***
В четверг Найл никуда не девается (настырный коротышка), и приводит еще одного взрослого, которого дети распознают, как «дядя Зи». Ха! Односложные у них клички. Еще одним другом Луи оказывается Зейн, он как полная противоположность Хорана — смуглый брюнет, с хорошим вкусом в одежде, молчаливый и серьезный. У Гарри ощущение, что Найл специально выискивал этого парня на конкурсной основе. Чтобы выглядеть еще глупее на его фоне. — Зейн Малик. Прости, что напрягаем тебя. Все же четыре ребенка — это много дня одной молодой девушки, — он хотя бы воспитан. Гарри хмыкает. — Но у Лу их трое, гений, — заливается Найл. — Погодите-ка… — пока до него не доходит. Пока Найл шипит и клянется задушить приятеля, Оливия решает не терять попусту время. Она тянет Зейна за край джинсов и просит поиграть с ней. Ничего не подозревающий Малик соглашается. — Ты уверена, что умеешь обращаться с этой штукой? — пакистанец обложен горой заколок и резинок. В руках у малышки расческа с голову взрослого. И его залаченная шевелюра под угрозой. — Да, — спокойно отвечает Олли, пробуя расческу сначала на своих пшеничных волосах, а затем на плюшевом кролике. После этого пучеглазая игрушка выглядит еще несчастней. — Но я уже был у парикмахера сегодня, — Зейн уворачивается от рук Оливии, и та хмурится. — Но мама всегда говорит после твоего ухода, что ты выливаешь на себя литры мусса. Разве ты не знаешь, что мусс едят? — девочка вздыхает совсем как ее мать, давая понять, что с таким клиентом сложно работать. Так что идеальная прическа Зейна рушится под натиском жесткой руки Оливии. Его черные отросшие пряди отлично подходят для маленьких косичек, которые, к слову, девочка плетет аккуратно, почти не выдирая дяде Зейну волосы. Почти. — Я просто обязан заснять это, — прыскает Найл. Он наслаждается мгновенной кармой, пока Гарри и Диана мирно раскрашивают домашнее задание. — Гарри? — Ди перестает закрашивать траву. — Бони сегодня спросила, придешь ли ты на их барбекю с нами. — Да, конечно. Ваша мама позвала меня тоже. — Отлично. Тогда сколько тебе лет? — Диана, кажется, не очень хороша в последовательных вопросах. — Что ж, мне двадцать пять. А почему ты интересуешься? — Стайлс доканчивает закрашивать небо, ожидая дальнейших указаний. — Эм, это секрет, — девочка хлопает глазами, поздно понимая, что была слишком прямолинейна. — Хм, закрась камни коричневым. Это десять, — пытается она сменить тему. — Нет. Это одиннадцать. Пять плюс шесть дают темно-серый, — поправляет ее няня. — И все же? — М. Я обещала не разбалтывать, — Ди ерзает на месте. — Ладно. Это одиннадцать, — девочка дует на отросшую челку, пытаясь сосчитать на пальцах. — Олли, ты меня так лысым оставишь! — ревет на заднем плане Малик, а после слышен заливистый смех Натана и Оливии. — Я мог бы любить тебя и лысым тоже, — поддевает свою давнюю зазнобу Найл. — Даже не начинай, Хоран. И у Гарри к этим двоим возникает парочка вопросов.***
Суббота внезапно наступает для всех. Гарри забывает завести будильник, Луи просыпается от прыгающих по матрасу детей, дезориентированная и сонная. Стайлс не успевает позавтракать, зато продумывает свой наряд до мелочей — летний сарафан в мелкий голубой цветок, чуть сдвинутая назад федора в тон, очки, сандалии и большая сумка со всем барахлом, которое может ей понадобится. Лу клянется, что ее дети сошли с ума, когда их не получается организовать как обычно. Диана неуправляемо мечется из своей комнаты в спальню Томмо, спрашиваю уже сотый раз, что ей лучше надеть; Натан распевает какие-то странные песни, а Оливия плачет, потому что проголодалась. — Клянусь, вы сейчас останетесь дома, если не успокоитесь! — чашка с яйцами и молоком выскальзывает из ее мокрых рук, и вся смесь для омлета растекается по полу. — Господи, что за день? Звонок звучит, как спасительный сигнал. — Нужна помощь? — Гарри стоит на пороге, когда Лу рывком отворяет входную дверь. — Я обожаю тебя, ты знаешь об этом? — сонливость как рукой сняло. Пока Стайлс хлопает глазами в непонимании, ей завязывают фартук, вешают шляпу на крючок, а в руки дают пять яиц, молоко и соль. Лу бежит наверх укрощать свой выводок: Натана и его младшую сестру отправляют завтракать, а Диану причесывают и одевают в простое, но красивое белое хлопковое платье. Хотя Томмо и представляет, во что превратится вещь после игры на свежем воздухе. — Мам, сделай мне косички? — просит Диана, никак не успокоясь. — Что за особый случай? — смеется над ней родительница. — Хочу понравиться второму папе Бони тоже, — тихо шепчет Ди, будто это ее самый большой секрет. — Просто меньше ворчи и больше улыбайся, золотце. Когда Оливию удается накормить и успокоить, в доме на какое-то время воцаряется тишина (до ее купания, конечно). Натан почти не выводит Лу играми с овощами в омлете, и та не обещает отослать его к бабушке. Они собираются в спешке, Томлинсон постоянно вспоминает, что что-то не взяла, а Гарри проверяет пакеты, детей и закрытые окна. В итоге на субботнее барбекю семья Томлинсон +1 прибывают одной из последних. Позже них заявляются лишь какие-то старики с окраины (Гарри не совсем помнит, чтобы видела их где-то неподалеку за всё время переезда). Их встречает пара геев средних лет, и это выглядит, как стереотипный стереотип для Гарри: в выглаженных рубашках, с зализанными волосами и белозубой улыбкой от уха до уха. Издалека они больше походят на Кенов для Барби, которым Оливия отрывала головы намедни. Луи невольно сглатывает, наблюдая идеальную гомо-пару. Умница-дочка, счастливые отцы, открытые и бесстрашные. Примерно то, чего она никогда не будет иметь (кроме того пункта с детьми). — Привет, Я Луиза Томлинсон. Мама Дианы, — обращается она к тому мужчине, которого еще не видела. Он приветливо улыбается ей и спешит пожать руку. — Небольшой подарок от нас, — Гарри протягивает бутылку полусладкого вина тому парню, что занят созерцанием профиля своего мужа. — О, не стоило! — дежурно отзывается он, и, серьезно, картинка Кена никуда не девается из головы Гарри. — Диана! — Бони резво хватает новую подругу за руку, утягивая куда-то вглубь дома. Больше дочь за весь день Луи не видела. Натан растерянно мнется на месте, Оливия предпочитает прятаться за мамой. — А эти славные малыши? — начинает тот парень, что печет печенья и кексы. — Нэт, Олли, скажите «привет»? — Лу чуть подталкивает детей вперед. И те застенчиво и тихо (вот бы и дома были такими ангелами) здороваются с незнакомцем. — Прелесть. Они так похожи на вас! — мужчина буквально не может оторвать глаз от девочки и мальчика, и Гарри это кажется криповатым — зацикленность некоторых гей-пар на похожести с родителями. От неуклюжего знакомства они переходят к еще более некомфортным дежурным темам разговора. Луи оказывается зажатой между этими двумя парнями, которые наперебой рассказывают о своей работе, впечатлениях от их города («вау, Лондон такой большой!»), о своих знакомых и прочем дерьме, что Лу не хотела бы выслушивать с утра в субботу. Еще и Гарри пропадает с радаров видимости. И, ладно, она просто накручивает себя. Потому что они же не кусаются. У нее отлично выходит ладить с мужчинами нетрадиционной ориентации. Но ее необоснованно пугает отсутствие поблизости Стайлс, у которой так хорошо получается распространять ауру комфорта и радости вокруг. Но сарафана в синий цветок нигде не видно, и это немного (дохуя) нервирует ее. — Потеряли свою подружку? — интересуется Итан (пекарь-самоучка). — Вроде того, — Лу дольше обычного отпивает из своего бокала, чтобы не продолжать разговор. — Давно вместе? — возобновляет допрос этот блондин. — Чего? — Томмо слишком резко и дерганно поворачивает голову в его сторону. — О, простите. Я было подумал, что вы встречаетесь. Извините, — только это и заставляет его заткнуться. Томлинсон сливается под предлогом проверить детей. На самом деле на нее давит вся эта показушная барбекю-вечеринка: все родители такие счастливые. Вы не подумайте, обычно люди здесь адекватные: например, парочка, что владеет пекарней — прекрасные люди. Еще несколько семей в округе — спокойные и миролюбивые, с ними приятно переброситься парой слов, попросить о помощи или позаимствовать болгарку (не спрашивайте — долгая история). Но именно сегодня их лица неестественно искажены в улыбках, а спины прямее всех прямых. Дискомфорт можно ощутить на кончиках пальцев. И когда она доходит до заднего двора, чтобы убедиться, что с детьми все в порядке, до Лу доходит. Волшебная толерантность, конечно же! Законом, может, и разрешено теперь жениться всем, кто того пожелает, удочерять детей, но ты никуда не денешь гомофобию. Томлинсон отчетливо поняла это по взглядам, которыми обменивались ее соседи. Они не одобряли всего этого фестиваля радуги. И уж точно бы не захлопали в ладоши, презентуй себя Томмо подобным образом. Именно поэтому с ней общались тепло и просто, жалели и сочувствовали после смерти мужа — они не знали, что она такая же. «Даю голову на отсечение, что Кеннеты ни за что не присмотрели бы за мелкими, если бы я вышла из шкафа», — безрадостно подумалось Лу. И хуже всего было то, что Томлинсон не далеко ушла от всего района: она застряла между молотом и наковальней. Женщина боялась открыться, но и совершивших каминг не одобряла, чтобы сойти за «свою», натуралку. Двойная игра расшатывала нервы — всегда надо быть настороже, ничем не выдать себя, «правильно» отреагировать в нужную минуту. Тошнота подкатила к горлу, и ей захотелось воды. И тогда она заметила край знакомого сарафана и шоколадные кудри, которые торчали из-под федоры. Как Алиса за белым кроликом, Лу последовала за Гарри. Которую, в свою очередь, куда-то тянула Диана. Что за заговор? — Куда мы, Ди? — Гарри едва не стукнулась о низкую арку, вырезанную в стене. — Мы с Бони решили, что ты не должна оставаться одна в свои двадцать пять. Это же очень много, — начала девочка, округляя глаза. Стайлс рассмеялась. — Это больше, чем семь в… эм, — она быстро стала загибать пальцы, — В общем, очень много. И Бони сказала, что у ее пап есть друг, которому тоже много лет. Ну, как тебе. И мы вас познакомим. Луи задрожала от беззвучного смеха, подслушивая этот премиленький разговор. — Но, м-м-м, Ди, я не, — Гарри осеклась, не знаю, как объяснить семилетнему ребенку, что ей нравятся девочки. — Я уже люблю в кое-кого другого. — Что?! — Диана даже захныкала. — Но когда ты успела? — Любовь — это такое дело. Внезапное, — Гарри почесала в затылке, начав перекатываться с носка на пятку. Было забавно наблюдать, как высокую девушку отчитывает мелкая пигалица. — И что же я скажу Бони? Она так все хорошо спланировала, — обиженно протянула Ди. — Что не судьба? — предложила Гарри. — Нет. Я придумала! Давайте вы станете с ним друзьями? — Что? Погоди! Куда мы? — В сад, в сад! — Диана буквально вытолкала Гарри в нужном ей направлении. И Луи больше не могла их видеть. Женщина вздохнула, бессознательно закусывая большой палец. Не то, чтобы это прям кардинально что-то меняло. Гарри в любом случае предпочитала женщин. Так что у Лу и то было, чисто теоретически, больше шансов, чем у того парня. Но внутри поднималось какое-то беспокойство. Она влюблена в кого-то? Уже? Стоило ли пойти за ними и остановить весь этот фарс? Или она не имела права вмешиваться в жизнь Стайлс? Так что за бесполезными метаниями души ее нашла жена пекаря. И они завели ни к чему не обязывающую беседу в тени навеса. Луи рассказывали последние сплетни, которые молодая мама могла пропустить за отсутствием свободного времени. В общем и целом день разгулялся — солнечные зайчики то тут, то там возникали от поверхности кастрюль, часов или гриля. Луи никак не могла сосредоточиться на чем-то одном, постоянно бегала проверить детей, никак не могла влиться в разговоры гостей, неуклюже улыбалась хозяевам дома. И ее мутило. Нет, конечно первой уйти, в середине дня — форменное неуважение. Поэтому нужен был предлог. И в этот самый момент какая-то огромная волосатая собака выскочила и завыла, как волк из сказки о трех поросятах. А на спине у нее сидела Олли и довольно дергала животное за шерсть. Все оторопели. — Вперед, собачка! — она пришпорила его понарошку, и псина понеслась через всю стриженую лужайку, лая, как оглашенная, и распугивая всех на своем пути. За ними выбежали остальные дети, крича наперебой. Владельцы собаки пустились за ними. Один из них (Итан?) пытался позвать пса или урезонить, но тот не давался в руки, а погонщица Оливия лишь раззадоривала собаку. Вместе дети визжали, лаяли и создавали столько шума, будто на лужайке началась потасовка. Растащить визжащих перевозбужденных от сладкого детей вышло лишь спустя какое-то время. Зачинщица была отправлена в ванную комнату, чтобы вымыть лицо от шоколада, а руки — от земли. — Мам, прости, — пока Луи отмывает весь этот ужас, а Гарри выбирает из спутавшихся волос девочки траву и колючки (а они-то откуда взялись на идеальном заднем дворе?!) — За что, милая? — Томлинсон перевела взгляд на Стайлс, неосознанно. Но та ей улыбнулась, пожимая плечами, мол, вдруг чего разбила. — Я испортила день? — Олив забавно складывает свои почти чистые ладошки в замок. Лу хмыкает на это и отрицательно мотает головой. — Вы же веселились, верно? — Хазз забирает волосы Оливии в хвостик. Девочка кивает, пока Гарри гладит ее по плечу. — Тогда в этом нет ничего плохого. Вы ведь не разбили ничего? Оливия тяжело вздыхает и отводит взгляд. Луи обеспокоенно начинает осматривать своего ребенка на предмет ссадин или порезов. — Мы перевернули две, эм, два дерева. Они не были вкопаны в землю? — пытается объяснить Олли. — В горшках? В кадках? — подсказала Гарри. Младшая дочь Томлинсон лишь закивала. — Что ж, эм, мы возместим этот ущерб. Луи сглатывает. Возместим — не то, на что она бы хотела потратить и без того свои скудные запасы денег. Дело в том, что очень много ушло на форму Дианы. Девочку необходимо было собрать в школу, а это влекло за собой покупку учебников, тетрадей и прочей кучи всего. Кроме того, она вывалила едва ли не последние центы за страховку дома и жизни всей семьи. Так что на «возмещение» Лу не рассчитывала. И ее ждало неминуемое унижение. — Но там же были и другие дети тоже? — осторожно осведомилась Томмо. Диана кивнула. — Я всё решу, Лу, — Гарри поднялась и вышла раньше, чем Томлинсон успела ее остановить. Прекрасно, за нее решает проблемы девушка. Ну что за размазня? — Мам? — Олли повисла на шеи Луи, как она часто делала, нашкодив. — Что, червячок? — Луиза обняла дочь, целуя в розовую щечку. — Мне нравится Гарри, — бесхитростно поведала Оливия, заглядывая матери в глаза. «Мне тоже», — хотелось бы ответить Луи.***
Конечно же Стайлс дипломатично решает вопрос с поваленными деревьями. Она убеждает родителей Бони, что с их растениями все будет в порядке. И в доказательство берется пересадить пострадавшие деревца в землю. При этом образ Гарри, работающей в перчатках и с полосами грязи на лице, не должен так сильно заводить Луи. Но она не может оторвать глаз от Стайлс. Ей так хочется затащить ее в душ, раздеть и целовать ее лицо, шею, кожу. У Луи пробегают мурашки по коже, словно ее бьет озноб. Но день теплый (даже жаркий), и прекрасная Гарри не помогает унять дрожь. Так что Луи отвлекается на переписку с Зейном. Малик называет ее трусливым кроликом, после постыдного признания женщины. Он предлагает признаться Гарри, но Томлинсон ни за что не сделает этого. — Что ж, заходите еще, юная леди, — мужчины машут Диане (которая единственная из детей не уделала свою одежду землей или травой). — Всего хорошего, Луиза! — Обязательно приходи в среду, Гарри! — выкрикивает Итан, вспоминая, что они разговаривали про запекание карпа. — Вы уже сдружились? — подшучивает над соседкой Луи. — Мы оба сдвинуты на правильном питании? — пожимает плечами Стайлс. — У Бони что-то с желчным пузырем. Он сражается за здоровье дочери, так что… — Лу даже не удивлена, что у Стайлс нашлось время, чтобы поговорить со всеми обо всем. Она походила на губку, которая проникает везде и вбирает в себя всё. Талант Гарри располагать к себе людей вдохновлял. Луи понимала, что хотела бы научиться так же беззлобно и легко общаться. Потому что себе со стороны она казалась детективом, допрашивающим подозреваемого. С пристрастием. — Оу. Так он заботливый отец-наседка. Много ли таких беспокойных родителей она знала? Ее муж не успевал особо следить за тем, что происходило с детьми. Он пропадал на работе. Но Луи не ставила ему это в вину. У нее самой было рыльце в пушку. А вот в детском саду она частенько слышала о том, какие в семьях бывают разлады, и как отцам наплевать на что-то, что «должно делаться женщинами». Забота о детях, да? Разве это не плод вашей совместной любви? — Мам, я хочу спать, — проныл Натан. Мальчик, очевидно, истратил весь запас энергии за часы игры с другими детьми. Что ж, это могло быть на руку Луи. Потому что Зейн уже был в пути. А ее разъедали изнутри миллионы вопросов к Гарри. Понравился ли ей тот мужчина, с которым Диана и Бони хотели свести девушку? В кого она влюблена? Луи в ее вкусе? Притом, что вряд ли когда-то Томмо задаст их (потому что, хэй, она трусливая), но любопытство душило женщину. — Зи! — Томлинсон радостно замахала другу рукой. — Уложи малышей, ладно? Купать не надо, это вечером. Сейчас они такие разморенные, что проблем не будет. — Постой-ка, матушка-гусыня, а ты куда? — пока Луи тараторила, открывала дверь, ставила ненужные пакеты в прихожей и заводила детей, глаза Зейна все сильнее сужались. Его подруга явно что-то планировала. Например, слиться. — У нас дела еще, ясно? Всё, пока, мои славные оболтусы! — и она захлопнула входную дверь с той стороны. — Странная у вас мамаша, — только и смог выговорить Малик, кряхтя под тяжестью двух тел. Диана, благо, шла пока сама, позёвывая. — Лу, так мы, эм, — Гарри сбивчиво начала, почувствовав на своей руке чужую маленькую ладонь. — Именно, — кивнула Томлинсон, даже не дослушав. — Идем обставлять твой домик. Ты же хотела этого, помнишь? А я вспомнила на днях прекрасное и дешевое место. Она открыла дверь со стороны пассажира, шуточно склонившись и пригласив Стайлс сесть. Та, выдав реверанс, опустилась в кресло, и за ней закрыли дверь. Оббежав машину, Луи приземлилась за руль, пристегиваясь. — Ты же не устала? Я тороплюсь? — зачем-то спросила она, замерев. Гарри не могла бы просить большего. Их планы были в силе. Более того — Луи проявила инициативу. Так что можно было хоть сейчас богу душу отдать. — Нет, нет! Я только за. Правда, ноги гудят. И поясница побаливает, — она кашлянула, чтобы замаскировать нервный смешок. Она была так напряжена прямо сейчас. Не то чтобы у нее когда-то были проблемы с общением с нравящимися ей девушками. Но Луи словно была из другой лиги: притягательная, манящая, легкая, с юмором. И когда Гарри, бывало, запиналась, Томлинсон не торопила ее, не раздражалась. — Я рада, что мы поедем туда. Вместе. Томлинсон чудом не вписалась в фонарный столб. Лу захотелось ущипнуть себя, чтобы проверить, не бредит ли она во сне. Но Гарри, ее теплая улыбка, и ее опьяняющий голос были сладкой реальностью. «Вот бы мне когда-нибудь быть хоть наполовину такой же смелой, как Итан и его муж», — почему-то всплыло в ее голове. И Луи вздохнула, прибавив скорости. Их «подбор мебели» превратился, в итоге, в разукрашки проспектов и брошюр. Две взрослые девицы хихикали, толкались, плюхались на диваны, пробовали кресла, столешницы и кровати. Даже косые взгляды консультантов не останавливали их. — Неплохой цвет, кстати. Фисташковый, хм, — Стайлс, зайдя внутрь комнаты-экспозиции, огляделась. Небольшая кухня вполне подходила для ее нового дома. Ну, технически у Гарри уже были два шкафа и остров от старых хозяев. Но этого определенно было мало. Луи, оперевшись о столешницу, обвела подвесные шкафчики взглядом. — Не знаю. Может, вернешься в лидеры тот яркий апельсиновый вариант? Это выглядит слишком спокойно, — и Луи выгнулась, потирая натруженную спину. Гарри определенно добил последующий стон (боли): эта картинка, с Луи на их общей кухне, с вот так же выгибающейся женщиной в руках Стайлс (но немного по другим причинам)… мозг вновь подкидывал ей невероятные картинки. — Гарри? Эй, прием? — Лу бережно ухватила соседку за локоть, тормоща. — Тебе понравился апельсиновый? — сипло прошептала Хазз, сглатывая. Вблизи от Томмо так хорошо пахло. И так хотелось попробовать на ощупь ее волосы. — Он жизнерадостный. Представь, как ты каждое утро будешь заряжаться энергией от одного цвета! — Томлинсон скользнула одной рукой по спине Гарри, и та была готова купить что угодно, лишь бы ладонь навсегда осталась лежать там, чуть выше поясницы. — Это… это аргумент. Но на вашей кухне все так, м-м-м, — шатенка пыталась подобрать хоть какой-то эпитет кроме «блёкло». — Сдержанно. — А. Это всё выбор Боба, — конечно же, муж выбрал то, что выглядело бы «по-нормальному». У него вообще был пунктик насчет усредненности, правильности и нормальности. Иногда Лу думала, будто Боб сам что-то скрывает. Но спросить вплоть до смерти не решалась. Теперь же это было абсолютно неважно: весь дом — сплошная классика с островками прованса (в общем — скука). — И ты не будешь делать ремонт теперь? — зачем-то ляпнула Гарри. Луиза рассмеялась, отходя в сторону. Тепло и контакт были потеряны. — Может быть, когда-нибудь, — под вопросом иной раз было даже проживание в Лондоне. Надо сказать, Луи представляла свою жизнь иначе, когда ее только зачислили в колледж. Томлинсон наивно полагала, что после учебы окунется с головой в работу, которую будет любить, грести деньги если не лопатой, то хотя бы не бедствовать. И никаких мужей, конечно же, в этом плане не было предусмотрено. В самых смелых мечтах она обзаводилась приемными детишками, стадом кошек и… может, второй половиной в смешном переднике и всклокоченными после сна волосами. Но чем ближе был выпуск, тем отчетливее Луи понимала, что она где-то допускает ошибки. Очередная подружка покидала ее, каждый раз с расплывчатой или заезженной формулировкой. И так, когда родители приперли ее к стенке и поставили перед фактом «женись, иначе перекроем все финансы», Лу не очень-то и сопротивлялась. Некого и нечего было терять. Хуже не станет, а смириться можно с чем угодно. Даже если это насилие над самой собой. — Знаешь, раньше я не думала, что буду там, где я оказалась теперь, — призналась Луи, когда они уже сидели в небольшой гостиной. Там был неплохой диван, со сменными чехлами, не слишком вычурный или громоздкий. Но вот всё остальное удручало. — О чем ты? — откликнулась Гарри. — Знаешь, я воображала себе подростком, что, ну… глупость, конечно… будто всё будет по-моему. И я была избалованным ребенком. Несмотря на большую семью. Найл подтвердит: мы познакомились, когда я еще вертела нос от полуфабрикатов или сорочек не из стопроцентного шелка, — усмехнулась Томмо. — А потом? — Гарри хотела узнать как можно больше о прошлом Луи. Конечно, глупо было ожидать, что женщина выдаст сразу всю свою биографию. Но Стайлс была достаточно терпеливой, чтобы собрать всю картинку по кусочкам. — А потом меня выдали замуж. Надавили, на самом деле. И выяснилось, что без родителей я мало на что способна, — Лу сцепила пальцы на руках в замок, абсолютно не зная, что с ними делать. И зачем вообще она рассказывает это Гарри? Стайлс и так в кого-то влюблена. У Луи из-за этого жалкого трёпа так никаких шансов не останется! — Прости, я что-то совсем расклеилась. Хазз подвинулась ближе к женщине, взяв ту за обе руки: — Хэй, всё в порядке. Серьезно. Я рада, что ты чуть-чуть выговорилась. Я понимаю, каково тебе, правда. Мне и сестре пришлось учиться выживать, когда нашего отца не стало. Мы мыли полы в домах старушек или богатеньких семеек, Джемма даже дымоходы какое-то время чистила, представляешь? — она приобняла Луи, успокаивающе проведя по волосам. И они оказались как крылья ангела. — Самое главное — это извлекать урок. На данный момент ты работаешь, у тебя получается, и ты можешь обеспечивать семью. Найл светится, когда рассказывает, как здорово ты ими руководишь, — ей бы хотелось поцеловать Луизу в висок, убрать эту гримасу боли с лица Томлинсон. Но пока Гарри лишь прижимала Лу к себе и успокаивала. — Гарри, у тебя самые лучшие в мире успокаивающие объятья, — полушутя протрубила в нос начавшая реветь Томлинсон. И ей не было стыдно. Потому что ее поняли.***
— Чашку чая? — они почему-то крались через прихожую, хотя дети уже должны были встать. — Или чего покрепче? — Не отказалась бы от пары бокалов вина, — Гарри держалась за Лу, чтобы не задеть чего ненароком в темноте. — Что ж, пара бокалов белого? — она залезла в холодильник, выудив оттуда наполовину пустую бутылку. — Такой насыщенный день. — И не говори. Почти не чувствую ног. Луи пожевала губу, разливая алкоголь. Она думала, как лучше спросить то, что сводило ее с ума весь день. Но не в лоб же… — Представляешь, Ди и Бони решили поиграть в свах! — рассмеялась Стайлс. — О, неужели? — как можно натуральнее изумилась мать. Лу отпила вина, прикривая при этом глаза. — И что за кандидатов они подобрали? — Не поверишь, скрытого гея, — хихикнула Гарри. Она хлопнула пару раз глазами, глядя прямо на Луизу. И та, кажется, даже забыла проглотить. — Было забавно, что девочки решили, будто противозаконно в двадцать пять быть без кольца на пальце, — Гарри случайно задела щиколоткой ногу Луи под столом. И та могла поклясться, что у нее перехватило дыхание. Когда Стайлс решила исправиться и попробовала отодвинуться или убрать ногу, всё оказалось еще хуже (или лучше, учитывая, как Луи при этом томно выдохнула). — Ага! Шифруетесь! — донеслось над их головами, а резко включившийся свет ослепил их на какое-то время. — Зейн ехидно ухмылялся. — Зи, присоединишься? — но пакистанец лишь цокнул языком и прошел к чайнику с видом крайнего осуждения на лице. — Дети накормлены, выкупаны, Диана запретила смотреть на нее, хм, «ню», они только что заснули. С тебя три свежие сказки про «длаконов». — Ты чудо, Малик. Лучшая сиделка после Гарри, — Луи осушила весь бокал. Она все еще сражалась с реакцией тела на простую ласку. — Что?! Как это после Гарри? — хладнокровие мужчины ушло в небытие. — Так. Я разрешаю им заплетать косички и рисовать на ногтях. О, и приучаю их к здоровому питанию. — Читерша, — прошипел брюнет, сузив глаза. — Но Оливия — моя в любом случае. И Стайлс едва не поперхнулась, рассмеявшись: получается, все дети были любимчиками какого-то друга Луи? Найл определенно обожал Натана, Зейн — Оливию. А что же до Дианы? — Мам, а Гарри еще не ушла? — босые ножки прошлепали по полу. Ди, потирая глаза, воззрилась на взрослых.***
— Что тебе сказала моя дочь? — «Спасибо», — пожала плечами Гарри, открывая входную дверь. — Что у вас за секреты от меня? — Абсолютно никаких секретов. «Разве что небольшой ликбез по тому, как общаться с детьми из нетрадиционных семей».