45 steps into the darkness

Иногда, останавливаясь перед столиком очередного богатого хама, который был готов вытереть свои ноги о его воротник и заставить целовать ботинки, Уоррен вспоминал о том, что хотел стать ученым. Жизнь загнала его в самые жесткие рамки, поэтому он вертелся, как мог, как позволяли способности, чтобы избавить себя от неприятных мыслей, но они были сильнее. Многие могли ему позавидовать: закрытый бар, о котором знали многие, но который стал оплотом лишь немногочисленной элиты, среди которой по счастливой случайности затесался он, обычный городской мальчик, ничего не смыслящий в изящных искусствах и тонкостях извращений. Со стороны обывателя «Baie de Dépravation» был райским уголком. О том, какими бездонными реками разливаются дорогие вина и какие услуги могли предложить опытные куртизанки, способные удовлетворить даже самого требовательного клиента, ходили слухи по всему городу. Бар, бордель, купальня, кабаре, - никто не знал наверняка, чем является убежище высших слоев. С «Бухтой» сотрудничали лучшие композиторы, талантливые художники, известные хореографы и, прежде всего, профессиональные сутенеры. За пределами заведения не были известны ни имена, ни лица, ни титулы завсегдатаев, но Уоррен знал кухню изнутри и видел, какие суммы передавались из рук и сколько всего было поставлено на кон наряду с репутацией и авторитетом. Проституткам и танцовщицам много платили за молчание, в то время как официантам и барменам угрожали расправой за упоминание «Бухты» в повседневной жизни. Набор людей с улицы был обыкновенной практикой, в основе которой стояло понимание руководящими лицами того, что нищете и плебеям некуда податься и не за что бороться, кроме своих душ. За полгода Уоррен научился держать язык за зубами и игнорировать любые проявления человечности. Все, что происходило в «Baie de Dépravation», оставалось в ней. Он не выносил сор из избы, прекрасно сознавая, что не только дети богатеньких родителей, но и криминальные авторитеты, скрывающиеся от полиции, нередко балуют себя изысками оргий и сладостью алкогольных напитков. Многие думали, что управляющий был хорошим человеком. Он отдавал зарплаты вплоть до цента, радовал премиями, был ласков и добр с нуждающимися в его поддержке, оказывал посильную помощь, когда клиенты начинали забывать о благоразумии, но Уоррен знал этого человека лучше, чем могли знать другие. Он видел, как он расправляется с конкурентами. Он видел, как он устраняет тех, кто распускает язык. О том, как он «обучал» девочек, едва пришедших в его владения, слухов ходило не меньше. В отличие от остального персонала, он никогда не расставался с карнавальной маской, как большинство клиентов, которым еще было, что терять. Уоррена он не обижал, но каждый раз, когда их взгляды пересекались, Грэм чувствовал себя отвратительно. Будто на него, догола раздетого, внимательно смотрела голодная толпа. Кажется, днем он был преподавателем в школе искусств. Учил детей создавать своими руками прекрасное. Это было жутко. Управляющего редко интересовали дела обслуживающего персонала во время работы, поэтому Уоррен был крайне удивлен, когда тот подозвал его к себе в разгар напряженной ночи. Вспомнив все свои проступки, за которые его по непонятным причинам так никто и не отчитал, мальчишка взволновался сильнее, но не смог проигнорировать терпеливо ожидающего мужчину. - Сэр, - Уоррен тяжело вздохнул и нервно затараторил, - если это касается вчерашнего инцидента, то я никоим образом не отношусь к произошедшему. Это было лишь небольшое недоразумение, приведшее к... - К чему же? Видимо, управляющий понятия не имел о том, чем Уоррен пытался с ним поделиться, поэтому парень прикусил язык и притворился, что ничего не говорил. Пусть лучше начальник останется в неведении. - Ты торопишься домой? - Я... - Уоррен задумался; вопрос был неуютным, - Я вряд ли вообще туда тороплюсь. Хотите, чтобы я остался до самого утра? Мужчина положил руку на плечо Уоррена и сжал его, и парень напрягся всем телом, почувствовав, как его пробила дрожь. От настойчивого прикосновения горячей ладони на душе стало совсем неспокойно. - Возможно. Все зависит от воли нашего... Особого клиента. Ты окажешь мне услугу, если поможешь ему справиться со скукой. Уоррен боязливо осмотрелся. - Я должен... Найти для него куртизанку? - настороженно поинтересовался он, - Девушку или юношу? - Увы, его заинтересовал кое-кто конкретный. - Кто же это?.. - Ты. Черт. Черт, черт, черт. Что делать? Отказаться? Невозможно. Управляющий запросто сломает ему шею. Ему ничего не стоит испачкать свои руки в крови. Если не он, то этим займутся «его люди», которые были обучены убивать капризных девочек и непослушных мальчиков специально для таких случаев. Согласиться? Уоррен не был шлюхой. Уоррен никем не был, ничего не умел и не знал, что делать с чьим-то влечением по отношению к себе. Ему было тошно думать о том, что какой-то испорченный богач хочет воспользоваться им, как игрушкой для любовных утех. - Он пообещал крупную сумму, так что в твоих интересах согласиться. Кажется, твою семью как раз настигли финансовые проблемы. Еще хуже. Не было ничего более мерзкого, чем все, что связано с пересечением секса и денег. Уоррен отчаянно попытался сбросить со своего плеча руку и отойти в сторону, но управляющий держал его достаточно крепко, чтобы это предотвратить. Финансовые проблемы были у семьи Грэм всегда. Каждый раз, возвращаясь из «Baie de Dépravation» ближе к утру, Уоррен невольно задумывался о том, какая судьба может ожидать его младшую сестру, когда та станет достаточно взрослой для того, чтобы самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Больше всего он боялся, что однажды увидит ее, наивную, добрую, искреннюю девочку, в толпе откровенно пританцовывающих в такт приглушенной музыке проституток, облаченную в шелковое белье с рюшами и оборками. Торговля телом за минимальное вознаграждение — вот что ждало всех девушек ее социального статуса, которые не имели за душой ничего, кроме приятной внешности и яростного желания спасти от голодной смерти своих родственников. Теперь же Уоррен боялся вдвойне, ощутив, что эта проказа в конечном итоге настигла не Рози, а его самого. Он бессильно опустил стремительно пустеющую голову. Что же, пусть все будет так, как будет. Прежде всего прочего жизнь научила его смирению. - Что я должен делать? - наконец выдохнул он. Управляющий довольно растянул тонкие губы в улыбке и погладил плечо, на котором, должно быть, уже остались синяки от его пальцев. - Думаю, он выскажет все свои пожелания лично. Я же могу только сопроводить тебя в приватную комнату. - Мне следует переодеться или... - Не стоит. Он ни о чем не просил. Лишь привести тебя к нему. Уоррен кивнул и направился следом за мужчиной. Неосознанно он искал пути к отступлению, пытался выкроить момент и сбежать к чертовой матери, но прекрасно понимал, что это будет самым опрометчивым и глупым поступком в его жизни. Он не имел права отказываться. Соглашаясь на работу в «Бухте», он закладывал и душу, и тело, и никто не собирался их ему возвращать до тех пор, пока он не сослужит добрую службу. Срок еще не наступил. Остановившись перед дверью, управляющий отошел в сторону и впустил Уоррена внутрь. Тусклый фиолетовый свет мягко обнял уставшие глаза и успокоил воспаленные нервы, но лишь до тех пор, пока Грэм вновь не вспомнил, зачем его привели в эту комнату. Он осмотрел помещение на наличие требовательного клиента. Как только он столкнулся взглядом с ним, сидящим в кожаном кресле, вальяжно разведя ноги, тот щелкнул пальцами и поманил ими Уоррена к себе. Когда расстояние между ними значительно сократилось, мальчишка постарался присмотреться к этому человеку. К счастью, самые мерзкие ожидания не оправдались: тот, кого Уоррен представил грузным пожилым извращенцем, которых в «Baie de Dépravation» было превеликое множество, оказался стройным светловолосым мужчиной. Его лицо, как и подавляющее большинство лиц в «Бухте», было скрыто экстравагантной венецианской маской с длинным, острым птичьим клювом, как у вальдшнепа или бекаса, а уголки губ, едва выглядывающих из-под отбрасываемой клювом тени, были приподняты в самоуверенной ухмылке, демонстрирующей впадинку на левой щеке. Уоррен не был уверен в том, видел ли он раньше эту маску, но внимательный взгляд исподлобья показался ему смутно знакомым. - Я рад, что Марк так быстро выполнил мою маленькую просьбу, - заговорил неизвестный, шире усмехнувшись, - Приятно знать, что в этой клоаке находятся такие... Исполнительные люди. Судя по голосу, он действительно был молод. Очень молод. Уоррен потоптался на месте, не зная, что ответить, но создавать впечатление немого не хотелось. - Здесь довольно много испол... - Будет гораздо лучше, если попутно ты начнешь раздеваться, - мужчина удобнее устроился в кресле, - я хочу посмотреть на твое тело. Как же грязно, Господи. Невыносимо. Облизав обветренные губы, Уоррен опустил голову и дрожащими пальцами принялся расстегивать рубашку. Он хотел продолжить говорить о чем-то постороннем, но напрочь забыл о том, как начинался несостоявшийся разговор. - Как тебя зовут? - поинтересовался клиент. - Уоррен. - ему поддались уже четыре пуговицы. Пальцы скользили по ним и не могли ухватиться. Было душно. - Уоррен. Сколько тебе лет? - Шестнадцать. - Не рановато ли работать в таком заведении, будучи таким юным? - У меня... Не было другого выбора. Расстегнув рубашку, он поднял вопросительный взгляд на клиента. Тот кивнул, молча позволив сбросить одежду на пол. Все еще было очень жарко. Стыдливо осмотрев свои выступающие ребра, Уоррен неуверенно опустил руки на пряжку ремня. Мужчина вновь ответил кивком. - Ты девственник? - Н... Нет. - соврал мальчишка. Клиент рассмеялся. - Прежде чем обманывать, убедись, что ты знаешь, как делать это убедительно. - Хорошо, я девственник. Это вас остановит? - Напротив. Сняв с себя штаны, Уоррен с трудом вновь посмотрел на мужчину и тотчас опустил взгляд, заметив, что тот, не скрывая, поглаживает себя раскрытой ладонью через ткань брюк. Едва ли подросток предполагал, что вид его тела, ничем не примечательного, болезненного, может возбудить человека, опыту которого наверняка можно было только позавидовать. - Я просил тебя раздеться полностью, Уоррен. Или ты хочешь, чтобы я тебе с этим помог? Этого Уоррен точно не хотел. Замешкавшись еще на несколько секунд, он нехотя, неуверенно стянул с себя нижнее белье и инстинктивно провел пальцами по своему члену. Самым отвратительным в сложившейся ситуации был вовсе не внимательный взгляд, неустанно следящий за каждым движением мальчишки, не пошлость и не сюрреалистичность, а то, что Уоррен, вопреки его убеждениям и искреннему, как ему казалось, стыду, был возбужден не меньше, чем тот, чьим извращенным фантазиям он должен был соответствовать. Почему — вопрос спорный. Прежде всего, он был подростком без сексуального опыта. Его было легко взбудоражить чем-то похабным вне зависимости от того, насколько оно ему нравилось или не нравилось. С другой стороны, существуя под одной крышей с человеком, который отличался садистским подходом к воспитанию, он на всю жизнь запомнил простое правило: чем жалеть себя по поводу и без, защищайся от враждебного мира путем поисков в нем светлых пятен. Светлые пятна были и здесь. - Ты можешь потрогать себя еще, если тебе это нравится, - клиент подавил очередной смешок, - Нам обоим будет на руку, если ты получишь удовольствие. Как же жалко. Удовлетворять себя дрожащими руками перед незнакомым человеком — низко. Грязно. Недостойно. В то время, как тело млело в объятьях приятного тепла, душа рвалась наружу с единственной целью — покинуть плен прогнившей изнутри темницы. Мужчина свел ноги и похлопал себя по колену, призывая Уоррена сесть сверху и составить ему компанию. Прикрыв рукой лицо, чтобы нельзя было различить, как стремительно краснеют его скулы и щеки, мальчишка, неловко повернувшись боком, попытался присесть, но клиент развернул его к себе лицом, и только после этого позволил опуститься. Обнаженная кожа соприкоснулась с грубой тканью брюк, и Уоррен громко выдохнул, коснувшись взмокшим лбом подставленного плеча. - Сделай мне одолжение: оближи свои пальцы. - Чт... - Ты не имеешь права мне отказать. Хоть он и был мерзавцем, его правоту было бесполезно отрицать. Едва переступив порог комнаты, Уоррен добровольно вверил себя его воле, голоду его плоти, жажде его рук. Он не решился противостоять желанию этого человека, как не решился перечить управляющему, руководствующемуся алчными мотивами, жаждой наживы, и в этом был полностью сам виноват. Точно так же, как его тело было виновато в возбуждении, его душа была повинна в безропотности. Уоррен лизнул свои указательный и средний пальцы. Во рту пересохло. Он повторил движение языком еще несколько раз, пока не почувствовал, что кожа наконец стала влажной и скользкой. Он был достаточно сообразительным и довольно долго работал в «Baie de Dépravation», чтобы понимать, зачем незнакомец попросил его это сделать. - Начни себя растягивать, - он опустил ладонь на ягодицу Уоррена и отвел ее в сторону, - Только не торопись. Нам некуда спешить. Прильнув губами и кончиком носа к чужой шее, Грэм завел за спину руку и провел подушечками влажных пальцев по линии копчика, к раскрытой ложбинке. Он глубоко вдохнул, и приятный аромат парфюма, исходящий от незнакомца, несколько ослабил его волнение. Попытавшись расслабиться, он медленно ввел палец в себя всего на несколько миллиметров и остановился, почувствовав нечто странное, едва ли напоминающее привычное ощущение боли. Это было скорее... Напряжение. Непривычное и инородное, граничащее с сопротивлением тела физически и чувством вины и стыда - морально. Всхлипнув, Уоррен попробовал направить палец глубже, и, к его удивлению, мышцы поддались и позволили ему это сделать. - Медленно, Уоррен. Теперь собственное имя из этих уст звучало как-то... Неправильно, но гипнотически красиво. Повинуясь, мальчишка двинул кистью по направлению к себе, затем — прочь от себя, и попытался прислушаться к тому, что нашептывало ему подсознание. Ни о каком удовольствии речи идти не могло, но и болезненности в его действиях было мало. Были лишь непонимание и смущение. Была... Горячая рука на его члене, мягко поглаживающая влажную головку тонкими, проворными пальцами. Это было приятнее во сто крат. - Еще один. Уоррен вновь не посмел ослушаться. Средний палец скользнул по указательному, но ввести его оказалось гораздо сложнее. Тело не поддавалось. Не хотело слушаться. Дискомфорт стал более ощутимым, пришлось прихватить зубами воротник рубашки клиента, чтобы не позволить какому-нибудь нежелательному звуку вырваться из горла. - Тебе приятно то, что ты делаешь? Грэм отрицательно помычал и мотнул головой. Волосы прилипли ко лбу. - А хочешь, чтобы было приятно? Мальчишка неосознанно шепнул «да, хочу». Мужчина осторожно убрал его руку в сторону и заменил его пальцы своими. Коротко вскрикнув, Уоррен прижался к нему всем телом, попытавшись отстраниться, но не смог, и только зажмурился, чтобы не кружилась голова. Клиент повернул руку и, слегка подогнув пальцы, ввел их глубже. Он никак не реагировал на недовольный скулеж и всхлипы, словно вовсе их не слышал, и продолжал погружать фаланги внутрь, с каждым толчком пробуя немного поменять угол. Спустя несколько таких попыток желаемого он добился: Уоррен, вздрогнув, вцепился ногтями в его плечи и подался назад, навстречу пальцам. Глубокое, грубое удовольствие, ранее не знакомое, внезапно возникло внизу живота и где-то в промежности, перепахало все мышцы под кожей, послало электрический импульс в мозг и взорвалось маленькой осколочной гранатой. Осознав его, Грэм громко застонал и откинул голову — ему резко стало дурно от чуть сладковатого аромата, исходящего от шеи мужчины. - Так гораздо лучше, не правда ли? - с плохо скрываемым злорадством поинтересовался клиент, продолжая поглаживать пальцами чувствительный бугорок, - Или тебе все еще неприятно? На провокационный вопрос Уоррен отвечать не стал. Он попросту не смог бы ответить. Он запутался в клубке переживаемых эмоций и абсолютно не понимал, как должен себя вести, как реагировать на происходящее, что ему следует испытывать и чем отвечать на действия, которые доставляли ему странное, но ощутимое удовлетворение. Руководствуясь желанием пристроить куда-нибудь вспотевшие руки, он опустил ладонь на ширинку мужчины и мягко сжал плоть, полагая, что именно этого ждал от него клиент. Клиент, впрочем, не ждал абсолютно ничего, однако от прикосновения отказываться не стал и даже приподнял бедра навстречу неумело ласкающей его руке. - Расстегни, - низко прошептал он, подавшись к открытой шее, - и мы продолжим. Уоррен непослушными пальцами расстегнул пуговицу, дернул вниз собачку молнии и, оттянув резинку трусов, взял в руку возбужденный член. С неловкостью, свойственной каждому мальчику, который, едва переступив грань полового созревания, оказывается вынужден орудовать своими скудными познаниями в этой области, он провел рукой до основания, не найдя в себе силы даже посмотреть вниз. Незнакомец вынул из него пальцы и, положив обе руки на поясницу Уоррена, приблизил его к себе так, что тот зажмурился, почувствовав головку у своей промежности. Ему все еще было тревожно и даже страшно, но возбуждение давало о себе знать, и он медленно начал сгибать дрожащие ноги, наседая сверху на бедра мужчины. - Так не терпится? - не удержался тот от скабрезного комментария, - Что же, раз так, то я не буду терзать тебя ожиданием. Направив себя рукой, он медленно вошел в не очень податливое, но расслабленное тело, и удовлетворенно выдохнул, прикрыв глаза. Уоррен прикусил язык и попытался удержать положение, однако ватные ноги подвели его и ему пришлось опуститься ниже, чтобы удержать равновесие. Движение было вынужденным, но, очевидно, лишним — возникнувшая боль затмила собой ту призрачную негу, которую он испытывал несколько мгновений назад. Грэм замер и попытался перетерпеть. Удалось. Справился. Если бы он только мог справиться с принятием того, что предавался плотским утехам с человеком, чьего имени даже не знал. Если бы он только мог представить на его месте кого-то, кто был ему хотя бы немного приятен. Если бы он только мог убедить себя в том, что ничего из происходящего не было ему приятно. Затем мужчина начал толкаться. Сначала — медленно, будто играючи, тем самым выбивая из легких монотонное мычание. Со временем — быстрее, с очевидным упоением вслушиваясь во вскрики. Наконец — глубоко, размеренно, ритмично, сопровождая движения бедрами движением руки по напряженной плоти, и это было лучшим, что Уоррен мог испытать за эту ночь. Не считая того, что чувство заполненности все еще было далеко от его понимания и нравилось только отчасти, он чувствовал мягкое тепло чужого тела вокруг себя, на себе, внутри себя, и это было... Так хорошо. - Я собираюсь кончить в тебя. Он мог попытаться отпрянуть, оттолкнуть, возмутиться, сказать, что никто не позволял этому человеку переходить грань дозволенного, но не почувствовал ни отвращения, ни желания протестовать. Лишь приближающуюся приятную усталость. Уоррен кивнул, снова опустил голову на плечо незнакомца, испытывая потребность в ласковом контакте, обнял его за шею и зачем-то коснулся ее губами, видимо, неосознанно. Прошло еще порядка десяти минут под аккомпанемент сбитого дыхания и гортанных стонов, прежде чем липкая, вязкая сперма густыми белесыми каплями стекла между ягодиц на внутреннюю сторону подрагивающих бедер, а вскоре — легла на впалый живот и испачкала темную рубашку клиента. Доверчиво прижавшись к нему, Уоррен долго еще пытался отдышаться, пока к нему не пришло осознание. Его лишил девственности человек, о котором он вообще ничего не знал, который мог быть абсолютно кем угодно, от высокопоставленного чиновника до серийного убийцы, который не представился, не снял маску, не предоставил о себе никакой информации. Только воспользовался. Взял желаемое. Ужаснее всего было то, что, несмотря на всю грязь и всю аморальность, это все еще было приятно.