***
Аня бежала по двору в ореоле из брызг, разлетавшихся у нее из-под ног. Весенний дождь оказался как обычно внезапным, а она как обычно забыла зонтик. Руки ее были засунуты в карманы, а на запястье трепыхался полиэтиленовый пакет, в котором болтались банки с йогуртами и бутылка воды. Холодильник дома был совсем пуст, иначе она ни за что бы не вышла на улицу. Впрочем, есть после вчерашних посиделок не хотелось, а вот пить очень даже. Добравшись, наконец, до двери парадной, Аня попыталась вытащить из кармана ключи, но те зацепились за какую-то нитку и никак не хотели вылезать. Девушка чертыхнулась и с силой дернула: нитка с треском порвалась, а ключи освободились. Аня уже прикладывала ключ к домофону, когда ее окликнули. Она развернулась, хотя по голосу и так узнала, кто это. Интересно, сколько он здесь стоит. Наверняка, видел всю ее возню. Хотя нет, дождь все-таки, не будет он мокнуть ради такой мелочи. По телу вновь металлическими шариками покатился холод, а сердце пустилось в очередной забег. – Что вам нужно? – огрызнулась Аня, пытаясь за грубостью скрыть свою растерянность. – Во-первых, здравствуй, – спокойно ответил Иван. – И, пожалуйста, не надо устраивать сцену, тем более на улице. Я здесь не для того, чтобы с тобой препираться. – Ах, простите-извините, – Аня картинно всплеснула руками. – Я и забыла, что их величество переживает, как бы его кто ненароком не увидел! Зачем вы пришли? – Поговорить, – Иван продолжал оставаться таким же непоколебимым, несмотря на весь выплюнутый на него яд. – Пожалуйста, давай поднимемся. – Если есть, что сказать, говорите здесь, – уперлась Аня. – Аня, ты ведешь себя, как маленький ребенок. Прекрати, – лицо Ивана побелело, словно раскаленный до предела металл, но голос оставался ровным. – Это я уже слышала. Куда мне малому дитю до такого большого серьезного дяди, как… Докончить свою мысль у нее не получилось. Слишком увлекшись своей тирадой, Аня не заметила, как дверь парадной позади нее распахнулась, выпуская школьника Пашу со второго этажа, который, несмотря на дождь, шествовал во двор с мячом под мышкой. Иван, улучив момент, проворно подскочил к девушке и втолкнул ее внутрь, она и пискнуть не успела. – Может, все-таки пойдем наверх, – прошипел он, припирая ее к стене и угрожающе нависая над ней. – Хорошо, если хочешь, – Аня сдалась, хотя и сопротивлялась она больше для показухи. В лифте они ехали молча, Аня рассматривала пуговицы на рубашке у Ивана, а куда смотрел сам Иван, ей было неведомо, потому что поднять на него глаза девушка не решалась. Войдя в квартиру, Иван по-свойски сбросил туфли и надел огромного размера тапки, специально купленные для него. Аня, смилостивившись, поставила чайник. – Правда, к чаю ничего нет, – сообщила она с вызовом. Иван, уже устроившийся за столом, никак не воспринял эту новость. Он многозначительно посмотрел на расположившуюся в центре стола вазу со вчерашними гортензиями и указал девушке на место напротив себя. Она приземлилась на табуретку и оперлась подбородком на руки, приготовившись слушать. Иван молчал. – У тебя что, пропал дар речи? – недовольно спросила Аня. – Я просто не знаю, с чего начать. – Мог бы подготовиться заранее. – Я предпочитаю импровизацию. – Она плохо тебе удается. Иван на удивление проглотил и эту колкость. Его ясные голубые глаза смотрели на Аню спокойно, и если внимательно приглядеться, можно было уловить в его взоре восхищение. – Я ушел, – сказал он. – Что? – Швырнул Ирине в лицо обрывки контракта и ушел. – Не верю! – воскликнула Аня. – Ладно, контрактом я не швырялся, но я, действительно, сказал ей, что ухожу. – Это же была обычная замена? Разве нет? – Замену придумали, чтобы не возбуждать любопытство фанатов. – Не может быть! – Не поверишь, сам так думаю, – он просиял. – Но как? А как же «Мастер и Маргарита»? – Ну, мне пока никто не сказал, что я уволен. – Они не посмеют. – Согласен, – Иван улыбнулся в своей фирменной кошачьей манере. – Но зачем ты это сделал? Как же все твои принципы? – Я люблю тебя. В этот момент на плите во всю мощь засвистел чайник, и Аня, тихонько вздохнув, вскочила, чтобы его выключить. Потом она полезла за чашками, чтобы налить чаю, который, кажется, был уже не нужен. Все это время она избегала смотреть Ивану в глаза, а он не отрывал от нее растерянного взгляда. Когда она ставила перед ним чашку, рука у нее дрогнула, она облилась и залила клеенку. Аня бросилась за тряпкой, но Иван схватил ее за запястье и усадил к себе на колени. – К черту этот чай, – прошептал он ей в волосы. Аня уткнулась ему в плечо, все еще не решаясь поднять взгляд. Сердце ее бухало в груди, а щеки пылали. – Аня, ты что-нибудь скажешь? – спросил он почти отчаянно. Аня молчала, только крепко сжимала его руку мокрыми от пролитого чая пальцами. Он ждал, а у нее слова застряли в горле, она задыхалась от переполнявших ее чувств и совершенно не знала, как их правильно выразить. – Ты… из-за меня… Зачем? – бормотала она. – Моего объяснения тебе не достаточно? – Иван прижимал ее к себе и нежно гладил ее волосы. – Я… мне просто не верится, что меня… что ты… – она потянулась к нему и поцеловала его лоб, брови, глаза, щеки, нос и, наконец, губы. Ее маленькие ручки ерошили его и без того лохматую прическу. – Я люблю тебя, – повторил Иван. – Я… я тоже очень тебя люблю, – она легонько коснулась его лба, убирая с него непослушные пряди. – И я целыми днями плакала, когда думала, что больше тебя не увижу. – Ну, тихо-тихо, я здесь, – Иван погладил ее по рыжей макушке, укладывая ее головку к себе на плечо. Аня обхватила его шею и прижалась к нему, вдыхая его запах, наполняясь им изнутри, становясь его частью и забывая о самой себе. Где-то под столом недовольно замяукал кот. – Он ревнует меня к тебе, – хихикнула Аня, и от этого Ивану сделалось щекотно. – Нет, – замотал головой Ожогин. – Он просто очень соскучился по мне и теперь его тянет пообщаться. Аня, – прошептал он ей в плечо. – Тебе не кажется, что мы зря теряем время? Она загадочно улыбнулась, но тут же снова посерьезнела: – Тогда у тебя дома, я едва не сдалась. Еле смогла сдержаться. – Я заметил, – губы Ивана растянулись в довольной улыбке. Он все же выиграл у других павлинов соревнование за самый красивый хвост. – Я не могу без тебя, и от этого мне очень страшно, – Аня снова избегала смотреть ему в глаза. Она боялась потеряться в его взгляде, сгинуть в нем, словно в трясине. – А меня бесит, что я от тебя завишу. Места себе не нахожу, когда тебя нет. И мне тоже страшно, потому что раньше со мной такого не было. – Ты знаешь, если приклеить лейкопластырь к той части кожи, где растут волосы, а потом отодрать его, то будет очень больно. Вот так же мне было больно, когда я уходила. Словно отрывала что-то настолько приклеившееся ко мне, что оно уже успело врасти в кожу. И со мной такого тоже никогда не было. Ни один мужчина не причинял мне столько боли. – Прости, – Иван сжал ее в объятиях. – Прости. Давай не будем об этом, сейчас. Потом. Потом, когда нам обоим станет легче об этом говорить. – Хорошо, – Аня тонула в нем, погружаясь все глубже, опускаясь на дно Марианской впадины. Ее тело скучало по нему не меньше, чем разум, и именно оно никак не могло понять той вынужденной разлуки, на которую его обрекли. И будучи подавленным, сейчас оно оживало, сбрасывая оковы и жадно требуя поцелуев и ласк. – Пойдем, – прошептал Иван, подхватывая ее на руки. Конечно же, она не сопротивлялась, наоборот, обхватила руками его шею и гладила по затылку, чувствуя, как под ее нежными пальчиками бегают маленькие мурашки, и, гордясь тем, что пробуждала в нем такие чувства. – Ненавижу этот чертов кусок мебели, – проворчал Ожогин, осторожно укладывая ее на не застеленный диван, который тут же громко скрипнул, словно бы возражал против столь вопиющего пренебрежения моралью того века, в котором он был изготовлен. Еще мгновение и Анины запястья вновь сковывают наручники его цепкой хватки, только в этот раз ему не нужно ее держать, она сама подставляет ему свое тело, томившееся в ожидании его. Иван нависает над ней, целует в шею, его поцелуи похожи на укусы, наверняка, останутся следы, которые завтра придется скрывать за воротником бадлона. Но сейчас она не в силах думать об этом, ее пальчики борются с маленькими верткими пуговицами его рубашки. У нее нет сил ждать, и некоторые из них, которые так и не поддаются ей, она просто-напросто отрывает. – Эй, – возмущается Иван между поцелуями. – Что за порча имущества? – Потом пришью, – выдыхает Аня. – Не останавливайся. Он и не собирается, стягивает с нее футболку, ласкает обнаженные белые плечи, у нее такая бледная кожа, что в темноте кажется, будто она светится. Губами слегка касается ее живота, водит языком вокруг пупка. – Щекотно! – восклицает Аня. Иван не щадит ее, продолжает свои щекочущие поцелуи, она смеется и, наконец, преодолев сопротивление пуговиц, освобождает его от рубашки, которая, кажется, летит на пол. Кожа у него такая же горячая и немного влажная от пота, но как же он потрясающе пахнет! Его пряный аромат похож на наркотик, его хочется вдыхать снова и снова, он вызывает неизлечимую страшную зависимость. – Обожаю твой запах! – признается Аня. – Что? – Иван не сразу понимает, но когда ее слова доходят до него, он усмехается и целует ее. Щелкает бляшка ремня, жужжит молния, и через мгновение его брюки вместе с бельем отправляются к остальной куче небрежно брошенной одежды. Он нависает над девушкой, его лицо так близко, глаза полуоткрыты, он дышит часто и прерывисто, руки проводят по коже от верхнего края джинсов до застежки бюстгальтера, который Иван тут же зашвыривает подальше, а ее грудь оказывается в плену его губ и умелых пальцев. Кожа у него на подушечках пальцев очень нежная и мягкая, как у молоденького мальчика. Аня стонет и закусывает губу. И как она смогла вытерпеть эти дни без Ивана? Она нуждалась в физической близости с ним также как в сне или пище. Ее тело требовало только его, воспринимая всех других мужчин, как бесполых существ. Ее пальцы вцепляются в его плечи. Пока его руки возятся с ее джинсами, она прижимает его к себе и целует в шею. Следуя его примеру, она мягко покусывает его, проводит по коже языком, чувствует, как напрягается все его тело. Одежда окончательно сброшена, и им больше ничего не мешает, но Иван медлит, тянет минуты предвкушения, продолжая ласки и поцелуи, касаясь каждого кусочка ее обнаженного тела. Аня не торопит его, она знает, что получит свое столько раз, сколько пожелает, и он будет только рад доставить ей такое удовольствие. Не нужно никуда спешить, можно наслаждаться горячими прикосновениями, от которых все тело дрожит и стонет, выгибается и покрывается мурашками. – Не отпускай меня, – произносит она в полубессознательном исступлении. Она давно хотела сказать ему это. Чтобы забрал себе и не отдавал никому, не бросал, не оставлял одну. Никогда. Иван сначала немного пугается, но потом прижимается к ней еще крепче. Он не отпустит, если надо, он запрет ее вовсе, но не даст ей никуда уйти, не даст оставить его. Она гладит его грудь и живот, но, оказавшись внизу живота, ее рука замирает, не решаясь спуститься ниже. Аня знает, что он хочет этого, Иван несколько раз намекал ей весьма недвусмысленно, но она делала вид, что не замечает или не понимает, о чем он. Ей хотелось бы доставить ему такое удовольствие, но она никак не могла решиться, поэтому и сейчас ее рука вновь возвращается к его груди. В его вздохе слышится разочарование, но он тщательно пытается его скрыть. Он все понимает, жадно целует ее и сильнее подминает под себя. Он двигается быстро, проникая все глубже, она кусает губу и судорожно стискивает его плечи так сильно, что ему должно быть больно. Однако боли он не чувствует, он совсем ничего не чувствует, кроме ее мягкого и упругого тела. Она стонет, почти что кричит, все ее тело содрогается. Раньше она стеснялась проявлять свои эмоции столь громко, но теперь ей все равно. Этого не следовало стыдиться, пусть знает, как ей с ним хорошо. Он рычит и дышит часто-часто, его волосы совсем намокли, кожа блестит. Он откатывается на соседнюю подушку. Она видит, как ходуном ходит его грудь. Долго расслабляться Ивану не приходится, Аня перекидывает ногу через его бедра и усаживается на него верхом. Наклоняется к нему, ее растрепавшиеся длинные волосы щекочут его грудь. – Ты не дашь мне отдохнуть? – он лукаво смотрит на нее. – Ты и так отдыхал слишком долго, – она хитро улыбается. Она решилась и теперь намерена его порадовать. – Лежи смирно. Он закидывает руки за голову и самодовольно ухмыляется. Конечно же, он никуда ее не отпустит.***
Иван сидел, облокотившись на подушку, и листал телефон. – Положи эту гадость, – попросила Аня. Ее голова лежала на его плече, и указательным пальцем девушка методично в него тыкала. – Подожди, сейчас отвечу, – отнекивался Иван, стараясь не обращать внимания на ее действия. – Ваня, сейчас три часа ночи, – пробурчала Аня. – Они не могут подождать до утра? – Ты права, – он улыбнулся и отшвырнул телефон в сторону. Сполз по подушке, вместе с Аней принимая лежачее положение. – Как ты вчера узнал про экзамен? – полюбопытствовала девушка. – Я ведь не говорила тебе. – Я приехал сюда, но тебя не обнаружил. Пошарил по твоим группам, нашел расписание экзаменов. Пройти мне было не сложно, – Иван лукаво подмигнул ей. – Я не помешал? – вдруг встревожился он. – Я получила четверку, – Аня пожала плечами. – Но я сама виновата. – Ты знаешь, что заслуживаешь большего, – Иван потянулся, чтобы поцеловать ее. – Хватит льстить, – отмахнулась Аня. – Я тебя уже простила, негодник. Что мы будем делать завтра? – спросила она, лениво позевывая. – У нас репетиция днем. Забыла? – судя по голосу, Ожогин был явно не рад этой репетиции. – Да, точно… – протянула Аня, разделяя его настрой. – А потом ты собираешь вещи, и мы едем домой, – продолжил он безапелляционном тоном. – Вань, – Аня погладила его по плечу, она терпеть не могла, когда он так разговаривал, но само его предложение радовало ее. – Нам надо… Слушай, Алиса съехала, и я сейчас здесь одна. Мне нужно решить вопрос с жильем, и… – Не надо тебе ничего решать, – перебил Иван. – Я же сказал, мы поедем ко мне домой. – Подожди, – Аня замялась, опустила глаза. – Ты хочешь, чтобы я переехала к тебе? Совсем? – Со всем, – Иван рассмеялся. – С котом и с вещами. – Ох! – Аня отвернулась и уставилась в потолок. Это было именно то, чего она очень долго ждала, мечтала об этом. Ей хотелось радоваться, но она почему-то боялась, еще Иван подумает о ней невесть что… – Это значит, что ты рада или… – Иван приподнялся на локте и склонился над Аней, выжидательно глядя на нее. Его пальцы поглаживали ее щеку легкими, едва заметными, движениями. – Конечно, я рада, – Аня мягко улыбнулась. – Наконец-то ты созрел. – Я давно созрел, – Иван стал вдруг серьезным. – Только вот все откладывал, боялся чего-то. – Ты думаешь, у нас получится? – в глазах ее читалась мольба о том, чтобы он развеял все ее опасения. – Не знаю. Но зачем нам думать об этом сейчас? Давай решать проблемы по мере их поступления. Я никуда не отпущу тебя, если будет нужно, запру тебя в ванной. – Только попробуй, и разнесу твою ванную. – Ты ответишь за это, – Иван угрожающе улыбнулся и поцеловал ее, осторожно разворачивая и прижимая к себе. – А теперь давай спать. Аня в ответ лишь довольно мурлыкнула что-то себе под нос и крепче прильнула к нему, словно боялась при пробуждении не обнаружить его рядом.***
Утром Аня, едва приоткрыв налившиеся свинцом веки, наткнулась на весьма умилительную картину: Иван лежал на спине, а на груди у него сидел черный пушистый кот и внимательно рассматривал хозяина, Иван рассматривал кота не менее внимательно, правда, в выражении Теминых глаз было некое снисхождение к стоящему на ступеньку ниже в иерархии человеку. Наверное, так смотреть на Ожогина мог позволить себе только его кот и никто больше. Аня некоторое время наблюдала за столь забавной сценкой, но потом позволила себе кашлянуть, давая о себе знать. Иван, улыбаясь, повернулся к ней, а кот лишь повел ушами. Он мяукнул, словно сообщая что-то хозяевам, и, свернувшись калачиком, устроился спать. – Я тебе не подушка, – проворчал Иван и, схватив протестующего Тему за шкирку, спустил его на пол. – А мне? – Аня подмигнула ему. – Если будешь хорошо себя вести, то я, возможно, разрешу тебе использовать себя в подобном неприглядном качестве, – он уже лежал на боку, повернувшись к ней лицом, его руки проворно шарили по ее телу, отчего она закусывала губу и взирала на него притворно-застенчивым взглядом. Глаза ее блестели, выражая готовность немедленно включиться в предложенную им игру. – Вставать не хочется, – Аня вызывающе глянула на Ивана. – Я думаю, мы можем еще немного поваляться, – Иван уже подобрался к ней вплотную и не собирался останавливаться, даже если бы она попросила. Однако он был уверен, что Аня не попросит. В этом отношении она была ему под стать, и с каждым днем он убеждался в этом все больше.***
– Ваня, – позвала Аня шепотом, целуя его в подбородок. – А у тебя хорошее настроение? – Ммм... – отозвался он, потягиваясь. – Настроение прекрасное. И что-то мне подсказывает, ты хочешь мне его испортить. – Ну почему? – Аня надула губы в притворной обиде. – Просто есть вопросы, которые лучше задавать, когда ты в хорошем настроении. – Обычно женщины после секса пытаются выклянчить у мужчины шубу, – усмехнулся Иван. – А ты будешь мучить меня вопросами. – Я таких женщин не знаю, – отмахнулась Аня. – И шуба мне не нужна. Но у меня есть один вопрос, который давно мучает меня, и ответить на него можешь только ты. – Ну, хорошо, – вздохнул Иван, поняв, что ему не отделаться. – Валяй. – Что произошло между тобой и Сергеем? – выпалила Аня, словно испугавшись, что он возьмет свои слова назад. Имя этого человека давно уже не проскальзывало в их разговорах, и Ожогин даже успел забыть о нем, однако теперь, как обычно при упоминании Сергея на лицо Ивана наползла тяжелая грозовая туча, отчего Аня внутренне сжалась, приготовившись прятаться от шторма. Однако грома не последовало, Иван лишь обреченно вздохнул и устало посмотрел на Аню. – Ты ведь не успокоишься, пока не вытрясешь все из меня? – спросил он. – Нет, – Аня хихикнула, пытаясь разрядить обстановку, но лицо Ивана по-прежнему оставалось серьезным, и она едва слышно добавила: – Но если тебе совсем не хочется говорить… Прости… – Я расскажу, – решился он, – В конце концов, ты мне не чужая. Только ты должна пообещать, что никто об этом никогда не узнает. – Ваня, неужели ты думаешь, что я кому-то выдам твои секреты! Но если тебе так нужно, то, конечно же, я обещаю, – Аня схватила его за руку, не веря, что он действительно чем-то с ней поделится. Эта откровенность была для нее столь же важна, как и вчерашнее признание. И если раньше она чувствовала, что он ее и на порог своей крепости не пускает, то теперь ей, кажется, открыли двери внутрь и попросили чувствовать себя, как дома. – Люблю тебя, – прошептала она, устраиваясь рядом с ним. Он улыбнулся, но ничего не ответил. В задумчивости почесал нос и буркнул: – Ладно, приступим.