***
— Собака-кусака в курсе, что ты снова здесь? — Пейн отпил из кружки, наблюдая за Найлом, сидящим за синтезатором. — Наверное. Я забыл предупредить его. Но времени до вечернего сбора еще уйма, — крашеный блондин пожал плечами. Лиам какое-то время обдумывал кое-что, перед тем как выдать абсолютно рандомное: — Ты не думал над тем, чтобы перестать краситься? Найл даже перестал наигрывать мелодию. Он усмехнулся, встал и взял со стола приятеля свою кружку. — Я уже так давно делаю это со своими волосами, что они, наверное, забыли, какого цвета. Не знаю, разве я не стану сливаться с толпой? Майки красится в цвета вырви-глаз. Зейн брюнет… я со своими темными волосами не буду выделяться. — Разве ты уже не делаешь это своей музыкой? — вкрадчиво проговорил Пейн, взглянув на парня из-под ресниц. Повисло молчание, в котором оба боролись с накатившим ниоткуда смятением. Но херакнувшая по стене дверь сняла все напряжение. — Хэй, батя в здании, — Малик влетает внутрь, будто за ним гонится стая голодных волков. — Хорошо, что ты здесь, Зейн. Сегодня с нами связались еще несколько изданий. Надо обсудить фотосессии после интервью. Остальных ребят бы тоже не мешало позвать, — Пейн был бы не Пейном, если б не взял себя в руки моментально. Ведь даже если он переживает за психологическое состояние Хорана, всегда можно обсудить это наедине и не на работе. Пакистанец грозно зыркнул на Лиама. Но перестал ощетиниваться, кивнув и согласившись поговорить. Луи только качает головой, наблюдая за друзьями-идиотами.***
Проходит месяц с момента презентации первого альбома группы Зейна и Найла. Они загружены по самое не хочу, но, как орет в трубку сам Хоран, это просто великолепно. Так что, да, Гарри почти переезжает в дом Томлинсонов. Дети привыкли видеть ее каждое утро на кухне с уже готовым завтраком для них и их мамы. Оливия простодушно задает вопрос брату, почему мама так часто смеется, ведь никто вроде не рассказывал шуток. Натану снова назначены занятия у логопеда, Диана выклянчила уроки балета (чтобы расставаться со своей новой лучшей подругой, видимо, только на ночь), а Олли хотят показать психологу. Во всем этом хаосе Гарри умудряется найти время для себя и пианино. Изначально она переживала, что суета и дети не дадут ей работать полноценно. Но потом оказалось, что как только звучит инструмент, детки становятся тише. Олли выработала привычку садиться на скамеечку к Гарри и наблюдать за действиями девушки. — Тебе нравится, как звучит пианино? — спрашивает Стайлс однажды. — Это красиво, — уклончиво отвечает девочка, копаясь в гриве плюшевого львенка. — Мама раньше часто пела. Мне нравилось. — Ох, Луи пела? И как это звучало? — Гарри слышала от парней это. Но потом, вроде как, Лу занялась их продвижением. — Мне нравилось, — Олли повторяет, склоняя голову на бок, хитро щурясь и закусывая губу. Типичная Томлинсон. В довершении всего она один-в-один резко дергает головой назад, пытаясь так избавиться от лезущей в глаза челки. И это словно мини-Лу. — Ты прелесть, — Гарри в глубине души даже страшно, что она так быстро влюбляется во всю эту семью: в детей, которых находит славными малышами, со всеми их выходками и проказами; их мать, загруженную и готовую свести себя в могилу ради детей; ее подозрительных бесшабашных друзей. Взять хотя бы сегодняшнюю смс-ку от Малика, гласящую: «Даже если меня нет в городе, я все еще слежу за тобой». Что это вообще могло значить: привязанность или недоверие? Стайлс на какое-то время забывается, пробегаясь по клавишам пальцами. Она следует за порывом, за сиюминутным вдохновением. И из-под ее пальцев выходит то, на что Олли почти не дышит. Малышка округляет свои синие глаза и хлопает. — Как это называется? — она лопочет чуть погодя, когда Гарри старается воспроизвести это и записать. — Думаю, любовь, — Хазз треплет девочку по макушке.***
И, да, труды студии и пиар-команды окупаются: альбом выстреливает, парней показывают везде, где можно. И кто-то даже смело провозглашает ребят новой «роковой Нирваной», на что Малик фыркает. Так что на следующий месяц у них намечена тонна еще одних предновогодних выступлений на телешоу; и Найл зовет Луи и Гарри в клуб. Потому что они так и не отметили успех. Это звучит безобидно. До тех пор, пока Томмо не заходит в свою (почти «их») спальню и не натыкается на Гарри, стоящую к ней спиной, в одном белье и колготках. — Мисс Стайлс, вы, кажется, забыли запереть дверь, — Луи подходит к ней осторожно и обнимает. — Возможно я ждала кого-то. Может даже грабителя, — шатенка мягко усмехается, не поворачивая головы. Девушка застегивает на шее подвеску, а затем смотрит на свое отражение в зеркале. Явно довольная собой. — Уверены, что совладали бы с вором? — Луи проводит ладонями по бокам девушки, целуя Гарри в плечо. — Полагаю, я достаточно сильная, чтобы дать отпор, — хмыкает Стайлс. И Луи начинает щекотать ее. — О, серьезно? Тогда почему вы дрожите, дорогая? Теперь уже не настолько сильная? — они обе хихикают и валятся на кровать. Лу оказывается сверху, прижимает к матрасу свою девушку и легко чмокает Стайлс в кончик носа. — Я надеялась, что грабитель похитит мое сердце, — она хлопает своими густо накрашенными ресницами и глупенько улыбается. И Томмо только качает на это головой. В этом вся Гарри: она как ребенок, она очаровательна. И Лу падает все глубже, без возможности выбраться или избавиться от чар Гарри. — Кажется, за него это сделала я, — она шепчет ей на ухо, специально касаясь раковинки губами. — Тогда я в опасности, — Хазз закусывает губу, игриво извиваясь под Лу, — или нет? — Ты под угрозой не добраться до клуба вовремя, — смеется Луи, все же целуя Гарри в губы. Они выкрашены в винный цвет, на вкус как десерт, и Стайлс льнет к Томлинсон. Она такая податливая, мягкая и ее хочется сжимать в своих руках, медленно раздевать и проникать. — Угроза перестает быть угрозой, знаешь ли, — разомлевшая поэтесса криво улыбается матери троих детей. — Но мы должны быть там. Чтобы Найл не звонил каждые пять минут и не спрашивал на месте ли мы уже. — Да, точно. Хорошо, — они перестают целоваться через какое-то время. — Только… что мне надеть? Гарри, распахивая гардероб Луи, критично осматривает развешанную одежду. — Я бы предложила надеть платье. Но не хочу, чтобы весь вечер на тебя пялились, — Хазз слишком серьезна. Потому что, как выяснилось, она немного помешана на моде. Хотя в какие-то дни Луи думает, что ее девушка сочетает несочетаемое. — Окей, как тебе вариант топа, кардигана и джинс? — Если это можно напялить с вансами, я «за», — Луи сияет. Через час Найл первым делом спрашивает, кто выпустил Луи в таком виде из дома. Зейн начинает неприкрыто хохотать, Майк утыкается в плечо Люка, сотрясаясь, Гарри дует губы. — Отсоси, Неиль, — ворчит Томмо, протискиваясь внутрь. Внутри, к слову, уже достаточно народу, чтобы беспокоиться о том, что из тебя сделают отбивную, если рискнешь зазеваться посреди зала. Музыка, как и во всех подобных заведениях, громкая, ускоренная, в диджейской обработке. Короче, это не те милые баллады о любви, которые слушает Гарри по вечерам. И даже не ее любимое, прости Господи, инди. Зейн уходит заказать что-то на баре, а остальной народ тянется в вип-комнату. Точнее, это слабо напоминает комнату, скорее закуток, отгороженный от остальных посетителей сотней слоев тюли (и двумя высокими парнями в черных костюмах, которых можно бы было принять за каменные изваяния или забор). Но какое-то ощущение приватности это нагромождение создает. Позже к их столику присоединяется Лиам, пара девушек из пиар-отдела и еще девчачья группа, которую с прошлой недели промоутируют везде, где можно. Они, в принципе, не слишком раздражают, так что парни терпят это вынужденное соседство. — Окей, Перри, почему фиолетовый? — донимает одну из девушек Зейн. Он выглядит уставши-заебавшимся и пьяным. И поэтому Найл треплет друга за плечо. Но тот сбрасывает руку ирландца. — Я люблю выделяться. И быть необычной. И особенной, — заявляет эта самая Перри, и Малик закатывает глаза. Майки понимающе кивает своей зеленой гривой, как всегда поддатый и взлохмаченный. — А Найл вот у нас всегда блондин, — Малик поворачивается к Хорану, притягивая того к себе. Свет освещает его смуглое лицо, и видно, насколько Зейн устал, и какие у него красные глаза. Дым клубится вокруг них, шум нарастает, а переговариваться все сложнее. Вот только Найлу непонятно, что хочет сделать Зейн. — Люблю блондинок. Это я ему подал эту идею. Вот бы еще грудь заставить его сделать. И просто… хватит. Хватит! Найл поднимается на ноги и выходит из-за стола. — Найл? — Луи подается вперед. — Я за выпивкой. Естественно ни о какой выпивки речи не идет. Он поспешно вываливается на улицу через черный ход, чтобы глотнуть свежего воздуха. Слезы как-то мигом настигают его, и парень просто скатывается по кирпичной стене вниз, пытаясь вытереть рукавом глаза насухо. Так вот, как всё это время Зейн его видел? Как какого-нибудь транса? Посмешище? Это всё, что из себя представлял Найл все это время? И в этого человека он был влюблен столько лет? Пар выходил из его рта, а перед глазами всё плыло. Жизнь, казалось бы, только начала налаживаться. И вот тебе, пожалуйста, внезапно прилетает откуда не ожидал. Дверь тяжело бухает невдалеке. — Хэй, — звучит голос Лиама сверху. — Ты же так простынешь. Почему не бережешь себя? — Найл молчит. Он не хочет даже показывать своих постыдных слез Пейну. А тот его накрывает пиджаком. — Ты только не ударяйся в страдания. Он тебя не стоит. И даже как-то смешно становится, ей-богу! Еще пару месяцев назад Хоран пообещал себе отдалиться от Зейна на безопасное расстояние. Потому что, очевидно, они не чувствовали одно и то же друг к другу. Так в чем смысл? А сейчас ему просто обидно, что его друг так опустил. Наверное, это такой способ Малика самому отдалиться от ирландца. Кто знает этих вычурных пакистанцев. — Я сплю под открытым окном, сколько себя помню, Пейно, — Найл переводит на мужчину взгляд, и Лиам выглядит как-то иначе сегодня. Таким обеспокоенным, не безразличным что ли. — Только не уходи, пожалуйста, из группы, — кусает губу Лиам. И блондин начинает смеяться, как никогда: — Боже, если бы я уходил из группы каждый раз, когда мы ссорились с Маликом, нас бы тут сейчас не было. Успокойся. И угости меня пинтой Гиннеса, я не знаю, — он неуклюже пихает Пейна в плечо, и чувствует, как тот расслабляется. — Да. Хах, звучит, как неплохой план.***
— Ну ты и хуесос, приятель, — выплевывает Лу. Она с Гарри увозит откровенно наклюкавшегося Зейна, пока тот не учудил еще чего. В общей сложности им удается пробыть в клубе пару часов. — А как еще быть? — философски тянет певец, лежа на коленях у Томмо. — Как насчет не быть мудаком? — предлагает Луи, отсчитывая другу пять щелбанов. — Больно же! — брюнет пытается спрятаться от разъяренной подруги. — А Найлу было не больно слышать то дерьмо от тебя?! — Так было надо, — Зейн отворачивается и смотрит в одну точку. — Мне надо было открыть ему глаза на то, какой я неподходящий. — Знаешь, это можно было бы сделать словами, — тихо замечает Гарри, когда они провожают Малика до двери.***
Гарри ощущает себя подавленно весь следующий день. И это вроде как глупо, потому что не она косячила. И ее вины нет в произошедшем. Но ей обидно за ситуацию в целом, и за Найла в частности. Так что она хватает вещи и приходит к ним на репетицию. А там полный ад. Майк пытается придушить Зейна, Люк и Найл еле как растаскивают парней. — Хэй, перекур? — нарушает молчание Стайлс. — Тут вишневый пирог и мясные пирожки. И музыканты накидываются на еду, напоминая больше стаю бродячих собак: оголодавших, борющихся за каждую вкусную косточку. — А чая не найдется? — любопытствует Люк, и Гарри показывает термос. Тот улыбается, подставляя одноразовый стаканчик. — Так вы, ребята, играете на днях где-то? — Если Майки не изобьет Зейна грифом гитары, — шутит Хеммингс. — Да ладно вам. Развели драму на пустом месте, — отзывается Найл, не глядя ни на кого конкретно. — Я не прекрасная принцесса, чью честь опорочили. Так что сейчас надо просто продолжать играть. Как мы всегда этого хотели. Парни только кивают, недовольно хмурясь. Гарри отсиживает всю репетицию до конца. Когда все инструменты убраны или погружены в чехлы, она прыгает в машину Найла, хлопая глазами наивного олененка. — Только не надо меня жалеть, Хазз, хоть ты не делай этого. И так тошно, — блондин заводит машину и выезжает с пустеющей парковки. — Я не для этого пришла. — А для кормления с рук, точно. — И это тоже. Но так же чтобы сказать, что я на твоей стороне. Не в качестве сочувствующего и хнычущего рядом. А как друг, если ты позволишь. Я не знаю, достаточно ли мы знакомы, чтобы называть так друг друга. И я не совсем хорош знаю вашу историю с Зейном. Но ты сделал правильно, и вы будете с ним в порядке. Как приятели. И у меня для вас есть песня, — она улыбается в конце своей пламенной (медленной) речи, откашливаясь. — Серьезно? Лиам говорил, что ты пишешь для звезд. У нас пока нет пары лишних миллионов, чтобы расплатиться, — Хоран признателен Гарри. Просто за то, что она единственная понимает, что он не сломлен. Это обидно, но не трагично. Потому что за пинтой пива он нашел кое-кого интересного. И за песню он ей благодарен. Да вообще-то Гарри делает много хорошего. — Но я хотела бы, чтобы вы приняли ее в дар. Она…такая… про надежду, — ухмыляется Стайлс. И парень ждет, когда она вставить диск в проигрыватель. — Сопливая, — замечает ирландец, — мне нравится.