поэтому Аня не заметила, как мимо промчался октябрь, унеся с собой золотую осень и последние лучи уже холодного солнца. С наступлением ноября, который на севере уже может считаться зимой, Аня окончательно сменила легкую осеннюю куртку на видавший виды пуховик, свои огненно-рыжие волосы стала прятать под теплой шапкой с огромным помпоном, а шею заматывала шарфом. Темнело теперь рано, а светало поздно, и на учебу им с Алисой приходилось вставать, когда солнце еще и не думало выбираться из-за горизонта. Под мерный гул поезда метро Аня закрывала глаза, как и другие полусонные, выброшенные из теплой постели на осенний холод, пассажиры подземки, вынужденные отправляться на работу или учебу. У подруг насыщенные учебные дни перемежались напряженными репетициями, из-за которых иногда приходилось прогуливать институт. К счастью, графики у девушек не всегда совпадали, и они могли давать друг другу переписывать лекции и рассказывать, что было на том или ином занятии. Тем не менее, занятость в театре не могла не сказаться на учебе, и если Алисе было не привыкать быть внизу рейтинга успеваемости, то Аня всеми силами цеплялась за свое место на вершине, что выливалось в постоянный недосып и вездесущую усталость. Утром в ярком свете светодиодных ламп на Аню из полуоблезшего зеркала в ванной смотрело изможденное бледное лицо с глубокими тенями цвета грозовых туч. Чтобы скрыть весь этот кошмар, приходилось мазать на кожу толстый слой тональника, который делал лицо похожим на плохо оштукатуренную стену. Да и вставать по утрам становилось все сложнее, но Аня заставляла себя подняться с постели и работать. Это давалось ей с большим с трудом, но Аня вспоминала данное себе в детстве обещание, собиралась с силами и выходила на улицу, подставив лицо пронизывающему питерскому ветру и кутаясь в хлипкий пуховичок. В таком графике Аня и думать забыла о своем бывшем парне, только иногда, сидя ночью за очередным учебником, или разучивая роль, она уплывала мыслями к Вите, только теперь она уже не была уверена, что хочет его возвращения. По здравом рассуждении, ей пришла в голову мысль, что он просто завидовал ей и злился из-за ее успеха, поэтому рассчитывать на звонок с извинениями было бессмысленно. Еще один ее раздражитель в лице Ожогина на репетициях не появлялся, по крайней мере, одновременно с ней, она репетировала с Ростиславом Колпаковым и Кириллом Гордеевым, которые каждый по своему оказались очень милыми ребятами, готовыми помочь неопытной партнерше. Да и все остальные ее коллеги были вполне дружелюбными, она никогда столько не смеялась, сколько за последний месяц. Конечно, как и в любом творческом процессе, здесь не обходилось без жарких споров и препирательств с пеной у рта, но шуток и приколов было все-таки больше. В такой позитивной атмосфере Аня и думать забыла об Ожогине. Ей начало казаться, что он вообще больше никогда не придет, пока явившись однажды утром на репетицию, она к своему ужасу не увидела высокую фигуру Ивана, одетого в джинсы и темно-синюю толстовку. Ане тут же захотелось развернуться и уйти, но она не могла себе этого позволить. Девушке пришлось напомнить себе, что ей все равно надо будет с ним работать, хочет она этого или нет. Аня тяжело вздохнула, натянула на лицо дежурную улыбку и, обнаруживая свое присутствие, громко со всеми поздоровалась. Ожогин повернул к ней свое бледное, немного сонное лицо и наградил ее изучающим взглядом и кивком головы. Ане подумалось, что получить от него полноценное приветствие можно, только будучи как минимум президентом страны. – Хорошо, – объявил режиссер через Светлану, которая теперь дополнительно исполняла роль переводчика. – Раз пришла наша Эмма продолжим сценой помолвки. Пожалуйста, с начала! Поехали! Идя за кулисы, Аня оцепенела. Лучше бы уж начали с чего-нибудь другого, а то сразу бросают ее в жерло вулкана, хотя в случае с Ожогиным, скорее можно было сказать, что ее отправляют в летнем платье на Северный полюс. В конце концов, это не я буду с ним целоваться, – успокаивала себя Аня. – Это Эмма будет целовать Генри, а Эмма любит Генри. Эмма любит Генри, – повторила она, словно пытаясь себя в чем-то убедить. Сцену проходили медленно, потому что артистам, ни разу не игравшим и не репетировавшим вместе, нужно было изучать особенности друг друга и подстраивать свою игру под партнера. Иван вел себя вполне вежливо и профессионально, но совсем не помогал, и иногда Ане казалось, что ему самому требовалась помощь, потому что ему было ощутимо трудно. В этой сцене им практически постоянно приходилось касаться друг друга. Он брал ее маленькие ладошки в свои и подносил их к губам, руки у него были большие и очень теплые, почти горячие, в отличие от Аниных, покрытых холодным потом, ледяных пальцев. Она же представляла себе, что это вовсе не Иван, а ее жених, и она любит его. Так Аня делала на всех репетициях, но сейчас почему-то получалось не столь хорошо, как раньше, но иногда ей это удавалось, и она почти любовно проводила миниатюрными пальчиками по его шершавой щеке и ласково на него смотрела. Ее настрой, однако, постоянно нарушали, потому что Ожогин часто сбивался, и все приходилось начинать заново. Аню это раздражало, режиссер сидел, насупившись и, кажется, был не очень доволен, а Светлана с гримасой неодобрения постукивала карандашом по спинке впереди стоящего кресла. – Ожогин, ты текст, когда удосужишься выучить? – резко спросила она, когда Иван в очередной раз пропел «бу-бу-бу» вместо написанных в либретто слов. – В чем твоя проблема, я не пойму? Аня удивленно уставилась на помощницу режиссера, ведь она была уверена, что мало кто мог позволить себе разговаривать с Ожогиным в таком тоне. Однако вопреки ее ожиданиям Иван не разозлился, не взъерепенился, и даже не принялся оправдываться, а с видом провинившегося школьника пробормотал: – Прости. Я знаю, что так нельзя, но времени совсем нет. – А ты найди, – Светлана, по всей видимости, не собиралась его жалеть. – Или не берись, если не можешь. Ладно, дальше! Перед тем, как продолжить Аня тихонько вздохнула. Петь в дуэте с ним было тяжело, потому что он тянул одеяло на себя. В вокале ему не было равных, и он прекрасно знал это. Поначалу он почти заглушил ее, потому что она оказалась не готова, но Аня быстро сориентировалась, выровняла голос и зазвучала под стать ему, так что продукт их общих усилий для первого раза был более чем хорош. Когда их взгляды встретились, Аня заметила в холодных голубых глазах Ожогина удивление, смешанное с интересом. Так-то, - подумала девушка. – Ты еще пожалеешь о своих словах, павлин надутый! Однако долго упиваться своим торжеством ей не пришлось. Она и забыла совсем, что должна с ним целоваться. Ане вдруг резко стало не по себе, хотя она уже десятки раз проделывала это с другими своими партнерами, но никогда до сего момента ей не было так волнительно. Она призывала себя собраться, но сердце отчего-то колотилось с такой скоростью, будто бы она только что пробежала марафон. Вот она разворачивается в его сторону, он широко улыбается и раскрывает объятия. Все правильно, так и должно быть по сценарию. Она смеется и бежит к нему и вдруг неожиданно оказывается в воздухе, потому что он подхватывает ее за талию и кружит. У Ани перехватывает дыхание, и она сбивается, а он тем временем медленно начинает опускать ее. Она неуклюже обхватывает его шею, в голове проносится, что они об этом не договаривались, он как обычно все сделал так, чтобы ему было удобно. Ведь она на полторы головы ниже его, и ему пришлось бы наклоняться для поцелуя. Ане немного страшно висеть в воздухе, но сильные мужские руки держат ее довольно крепко. Вот его губы уже совсем близко, и почему это она так дрожит? Это совсем не профессионально, какая же из нее актриса, если простой поцелуй с партнером вызывает столько эмоций, или дело в ее неопытности или…? – Наш путь теперь один, – допевает Аня, и Иван целует ее. Целуется он по-настоящему разве что без языков, и Аня слегка опешила. Она не успела ничего толком сообразить, как все закончилось, и Иван опустил ее на пол. – Стоп! – крикнула Светлана. – Анечка, деточка, ты не жабу целуешь, а своего жениха. Я понимаю, Иван Геннадьевич у нас любую девушку в ступор вгонит, но лицо попроще сделай, пожалуйста. Еще раз! Аня сглотнула образовавшийся в горле ком и нерешительно кивнула. – Расслабься, – прошептал Иван, когда снова поднял ее в воздух. Аня удивилась тому, что он заговорил с ней, но в тоже время была ему благодарна, хотя никогда бы и не признала этого. Во второй раз все прошло легче и естественнее и оба они удостоились твердого «Для первого раза сойдет» от Светланы, после чего она возвестила перерыв. Все разбрелись кто куда. Аня же проголодалась и решила направиться обедать. В дальнем углу зала она разглядела Сергея и, приветственно улыбаясь, направилась к нему. – Здорово! – он поднялся ей навстречу. – Я обедать, – объявила Аня. – Пойдешь со мной? – Я есть не хочу, но с удовольствием составлю тебе компанию. Они спустились в полупустую столовую, Сергей занял уже привычное им место у окна, а Аня встала в очередь за едой. – Ну что, как успехи? – спросил он, когда Аня опускала на стол заставленный тарелками поднос с таким видом, будто производила стыковку космического корабля. – Вполне неплохо, – скромно ответила Аня, широко улыбаясь, у нее не было причин для недовольства собой. – И как Ожогин целуется? – Вполне неплохо, – настороженно повторила Аня уже без улыбки, с ложкой супа замершей на полпути ко рту. – А тебя почему это интересует? – Да так, – Сергей отвел взгляд и уставился на прилипший к стеклу потрепанный ветром желтый лист. – Всегда хотел знать, что женщины в нем находят. Знаешь, я никому об этом не рассказывал, но ведь он увел у меня жену. – Что? – Аня едва не поперхнулась супом. То, что Сергей был когда-то женат, уже было новостью, а уж то, как Ожогин поступил с ним, и вовсе стало самым настоящим шоком. – Быть не может! – Почему же? – Сергей пожал плечами. – Мы с ним были когда-то друзьями, вместе играли в гастрольном Норд-Осте. Я тогда работал в ансамбле, а ему достался Ромашов. Потом, правда, у меня пошли главные роли, а у него как-то не заладилось. Он завидовал и решил, наверное, так отыграться. Я застал их в своей собственной постели. И знаешь, что? Он ведь даже так и не попросил прощения, не попытался объясниться. Я бы простил его, если бы он повел себя достойно. – Боже, какой ужас! – воскликнула Аня. – Ты, должно быть, страшно переживал! Я не думала, что он способен на такое… И что, он до сих пор с ней встречается? С твоей бывшей? – Нет. Они довольно быстро разбежались, и это лишний раз убедило меня в том, что эта связь была лишь попыткой задеть меня. Что ж, ему это прекрасно удалось. – Это низко, – изрекла Аня. Она, раскрыв рот, слушала Сергея, совершенно забыв про остывающий суп. – Ты знаешь, – продолжал Сергей уже без приглашения со стороны своей собеседницы. – Измена жены с другом так ранила меня, что я долго не мог прийти в себя и дела мои после этого пошли на спад, а он, наоборот, стал подниматься в гору. Несправедливая штука жизнь! – Сергей с силой сжал кулак. – И вот к чему мы пришли, он везде нарасхват, а я… ты сама видишь, где я прозябаю, второстепенные роли и никакой перспективы. Везде у нас теперь Ожогин! – Ты прав, жизнь ужасно несправедлива, – Ане было очень жаль Сергея, и она стремилась утешить его хотя бы словами, а Ожогин теперь стал казаться самым настоящим исчадием ада. – Но, я верю, в конце концов, судьба все расставит на свои места. Толком договорить им не дала Светлана, призвавшая всех вернуться к репетициям тоном, не допускающим возражений. Аня с Сергеем вошли в зал одними из первых. Сергей, участие которого пока не требовалось, сел подальше, а Аня устроилась недалеко от Светланы. Девушка зевала и вертела головой по сторонам, высматривая, долго ли еще ждать, пока все соберутся, как вдруг ее обдало приятным ароматом дорогого мужского парфюма, и Аня с удивлением обнаружила, что рядом с ней усаживается Ожогин. Девушка на секунду опешила, но тут же взяла себя в руки и в ответ на его дружественную улыбку смерила Ивана недовольным взглядом, встала и демонстративно пересела подальше от него. Аня торжествовала, наблюдая, как улыбка стекает с его вытянувшегося лица.