________________________________________
— Я… я все для тебя делал. — Сердце Стайлза колотится, как у зайца. Наверное, потому, что он стоит перед Брэдом Питтом и кричит ему прямо в лицо, осуждающе выставив палец. Кажется, еще и брызжет слюной, и это совсем не хорошо. — Чтобы ты мной гордился, ты, ублюдок, чтобы ты, блядь, меня признал, а ты… — Он отступает, проходит в сторону окна и вскидывает руки, зарываясь ими в волосы. Брэд молча стоит где-то сзади, держит маленькую тарелку с половинкой куска торта со взбитыми сливками. — Ты все разбазарил. Все, до последнего цента. До последнего ебанного цента. — Да, — отвечает Брэд и кусает торт. — Так я и сделал. — Да, черт возьми, — у Стайлза ломается голос, — черт возьми. — Тебе не были нужны деньги, Джек, — говорит Брэд, пожимая плечами и доедая чертов торт. — И никогда не будут. — Потому что у меня уже всего достаточно, да? — Стайлз поворачивается, двигает челюстью. — Ты вообще когда-нибудь задумывался, что дело не в этом, папа? Ты когда-нибудь думал, что, быть может, я просто хочу, чтобы ты… — Его персонаж, Джек, не из тех, что станут размахивать руками. Он богач из Новой Англии, чванливый и вообще та еще сволочь. Полный мудак, который ненавидит самого себя. Так что вместо того, чтобы начать размахивать руками, что Стайлзу очень хочется сделать, он сжимает их в кулаки и просто… смотрит. Он думает о грустном — привычное дело, — и чувствует, как на глазах выступают слезы. — Дай мне хоть что-нибудь. Что угодно. — Зачем? — Брэд съедает последний кусочек торта и со звоном опускает тарелку на то, чему полагается быть бюро восемнадцатого века. Стайлз на самом деле не знает, настоящая эта вещь или реквизит. — Чтобы бедный маленький Джек смог почувствовать себя любимым? Папочка не уделял тебе достаточно внимания? Стайлз фыркает. — Да пошел ты, — говорит он. — Просто… пошел ты.________________________________________
— Стайлз, Стайлз, открой, блять, глаза или, клянусь, я… — Его голову придерживают теплые руки. Все остальное словно в тумане, но эти теплые ладони он ощущает прекрасно. Он слышит звуки сирен, так что да, вся эта фигня с машиной действительно произошла. Что означает, что он еще жив, и это тоже приятная новость. Что также означает, что он чувствует слабость потому, что ранен, и это… это далеко не так приятно. Теперь, когда он обращает на это внимание, оказывается, что болит везде. В некоторых местах жжет, но он не может сказать, где кончается боль и начинается жжение. Вообще-то, это вроде как забавно. Забавное клише как оно есть, ведь их пытались убить. Он уверен в том, что это не просто какой-то случайный человек проехал на красный свет. Таких совпадений нихера не бывает. Он вспоминает черный внедорожник, вспоминает, как кричала Эллисон, вспоминает, как хватал ртом воздух, боль, он помнит все, так что мысль о перевёртышах явно не результат шока. Это точно были перевертыши. — Сэр, — произносит незнакомый голос, чистый и уверенный, — вы поедете в машине скорой помощи с ним или… — Да. О, так это Дерек. Значит, это Дерек просил его открыть глаза. Он стонет, пытается поднять руку, чтобы вытереть лицо, но понимает, что не может. Не потому, что она чем-то придавлена. Просто… не может. — Дерек, — стонет он, но получается только что-то вроде «Дрк». — Стайлз, ты можешь хотя бы день прожить без приключений? — бурчит Дерек. На это он лишь смеется, только вот это ужасная идея, потому что, блядь, ауч, открывает глаза — веки покрыты коркой из чего-то, что пахнет железом и от чего зудит кожа, — и видит нависающего над ним Дерека. Теперь, когда глаза открыты и приходится щуриться от резкого света — на самом деле, дневного света, но сейчас он кажется адски резким, — он понимает, как сильно-сильно болит голова. — Да пошел ты, — удается выговорить, несмотря на боль. — Как Эллисон? — Её везут в больницу, мистер Стилински, — произносит другой голос — парамедик. Он кивает, оглядывается, понимая, что лежит на каталке, которую подвозят к машине скорой помощи. Он не видит «феррари» и не может повернуть голову, потому что на него нацепили шейный ортез, но он уверен, что там все далеко не радужно. За ними наблюдают, некоторые снимают на камеры мобильных телефонов. Папарацци, слава богу, не наблюдается. Миранде посчастливится узнать все из интернета. Дерьмище. — Кто в нас врезался? — спрашивает он. Он знает ответ, просто хочет понять, остались ли они или сразу уехали. — Они скрылись, — рычит Дерек. — Черт. — Стайлзу тоже хочется рычать, но голос ему не повинуется. Он не может понять, что это значит, или нет, может, но не хочет, потому что даже думать об этом больно. Всю поездку он смотрит на Дерека, который смотрит на него в ответ, ведь перед парамедиками ничего особо не обсудишь. Всё тело по-прежнему болит и кружится голова; наверное, у него сотрясение. Что странно, ведь пусть он и был тесно связан со сверхъестественным миром, но раньше у него никогда не случалось сотрясений. Даже после того, как Питер пытался вырвать ему сердце. — Ты позвонил отцу? — вспоминает он, когда они подъезжают к больнице. — Да, — отвечает Дерек, — он сказал, что будет ждать в больнице. — Останешься? — спрашивает он, когда машина останавливается. Дерек смотрит сверху вниз. — А сам как думаешь? — с каким-то раздражением в голосе бросает он. — Боже, не отвечай вопросом на вопрос, Дерек, — кряхтит Стайлз. — Особенно когда чувак перед тобой того гляди откинет копыта. Двери в машину скорой помощи распахиваются, его вытаскивают и катят к дверям больницы. Он даже не успевает добраться до койки, как рядом нарисовывается Мелисса МакКолл. — Йо, миссис МакКолл, — хрипит он. — Давно не виделись. — Мы виделись две недели назад, Стайлз. — Ну ладно, — говорит Стайлз, потому что… ну что бы вы на это сказали? И правда. Он с вялым интересом наблюдает, как его ощупывают и осматривают, задают вопросы; все медсестры и врачи очень серьезные и торопливо снуют туда-сюда, а он только и видит, что отвратительный свет ламп, который убивает глаза, а ведь они пытаются его… что бы они там ни пытались. Ему, вероятно, следовало бы к ним прислушиваться, верно? Запоминать каждое сказанное слово, чтобы потом проанализировать? Оплакивать свои травмы и маяться от чего-то вроде психического расстройства? Хотя этого ему не хочется. Ему хочется спать, и все. Только вот каждый раз, когда он закрывает глаза, его будят. И снова ощупывания, осмотр, свет. Какого хуя горит этот ебаный свет. Какой отстой. Отстой — все эти царапины на правой стороне лица и руки, рана на лбу, плече и на боку, которые зашивает сейчас медсестра Киера, синяки по всему телу. Хотя он счастливчик. Его могли убить. Он мог умереть. Эти уроды могли его убить. Они раздолбали его «феррари». Хотя, наверное, только помяли. Но ебать, каким же дорогим будет ремонт и… И… И он полагает, что это значит, что они не собираются идти на компромисс. И он, совершенно неудивительно, спокойно это воспринимает. — Стайлз. — Не проходит и минуты после того, как врачи с ним закончили, как появляется отец. Он смотрит на него, лежащего на больничной койке, каким-то бессмысленным взглядом. — Ты в порядке? — Все отлично, — отвечает Стайлз. Он улыбается мисс МакКолл, когда та приходит снова. — Когда меня отпустят домой? И где остальные? Пожалуйста, скажите, что кто-нибудь смог найти хоть что-то, что… — Они в зале ожидания, — отвечает Мелисса, наклоняясь над ним и вглядываясь в швы на его ключице. — Тебя скоро отпустят и… — Они бросили машину в квартале от участка. — Это вошел Дерек. — И забрали флэшку. Стайлз недоуменно моргает и спрашивает: — Как? Вокруг были люди… О, перевертыши. Конечно. Он прочищает горло. — Как Эллисон? — спрашивает он. — Несколько царапин, синяков, вывих запястья, — перечисляет Мелисса. Она выпрямляется, глядя на него сверху вниз. — Вы такие счастливчики, Стайлз. Просто не представляешь, как вам повезло. — Круто, — отвечает он и опускает взгляд, замечая, что держит в ладони руку отца, и его рука дрожит. Или это дрожит рука папы? — Пап, я в порядке. — Да, сынок, — немного погодя отвечает отец, мягко, но хриплым голосом. Он вздыхает, свободной рукой проводя по лицу. — Приехала пара заместителей, мне нужно… — Иди. — Стайлз отпускает его ладонь и машет на дверь. — Все равно Дерек тут останется. Вижу по глазам. Мелисса фыркает. — Я должен об этом знать? — спрашивает шериф, глядя, как Дерек невинно опускает взгляд в пол. — Не-а, — отвечает Стайлз, чуть выпрямляясь. Усмешка не сходит с лица до тех пор, пока Мелисса с отцом не уходят, наверное, чтобы проверить Эллисон — где бы она ни была, — прежде чем проделать какую-то важную и официальную, видимо, процедуру. Стайлз смотрит на Дерека. Видит, как тот скрестил руки на груди, как смотрит в пол так, словно его существование оскорбляет его лично, как сжимает челюсть, хмурит брови. Как нервно дергается его нога. Будь оно проклято. Просто… да нахуй. В пизду это дерьмо насчет нерешительности. — Ты офигенный, — говорит Стайлз, а потом замолкает, потому что, конечно же, он все равно умудрился первым делом засунуть в рот ноги. — Нет, это не… проклятье. Ты это знаешь. Все это знают. Ты… ты симпатичный. И ты… ты. Ты… Дерек. Стайлз ненавидит разговоры о чувствах. А особенно ненавидит разговоры о чувствах тогда, когда находится под медикаментами и у него все болит. Он бы хотел просто запрыгнуть на Дерека без всяких слов и покончить с этим раз и навсегда, но это бы, пожалуй, лишь ухудшило ситуацию. Кроме того, сейчас он не в состоянии для прыжков. — Я… — Стайлз осторожно, чтобы не задеть швы, трет лоб. — Боже, ты же понимаешь, что со мной делаешь? Когда касаешься меня. И… и даже когда ведёшь себя как обычно. — Стайлз, мы не обязаны обсуждать это сейчас. — Дерек выглядит измученным. Еще больше, чем до того, как Стайлз заговорил. — О нет, мы поговорим, — со свирепым взглядом заявляет Стайлз, — потому что ты ведешь себя как гребанный пятиклассник. — Я… — Я знаю, что оборот… тебе и, я знаю, твоей семье нравятся… прикосновения. — Он прочищает горло. — Обнимашки, но я-то чело… я это я. И ты должен понимать, что происходит, когда ты так делаешь. Должен унюха… должен знать. — Не думаю, что кто-то нас слушает, так что говори как обычно, — ворчит Дерек, улыбаясь уголком губ и делая шаг в сторону кровати. — Я знаю, что оборотни, — снова начинает Стайлз, шипя от боли, — часто друг к другу прикасаются. И знаю, что ты можешь унюхать, что со мной происходит, когда ты это делаешь. Так что если ты ничего не хочешь, если прикасаешься ко мне и делаешь… это только потому, что так принято в стае, то лучше прекрати. — Он делает глубокий вздох, теребит колючее одеяло, которое на него накинули, пока слова доходят до сознания. — Стай… — Но, — перебивает он, — если ты действительно чего-то хочешь, я скажу: черт возьми, да, пожалуйста, muy bien [1], великолепно, fantastico [2], продолжай то, что делаешь, и перестань обращаться со мной, словно с ебаным… — Ты через три недели уезжаешь, — прерывает Дерек все еще низким голосом. — Ты живешь в Лос-Анджелесе. Стайлз моргает. — Так ты хочешь… — Да. — Дерек склоняется к нему, прищурив глаза, голос звучит сердито. Ну и черт с ним. Стайлз тоже злится. — Да, хочу. Какого хрена, Стайлз, каким невнимательным надо быть… — О нет, не переводи всё на меня, волче, легко обвинять жертву… — Ты актер. Ты когда-нибудь думал, как нелегко встречаться с оборотнем… — Ого, а ты мыслишь в долгосрочных перспективах, а? — Стайлз откидывается на подушку, не в силах стереть с лица улыбку. Внезапно он находит, что ведет себя чертовски легкомысленно. — Я только… — Я хочу этого. — Стайлз хватает Дерека за руку, поскольку теперь тот стоит достаточно близко и можно дотянуться, не причинив себе боль. — Думаю, это было бы отлично. Потрясающе. И я говорю это не из-за медикаментов, боли или шока. — Стайлз. — У Дерека грубый голос, и ух, Стайлза это заводит. — Мы можем попробовать? — спрашивает он, не решаясь посмотреть Дереку в глаза. Только теперь его настигает боль и шок. Голос дрожит, и он прочищает горло, прежде чем продолжить: — Не против, если мы прекратим этот разговор? Отложим на время. У меня болит голова. Потом мы сможем поговорить, пока будем плести друг другу косички, но сейчас… — Ты затыкаешь мне рот? — Я затыкаю тебе рот, да. — Стайлз морщится, но прекращает, когда тянет швы, опускает голову на подушку и закрывает глаза. Держать их открытыми больно. Может, позвать медсестру и попросить дать еще лекарств? — Хорошо, — несколько мгновений спустя произносит Дерек. — Хм? — вопросительно мычит Стайлз, открывая глаза. Он по-прежнему держит Дерека за руку, и тот смотрит на него с легкой улыбкой, от которой внутри что-то переворачивается. В хорошем смысле. — Серьезно? — Серьезно что? Дерек только смотрит на него, раздраженно приподняв брови. Или выжидающе. Или и то, и другое. И тут до Стайлза доходит. — О, — восклицает он. — О. — Он усмехается, хоть от этого движения и неприятно тянет швы, а в ушибленных местах — которых, по-видимому, много — печет. — Замечательно. Оказывается, только смертельная опасность может заставить тебя признаться в вечной люб… — Я беру свои слова наз… — Не получится. — Стайлз тянет Дерека за руку и кладёт его ладонь поверх своих век. — Никаких возвратов. — Знаешь, ты мог бы попросить отдельную палату, — замечает Дерек. — Там можно выключить свет. — Будем надеяться, — ворчит Стайлз, — что меня отсюда выпустят через час. Не хочу палату, хочу домой. — О, ты поэтому ведешь себя как… — Заткнись, — обрывает Стайлз. — Я могу забрать боль, — мягким голосом предлагает Дерек. — Если хочешь. — Это… — Стайлз с трудом открывает один глаз и ухмыляется. — Если бы я не выглядел и не чувствовал себя полным дерьмом, я бы, пожалуй, тебя поцеловал, чувак, так что, пожалуйста, да. Вместо того чтобы это сделать, Дерек лишь смотрит на него в ответ. И смотрит, а потом снова смотрит, склонившись так близко, как только возможно. — Пахнешь тоже отвратительно, — говорит Дерек так близко, что его дыхание овевает подбородок Стайлза. — Антисептиком и кровью. — Вот спасибо. — Стайлз подносит руку к основанию шеи Дерека, проводит пальцами по его волосам. Да, мягкие. На самом деле, гораздо мягче, чем он ожидал. Стайлз частенько думал о волосах Дерека за эти годы. Слишком часто, пожалуй, учитывая… многое что учитывая. — Так ты собираешься… А потом Дерек его целует. По ходу поцелуя выясняется, что его вряд ли можно назвать лучшим, потому что у Стайлза болит лицо (все болит, но, так как поцелуй затрагивает исключительно лицо, это все, чем он сейчас обеспокоен), а Дерек слишком уж нежен. Он старается не наваливаться, а его губы едва прижимаются к губам Стайлза. Но это поцелуй. С парнем, который ему нравится. Больше чем нравится, на самом деле. И он, блядь, идеален, и на хуй любого, кто скажет обратное.________________________________________
— Стайлз, — приветствует его Скотт сразу же, как только он нажимает кнопку приема вызова. — Ты должен был сказать, что тебя напечатали в журнале. — А? — Стайлз делает глоток чая-латте, лениво наблюдая за парочкой через дорогу, которая о чем-то собачится. Парень размахивает руками, а девушка смотрит на него с насмешливым выражением лица, так и кричащим «что, серьезно?». Очень занимательно. Из-за желтой машины его фотографируют папарацци, а половина кофейни украдкой бросает на него взгляды, но ему не настолько это докучает, чтобы уйти. Кроме того, теперь он каждый раз, выходя на публику, таскает с собой табличку с ссылкой на благотворительный фонд «Спаси волков», так что его небольшой дискомфорт вроде как окупается приносимой им пользой. — Тебя напечатали в «Воге», чувак, серьезно, и тут типа полуобнаженная леди и полуобнаженный чувак, и они прямо над тобой, и ты только… чувак! Эллисон просто обалдела, когда увидела. — Черт, — говорит Стайлз. Он толкает солнечные очки повыше и наблюдает за тем, как девушка через улицу пихает парню в лицо телефон. Стайлз полагает, что там какие-нибудь изобличающие фотографии или еще что. Свидетельство проступков этого чувака, наверное. — Да уж, черт. Дерек чуть не задохнулся, когда… — Дерек это видел? — Стайлз продолжает говорить спокойным голосом, хоть и рад, что Скотт сейчас не в Лос-Анджелесе, потому что скрыть свое покрасневшее лицо он был бы не в состоянии. Фотосессия для «Вога» была… откровенной. Типа реально охуенно откровенной. Типа на нем были мокрые, слишком узкие кожаные штаны, и только. Ну, только штаны и много-много масла. У фотографа было свое вúдение, и, по-видимому, это видение включало в себя Стайлза, модель-мужчину, модель-женщину, заброшенную бензоколонку в пустыне, тлеющие взгляды и решительное отсутствие одежды. — Мы ходили в «Сейфуэй» [3], он лежал на кассе, а потом Эллисон то и дело оставляла его где-нибудь открытым, и я не могу, Стайлз, просто не могу. — Знаю, как это трудно — смотреть на мое ослепительное тело, чувак, — вздыхает Стайлз. — Не круто, Стайлз, — ноет Скотт. — Знаю, знаю, — ухмыляется Стайлз. — Как там адская бездна? Никаких происшествий? — Это не адская бездна, Стайлз!________________________________________
— Миранда, — начинает Стайлз. — …Клянусь тебе; я знаю одного парня, Стайлз, и да, может, у него и есть несколько не вполне заслуживающих доверия знакомых, но… — Миранда, — повторяет попытку Стайлз. — …Но у него девяностопроцентный показатель успеха. Он найдет этого ублюдка, и мы отсудим у них все… — Миранда, — вздыхает Стайлз, потирая свободной рукой висок. Дерек, сидящий напротив него за кухонным столом, изо всех сил старается не ржать. И у него это, конечно же, не получается, потому что жизнь Стайлза ему, похоже, кажется жутко забавной. — …Я говорю, все, что у них, блядь, есть. Они, блядь, своего имени не вспомнят, когда мы с ними закончим, и… — О боже, Миранда! — Что?! — шипит Миранда, словно и не отчеканила сейчас гневную тираду. — Мой отец — шериф, — напоминает он ей. — И он найдет того, кто в меня врезался. — Но… — Ты, главное, сконцентрируйся, — он говорит так успокаивающе, как только может, — на прессе. Мне правда не нужно, чтобы сюда хлынула толпа, Миранда. Черт, последнее, в чем он нуждается, — это в нашествии папарацци. — Не знаю даже, как отвадить оттуда пиявок, Стайлз. Он делает паузу, потом откашливается, и, когда заговаривает вновь, его голос слаб и мягок. — Просто… у меня сотрясение мозга, и папа очень за меня переживает. А лицо, Миранда, оно выглядит так, словно кто-то полоснул по нему ножом, а потом еще пару раз треснул об стену… — Я видела фотографии. Они уже повсюду. — Но ее голос смягчается, а потом она вздыхает. — Попрошу Джоан позвонить паре людей, попрошу об одолжении, но каким-нибудь придуркам все равно понадобится тебя сфотографировать… — Я тебя обожаю. — Он свободно откидывается на спинку стула. — Разумеется, обожаешь, только и делаешь, что вертишь вокруг своего чертова пальца, — брюзжит Миранда. — Я так полагаю, останешься там, чтобы подлечиться? — Ага, — отвечает он. — Пришлешь мне в ближайшее время парочку сценариев? — Нет, не-а, — перебивает Миранда. — Не пришлю. Позвоню после того, как поговорю с Джоан, Стайлз. — Спасибо, Миранда, — благодарит он. Та ворчит, затем вешает трубку, а Стайлз поднимает лицо, глядя в потолок. Он сидит за кухонным столом у Дерека. У него красивый стол. Из тяжелого дерева, темного и блестящего. Отвратительный подсвечник все так же стоит в центре, как и в тот последний раз, когда Стайлз был здесь… когда это было, кстати? Вроде неделю назад. Он не помнит, почему прошлым вечером вместо того, чтобы отвезти к Айзеку, Дерек привез его сюда. Он вполне уверен, что Дерек ему говорил, но котелок варит еще не так исправно, как хотелось бы. — Остальные ищут перевертышей? — спрашивает он, хоть и не хочет знать. Бойд и Эрика начали поиски еще до того, как его выписали. Чуть позже к ним присоединились Скотт с Айзеком, а Эллисон с Лидией вернулись в квартиру, чтобы присмотреть за Салли и Кари. А он приехал сюда вместе с отцом и Дереком, его поместили в гостевой спальне Дерека, положили на кровать и… и все. Все, что произошло. Или все, что он запомнил. — Мы знаем, где они, — говорит Дерек. — Уже знаем. Осталось только… — Начистить им рожи? — предлагает Стайлз. — Оцарапать ключами машины? Уничтожить все, что они любят? — В конечном счете да, — отвечает Дерек. — Клево. — Стайлз оглядывается, потом снова смотрит на Дерека. — А тебя запрягли со мной нянчиться? — Нет, нянчатся Эллисон и Лидия, — говорит Дерек. — А я за тобой присматриваю. Это сложнее. — Какой остроумный, — огрызается Стайлз, поморщившись, когда от этого движения снова тянет швы на лбу. Прошлым вечером он хорошенько себя рассмотрел: правая половина лица вся в синяках и опухшая. По правде говоря, у него вся правая половина тела покрыта синяками и опухла. Он такой счастливчик. Это не сарказм. Ему так, блядь, повезло, что он остался жив. Его отец повидал достаточно аварий, чтобы понимать, как ему чертовски свезло. — Я здесь весь день, — говорит Дерек. — Всего два часа пополудни, не такое уж и достижение, — ворчит Стайлз, просто чтобы пособачиться. — В отличие от тебя, — отвечает Дерек, — я целый день не сплю. — Ха. — Стайлз прищуривается. — У тебя мешки под глазами. Так что сон тебе как раз не помешал бы. — Я в порядке, — заверяет Дерек, отпивая кофе. Стайлз окидывает его пристальным взглядом, на секунду приподнимая бровь, потом наклоняется, упираясь локтями в стол. — Ты не спал прошлой ночью, — замечает он. Дерек опускает взгляд на стол, потом, видимо, обнаруживает, что смотреть на кофе жутко увлекательно. — Ты пьешь кофе во второй половине дня. Ты никогда не пьешь кофе после полудня. — Иногда пью, — огрызается Дерек. — Да, когда не спишь. — Стайлз вздыхает, почесывает швы. — Да ладно тебе, чувак. Тебе надо поспать. Они же не думают пробраться в дом, верно? Потому что ты привез меня сюда, так что… — Если они сюда проберутся, им конец, — говорит Дерек, сверкнув глазами, когда выглядывает в окно. — Так такая вероятность существует? — Небольшая. — Дерек проводит ладонями по лицу. — Я бы не привез тебя сюда, если бы она была, помнишь? — Нет, — признается Стайлз. — Я мало что помню со вчерашнего дня. Дерек, сузив глаза, поднимает на него взгляд, и Стайлз усмехается. — За исключением одного момента, — мурлычет он, подталкивая ногу Дерека здоровой ступней. — Иди ты, — вполсилы отвечает Дерек. — Так зачем ты меня сюда привез? — спрашивает Стайлз. — Знаю, ты говорил, но не могу вспомнить. — Я думал, так будет лучше. — Дерек пожимает плечами. — У меня есть гостевая комната, детей нет. Не будешь мешать, если Салли и Кари придется быстро сматывать удочки… — Херня, — через секунду произносит Стайлз. Дерек не встречается с ним взглядом, нервными, рассеянными движениями поглаживая кружку. И… и, возможно, Стайлзу хочется, чтобы это было неправдой. — Ты просто хочешь, чтобы я был здесь. Это приятно — просто иметь возможность что-то сказать. Не обдумывать, не анализировать и не волноваться о всяких «если». Ну, не то чтобы он до сих пор ничего не анализировал. Стайлз всегда это делает. — Ты идиот, — отвечает Дерек. Правда, ничего не отрицает, и от одного этого у Стайлза сердце бьется чуть быстрее, а улыбка становится чуть шире. — Да, я такой.________________________________________
— Ты это помнишь? — Джейсон — Стайлз — держит в руках лом. Лежащий на полу Джокер (ну или Джон, актер, играющий Джокера) приподнимает бровь, явно не впечатленный. — Не могу сказать «да», мистер Колпак, — шипит он. Стайлз приседает, положив лом на колени, и срывает маску, аккуратно опуская ее на землю рядом. Он ухмыляется, когда у Джокера меняется лицо. — А должен, — говорит он. — Ты убил меня, помнишь? — Он невозмутимо встает и чуть отходит. — Избил меня ломом. Разнес взрывом на кусочки. — Или я так думал, — говорит Джокер, вновь улыбаясь. Джейсон пожимает плечами. — Или ты так думал, — соглашается он. Джокер рывком поднимается на ноги, потирая живот, в который пришелся удар ноги Джейсона. Стайлз, чтобы лишний раз убедиться, что помнит, мысленно проматывает хореографию. Он должен сделать два шага в сторону, а потом его атакует Джокер (чего Джейсон и хотел). Потом он увернется влево, поднимет лом и начнет нападать. Они прошлись по этой сцене пару раз, прежде чем начать съемки, чтобы подтянуть хореографию, так что Стайлз уверен, что у него получится. Джокер атакует, и Стайлз уклоняется. Ему нравится, что режиссер предпочитает долгие дубли и минимальное количество монтирования. Ну, настолько минимальное, насколько это возможно на съемках супергеройского фильма. Или антигеройского. Да, Джейсон определенно антигерой. Он поднимает лом и замахивается. В сценах с драками сложно сделать так, чтобы реквизит выглядел как настоящее оружие, не дотрагиваясь, тем не менее, до противника. Он же вполне уверен, что к этому моменту овладел этим навыком, но он все-таки попадает Джону в грудь пару раз. Правда, Джон сказал, что в этом нет ничего страшного. Через тридцать секунд и около пятидесяти ударов Стайлз останавливается, делает шаг назад, в то время как Джокер падает на спину (на голубой мат, который потом вырежут). Он усмехается и поддевает свою маску носком ботинка; раздается скрежет пластика о бетон. — Вставай, — приказывает он. — Я еще не закончил.________________________________________
— Ты забыл проверить мои глаза, — говорит Стайлз, когда смотрит на ноутбуке видео с «ютуба». То самое, на котором Дерек вытаскивает его из «феррари». Он сидит на диване, потому что да, он ранен, но не настолько, чтобы сходить с ума, валяясь целый день в кровати. Поэтому он сходит с ума из-за того, что не знает, что происходит. Им еще никто не звонил, никто даже не пришел его, блядь, проведать. Он подозревает, что это заслуга Дерека. И, пожалуй, маленькая его часть ему за это благодарна. Дерек сидит рядом, уткнувшись в свой ноутбук: наверное, пытается запомнить данные обо всех восьми перевертышах, которые удалось раздобыть Салли. Но точно Стайлз не знает. Стоит ему спросить, как Дерек только ворчит. На видео у Дерека закрыто лицо — поверх глаз налеплена яркая, статичная белая полоса, — но то, как он склонился над Стайлзом, то, как быстро и настойчиво зовет его по имени (Стайлз видит это по тому, как движется его рот), как он сжимает руками его голову… То, что Стайлз видит свое бессознательное тело, лицо и торс, покрытые кровью и безвольные, и все это по-настоящему… что ж, это вроде как… страшно, на самом деле. — Что? — Дерек поднимает взгляд, моргает, когда замечает запущенное видео, ворчит: — Зачем ты это смотришь? — Это было неизбежно. — Стайлз наблюдает, как Дерек на экране пытается привести его в сознание. На заднем плане рыдает Эллисон, говорит с кем-то по телефону. Наверное, со Скоттом. На ее скуле уже наливается отвратительный синяк. — Тебе не стоит это смотреть, — говорит Дерек. — Это не… — Прости, — Стайлз подталкивает его локтем, — за то, что заставил тебя волноваться. Дерек замирает, смотрит на видео, потом — на него. Когда он кивает, у него немного расширены зрачки и сжата челюсть. — Ты не должен был пострадать, — наконец произносит Дерек. — Я ебанный везунчик. — Стайлз видит, как прибывают копы, потом — скорая помощь. — Да, — подтверждает Дерек, — везунчик. — Ты понял, как они умыкнули флешку? — Наверное, перекинулись во что-то небольшое, — пожав плечами, отвечает Дерек. — Сумочка Эллисон еще была в машине, а потом она попросила одного из парамедиков ее достать и… — Ублюдки, — говорит Стайлз. Дерек наклоняется ближе, поворачивает голову, упираясь лбом Стайлзу в плечо. Глубоко вдыхает. — Ублюдки, — соглашается он. Стайлз на какие-то три секунды обмирает, потом позволяет себе расслабиться и откинуться на подушки. Он выдыхает и смотрит в потолок, изо всех сил стараясь — правда стараясь — не ерзать. — Мне, наверное, надо написать что-нибудь в «твиттере», — говорит он, больше самому себе, чем Дереку. — Миранда говорит, что Келли — моя помощница — со вчерашнего дня пытается связаться со мной по электронке. А в телефоне переполнены входящие, их тоже надо разгрести. Ответить нескольким людям. — Конечно. — Дерек мягко фыркает. — Займись этим. — Буэ, — отвечает Стайлз. — Подождет до завтра. — Ты до сих пор воняешь, — произносит Дерек, принюхиваясь, как раз в тот момент, когда Стайлз только-только устроился поудобнее. — Тогда, может, отвянешь от меня? — парирует Стайлз. — Ну, знаешь, перестанешь меня нюхать? — Мне не нужно обостренное обоняние, чтобы понять, что от тебя воняет, — выпрямляется Дерек. — Чувак, дай мне время. Душа я сейчас не вынесу. Просто дыши ртом или… У Дерека звонит телефон, и он тянется за ним к журнальному столику. — Скотт, — приветствует Дерек. Стайлз слышит низкий и настойчивый голос Скотта и видит, как у Дерека меняется выражение лица. — С ним все в порядке, — после паузы произносит Дерек. — Скажи Айзеку, чтобы Салли оставалась с ним. Еще одна пауза. — Нет, скажи ей «нет». Дерек свободной рукой трет висок. — Хорошо, — говорит он. — Мы ждем. — Он отключается, и Стайлз смотрит на него, приподняв брови. — Проблемы? — спрашивает он. — Эрика и Айзек напоролись на двух перевертышей. У Эрики сломана рука; у Айзека несколько ран, — отвечает Дерек, вставая и начиная мерить шагами комнату. — Тебе надо их проведать, — советует Стайлз. — А они… — Нет, перевертыши ускользнули. Салли в безопасности. — Так ты из-за неё распереживался? — фыркает Стайлз. Он закрывает ноутбук и откладывает на журнальный столик. Вставать приходится медленно, но это не так ужасно, как он ожидал. — Нет. — Дерек останавливается, смотрит на него. — Уже нет. — Это признание или что-то вроде? Ты признаешься в своей вечной любффи ко мне? — шутит Стайлз, уже подходя к лестнице. — Заткнись, — отвечает Дерек. — Я не уйду. Нет смысла. Куда ты собрался? — Нет смысла? Чувак, что случилось с Дереком «сначала действую, потом говорю» Хейлом? — Стайлз начинает медленно покорять ступени. — Я иду в душ, а ты как думаешь? — Тебе нужна… — начинает Дерек и так и не договаривает. Стайлз оборачивается, замечая его широко раскрытые глаза и сжатые губы, что можно описать только как смущение. — А ты предлагаешь? — Он делает еще шаг, начинает смеяться, в то время как Дерек хмурится. — О боже, твое лицо, чувак, просто… — Он переводит дыхание, поглаживая швы на боку. — Это мило. — Отъебись. — Дерек все равно следует за ним, пока он не доходит до ванной. — И оставь дверь открытой. — На случай, если тебе захочется подглядеть? — спрашивает Стайлз… пожалуй, с большей надеждой, чем намеревался первоначально. А что? Он вполне уверен, что они могли бы побаловаться хотя бы взаимной мастурбацией, прежде чем ноги откажут. На самом деле, звучит привлекательно. Дерек, весь мокрый, вырывающийся из душа пар. Мышцы и гладкая кожа, и… упс, кажется, члену тоже нравится эта идея. — Нет, — снова хмурится Дерек. Стайлз настолько, насколько это возможно, театрально дуется, отворачивается, и Дерек кладет руку на его плечо, останавливая. — Не… не сейчас. — Не сейчас? — Когда до него доходит, Стайлз моргает и даже, к большому своему огорчению, краснеет. Блядь, он может отыграть нервный срыв, не выходя из роли, может заняться экранным сексом с Дженнифер Лоуренс, может захуячить фотосессии, в которых модели ощупывают очень чувствительные его части, но одно упоминание чего-то сексуального от Дерека… Да, время краснеть. — О… Это… это мило с твоей стороны. — Мило? — Дерек делает шаг назад, потирая переносицу. — Боже, какой же ты чудак. — Что ж, по-видимому, ты втюхался в чудака, — с большей язвительностью, чем хотел, поддразнивает Стайлз. Он заходит в ванную, включает свет и закрывает дверь, состроив гримасу своему отражению в зеркале. За час или два с тех пор, как он в последний раз видел свои ушибы, они словно стали болеть больше. Он начинает снимать футболку, которую ему помог натянуть Скотт еще в больнице, и в итоге запутывается, прижав одну руку в груди, а вторую вытянув над головой, полностью лишившись зрения и испытывая жжение, когда ткань футболки соприкасается со швами на лбу. — Дерек! — ворчливо зовет он, поворачиваясь к двери, когда она открывается. Слышит, как тот фыркает, и показывает ему средний палец, даже когда с него стягивают футболку. Смотрит в зеркало, морщась при виде гематом на торсе и воспаленных швов. Он молча проводит пальцами по швам на ключице. Они нежные на ощупь, и он вспоминает, что одна из медсестер — может, даже Мелисса — сказала не мочить их в течение сорока восьми часов. А прошло вроде чуть больше двадцати четырех? Да и ладно, он просто сделает напор воды поменьше. — Тебе, — он поворачивается, когда Дерек жестом указывает на него, — нужно, чтобы я забрал боль? Стайлз усмехается (не обращая внимания на саднящие раны на лице), вспоминая, что произошло в прошлый раз, когда Дерек это предложил. Он делает два шага, которые требуются, чтобы встать к Дереку лицом к лицу, сует руки в карманы. — Конечно, — произносит он с нейтральным выражением лица, — чисто в прагматических целях. — Он указывает за спину, на душ, а потом замирает, глядя на Дерека в ожидании. Потому что Стайлз настойчивый, и ему вроде как нравится, как Дерек кидает взгляды на его обнаженную грудь, сжимая и разжимая кулаки, замерев перед ним, словно не знает, чего коснуться. Может быть, это потому, что гематомы у него везде, но Стайлзу хочется верить, что он колеблется потому, что не знает, сможет ли потом остановиться, если попробует. Наконец Дерек опускает ладонь на его плечо, большим пальцем нежно поглаживая швы. Другая ладонь останавливается на шее, и Стайлз наклоняется вперед, закрывая глаза, когда боль — не совсем боль, скорее неустанная пульсация, неустанное раздражение — начинают ослабевать. Он, вероятно, стонет в знак признательности раз или два, может, сжимает в руках футболку Дерека, может, делает еще один шаг, опуская голову Дереку на грудь. Ладно, не вероятно. Он правда это делает. — Оборотническое шаманство такое обалденное, — хрипит он, когда чувствует, как Дерек убирает руку, поднимает голову, чтобы потереть глаза. Дерек смотрит на него, приподняв бровь. Сейчас это немного неловко — близость. Это не было бы неловко, если бы, скажем, они собирались поцеловаться. Но они только и делают, что пялят друг на друга глаза, и… О, да пофиг. Стайлз подается вперед, накрывая губами губы Дерека, целуя, но на самом деле не целуя, выжидая, чтобы понять, не против ли Дерек. За этим следует пауза длиной в одно биение сердца или пару вдохов-выдохов, а потом Дерек вздыхает (не «о да» вздохом, а скорее «о, ладно, я сам на это напросился») и склоняется ближе, чуть наклоняя голову вбок и прижимаясь губами ко рту Стайлза. Он скользит ладонями вверх, от плеч к шее, обхватывает его голову, проводя указательным пальцем по уху, и делает последний шаг, соприкасаясь со Стайлзом всем телом. Стайлз фыркает, даже когда закрывает глаза и сжимает в кулаках футболку Дерека. Он целует его горячо и влажно, спускается губами к подбородку и челюсти и усмехается, когда Дерек стонет и поворачивает голову; они сталкиваются зубами достаточно сильно, чтобы это причиняло боль, но недостаточно, чтобы остановиться. Поцелуй внезапно набирает обороты, становится страстным, мокрым, пьянящим. Оба стонут, переплетаются языками, прижимаются губами к губам, кожа — к коже. Стайлз чувствует укусы, стонет в ответ, и горячее дыхание смешивается с таким же горячим. Стайлз вжимается в Дерека в каком-то исступлении, в стремлении получить больше тепла, больше Дерека, скользит руками под футболку, а затем пробегается ладонями по бокам, вздыхая, когда Дерек делает то же самое. Всего становится слишком много: слишком много желания, потому что член напрягается в пижамных штанах; слишком много жара; слишком много ощущений, но он не может остановиться, потому что, несмотря на незначительные неудобства от травм, несмотря на то, что более разумная часть мозга кричит о том, что все слишком быстро, слишком быстро, блядь, слишком быстро, он просто до безумия его хочет. Боже, он никого не хотел так сильно, так взрывоопасно, с тех пор… с тех самых пор, блядь, как не может вспомнить. Наверное, с университета, с одной из вечеринок, на которые вытаскивали его друзья. Да, но быстрый университетский перепихон — ничто по сравнению с этим. С этой всепоглощающей ебанной похотью, от которой трудно дышать и… — Стайлз, — хрипит Дерек, отстраняясь. Стайлз делает шаг назад, тяжело дышит, упираясь в раковину, чтобы не упасть. Он смотрит на Дерека, замечает его покрасневшие щеки и темные, черные зрачки, и очень заметную выпуклость в джинсах, и смеется. — Окей, — удается выдавить ему меж вздохами. — Теперь я должен принять душ? — Ага, — отвечает Дерек, пробегаясь жарким взглядом по его лицу, груди и чертовски очевидному стояку. — Да, определенно должен. А потом выходит из ванной, захлопывая за собой дверь с чуть большей силой, чем необходимо.________________________________________
— Добро пожаловать на введение в театральное и сценическое искусство, — говорит профессор… Моррис? Маррис? Молли? Профессор Эм, да, вот так хорошо. — Это упрощенный курс, и да, Кевин, — профессор смотрит на чувака в первом ряду — светлые волосы, майка, пляжные шорты — и вздыхает, — этот предмет действительно удовлетворяет все требования для получения диплома. Мои поздравления. — Мило, — говорит Кевин. Класс хихикает. Стайлз, сидящий в последнем ряду, стонет. — Если вы испытываете дискомфорт перед большим скоплением народа, — продолжает профессор Эм, — вам лучше сейчас же отказаться от занятий. Будет много практики, мало теории. Мы каждую пятницу будем практиковать актерскую игру, я раздам тексты пьес и монологи, и от вас ожидается… — Боже, — вздыхает Лана, которая и притащила его на этот курс, — он такой горячий. Стайлз смотрит на профессора, морщится. — Слишком уж блондинистый. Кроме того, ему должно быть за сорок. — Что означает, что у него больше опыта, — с тоской вздыхает Лана. — Если что, я тебя не знаю, — отвечает Стайлз.________________________________________
Эрика и Бойд приходят на следующий день, окровавленные и грязные, спрашивают у Дерека, убить им двоих лежащих в багажнике перевертышей или допросить — судя по всему, это те самые, что подстроили аварию. Дерек всеми руками за первый вариант, но тут в дом врывается Скотт (у него в волосах листья, поэтому Стайлз полагает, что он бежал) и начинает разглагольствовать, как обычно, пока в итоге вся эта очень напряженная ситуация (за которой Стайлз наблюдает с крыльца, потому что ну правда) не разрешается тем, что к ним на патрульной машине приезжает отец и забирает перевертышей — Бойд сказал, они назвались Акселем и Карин — в тюрьму за бегство с места дорожного происшествия. Так что… трое биты, осталось семеро? Вот веселуха. Три дня после этого происшествия все спокойно. Слишком спокойно. Достаточно спокойно, чтобы все мысли Стайлза занимал… секс. Нет, конечно, он сидит в интернете, бездельничает, смотрит фильмы и выходит из дома Дерека, когда того нет (это случается трижды: в первый раз он идет в магазин за едой, во второй пару часов зависает в участке, «помогая» с бумагами, а в третий просто поднимается на ноги и топает к двери, ворча что-то про необходимость пробежки). Но в основном Стайлз думает о сексе. Потому что вся эта катастрофа с перевертышами превращается в спутанную неразбериху, состоящую из боли и полного пиздеца, которая слишком сильно напоминает ему то дерьмо, что происходило в старших классах. Окей, не такое серьезное, как тогда, но все же, и он полагает, что, если бы ему нужно было что-то знать, Дерек бы ему сказал. Или Скотт сказал бы. Или… кто-нибудь бы ему сказал. И Стайлзу обалденно нравится оставаться от всего этого в стороне, потому что, конечно, сейчас он восстановил свои крутые отношения со сверхъестественным миром (и он думает, что он это доказал), но он никогда бы не сказал, что хочет занять гребанную центральную позицию. Черт, на прошлой неделе он встречался со слишком многими твердыми поверхностями. Так что да, Стайлз главным образом думает о сексе. Минетах. Мастурбации. Больших руках, приятном жжении от щетины, горячих языках и твердых членах. И это, по понятным причинам, надолго, надолго, надолго продлевает его принятие душа. Да, три дня и много мыслей о сексе. Ну, не о настоящем сексе. Даже не об еще одном поцелуе — что, пожалуй, даже хорошо, потому что он не думает, что сможет остановиться, если это всё же случится. Дерек продолжает сводить его с ума; прикасается, пытается незаметно обнюхать, смотрит так, что хочется срочно выпустить пар. У него словно срабатывает спусковой крючок. Раньше, когда все это было только… возможно, все было нормально. Но теперь, когда у него есть все основания — конкретные основания, спасибо вам, блядь, большое, — что Дерек его хочет… Что ж, блядь, перед ним словно открываются метафорические врата. Врата к безудержным и бесстыдным сексуальным мечтам. Правда, он немного отвлекается, стараясь разобраться с социальными сетями. Он делает селфи и выставляет его в «твиттер» с подписью «Я ж-и-и-и-и-ивой», и фотка попадает на какой-то локальный новостной канал, к большой радости фанатов. Он отвечает всем, кто шлёт сообщения с пожеланием быстрее выздоравливать, что занимает около часа и от чего потом болят пальцы. Звонит Миранде и ноет до тех пор, пока она не отправляет ему сценарии, которые придержала, и, просматривая их, он набирает Келли и спрашивает, не устраивала ли она оргии в его доме, пока его не было. Это все очень важно, конечно же. Тем не менее, это та еще боль в заднице — сходить с ума от скуки, испытывать настоящую боль и сексуальную неудовлетворенность одновременно. Но его «счастье» по этому поводу внезапно сводится на нет страхом, раздражением и тревогой, которые приходят, когда ему звонит Эми – перевертыш, которому звонил Арнольд перед аварией. Он находится в кухне, пытается понять, как работает у Дерека тостер, и, когда звонит телефон и он видит на экране незнакомый номер, именно скука заставляет его ответить. — Стайлз Стилински? Это Эми Клосон, — приветствует она четким, профессиональным голосом. Стайлз на секунду зависает, потому что не знает никакой Эми, но она говорит с ним так, будто знает его. — Окей, — отвечает он, растягивая слово и мысленно задаваясь вопросом, не слил ли кто-нибудь его номер в сеть. Это случалось пару раз. — Мои коллеги врезались в вашу машину три дня назад? — спрашивает она. И это привлекает его внимание. — Вы, — задыхается он и бросает тостер — он все равно не хотел делать тосты, черт бы их побрал, — и идет в гостиную, где за ноутбуком сидит Дерек, — вы та Эми. — Ах, полагаю так, — отвечает она. Стайлз хлопает Дерека по затылку, возможно, чуть сильнее, чем намеревался, и лихорадочно показывает на телефон, когда Дерек тут же к нему оборачивается. — Что… гм, откуда у вас мой номер? — спрашивает он, выхватывая из руки Дерека ручку и на блокноте, лежащем на журнальном столике, пишет «леди-босс перевертышей» большими заглавными буквами, пару раз их подчеркнув. — Включи громкую связь, — просит Дерек, прищурившись. Стайлз следует его совету. — Салли — не единственный хакер в нашей организации, мистер Стилински. Она была хорошим хакером, но не единственным, — отвечает Эми бесстрастным и устрашающим голосом. — Это… утешает, — говорит Стайлз. — Зачем вы мне звоните? — Это имеет смысл, — отвечает Эми. — У вас, кажется, большое влияние на ваших друзей-оборотней. — Или вам кажется, что меня легче всего запугать? — спрашивает Стайлз. За этим следует пауза. — Нет, — наконец отвечает она, — вы не кажетесь человеком, которого легко запугать. — О. — Стайлз… растерян. — Я хотела бы организовать встречу, — предлагает Эми. — Ваш… Альфа с вами, верно? Я слышу, как он дышит. — Конечно, — говорит Стайлз. — Он здесь. — Что ж, это имеет смысл, учитывая, что вы в его доме, — замечает Эми. Дерек рычит. — Чего вы хотите? — спрашивает он. — Встречи, в публичном месте, разумеется. Кофейня кажется приемлемым вариантом. Та, которой заправляет фей. — «Фаим и Фортуна»? — переспрашивает Стайлз. — Да, именно. — Клосон откашливается. — Наш… наниматель… — Грег Сэндерсон, — дополняет Дерек. — Вы, кажется, хорошо подготовились, заместитель шерифа Хейл. Да, мистер Сэндерсон считает, что любому из наших… видов было бы проблематично оказаться в американской системе исполнения наказаний. Он считает, что, учитывая обстоятельства, мы должны… встретиться и обсудить… ситуацию. — О, действительно, — с бесстрастным лицом произносит Дерек. Стайлз даже не пытается прикрыть смешок. — Действительно, — заявляет Эми. — Хорошо, — отвечает Стайлз, потому что у Дерека на лице та самая усмешка, которая означает: он вот-вот скажет, что это смешно, но этим только рассердит их оппонента. — Завтра, скажем, в районе полудня? Тогда ведь проворачиваются такие дела, верно? Ровно в полдень? — Немного… театрально, — отвечает Эми. — Но, полагаю, это уместно, учитывая вашу профессию, мистер Стилински. — Ага, клише — мое второе имя, — говорит Стайлз и завершает вызов еще до того, как у Эми или Дерека появляется возможность заговорить. Повисает тишина, в течение которой Стайлз пытается понять, что за херня только что произошла. Он практически уверен, что Дерек делает то же самое, потому что тот в замешательстве хмурит брови. — Позвоню Айзеку, — наконец говорит Дерек. — А ты звони Скотту. — Похоже на план, — отвечает Стайлз, уже набирая номер.________________________________________
— Стайлз, посмотри сюда! — Сюда, Стайлз! — Улыбнись, Стайлз, выглядишь потрясно! Стайлз засовывает руки в карманы и налепляет на лицо улыбку. Он ненавидит все, что связано с фотографиями на красной дорожке. Серьезно, это ужасно. То и дело приходится отмахиваться от мысли, не застряло ли что-нибудь в зубах или не расстегнута ли ширинка, или не выглядит ли он как долбоеб вообще. На самом деле, да, пожалуй, он выглядит как долбоеб. Один из работников красной дорожки жестом показывает ему уходить: к ним уже приближаются Роберт Дауни-младший с женой под боком. Он с удовольствием проходит дальше и уже через пару минут попадается одному из корреспондентов EW [4]. Или через пару часов. Время на красной дорожке идет как-то странно. Слишком быстро и слишком медленно одновременно. Как в гребанном альтернативном измерении или вроде того. Она что-то говорит, но он едва слышит ее за криками толпы и гулом болтовни за спиной. — От кого твой костюм, Стайлз? — спрашивает она, и он лишь глупо смотрит на нее в ответ. Моргает, вспоминая охотника, который коллекционировал кожу оборотней, как трофеи. — Гм, я, гм… — Он поеживается, почесывает затылок. — Не знаешь? — Девушка — он не помнит ее имени — усмехается. Он вздыхает, расстегивает пиджак и снимает один рукав, чтобы посмотреть на ярлычок. — «Диор», — говорит он, обнаружив его. — Сегодня я в «Диор». — Что ж, — с многозначительным взглядом в камеру произносит корреспондент, — выглядишь потрясающе. — Пф-ф, — отвечает Стайлз с большей уверенностью, чем чувствует на самом деле. — Я и так потрясающий.