***
Что ж, она не ожидала такого. Точнее, вряд ли ты можешь ожидать, что в один прекрасный вечер звизданешься с крыши и чудом уцелеешь. Хотя при волшебной раскоординированности движений Гарри это стоило предвидеть. Ей надо задуматься о страховке, наверное. В любом случае, уже довольно поздно, она видит свой дом, и машина останавливается. — Спасибо, Найл. Это было очень мило с твоей стороны, — говорит Хазз, машинально касаясь его руки. Немного погодя Гарри убирает ладонь, боясь, что это может не понравиться ирландцу. Но тот лишь качает головой и обнимает Стайлс. — Без проблем. Обожаю быть «бородой» покалеченных лесбиянок, — смеется парень, расставаясь с Гарри. — Береги руку. — Думаю, мне придется научиться писать левой, — девушка устало машет Хорану здоровой рукой. — Это так же просто, как и правой, — заверяет ее левша, отъезжая. И, ладно, теперь ее работа будет идти медленней. Гарри думает сначала зайти к себе и позвонить Луи. Но после выбирает сообщить о рекомендациях врача лично. — Хэй! — и первое, что она видит — Зейна, лежащего на Лу. И сердце Гарри колет. Она даже не уверена, что ей удалось скрыть недовольство в голосе. — Слезь с меня! Ты весишь, как я. Поэтому даже через миллион лет вряд ли раздавишь, — Лу, красная и запыхавшаяся, отпихивает друга, перекатываясь по ковру на живот. — Ох, привет, Хазз. Что сказали о руке? Гарри зафиксировали плечо, перекинули перевязь через шею, и теперь она выглядит, как пострадавшая после какой-нибудь аварии. — Ну, не все так плохо. Это растяжение, на самом деле, — Стайлс светится, когда Луи дотрагивается до ее руки. — Выглядит куда серьезнее, нежели ты описываешь, — кивает самой себе Лу. — Да, эм. Я зашла, чтобы предупредить, что не смогу какое-то время отвозить вас по, ну, школам и на работу, — заикается Стайлс, хлопая своими славными черными ресницами. Луи ловит себя на мысли, что медленно говорящая и запинающаяся Гарри очаровательна. — Ох, Бемби, ты же не обязана. Хватит и того, что ты просто будешь приглядывать за ними. Кроме того, моим птенчикам не помешает начать учиться готовить, — Луи улыбается ей, так и не убрав рук от Гарри. Ей так нравятся их разговоры, любые. Каждый раз, стоит их взглядам встретиться, по телу Томмо пробегают разряды. «Кроме того, так у тебя не будет шансов покувыркаться с той, кто тебе нравится» — ехидно заметил голос внутри Лу. Луи вздохнула, когда ответа не последовало. Или он был, но она благополучно его пропустила, залипая на соседку. Даже рост Гарри ей начинал казаться чем-то милым, или, точнее изюминкой. В Стайлс волшебным образом сочеталось так много всего: в один момент она была нескладным новорожденным олененком, в другой — грациозно и утонченно вышагивала в каком-нибудь невероятном наряде. При всем этом Гарри могла выглядеть сексуально, дерзко и как славный беззащитный лягушонок. Ожившая принцесса Диснея. — То есть ты не злишься? — заключила Стайлс, пока Луи пыталась понять, кем бы могла быть Гарри в мультике. Покахонтас? Меридой? Или Белль? — Что? О, нет. Конечно нет. Это добровольно. Ты единственная будешь испытывать неудобства, потому что твоя работа, полагаю, застопорится? — Лу потерла шею на затылке. Ей было стыдно, что Гарри не соглашалась брать за свою помощь деньги. — Я подумала, что могла бы совмещать это. В тихий час? — как всегда интонация Стайлс скакала от утвердительной к вопросительной. — Я бы постелила им у себя, пока делала бы что-то срочное. «Сири» запишет всё в приложение. Они еще какое-то время сидели в гостиной Томлинсонов. На Зейна напала ностальгия, он ударился в воспоминания о том, как Луи со своей командой в колледже выигрывала призовые места, а он рисовал плакаты и болел за подругу. — И Найл как-то приперся на этот матч по лакроссу. Ты бы видела его недоуменную физиономию, когда он смекнул, что это не футбол, — Малик изобразил приятеля, выпучивая глаза. — И вы так познакомились? — Да. Он в тот же день получил постером по голове. И решил, что Зи так с ним заигрывает, — кивнула Луи, смеясь. — Значит, ты рисовал, Луи вообще изучала театр и музыку, а Найл учился на банковского рабочего… как так вышло, что вы создали группу? — недоумевала Гарри. — Оказалось, что у нас общие знакомые. Или точнее — друзья друзей. И оба мы мечтали о чем-то таком. Найл обаятельный, поэтому организовать кого-то — это его. Он подбил Майка и Люка, и так родилась очередная подростковая группка. — А Луи? — допытывалась Стайлс. — А Луи просто хотела покрасоваться перед девчонками, поэтому взялась продвигать нас, договариваться о выступлениях в клубах или пабах, — гыкнул Зейн, на что Томмо закатила глаза. — Мы уже думали, что нам конец, когда она вышла замуж. Ну, знаешь… — он замялся, не зная, можно ли рассказывать эту часть жизни Луизы. — Муж решил, что я не должна работать, а только заниматься детьми. Короче сделал из меня домохозяйку, — Лу отпила пива из бутылки. — Да. Но малышка Бу не была бы собой, если бы не получала второе высшее, нянча малышей, — просиял Зейн. — И оказалось, что один из коллег ее покойного мужа ушел в какую-то записывающую студию юристом или адвокатом. — Ага. Волшебным образом всё так сложилось, что он частенько заглядывал к нам, на ужин или просто спросить у Боба совета. И мы разговорились. Мы хорошо стали ладить с его женой, ну, вроде семей-друзей. Через год я уже знала Лиама и прочих работяг студии. И тот приятель Боба однажды пришел ко мне с предложением попробовать поработать у них хотя бы по полдня. — Вау! Это круто! — не выдержала Гарри. — Да. Но Боб стоял на своем. Был категорически против. Как бы мы ни упрашивали его. Собственно, мы никогда не ссорились так крупно, как в тот период. Мне осточертело прозябать в четырех стенах: Оливию отучили от груди, Нат перестал плакать после каждого сеанса у логопеда. Диана прекрасно ходила в детсад без капризов. — И как вы разрешили конфликт? — Никак. Боб умер. И Лиам, гм, его повысили. И он протянул мне руку помощи, взяв к себе, — хмыкнула Томлинсон. — Он сильно рисковал, потому что даже практики у меня не было. Но всё каким-то образом срослось, устаканилось. Я пообвыклась за это время. Гарри закусила губу, двигаясь ближе к Луи, беря ее за руку. — И теперь мы записываем первый альбом, представляешь, Гарри? — просиял Зейн, говоря это с таким наслаждением. — С моим дизайном. — С идиотским растекшимся лицом, ты хотел сказать? — прыснула Лу. — Это сюрреализм, невежда! — взбрыкнул артист. — Это недо-Дали и задница единорога в шипах. — Звучит интригующе.***
— Итак, это инди-панк-рок-метал? — Подытожила Гарри, недоверчиво косясь на Зейна. Он сегодня аккомпанировал шатенке: забирал детей и, ну, болтал с Гарри (в основном). Удивительным образом, спустя всего неделю с того пикника, с Маликом у них нашлось несколько тем для разговора. И, может, Стайлс только казалось так, но Зейн постепенно ослаблял оборону. Пакистанец определенно изначально подозрительно присматривался к новой знакомой Луи. Что ж, она не могла винить его за такое поведение. Кроме того, прошло не так уж и много времени с их знакомства. — Именно. Найл любит бренчать на своей акустике, писать любовные баллады, а два австралийца уверены, что они рокеры, — Зейн качает головой. — Прости, я не отвлекаю? Он указывает на то, как Стайлс пытается накарябать что-то на нотном листе левой рукой. — Оу, нет. Мне нравится слушать о ваших творческих поисках. И всё это уживается… удивительно! — она слишком неестественно смеется, пытаясь увильнуть от темы. — Гарри. Что-то трудное? — Уф. Да. Никак не идет. Один из новых клиентов, точнее его продюсер и агент убедили парня в том, что в его альбоме не хватает разнообразия. И заказали мне две лирические композиции. Но ничего не идет в голову. Точнее, не вяжется с тем, что уже утверждено. Фанк и джаз в новой обработке чистой воды. Тут нужен… не знаю. Что-то блюзовое? — Соул? Хотя это же аранжировка. Твое дело выдать текст с тематикой. Инструменты и партии они изменят, если им не понравится, — Зейн удивился. Луи как-то вскользь упомянула, что Гарри уже имела пару-тройку именитых клиентов. Уж они-то явно были требовательнее. — Знаю. Но я «опопсела» за последний год, даже как-то смущает такое обстоятельство. Всё, что я сейчас могу дать этому листку — поток розовых соплей. Малик подумал какое-то время, прежде чем хлопнуть рукой по столу, за которым они сидели: — Конечно же! Метод Хорана! — Что, прости? — Идиотия и импровизация. Если подробнее, то, когда у Найла ничего не выходит, он воображает себя на сцене перед своим продюсером-«последний шанс». Думаю, это какие-то психологические загоны, но об этом потом. В общем, суть в том, что ты тут либо пан, либо пропал. Начинаешь наигрывать или напевать, что первым в голову придет. Ставишь на запись. А потом, когда расслабишься и вдохновение придет — садишься и пишешь. Выключаешь запись, вырезаешь нужное, редактируешь. Стайлс неуверенно пожимает плечами. Всё же она думает о Луи, когда складывает строчки в стихи. И ей бы хотелось уйти от этого, абстрагироваться и не дать своей привязанности выхода, не в чужом альбоме. Но пока у нее не выходит сделать девушку из песни менее конкретной персоной. Можно ли превратить ее любовь в красивого лебедя или красотку в красном, чтобы не раскрыть секрет сердца? Гарри вздыхает, глядя на десяток набросков, в каждом из которых она преклоняется перед прекрасной женщиной с невероятными голубыми глазами. — Я попробую, — говорит она, решая прибегнуть к этому способу, когда останется одна. Но у нее выходит вернуться к работе только через два дня, когда детей увозят повидать бабушку, мать Луи. Гарри пьет чай, завтракает и настраивается на работу. Она садится за инструмент, забывая, что играть-то все равно не сможет одной рукой. Тогда Хазз включает метроном и покачивается в ритм. Это то, что девушка обычно делает, чтобы войти в транс, связаться с высшими силами и призвать весь свой талант… Но что-то было не так. Не хватало обычного чувства окрыленности, свободы, желания исписать все доступные поверхности. Может, ее сковывала повязка на руке? Ведь иной раз сначала в кудрявую голову приходила мелодия, а потом на нее ложились стихи. Что-то не давало ей начать. — Вау, мой первый в жизни ступор! — без энтузиазма произнесла Гарри, дунув на прядь волос. Захотелось в какой-то момент даже заплакать: ну, где кармическая справедливость, когда все эти дни, возясь и присматривая за детьми, на языке вертелась рифма, канва истории, казалось, садись да пиши! Стайлс остановила метроном и плюхнулась безжизненным сгустком на диван. Он лишь единожды скрипнул кожной обшивкой, выказывая участие. Ну или Гарри хотелось так думать. — Если бы тут была Ди, она бы уже ворчала, что я непрофессионал. Или что-нибудь в этом духе, — Стайлс щелкнула ручкой в левой руке, усмехаясь. — Натан бы бегал за Оливией, которая раскидывала бы перед собой нотные листы. Вокруг них была бы целая снежная буря из исписанных листков. И старшая сестра непременно бы строжилась над малышами, обещая рассказать всё маме. — Что толку думать об этом? Я никуда не продвинусь такими темпами! Аргх! Просто прекрасно! Я никогда не напишу любовных трэков, мне не заплатят денег, и я пойду просить милостыню! — мысленно Гарри умоляла бога сжалиться над ней. То есть, она сама вызвалась помочь Луи. И ее дети были замечательными. Но всё это выбивало ее из графика (не то, чтобы она когда-то прям так уж придерживалась его). Но почему именно сегодня судьбе угодно пустить всё по пизде? — Хотя… — у Гарри внезапно появляется одна неплохая идея. Воображаемые Натан и Диана вновь ожили перед ее глазами, уставившись на няню с долей заинтересованности. — Любите песни о героях? — спрашивает Стайлс заговорщически. — Не очень. Это всегда так скучно. Рыцари, принцы, спасатели… все они одинаково храбры и все такое. Сказки всегда такие похожие друг на друга, — отзывается ненастоящая Диана. — А если бы героем была девочка? Как в мультиках о принцессах? Если бы она спасла принца? — Гарри садится за пианино, начиная одной рукой наигрывать простой мотивчик, как может. — И убила вместо него длакона? — Нат звучит немного скептично. — Может быть, — хихикает Гарри. — И сама бы управляла страной? Без короля? О! О, знаю! Она бы спасала сама других принцесс, оставляя всех рыцарей круглого стола без работы! — Диана выпучивает глаза и размахивает руками. Гарри думает, что одной рукой играть совершенно неудобно. Но в ее воображении неплохо бы было включить в песню о храброй принцессе скрипку. Она так же думает о старых средневековых инструментах. Типа лютни и что-то из духовых. Может быть, хор бы тоже был в тему. Потому что певец же афроамериканец. Да, хор оставьте. Церковный хор, о, это гениально! Вообще-то, да, …, а почему бы, действительно, не пойти этим путем? Тот новый исполнитель, для которого она напишет пару песен… он же «новое слово в застоявшемся фанке», как сказал его продюсер. Разве афроамериканец не будет самым подходящим кандидатом для нетипичных треков? Девушка дует на прядки волос, что заслоняют глаза — определенно он мог бы протащить такое в чарты. Маленькую песенку о девушке, которая не вписывалась бы в общепринятые рамки. Определенно. И пока воображаемые дети спорят о том, может ли быть такое в «настоящей сказке», Гарри как бы выключает их звук, как если бы у нее всегда был пульт от ребятишек. Стайлс начинает делать пометки на смартфоне. Так быстрее, чем ковыряться левой рукой. И Гарри начинает печатать так быстро, как может. Пока у нее есть запал, мысль и нужные слова все еще в голове: роятся, гудят, хотят оказаться на свободе, хотят быть высказанными. Она заканчивает через час или три, абсолютно забыв о том, что одна из ее рук временно обездвижена. — Это оно? — тихо шепчет воображаемая Диана, кивая на экран телефона. — Кажется, что да, — улыбается Гарри. — Это нужно спеть, — говорит Натан, поворачиваясь к Стайлс всем корпусом. Что ж. Гарри устраивается поудобнее, чувствуя затекшую спину и гудящие плечи. Она закрывает глаза и начинает неторопливо напевать, качая головой. В ее песне идеальный маленький мирок, где одна храбрая девочка могла всегда оставаться верной своим убеждениям и чувствам. Даже когда ей было тяжело и куда проще было бы сдаться, она шла напролом. Прямо, как Лу. Конечно, Томлинсон не была такой идеальной в реальной жизни, Гарри это понимала. Томмо еще от многого прячется, защищает свою семью от ненависти, с которой могла бы столкнуться. И под некоторых ей пришлось прогнуться. Но в душе, думает Хазз, эта женщина невероятно мягкая и нежная. Как она мурлычет над своими котятками по утрам. Как она благодарна своим друзьям. Как много она хочет сделать для своих подопечных на работе. И как ее глаза искрятся, когда их с Гарри глаза встречаются… Со вздохом Стайлс откидывается на спину, пропадая в мечтах о том прекрасном дне, когда девушка признается соседке в своих чувствах. Но сейчас еще слишком рано.***
Воскресенье и понедельник пролетают монотонным потоком, завернутые в ворох черновиков, а вторник заканчивается на студии, где она ставит сэмпл первый раз, для прослушки в узком кругу. Гробовое молчание не способствует уверенности в том, что она создала. Возможно, если бы это была очередная проходная песенка про чувства, зависть и «мы все равно будем вместе», Стайлс не повела бы и бровью. Но в три песни (да, она не удержалась и записала больше нужного) она вложила слишком многое. — Я думаю, это даже лучше, чем то, о чем я думал, — говорит директор спустя какое-то время. Сам исполнитель смотрит всё это время на Гарри. И она не совсем понимает, изумление или непонимание на его лице. Темнокожий певец поднимается с места и расхаживает по небольшому кабинету. — Никогда бы не подумал, что белая может создать что-то подобное. Это же в духе какого-нибудь Ганди! Типа боритесь вместе со мной, сестры, объединяйтесь против зла и порабощения, — он наклоняется над ней так резко, что Гарри ойкает. — Отлично! Слушайте, — продюсер включается в обсуждение, почувствовав нужные вибрации. — А что, если позиционировать этот альбом, как поддержку феминисткам? Так аудитория расширится. Это будет не просто новое прочтение устоявшегося жанра, но и смелое заявление, а? Гарри не могла поверить своим ушам. У нее получилось?! Вот так просто? Без корректировок, без каких-либо «фу» или «это не мужественно». Когда это мир стал ловить правильные импульсы? — Я вот только думаю там добавить духовых и хор. Типа баптистский, — и Стайлс не выдерживает, начиная хохотать. Вся ее нервозность, накопившаяся за дни работы, не могла больше умещаться внутри. К концу дня, когда она ужинает с директором и пытается игнорировать его флирт, ей думается, что она все же хороший автор-песенник.***
К слову, повязку снимают через две с половиной недели, когда доктор уверен, что все в норме. — Вы сегодня без сопровождения? — замечает хирург, осматривая плечо девушки. — Выходит, что так. — Как недальновидно со стороны молодого человека, — смех доктора больше похож на кряканье. И Гарри думает, спускаясь в метро, почему для обычного похода к доктору нужен поводырь? Остаток недели проходит как-то скомкано, наскоками, скачками. В пятницу Оливия даже интересуется, не забыла ли Гарри поменять свои батарейки, потому что выглядит замученной. Но все же ей каким-то чудом удается не ударить в грязь лицом перед Луи (которая еще загруженней на работе в связи с повышением) и быть профессионалом. Конечно же кое-что в ее изначальных стихах меняют. Это почти неизбежная ситуация. Гарри продает права на песню, получает отчисления, живет прекрасной жизнью, творит дальше и наслаждается работой. Найл и Зейн приходят к согласию насчет обложки альбома. И это, что неожиданно, рисунок Олли. — Это кубизм. В редакции великого Зейна Малика, дамы и господа, — Найл передразнивает друга, пока тот утопает в собственном пафосе. — Тогда я жду денег за использование рисунка моей дочери, — Луи скрывает улыбку, отпивая из кружки кофе. — Мы подарим вам по альбому, — отмахивается Зейн. — Ты точно не еврей, Зи? — хохочет Томлинсон, не выдержав. И, говоря, что Луи загружена больше обычного, женщина чуть преуменьшает. Потому что Лиаму вдруг кажется, что сделать Томмо своей правой рукой — отличная идея (нет). — Ты ответственная и работящая. И хорошо сходишься с людьми, — говорит он в начале месяца. Для Луи это не неожиданность (потому что Зейн испортил весь сюрприз). Но она все равно неуверенна в том, что справится со всем. — Ага. Схожусь, конечно, — ворчливо парирует Лу. — Ты уверен, что я достаточно, ну, не знаю, компетентна? Доросла? Я ведь тут без году неделя. Полгода — это очень мало, Ли. Я боюсь… — Да чего там бояться? Все свои. Многих ты уже знаешь. С другими познакомишься. Работа остается той же самой, но с расширенным функционалом, — Пейн не дослушивает знакомую до конца. — Да пойми ты! Я не хочу подставлять тебя! Это же на тебе отразится, мои косяки, — она хлопает ладонями по столу. — Значит, не делай так, чтобы твои просчеты сказывались на мне или компании, — из голоса Лиама исчезли все намеки на радость или веселье. Серьезный тон и собранность. — Луи, давай оба будем реалистами: тебе нужны были деньги. Я нанял тебя. Хотя опасался, скажем так, твоей неопытности. Однако ты быстро сориентировалась. Я решил, что пришло время повысить ставки. И позволить тебе обеспечивать семью в полном объеме. Так что в твоих интересах не подвести меня. Томлинсон села на место, опустив глаза. Верно. Ей очень нужны были дополнительные деньги. Всё упиралось сейчас в них. Этим она бы могла доказать и своей бывшей свекрови, и собственной семье, что может быть самостоятельной, вытянуть семью из затруднительного положения. Господи, да она может быть не хуже мужчины! — Да, Ли. Я… я признательна тебе за это, правда. Хорошо, что ты веришь в меня больше, чем я в себя, — она поднялась на ноги, протягивая ему руку. Пейн хмыкнул, покачав головой, и пожал ее руку. — В этом твоя проблема — надо быть смелее. Вот увидишь, когда мы выпустим дебютный альбом парней, ты почувствуешь себя уверенней. А теперь сгребай булки, и бегом на встречу со спонсорами!***
Так что они были обе опустошенными к началу осени. Гарри устроила голову на коленях Луи, пока та меланхолично потягивала содовую через трубочку. Детей забрала на выходные свекровь, чтобы распространять на них гетерастные предрассудки, а Найлу и Зейну было не до гуляний в преддверии выхода альбома. Они оба были нервными и дерганными. Так что, да, Гарри могла безнаказанно владеть всем вниманием Луи. Отставив пластиковый стакан, Лу откинулась назад, ложась на спину и прикрывая глаза. Это был тот период, когда лето еще чувствовалось, а земля не была холодной. Поэтому обе девушки чувствовали себя замечательно, лежа на пледе в парке. Не сказать, чтобы напряжение между ними упало, но, в какой-то мере, благодаря внезапно навалившейся работе, у обеих не оставалось времени думать о глупостях. Хотя Луи и бесилась от мысли, что пока она вкалывает с ночи до зари, Гарри могут прибрать к рукам. Но сейчас Хазз лежала на ее коленях. И это давало надежду. — Я люблю осень, — протянула Стайлс, переворачиваясь и подползая к лицу Томлинсон. — Не. За ней следует холод. Так что я отдаю свой голос за весну, если это спор, — она не заметила сама, как накрутила кудрявый локон Гарри на свой палец. — Тебе подходит весна, — смущенно пробурчала Гарри, задерживая дыхание. — Тебе больше лето, — хотя сочетание темно-коричневых кудрей и зеленых глаз давало простор для портретиста. Стайлс могла быть воплощением жизни. Но для мечты правильнее представлять Хаззу в максимально открытом купальнике. — Почему? — Ну, ты яркая. «А еще если бы ты выбегала из воды, и по груди и животу стекали капли… Я бы записала это на память. Или захотела бы провести по этим местам языком». — Или ты чего-то не договариваешь, — усмехнулась Стайлс, навалившись на Луи сверху и защекотала ее. Та завизжала и начала извиваться. — Ха—аз, Гарри! Помилуй! Пощади! — раскрасневшаяся Лу выглядела замечательно в своей беспомощности. И сердце Стайлс не выдержало. Она резко остановилась и прижалась к губам Луи своими, замерев. Лу словно заледенела. Ей понадобилось добрых секунд десять, чтобы осознать, что Гарри делает. То есть они… они могут целоваться?! — Черт, прости! Я.я просто, эм, прости, Лу, некрасиво так накидываться, — начала оправдываться девушка, краснея и заламывая пальцы. Когда Томлинсон ухватилась за рукава ее свитера и возобновила поцелуй. И, бога ради, почему они так медлили с этим? Губы Гарри были мягкими, полными и такими теплыми, что у Луи внутри все переворачивалось. От девушки хорошо пахло, рукава ее свитера теперь обхватывали талию Томмо, а пальцы рук скользили вверх по спине, чтобы остановиться в волосах и сжать их. — Боже, Хазз, — она выходнула и поняла, что наконец-то расслабилась полностью. — Я думала, что ты влюблена уже в кого-то. И даже не собиралась встревать в это, — Луи все еще боялась спугнуть момент. Ей хотелось до бесконечности целовать Гарри. Чтобы та не убежала, не ушла. Гарри мягко рассмеялась, совершенно не понимая, о чем говорит соседка. — Что? Я такого не говорила. — Ты сказала тогда Диане, на дурацком дне барбекю, что уже влюблена в кого-то. И я подумала, что это какая-то девица с твоей работы или с прошлого места жительства! — проворчала Луиза, надувая губы. Стайлс не удержалась и лизнула женщину в кончик носа. — О, так ты была плохой девочкой и подслушивала? — понизила она голос до шепота. И по телу Лу прошли непривычные волны возбуждения. Серьезно? Теперь от всех дерьмовых шуток Гарри она будет хотеть заняться с ней сексом? — Может быть? — игриво протянула Луи, притягивая к себе Гарри для очередного поцелуя. Вот только вибрирующий в кармане телефон нарушил все ее далеко идущие планы. — Что? Как это Оливия покусала бабушку?!