***
Ноябрь перевалил за середину, неминуемо приближалась зима, но снег шел редко и почти всегда тут же таял, оставляя на асфальте грязь и лужи, от которых нигде не было спасения. Вода, несмотря на любые предосторожности, неизбежно проникала в старые зимние сапоги, на которые Аня сменила любимые кроссовки, поэтому ноги всегда были сырыми. К концу ноября в город пришли сильные ветра, такие холодные, будто прилетели с самого Северного Полюса. Деревья шатало, обламывая ветки, а прохожим обжигало кожу и срывало болтающиеся на макушках шапки. Вместе с наступающей зимой, на горизонте все отчетливее вырисовывалась премьера «Джекилла и Хайда». На фоне окончательно испортившейся погоды и общего предпремьерного мандража у Ани развился жуткий страх заболеть. Она глотала огромное количество разнообразных лекарств и витаминов и каждый день щупала лоб, а, прибежав домой после репетиции, тут же ставила градусник, чтобы в очередной раз убедиться, что температура по-прежнему держится на уровне тридцать шесть и шесть. С каждым днем Аня нервничала все сильнее и сильнее, до премьеры оставалась неделя, а никто еще не знал своего расписания. Аня предполагала, что ее день икс не выпадет на премьерное четвертое декабря, но ей бы очень хотелось узнать, когда ей предстоит в первый раз выйти на сцену. Она не очень-то верила, что эта информация ее как-то успокоит, но бояться хотелось чего-то конкретного. Остальные тоже волновались, хотя в гораздо меньшей степени, а Ожогин, еще пару раз соизволивший явиться на репетиции, вообще был спокоен и флегматичен, как уснувший на печке кот. Хотя его безразличие объяснялось в основном тем, что в декабре он, с большой долей вероятности не выйдет, Аню все равно злило его поведение. С той ее выходки, он больше с ней не заговаривал, и, казалось, вовсе не обращал на нее внимания, это было и неудивительно, ведь она задела его значительную персону. Однако иногда Аня была уверена, что он на нее смотрит. Девушка почти физически ощущала, как по ее телу пробегает его взгляд, но стоило ей повернуться в его сторону, и она видела, как он увлеченно с кем-то беседует или погружен в изучение роли. В какой-то момент, Ане стало казаться, что на нервной почве у нее развилась паранойя. Однажды девушка решила получше понаблюдать за ним и убедиться в своей правоте, но он быстро поймал ее за этим, и она тут же отвела глаза, отчего-то смутившись. Больше она в его сторону не смотрела. На репетициях в их общих сценах он вел себя сдержанно и корректно, делал все, как положено, и Аня немного привыкла к нему, она больше не боялась и не дрожала, хотя легкое тянущее ощущение под ложечкой все равно оставалось. Светлана говорила, что у них хорошо получается, и они прекрасно звучат. Аня сама слышала, что по голосу они, действительно, подходят друг другу, и это приводило ее к выводу, что ее будут часто ставить с ним, чего она не очень-то хотела, но если уж Светлана что-то решила, то спорить с ней было бесполезно. В конце концов, кого волнуют ее личные пристрастия, когда речь идет о красоте спектакля? Ближе к премьере репетиции стали дольше и интенсивнее, и часто заканчивались поздно. В тишине ночной Итальянской улицы Аня стояла у служебного выхода в компании нескольких ребят из балета. Откуда-то издалека доносился шум машин на Невском и крики подвыпившей молодежи из сквера у памятника Пушкину, мимо проехала пара такси, готовых подобрать нагулявшихся горожан и отвезти восвояси. Аня переминалась с ноги на ногу, чтобы немного согреться, ей уже хотелось скорее поехать домой, но Алиса и Сергей где-то застряли, и Аня бросала нетерпеливые взгляды на дверь. Наконец, за стеклом показалась тень, но ее внушительные размеры тут же дали понять, что это точно не Алиса и не Сергей, тень все увеличивалась, и через секунду дверь явила нечесаного Ожогина в кожаной куртке и со спортивной сумкой наперевес. – Всем пока! – произнес он, как всегда тихо и немного высокомерно. – Может, кого-нибудь подвезти? Задав этот вопрос, он оглядел кучку толкущихся у выхода артистов, но взор его почему-то остановился на Ане, отчего девушка поежилась. Ее удивило его предложение, и напугал столь пристальный взгляд, но на этот раз у нее хватило выдержки ответить ему таким же. В изумрудных глазах читался вызов, Ане хотелось, чтобы он поскорее забыл о ее нелепом смущении. – Нет, спасибо, – сухо ответила она. – Мы сами как-нибудь. – Ясно, – кивнул Ожогин, поджимая губы. – Счастливо! Иван не успел еще далеко отойти, как на ступеньки перед выходом вывалился Сергей, за ним в стеклянной двери замаячила белокурая шевелюра Алисы. – Ну что, поехали? – крикнул Сергей и, сделав Ане знак следовать за ним, направился к машине. Девушка послушалась и, попрощавшись со всеми, поспешила к припаркованной невдалеке красной «Хонде», чувствуя, как в спину ей впивается взгляд глаз-льдинок. Она поборола в себе неожиданное желание обернуться и твердо зашагала дальше. Усаживаясь в машину Сергея, Аня едва успела заметить, как мимо на огромной скорости пронесся черный джип Ожогина, обдав ни в чем не повинную «Хонду» грязной водой из соседней лужи. Сергей выругался на нерадивого водителя, но, кажется, не понял, кто это был, а Аня не стала рассеивать его неведение.***
Ожогин еще раз появился в театре за несколько дней до премьеры. Он забежал ненадолго, буквально часа на два, и Аня отметила про себя, что выглядит он каким-то слишком уставшим: тени под глазами стали еще темнее, а белки от постоянного недосыпа налились кровью. Казалось, он уснет прямо там, где стоит. На нем были мятые джинсы и непонятный мешковатый свитер: явно, когда переодевался, схватил первое попавшееся. Девушке вообще было непонятно, зачем он пришел. Все равно режиссер уделял ему меньше времени, вплотную занимаясь теми, кому предстояло в самое ближайшее время предстать перед зрителями, ввод же Ожогина отложили до января. На какое-то мгновение Ане стало его немного жалко, ведь он выглядел действительно загнанным, но потом ей подумалось, что ее саму никто не жалеет. А тем временем, тяжелые репетиции совпадали с подготовкой к скорым экзаменам, которые следовали сразу за премьерой, и провалить их было ни в коем случае нельзя. Времени же в сутках по-прежнему оставалось двадцать четыре часа, и засыпать на репетициях Ане мешало в меньшей степени чувство ответственности и в большей растущее в геометрической прогрессии нервное напряжение. Так получилось, что в этот раз из театра они снова выходили вместе. Иван, вышедший первым, вежливо подержал перед Аней дверь, бросил краткое прощание и направился к своей машине. Аня задержалась на ступеньках, проверяя в рюкзаке, не забыла ли она телефон. Периферическим зрением девушка заметила, что у машины Ожогина дожидается какая-то женщина. Свет бледно-желтого фонаря, словно театральный софит, падал ровно на ее подтянутую фигуру, поэтому Аня смогла без труда рассмотреть ее: острые черты подчеркивал яркий вечерний макияж, длинные черные волосы аккуратными локонами спускались к плечам, которые закрывала дорогая меховая накидка, высокие лаковые сапоги на шпильках, выгодно показывали ровные стройные ноги. Осмотрев собственные заношенные сапоги, хлипкий пуховичок и видавший виды рюкзак, Аня вздохнула, ей уж точно в ближайшее время не светило быть такой шикарной. Но девушка не забыла о собственном достоинстве и тут же гордо выпрямилась и зашагала прочь. Сегодня она была одна, поэтому путь ее лежал к метро, и она еще надеялась поспеть на последний поезд. Идти ей пришлось как раз в сторону, где Иван стоял с ожидавшей его женщиной. Сначала Аня, приняла ее за фанатку, но вскоре убедилась, что это не так. Брюнетка что-то говорила Ожогину на повышенных тонах, безуспешно пытаясь схватить его за руку, которую он постоянно отдергивал. Губы Ожогина были сжаты в нитку, глаза сощурены, между бровей залегла глубокая морщина, он явно не был доволен происходящим и желал быстрее завершить неприятный ему разговор. Завидев приближение Ани, он будто бы испугался, резко цыкнул на брюнетку, призывая ее говорить тише, но поняв, что угомонить ее так просто невозможно, затолкал женщину в машину и тут же уехал, оставив Аню недоумевать по поводу увиденного.***
Расписание вывесили за два дня до премьеры, когда накал напряжения уже приближался к своему пику. У доски с объявлениями тут же образовалась небольшая толпа: всем хотелось поскорее узнать свои графики. Аня переминалась с ноги на ногу где-то на периферии этой толпы и, судорожно кусая губы, с силой сжимала руку Алисы. Той было проще, она выступала в ансамбле и выходила каждый день, поэтому расписание ее не интересовало. – Вместе будем с тобой Джекилла делить, – подмигнула Ане, прошедшая мимо Агата, оказавшаяся у бумажки с расписанием одной из первых. Аня ответила нервной улыбкой. Артисты, ознакомившиеся с графиком, расходились, и толпа начала медленно испаряться, словно огромная лужа под лучами яркого солнца. Через некоторое время от этой лужи осталась совсем маленькая капелька – опершаяся на противоположную стенку Аня и маячащая рядом Алиса. – Ну, иди, – блондинка толкнула подругу. – А то век так простоишь. Давай. Аня медленно двинулась вперед, прошла не более полуметра, потом остановилась, еще немного постояла и, наконец, сделав глубокий вдох, преодолела оставшееся расстояние за пару шагов и уставилась на приклеенную к стене бумажку. В последний раз она так волновалась, наверное, когда смотрела списки поступивших в институт. Четвертого декабря – ничего удивительного Вера и Кирилл. Пятого декабря, утро – О, Боже! – Ростик Колпаков и … Так странно было видеть в этом списке собственную фамилию, напечатанную мелкими черными буквами, будто бы это была вовсе не она, а какая-то другая Анна Виноградова. Так скоро, прямо на следующий день после премьеры, а это значит, уже через три дня, почти через семьдесят два часа. Аня думала, что узнав даты своего первого выступления, она почувствует облегчение, получив, наконец, определенность, но теперь ей стало еще страшнее. Девушка взглянула на свои маленькие пальчики с покрытыми бесцветным лаком ногтями: они дрожали, будто у закоренелого алкоголика. Аня сделала было шаг в сторону, собираясь отойти, но тут же вспомнила, что не посмотрела другие даты. За ней было еще записано утро шестого декабря, снова вместе с Ростиком. Тем лучше, с ним легко, это она поняла еще на репетициях. Он ее рассмешит, и она перестанет волноваться. Словно в тумане Аня вернулась к подруге. – Ну что? – настороженно спросила Алиса, не зная, как расценивать Анин бледный вид. – Утро пятого и шестого, – пробормотала Аня. – Неплохо, – Алиса похлопала подругу по плечу. – Ну что, домой? Уже почти все разошлись. – Да… – больше кивнула, чем сказала Аня. – Подожди меня внизу, я сейчас. Алиса, с тревогой оглядываясь на подругу, все же ушла, а Аня забежала в туалет и, запершись в одной из кабинок, села на крышку унитаза и глубоко вздохнула. Сердце ее с силой отбивало ритм о грудную клетку, словно палочка о кожу барабана. Ей предстоял очень важный и большой шаг, и она страшно боялась, боялась, что у нее ничего не выйдет, ее обругают, что она не настолько талантлива, насколько привыкла себя считать. Вон некоторые и обзывают ее посредственностью. На протяжении стольких лет у нее все получалось, а вдруг не получится сейчас, когда ей это больше всего нужно? – Пожалуйста, пусть все пройдет на отлично, и даже Ожогин утрется, – прошептала Аня, сложив ладони перед собой, будто в молитве, и с силой зажмурила глаза, направив всю доступную ей энергию на исполнение этого столь важного для нее желания. Зачем она помянула Ожогина, девушка сама не знала. Было много людей, которым она хотела бы утереть нос, но сейчас почему-то на ум пришел именно он. Аня представила его простецкую физиономию с открытым от восхищения ртом, и от такого зрелища ей самой сделалось смешно, а страх немного отпустил. Аня вышла из кабинки, сполоснула покрывшийся испариной лоб холодной водой из-под крана и уставилась в зеркало на свое белое, как у зомби, лицо. Девушка дрожащей рукой поправила растрепавшиеся рыжие волосы, ободряюще улыбнулась своему отражению и выскользнула в коридор. У доски с расписанием она наткнулась на Сергея. – А, ты тут! – воскликнул он и Ане в нос ударил резкий запах табака. – А тебя там подруга ждет, уже извелась вся. Ты чего такая бледная? – Да так, – уклончиво ответила Аня. – Не по себе что-то. – Перед выступлением волнуешься? – понял Сергей. – Совсем ты еще зеленая. Он достал из кармана баночку с какими-то таблетками и протянул Ане. – На, поможет. Я всегда этим балуюсь, и никакого волнения. Да, не смотри на меня так, это не наркотики, или что еще, в аптеке купить можно, – добавил он, увидев, что Аня взирает на баночку с опаской. – Спасибо, – пробормотала девушка, принимая позвякивающую банку. – Да не за что, – кивнул Сергей. – Пойдем, я вас отвезу.