I got a heart and I got a soul Believe me I will use them both We made a start Be it a false one, I know Baby, I donʼt want to feel alone
Майки скалится, и это выглядит пугающе. То есть, это вроде как хороший знак. Но у Хорана все равно мурашки по коже от этой его счастливой рожи. — Это круто. Я бы сюда в «проигрыше» добавил соло-гитару и ударные. Звучало бы очень драматично. И, может быть, Зейну надо припев при этом петь на высоких нотах? Чтобы все умерли от слез! — парень размахивает листком и бегает по студии. — А мне кажется, что наоборот ее стоит сделать попроще. Типа «акустика», ударные на припевах и, может быть, «ритм»? — качает головой Люк. — И вообще я отдал бы половину партий Найлу. Он и «акустика» хорошо сочетаются, — австралиец подмигивает другу, и тот старательно отводит глаза. Потому что все еще не привык к похвале. И может статься, что этого никогда не произойдет с ним. Но песня прекрасна. Гарри извлекла из своего сердца замечательные моменты первой любви. И это именно то, чего не хватало Найлу. Словно его мысли были изложены на бумаге. Конечно, в отличие от оптимистичных намеков автора, у самого Хорана не вышло влюбить в себя Зейна. Но что, если именно это позволит Малику и Хорану разобраться во всем? Что если односторонняя любовь нужна была Найлу для личного роста? Или это был именно их, особенный, путь к более крепким отношениям? Вдруг Гарри попала в десятку, и именно о такой помощи говорила девушка? Только творческий человек поймет себе подобного. Им никогда не нужно было разговаривать по душам: за них это делала их музыка. Хах. Им даже не нужно быть в одной комнате, чтобы знать, чем каждый занят. Найл предсказуемый, но и Зейн такой же. Он злится, он смущен и растерян. Он потерялся в догадках, он боится. Ему нужен его лучший друг, но как разрубить эту одностороннюю влюбленность кроме как больным ударом, он не знал. Поэтому им надо замолчать на какое-то время, чтобы после снова зазвучать в унисон. Они будут в порядке. Это будет их историей из прошлого, когда Найл с колледжа был без ума от Зейна настолько, что у него дрожали и потели руки. Они обязательно еще посмеются над этим. И когда они всплывут со дна, это сделает их союз только крепче. Или же разрушит его навсегда? Последнее Найл не может игнорировать. Тут вероятность 50 на 50. Потому что Малик будет цепляться к нему постоянно, бесконечно. И они будут оба вспоминать прошлое раз за разом, пока не отпустят его или же не возведут проблему в абсолют. Но Хоран надеется, что Малик поступит умнее. Ради группы и их будущего. Пока же на репетиции его не видно. И Лиам хмурится, сидя в углу комнаты на шатающемся стуле. Ему хочется, чтобы Найл перестал мучиться. Да и, честно говоря, коллективу это тоже на пользу не идет. Но он молчит, потому что давно уяснил, что лезть с советами в чужие дела — гиблое дело.***
Гарри целует Луи сразу же, как только они заходят в уборную. Они в кои-то веки выбрались на ланч вместе (с детьми, правда), но эта пара минут — лишь для них. Ресницы Лу прелестно трепещут, когда Хазз обнимает женщину и прижимает к стене. — Ты так славно выглядела, что я еле себя сдерживала, — сообщает ей Стайлс между поцелуями. Ее губ тут же касаются вновь. И по небольшой комнатке, отделанной кафелем, разносятся причмокивание и нетерпеливые вздохи. — Заткнись и сделай что-нибудь с моим возбуждением, — Лу кусает ее шею. Она крепко сжимает кудрявые пряди, оттягивая и слыша низкий стон. — Так хочу почувствовать твои пальчики внутри себя. Хочу, чтобы ты трахнула меня, Хазз. Прямо в этом убогом туалете, — Луиза произносит это с придыханием и полуприкрытыми глазами. И Гарри не может противиться такому голосу. Не сейчас, когда весь ее мир сузился до Луи. Она целует женщину вновь, попутно расстегивая джинсы на ней, прижимая Лу к себе, чуть надавливая на ее промежность коленом. — Что у нас тут? — она собственнически проводит по оголившейся коже на бедрах кончиками пальцев, от чего Луи начинает дрожать. — Сама сладкая задница Британии? Обе смеются, стоя так, обнимая друг друга. — Представляешь, как тебе повезло? — она подмигивает Гарри, кусая ее в шутку за подбородок. — Полегче с зубками. Иначе придется объяснять не только, почему мы такие растрепанные после похода в туалет, но и откуда на нас пятна, — Стайлс, не теряя время зря, скользит по бедру женщины к ее паху, отодвигая ладонью тонкую ткань белья. — У-у-у, джекпот! — М-мх, я бы хотела понаставить столько отметок на тебе, чтобы даже из космоса все видели, что ты моя, — Луи рычит (?!) около ее уха, покусывая хрящик раковины. И для Гарри это как самая изысканная мелодия: Луи-собственница — это ее любимый вид Луи Томлинсон. И за это Томмо дразнят легкими поглаживаниями, а затем резко пихают внутрь два пальца. Лу всхлипывает, закатывая глаза. — Боже! — Не он тебя имеет, — Гарри ерничает, разворачивает любовницу лицом к стене и заставляет прогнуться в пояснице. И вот тут начинается само действо: Стайлс мешкает, оставляет дырочку Лу без внимания, и когда женщина начинает похныкивать и вилять бедрами, в нее осторожно проникает кое-что потолще тонких пальцев Хаззы. — Как тебе мой сюрприз? Она не дает ей ответить, начиная двигаться внутри размеренно, как всегда осторожно, придерживая одной рукой Лу за бедро. — Хазз, — Луи почему-то крупно дрожит, зажмуриваясь. Она оборачивается, чтобы убедиться в том, что в нее действительно входят страпоном. И, блять, она всегда была уверена, что если в ней снова побывает член, Томлинсон вывернет от тех воспоминаний. Потому что много ночей было проведено в притворстве, никчемных имитациях оргазма и борьбе с самой собой (и рвотным рефлексом при минетах). Но отчего-то то, как Гарри деликатна с ней, ласкова и обволакивающе-возбуждающа, каким-то образом вся ситуация ощущается по-новому. Она упирается в стену, чувствуя, что постепенно обе руки Гарри вновь начинают движение. И пальцы проходятся по ее бокам к животу, ласково оглаживают бледную кожу. — Тебе нравится? — спрашивает она. — Нравится, как я трахаю тебя? Гарри дотягивается и целует шею Луи, она все еще медленно толкается внутрь женщины, и это самообладание дается тяжело. Хочется нагнуть ее сильнее, резче, схватить за волосы, запрокинуть голову, кусать и входить глубоко, жестко и слышать, как Лу охает и кричит. — Да-ххм, — и по вискам Томлинсон скатывается пот. Она чувствует, как вся горит ебаным адским огнем. Гарри, будто бы, везде. Она мнет ее грудь, прижимается к ее спине, и ласкает ее клитор. — А-ах, Хазз, так хорошо, внизу… — Он так же трахал тебя? — срывается с губ шатенки. И она на секунду обливается потом. Какого хрена, мозг? — Нет, не так, — выдавливает из себя женщина. На ее щеках ярко-красный румянец, бедра дрожат под натиском Стайлс, а та лишь уверенней вторгается в ее тело. — Не так? А как же? Может, вот так? — она специально двигается неуклюже и выскальзывает из мокрой вагины, тыкаясь невпопад. — Гарри, пожалуйста, детка, — скулит Лу, оборачиваясь к ней. — Мне нужно. — Что тебе нужно? — она кусает ее шею, не способная думать рационально и сдерживаться хоть немного. — Ты. Внутри меня, — блеет Луи. — Скажи, кто твоя мамочка, — Гарри входит в Томлинсон и то, какие звуки при этом издает ее киска, кружит голову. — Маленькая текущая шлюшка, ответь, кто имеет право ебать тебя? — Т-ты, ох. Блять, я так близко, Хазз, — Луи дрожит так, что у нее темнеет перед глазами. И, блять, это только что были ролевые игры? — Только ты, детка. — Еще раз. Скажи это еще раз, чтобы я услышала это отчетливей между твоими миленькими стонами. Кто тебя трахает? — Луи невероятно мокрая. Это похоже на локальный потоп или порно, где все девочки текут по щелчку режиссера. Но факт остается фактом: в уборной слышны звуки шлепков, мычанья и хлюпанья киски Луи. — Ты! Гарри, ты трахаешь меня! — содрогаясь, она очень жалеет, что они не додумались запереться в кабинке для инвалидов с поручнями. Потому что она сползает по стене обессиленной куклой. Ее ноги подкашиваются, и такого мощного оргазма давно с Лу не случалось. Это как во сне: идеальная любовница без тормозов. … — а как же ты? — она приходит в себя через минуту, моргая. Стайлс стоически выдерживает любопытный взгляд женщины, отворачиваясь к раковине. — Я более чем удовлетворена, — маленький фетишист внутри Гарри потирает ручки. И, да, благослови Бог юбки. Их ланч завершается быстро, скомкано и дергано. Ди постоянно находит, за что зацепиться. «Мам, в твоих волосах что-то» «Гарри, твое ожерелье висит вверх ногами» «Почему вы обе такие красные?» Так что домой они прибывают в полном неудобном молчании. Хотя Луи давно так не была расслаблена. Даже если кто-то там забыл про ее отгул и названивает, как сумасшедший. — Что ж, выходит, ты любишь эту тему? — не выдерживает Лу, и сходу интересуется. Гарри закрывает за собой дверь. И заметно тушуется. — Не совсем. В смысле, это было… это родилось спонтанно. Прости, если тебе было неприятно? — она закусывает губу и сутулится (как и всегда, когда неуверенна в том, что делает). — Нет, нет, Хазз. Это типа, черт, думаю, это было горячо, — она прижимает высокую девушку к двери. — Никогда не думала, что «мамочка» — то, что мне придется по вкусу. Томлинсон задумывается о том, что за этот период им редко удавалось выкроить время на секс. И он всегда был нежным. Но то, о чем мечтает Гарри, Луи не знала на сто процентов. — Что ты любишь вообще? — женщина садится на кровать, и кудрявая шатенка лезет следом, мыча. Ее милый вдумчивый слоненок. — Честно говоря, многое. То есть, я люблю секс. Не пойми неправильно, с моей первой девушкой мы иногда устраивали марафоны. Но потом я узнала, что этому способствовали наркотики, — Стайлс опускает глаза, играя со своими пальцами. — В смысле, она уверяла, что это просто «по-приколу», и что это легкие наркотики. Но ты знаешь меня. Я борец за здоровье и все такое. Я даже курила всего раз в жизни. Да и пью, наверное, только на презентациях пару бокалов чего-нибудь. И, кхем, я, думаю, мы перепробовали почти всё. — Ого, — небольшая речь Гарри служит Луи очередным напоминанием о том, что Стайлс не легкомысленна. Нет такого места или действия, в котором девушка была бы несерьезна. И это то, что пугает и завораживает одновременно. Ей хочется быть с этим человеком, влюбляться сильнее с каждым днем. Но в то же время так страшно облажаться в ее глазах. — У меня была только пара девушек во время учебы. Ну, Зейн и Найл должны были рассказывать. Но это были, наверное, несерьезные увлечения. И никогда не было времени, ну, открыться. Она с ужасом осознает (слишком запоздало спустя столько-то времени!), что, по сути, трахалась только в унылых спальнях, быстро, впопыхах, чтобы никто не спалил их. Они не лежали на кровати и не изучали тела друг друга, как это было с Гарри. Лу поворачивается лицом к девушке, чтобы обнять ее. — Лу? — растерянно мурлыкает Гарри ей на ухо. — Всё в порядке? — Более чем. Думаю, нам нужно свидание. Или десяток свиданий, чтобы узнать о друг друге всё. Ну, в смысле, абсолютно всё. А не только о твоей аллергии на нутеллу (этим до сих пор пугают Натана) и сено. Стайлс завершает вечер прекрасным хихиканьем. В уголках ее глаз скапливаются маленькие капельки слез. И Лу невольно заражается этим весельем. Она наваливается на свою девушку, заползает на Гарри и щекочет ее. А где-то на первом этаже Диана закатывает глаза, Натан мотает головой, а Оливия просит куклу Барби быть потише и не скакать по кровати.