45 steps into the darkness

Молчаливо буравя невидящим взглядом противоположную стену, Нейтан пытался успокоить себя тем, что папа обещал купить ему мороженое, если он расскажет правду. Нейтан не очень любил мороженое, если уж совсем честно, особенно фисташковое, которое отец всегда покупал Кристин и потому наверняка посчитал бы нужным купить и ему, но ничего не мог с собой поделать, - надежда на то, что ему достанется сладость в обмен на искренность, подогревала веру в то, что он все сделал правильно. Мальчик начал болтать ногами, представляя, как Шон дарит ему целый вафельный рожок с двумя, нет, тремя шариками мороженого, и сахарную вату, а потом они собирают вещи, погружают переполненные чемоданы в багажник, заводят машину, сестренка опускает его гудящую голову на свои белоснежные колени, и они уезжают, чтобы больше никогда не вернуться в этот проклятый город и этот проклятый дом. Обратно в Форт-Лодердейл. Как можно ближе к огням курортного города и ласковым объятьям теплого ветра, разгуливающего по квартирам каждую ночь. Дверь, скрипнув несмазанными петлями, медленно отворилась, и три мрачных лица с перевернутыми улыбками, глазами, пустыми, как дыры в потолке, без слов объяснили: никакого мороженого Нейтан не заслужил. Шон купил ему пачку алпразолама, со свойственным ему упрямством проигнорировав слова врача, который настоятельно советовал не травить молодой организм медикаментозными препаратами. «Будешь пить их каждый день после еды, - сказал Шон, - совсем как конфеты». Но таблетки даже отдаленно не напоминали конфеты. Они были горькими, с привкусом невыплаканных слез и недоверия. Нейтан проглотил одну, затем вторую, запил их горячим шоколадом, купленным мамой в автомате с кофе, обжег горло, в котором комом встали обида и недоумение, и, в надежде на то, что он уснет в машине, сел на заднее сиденье, уставившись в окно. Шон обещал ему мороженое за правду, а правда была такова: кому бы не принадлежал раньше их новый дом, бывший владелец оставил им гораздо больше проблем, чем плохая проводка, подтекающие трубы и незаконченный косметический ремонт в спальне. Никто не видел этого, но Нейтан и Кристин знали наверняка: в их доме был кто-то еще. Чужой. Лишний. Прятался в трещинах между ромбиками кафельной плитки, по ночам скрипел дверьми платяного шкафа, включал газовую плиту, заставляя маленьких детей просыпаться от удушья и в панике нестись вниз по лестнице, чтобы предотвратить самое страшное, что только могло произойти. Он был невидим, но Нейтан чувствовал его присутствие. Мальчик собственными глазами видел, как бесплотное существо вспороло брюхо любопытному еноту, заглянувшему в дом во время ливня. Оцепенев от страха, он смотрел, как бьется в предсмертных конвульсиях несчастный зверек, вжатый фантомом в пол, и кровь, густая и вязкая, как вино, которое мать уваривала, чтобы приготовить по старому семейному рецепту рождественскую утку, медленно ползла в сторону Нейтана. Отец постановил, что енот был уже мертв, когда Нейтан его обнаружил. Что его из сада приволок Рут, огромный ротвейлер, любимец семьи и персональная гордость Шона. Та же участь через месяц постигла и Рута. Нейтан первый проснулся от скулежа и воя, и, выбежав из комнаты, увидел, как мощный пес, который раньше мог дать отпор любому, даже самому яростному, противнику, без задних ног, с изуродованной мордой, полз прочь от лестницы, а за ним тянулась вереница выпавших из живота кишок. Шон ударил Нейтана и заявил, что это он убил собаку. Через четыре дня, похоронив питомца с такими почестями, словно он был полноправным членом семьи, мужчина оставил дочь на соседку и отправился с Нейтаном в детскую психиатрическую клинику, для солидности взяв с собой беременную жену, которая напрочь отказалась оставаться в доме без мужчины. Даже она понимала, что происходит что-то ужасное, но покорность не позволяла ей сомневаться в том, что подозрения Шона были верны. Родители сказали Нейтану, что никто ничего не сделает с ним, если он расскажет, почему навредил бедному псу. Более того, за честный рассказ они купят ему гостинец. Никто и думать не хотел о том, что мальчик ростом в метр двадцать едва ли сможет обхватить рукоять кухонного ножа с такой силой, чтобы прорвать тугую собачью кожу. Тем более, что при нем не оказалось никакого ножа. На самом же деле ему не досталось ни гостинца, ни доверия, ни хорошего отношения со стороны врача и родителей. Он был разбит и сломлен, перед глазами стояла ужасающая картина, от которой он не мог отделаться, как ни пытался, но у него не было ни сил, ни желания спорить, доказывать, приводить аргументы, обижаться, дуть губы, топотать ногами. Нет, все это было бесполезно. Ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться воле отца и позволить пичкать себя лекарствами, которые даже выписать ему в силу возраста еще не могли. В машине он так и не уснул, но создавалось впечатление, словно Нейтана поместили в большой аквариум, доверху наполненный мыльной водой. Глаза щипало, губы жгло, весь окружающий мир расплывался, границы стирались, а звуки становились глухими и нечеткими, словно сам Нейтан лежал в неестественной позе глубоко под слоем земли, а до него истошно пытались докричаться все, кого он знал. Этой теории противоречило разве что то, что никто на самом деле не пытался до него докричаться. Ни матери, ни отцу не было дела до того, что их сын, сжавшись в бессильный комочек из одежды и костей, пытается почувствовать себя чуть лучше и искренне надеется на их, хотя бы самую примитивную, поддержку. Они были заняты своими делами: мать красилась, отец следил за дорогой, а Нейтан чувствовал, что в глубине души они оба его до крайней степени ненавидят. - Нейт. Мальчик нервно дернулся и сел ровно, полагая, что отец прикажет ему держать осанку, чтобы избежать проблем со спиной. Так было всегда, но не сейчас. Шон повернул зеркало заднего вида так, чтобы видеть лицо сына, и посмотрел на него внимательно и тяжело, сверкнув начищенными до блеска линзами очков. - Да, пап? Шон вытащил из портсигара сигарету и, опустив стекло, закурил. Он был человеком статуса, белым воротничком, чья жизнь вертелась вокруг следования стандартам, канонам, правилам порядка и приличия, поэтому он редко позволял себе курить, но то, что он курил, было дорогим и сладким. Нейтану не нравилось, но он жадно вдыхал чистый воздух, ворвавшийся в душный салон, пропахший кожей, потом и бензином. Миссис Прескотт расстегнула верхние пуговицы своей свободной рубашки и отвернулась к своему окну, провожая печальным взглядом проносящиеся мимо фонари. - Что бы ни произошло, я больше не хочу слышать о призраках, которые поселились в нашем доме. Словно гильотина свалилась на шею. Нейтан поджал ноги к груди. - Не пачкай сиденье. Послушно кивнув, мальчик сбросил кроссы и снова уткнулся носом в колени. - Нам придется ограничить время, которое ты проводишь перед телевизором, особенно в своей комнате без нашего присмотра. – Шон с удовлетворенной улыбкой сделал еще одну глубокую, долгую затяжку, и опасно прикрыл глаза, не глядя на дорогу, прежде чем выдохнуть, - Я наконец займусь проверкой твоих домашних заданий. Врач сказал, что тебе необходимо занять чем-то свое свободное время, поэтому я позабочусь о том, чтобы в этом городе оказалась подходящая секция для тебя. Скажу сразу, что это никак не должно быть связано с насилием, поэтому, боюсь, ходить на всякие единоборства, как все мальчики твоего возраста, ты не сможешь. Но ничего, борец из тебя в любом случае не вырастет, да и мне самому всегда были интересны более разумные хобби. Кроме того, нам была дана установка обезопасить тебя и себя, откорректировав твой распорядок дня таким образом, чтобы в нем было как можно меньше стрессовых ситуаций, но, думаю, с этим мы неплохо справимся и без дальнейших наставлений. В крайнем случае, у нас всегда есть прекрасная возможность поговорить с твоей бабушкой, чтобы она на время приютила тебя в своем доме. Смена обстановки корректирует сознание. - Врач все-таки полагает, что причиной всему могла стать бурная фантазия… - попыталась сгладить ситуацию и оправдать своего ребенка миссис Прескотт. - Исключено. – грубо отрезал Шон, - Бурная фантазия не способна подтолкнуть ребенка к убийству. - Я не убивал твою собаку! – не выдержав, заверещал Нейтан, - Я и пальцем ее не тронул, честно-честно! Я помочь ей хотел! Почему вы никогда меня не слушаете? Почему вы никогда не верите мне? Он понял, что слишком сильно повысил голос, когда в ушах зазвенело. Если Нейтан и находился под землей все это время, заживо похороненный, то единственным человеком, который пытался до него докричаться, был он сам. - Что и требовалось доказать. – подытожил отец таким тоном, словно ему теперь все было понятно, и он мог собственноручно изгонять демонов из родного сына. Мать отказалась от идеи продолжать спор и, вытащив из сумки шелковый голубой платок, стерла с глаз собравшиеся слезы. Она устала. Нейтан устал не меньше ее, однако не мог отрицать, что больше всех устал Шон. И его тоже можно было понять. Мальчик любил своего отца, поэтому не мог долго на него сердиться. В конце концов, он имел все права не верить в рассказы про призраков, ведь он был взрослым, а взрослые никогда не обращают внимание на то, что дети признают крайне важным. Дома соседки не оказалось. Кристин сказала, что та ушла домой за молоком, потому что ей захотелось какао, но почему-то вернуться обратно не захотела. Когда Шон спросил, почему она не сварила какао с тем молоком, которое было у них в холодильнике, Кристин замялась и, немного погодя, ответила, что оно скисло. Нейтан скривился. Все начиналось заново. - С тобой все в порядке? – девочка прижала к себе младшего брата и подняла взволнованный взгляд на родителей. Нейтан бессильно всхлипнул и уткнулся носом в плечо сестры. - Он просто устал, милая. – миссис Прескотт нежно пригладила золотистые волосы и вымученно улыбнулась, опустив дрожащую ладонь на округлый живот, - Мы все устали. Присмотри за ним и позаботься о том, чтобы он принял душ, покушал и лег спать, хорошо? Нам с папой нужно… Обсудить важные вопросы. Если бы Нейтан был чуть старше, и натура его была испорчена чуть больше, чем полностью, в его голове закралась бы злая, циничная мысль – «Они хотят обсудить, стоит ли оставлять в семье такого бесполезного и, более того, сумасшедшего мальчишку, как я, раз уж в утробе моей матери растет день за днем прекрасная мне замена». Возможно, даже в светлой, непорочной голове было место этой мысли, но он не придал значения ее появлению. Он позволил Кристин взять себя за руку и поплелся за ней, едва шевеля ногами, на второй этаж, неосознанно прислуживаясь к тому, как деревянные ступени скрипят под их маленькими ногами. Ему не пришло в голову спросить, почему она решила обойтись без посещения кухни. Возможно, он просто надеялся на то, что она хочет поухаживать за ним и принесет ему в кровать тарелку кукурузных хлопьев с молоком и сахаром. - Знаешь, - Кристин оглянулась в поисках родителей, и, довольная тем, что никого из них не было в зоне видимости, повернулась к брату, едва доведя его до комнаты, - На самом деле, она ушла не за молоком. Это он ее прогнал. Она испугалась. Нейтан посмотрел на Кристин глазами, полными слез. - «Он»? - Мальчик. – Кристин отворила дверь и впустила брата внутрь, - Тот, что убил Рутти. Нейтан был напуган. С одной стороны, его радовало осознание того, что в этом доме он все еще был далеко не единственным, кто признавал, что происходит нечто мистическое, потустороннее, что портит все тот, кто пришел извне и не был их другом. С другой же, он опасался того, что Кристин, в отличие от него, действительно видела кого-то. - Он приходил к тебе?.. Кристин включила свет, закрыла дверь на щеколду и пошлепала босыми пятками по пушистому трехцветному ковролину в сторону шкафа. Нейтан попытался сконцентрировать внимание, чтобы понять, что его смущало в поведении сестры, но не смог. Его видение мира, искаженное тяжелыми лекарствами и изуродованное еще больше жестокими картинами, будь то вывернутые в обратную сторону ребра енота, все в бурых, почти ржавых, пятнах крови, или ползущая прочь наполовину парализованная собака, теперь не позволяло отмечать изменения в лицах и движениях, поэтому воспринять ох он не смог. Он ужасно хотел спать. Происходящее напоминало ему затянувшуюся игру, правила которой он забыл или вовсе не знал, и теперь никак не мог нагнать упущенное. Кристин вытащила из шкафа зеркало. Вернее… То, что осталось от зеркала. Это была пластмассовая рама с кошачьими ушками, внутри которой, как редкие зубы в огромной звериной пасти, беспорядочно торчали острые осколки. В шкафу еще блестело что-то; видимо, это были оставшиеся куски стекла. - Смотри, - Кристин уселась на пол в своей чудной розовой пижамке, и, положив зеркало перед собой, подозвала Нейтана, - Мисс Кэрролл причесывала мне волосы, хотела заплести косички, но зеркало запотело, словно в комнате стало очень жарко и влажно. Я попыталась его протереть, и оно треснуло. Мисс Кэрролл испугалась, а я увидела мальчика прямо за ее спиной. У него была ранка вот здесь, - девочка провела ладонью поперек горла, - и он выглядел очень грустным. Зеркало упало со стены и разбилось, мисс Кэрролл убежала, а мальчик потом сказал мне, что это он убил Рутти, потому что он лаял и мешал его маме спать. А еще он сказал, что нам лучше уехать, потому что иначе папа сделает с нами что-то ужасное. - Почему?.. Кристин пожала плечами. - Я не знаю. Мальчик сказал, что его папа тоже так поступил. Нейтан тяжело вздохнул. Ему действительно было страшно. На то, чтобы выразить свои эмоции, у него не было сил, но паника так крепко вцепилась в его душу, что ему хотелось наспех одеться, выскочить из дома и убежать куда-нибудь, не важно, куда именно, лишь бы как можно дальше от дома. Он завороженно смотрел на то, как поблескивает от малейшего движения головы стекло в лучах электрического света, и пытался понять, что же теперь ему делать. Кристин была слишком спокойной, и ему это не нравилось. Она всегда была «мозговым центром», той самой старшей сестрой, которая могла объяснить, почему небо голубое, а вода – мокрая, которая отвечала на тысячу детских вопросов каждый день, которая читала книги, которая могла найти причины всему, что было подвластно пониманию десятилетнего ребенка, а таких вещей оказалось на удивление много, стоило только их раскопать. Она никогда не говорила загадками и никогда не умалчивала важные факты; теперь же казалось, что она потеряла способность мыслить объективно. Или же мир действительно падал в бездонную пропасть вдали от взрослых с их указами, постулатами и правилами, и только те, чьи глаза всегда были широко раскрыты природным любопытством, а мысли – не испорчены ничем, кроме обиды за невыполненное обещание купить черепашку, могли увидеть траекторию полета. - Нейти, - лицо Кристин исказилось какой-то странной гримасой, но со стороны Нейтана оно просто начало растекаться, как нагретый на открытом огне воск, - Он сейчас стоит за тобой. Нейтан попытался повернуться максимально резко, но его твердые, напряженные мышцы, скованные, обращенные в смесь металла и камня, не позволили ему это сделать. Он тяжело, с ощутимой физической болью повернул голову, но никого не увидел. Обиженный на такую гнусную ложь, он толкнул сестру в плечо и, поднявшись с колен, принялся раздеваться. - Я не понимаю, за что вы все меня так ненавидите. - почти рыдая, взвыл он, - Папа издевается, ты издеваешься. Неужели я ничего хорошего не заслуживаю? Кристин тяжело вздохнула и убрала в шкаф зеркало. - Ты не веришь мне потому, что папа не поверил тебе? – она фыркнула и, выключив свет, залезла под одеяло, - Ведешь себя точно так же. Нейтан посчитал нужным воздержаться от колкости в ответ, отчасти потому, что он не успел ее придумать. Он переоделся в пижаму и лег в надежде на то, что ему удастся нормально выспаться после всего произошедшего. Закрыв глаза, он почувствовал дискомфорт, и, снова разомкнув веки, увидел полосу света, отброшенную на стену и пол – дверь была слегка приоткрыта. - Закрой дверь. – попросил он сестру, жмурясь от света. Мученически вздохнув, она выполнила просьбу. Только когда она вернулась на место и Нейтан начал чувствовать тяжесть навалившейся на него усталости, его пробил холодный пот - он вспомнил, что дверь всего несколько мгновений назад была закрыта на щеколду изнутри. Значит, кто-то ее открыл. Нейтан уснул с чувством тревоги, которая колючим комом каталась в груди. Они проснулись одновременно от оглушительного женского визга, который буквально заставил дом сотрястись. Нейтан, не понимая, что именно должен делать, взял Кристин за руку и потащил в сторону двери, опасаясь, что, оставь он сестру одну в комнате с проклятым зеркалом и еще черт знает чем, может произойти что-то ужасное. Они, спотыкаясь спросонья и собирая по пути все углы своими острыми коленями и локтями, добежали до родительской спальни, и, распахнув двери, застыли в ужасе. Шон, сжимая в окровавленной руке столовый нож, душил предплечьем свою жену, живот которой сочился кровью из трех разных точек. Она хрипела, задыхалась, билась под рукой мужчины, пытаясь вырваться, но его хватка была гораздо крепче, чем ее уверенность в праве на спасение. Она рвала ногтями его руку почти до кости, вопила, звала на помощь сдавленно, сжато, молила о пощаде, и одной рукой как-то трогательно, но абсолютно безнадежно зажимала кровоточащие раны, словно надеялась если не пережить ужасную ночь сама, то хотя бы спасти свое не рождённое дитя. Отпустив горло жены, Шон замахнулся и рассек гортань, кровь брызнула на кремовые занавески в кружевных цветах, и, несколько раз еще дернувшись, с клокотанием пузырящихся в горле излишков крови, женщина обмякла на кровати. Мужчина медленно повернулся к детям. Он вытер нож о рубашку, словно ничего не произошло, поправил волосы одним движением руки, широко открыл поблекшие глаза и улыбнулся. Лицо его было удивительно в своем умении мимикрировать, притворяться нежным, притворяться ласковым, притворяться живым, но сейчас это умение было не к месту и вселяло ужас. Он медленно приближался, но паралич, настигший обоих детей, никак не мог позволить им просто уйти. В зеркале, что венчало туалетный столик за его спиной, Нейтан отчетливо рассмотрел пару карих глаз, впалые щеки, каштановые вихры и вспоротое горло. Мальчик, всего на тройку дюймов выше Нейтана, стоял по правое от него плечо и беззвучно шевелил губами. Шон протянул к детям дрожащие руки. Нейтан резко захлопнул дверь, ударив отца по пальцам, крепче схватился за сестру и поволок ее на улицу. Пока он бежал, он видел, как мечется рядом с ними маленькая тень невидимого союзника, и, когда Шон, беззвучно, не выдавая себя ничем, кроме топота и загнанного дыхания, тяжелого и аритмичного, почти нагнал их, спутник метнулся влево, в сторону чулана, миновав входную дверь, и Нейтан побежал за ним. - Что ты делаешь? – Кристин взвизгнула и упала, и Нейтан изо всех своих малых сил подхватил ее на руки, чтобы дотянуть до чулана. Он не знал, что делает. Заблокировав дверь изнутри сломанной шваброй, он принялся что есть мочи расчищать себе путь к узенькому окошечку у самого потолка, через которое они обычно пропускали провода и шланги, если было нужно скосить разросшийся газон или обмыть машину. Составив коробки со старыми игрушками и мебель, оставшуюся от предыдущего владельца, своеобразной лесенкой, он забрался наверх и принялся остервенело бить коленом в стекло, пытаясь его выбить. Когда он услышал приближающиеся шаги, он собрал все свое мужество и, невзирая на боль, которая пронзила его правую ногу, расправился со стеклом. Подав Кристин руку, Нейтан как можно быстрее вытолкал ее на улицу, и попытался вылезти следом, царапая плечи об оставшиеся осколки. Швабра, державшая дверь, жалобно скрипнула и сломалась пополам. Мужчина выломал дверь и, схватившись за икры своего младшего сына, начал тянуть его в обратную сторону. Нейтан что было мочи ударил отца пяткой в лицо и, вырвавшись, оттолкнулся от оконной рамы и упал на асфальт. Сразу после этого Кристин схватила его за талию, перекинула на плечо его руку и понеслась вперед, чувствуя, что сил у Нейтана осталось немного. На улице их никто не преследовал, но они продолжали бежать. Остановившись, чтобы перевести дыхание, Нейтан расплакался, уткнувшись носом в волосы Кристин, и девочка, в свою очередь, также не смогла противиться этому порыву. Сойдя с проезжей части, они уселись на обочине и долго плакали, прижавшись друг к другу, как два выброшенных из дома котенка. Занимался рассвет.