***
Луи не спит всю ночь, потому что стоит ей прилечь, как кровать начинает ходить ходуном, женщину тошнит, и перед глазами плывут черные круги. Так что к утру Томлинсон ощущает себя живым трупом. Вокруг все, как обычно: Оливия не может проснуться, даже пока ест кашу, Диана вся не в настроении, а ее сын хочет тосты с вареньем. — Где Галли? — спрашивает Нат, получая-таки свой тост. — Завтракает по работе, — бросает Луи. — Как это? — встревает Олли, открыв один глаз. — Это когда рано утром тебе приходится встречаться с дяденьками и тетеньками с работы и обсуждать ваши дела вне офиса, — пытается объяснить им мать. — А там вкуснее завтлак, чем у нас? — не унимается Натан. — Возможно. Но Гарри бы все равно заказала себе овощи и свежевыжатый сок, — она выпучивает глаза, и дети визжат от страха, разбегаясь кто куда. Луи хихикает, это немного приводит ее в чувства. Сейчас бы она не отказалась от утреннего поцелуя Гарри и ее блинчиков. Или чего угодно в исполнении пекаря Стайлс. — Мы не идем в сад? — осознает Оливия всю прелесть сегодняшнего дня. — Да. У вас выходной, — женщина натягивает улыбку на свое лицо. Диана хмурится сильнее прежнего. — Мам? — она дергает ее за край халата, по привычке. — У нас всё хорошо? — Конечно, тыковка. Иди умойся, хорошо? Дочь слишком безропотно соглашается на нелюбимую процедуру. И Томмо думает, что ее старшая дочь слишком умная для своих лет, слишком много понимает. Первые часы ожидания тянутся невероятно долго: Нат и Оливия играют в зоопарк, где сосуществуют млекопитающие и динозавры. Диана свернулась в кресле с альбомом и карандашами. Луи же не знает, куда себя деть и чем занять. Сначала она моет посуду, затем проходится с пылесосом по первому и второму этажу. Женщина то ходит из комнаты в комнату, прибираясь или переставляя вещи, то вовсе слоняется с нечитаемым выражением лица. В двенадцать звонят в дверь, и это Лотти. Луи рада видеть хоть кого-то близкого, поэтому обнимает сестру. — Я не опоздала? — шепотом спрашивает сестра, целуя старшенькую в щеку. — Нет. Я, блин, адски волнуюсь, — Лу вешает ее куртку на вешалку. — Не дергайся. Иначе опека заметит и докопается сильнее. — О, ты умеешь поддержать, — огрызается женщина. — А вот и мои любимые племянники! — преувеличенно громко выпаливает Шарлотта, и малыши бегут к ней, побросав игрушки. Диана улыбается тете, размахивая со своего кресла альбомом. — У тебя новое увлечение, Ди? — Я решила, что буду художником, — пожимает девочка плечами. — А что стало с карьерой стилиста, кексик? — Лотти посматривает на рисунок. — Это прошлый век, — отмахивается девочка, продолжая старательно выводить загагулины на листе. Позже в течение часа приходят еще две сестры Луи, трое ее коллег (прознавших от Лиама, что та в беде), парочка соседей, Найл и его шумные австралийцы (Оливия в полном экстазе от нового цвета волос Майки), Зейн с недовольной рожей и мама Луи. — Ох, мам, — они долго стоят, обнявшись. И напряжение внутри Томмо пропадает. Она просто рада всем вокруг, и в особенности матери. — Ты пришла. — Как я могла не прийти? Когда Шарлотта рассказала, что моих внуков хочет забрать эта женщина (Джоанна пожимает губы, потому что до этого была в хороших отношениях с матерью Боба), то не смогла усидеть дома. — Спасибо. Это многое значит для меня. Ты многое значишь, — ей хочется плакать от того, что впервые мать поддерживает ее несогласие. Может, их отношения станут лучше? Потому что до этого они не могли прийти к консенсусу. — Ну, что ж, меньше слов, больше дела, — она проходит в достаточно оживленный зал, чтобы привлечь всеобщее внимание. Дети визжат от радости, словно Рождество уже наступило. За этим шумом, визгами, писками и разговорами никто не замечает, как в дом заходит Гарри. Она привычно кидает в тарелку в прихожей ключи и раздевается. Только разувшись, она слышит непривычный гул. Думая, что это Нат снова поставил звук телевизора на максимум, Гарри набирает в легкие побольше воздуха и выдает, заходя в зал: — Нат, так и оглохнуть можно! Ой, — с дюжину пар глаз смотрят на шатенку, и та не понимает, откуда все эти люди. — Привет. — Галли! — Натан спрыгивает с колен бабушки, проносясь через всю комнату к девушке. Та присаживается, чтобы взлохматить его непослушные волосы. — Как плошел деловой завтлак? — О, было скучно. Тебе бы не понравилось, — говорит она, улыбаясь. При всем при этом она мельком озирается. Знает из всех собравшихся она только половину. — Луиза, представишь нас? — подает голос женщина, на которой висят Диана и Оливия. Судя по тому, как она и Лу похожи, Гарри не сложно сделать вывод, что эти дамы в близком родстве. — Я подруга Луи. Ну, точнее соседка-подруга-няня Луи, — Гарри говорит быстрее обычного. Она знает, как людей бесит ее неспешная речь, поэтому делает над собой усилие. — Меня зовут Гертруда Стайлс. Можно просто Гарри. Джоанна с интересом рассматривает ее, но по выражению лица трудно сказать, какое впечатление на нее произвела Гарри. — Что ж, спасибо, что помогаете моей дочери-фантазерке с нашими сорванцами. Ты можешь звать меня Джоанна, — в итоге говорит она. Стайлс отмечает, что голос у Джоанны приятный. Он не такой звонкий, как у Лу, но такой же успокаивающий. Под такой голос хорошо засыпать в детстве. В голове у Гарри появляется идея. Она, наконец, оформляется. Точно! Колыбельная! Вот, что она должна написать. Вот, чего не хватало ее клиенту! — Они не доставляют хлопот, вообще-то. Луи хорошо их воспитала, — Диана улыбается при этом, Гарри замечает это. Девочка прижимается к руке бабушки, жмурясь, как котенок. Это замечательный момент, чтобы насладиться им: дружеско-семейные посиделки, где все пьют горячий шоколад или чай и знакомятся, обсуждают что-то и ждут вместе с Луи. Когда Гарри удается отцепить от себя Натана (точнее это делает Найл, чтобы занять себя чем-то), она заходит на тихую кухню, даря Лу невинный поцелуй в щеку. — Как прошла встреча? — Луи мычит, пытаясь словить губы девушки. — Лучше, чем я думала. В смысле, сама встреча — сплошная формальность. Но фреши в том заведении — просто нечто! Нам стоит сходить туда на следующее свидание, — говорит Гарри, целуя свою девушку в конце. Они обмениваются неспешными поцелуями, пока в дверь не звонят. — Держи мысль про свидание, начнем с этого потом, — Луи улыбается и идет открывать. Она даже не помнит больше, кого они ждут. Но двое людей в костюмах быстро спускают ее с небес на землю. — Миссис Томлинсон, полагаю? — говорит дама в очках (ну что за карикатура, ей богу?). — Д-да. — Анна Уоллес. А это мой коллега мистер Харпер, — мужчина выглядит еще более безликой пародией на всех соц.работников. — Я вам звонила вчера, если помните, оповещала о визите. — Что ж, входите, — она повторяет про себя слова Лотти, как мантру «расслабься-расслабься-расслабься». — О, вижу у вас гости? — женщина из опеки осматривается, окидывая взглядом людей, обстановку и качество мебели. — А у вас тут уютно. Она на секунду теряется. — Мой почивший муж полагал, что ремонт и новая мебель — благо для развития детей, — Луи старается вести себя непринужденно, садясь на край кресла, подле матери. — Да, я вижу, что условия проживания ваших детей выше среднего. Мистер Харпер? — она смотрит на него поверх очков. Мужчина непонимающе и как-то осоловело смотрит на нее в ответ. — Протокол. Я уже начала. Он судорожно начинает рыться в своем типичном дипломате типичного коричневого цвета. Гарри выходит на голоса. — Итак, чтобы всё было согласно букве закона, я должна разъяснить вам цель нашего визита, миссис Томлинсон. Поступила анонимная жалоба на вас, как на мать-одиночку, не справляющуюся со своими обязанностями. Аноним уверил нас, что дети часто остаются одни, а это противоречит закону. Далее, аноним усомнился в качестве жизни трех ваших детей и в потенциальной опасности вас, как воспитателя. — Подождите, что значит «потенциальной опасности, как воспитателя»? — интересуется Луи. Анна переступает с ноги на ногу, откашливаясь: — Думаю, этот пункт я разъясню чуть позже, в приватной беседе, если вы пожелаете. Томлинсон сглатывает, озираясь на Гарри. Стайлс, похоже, так же в растерянности. Она пожимает плечами, безмолвствуя. — Что ж, свидетели — это хорошо. Свидетели могут расписаться в итогах визита соц.опеки. Мистер Харпер на это кивает, как болванчик. — Запротоколируйте, пожалуйста, что жилье более, чем пригодно для проживания одного взрослого и трех несовершеннолетних. На кухне Анна тщательно осматривает содержимое шкафов, холодильника и даже пол. — Правильному сбалансированному питанию детей ничего не угрожает. Это что, запеканка? — Анна спрашивает. — Да. Осталась со вчерашнего утра, — встревает Гарри. — О, я няня детей, кстати. — Люблю запеканку, — задумчиво произносит женщина в очках. — Но почему-то у меня всегда подгорает снизу. — Поставьте противень чуть выше. Должно быть, тэны вашей печки расположены внизу, — предполагает Стайлс. Луи хмыкает на это: вот почему Гарри ее гребаный джин из бутылки — она любого уболтает. — Мне так же необходимо увидеть, где спят дети и провести с вами, миссис Томлинсон, разговор, — Анна уже наперед знает, что и спальни несовершеннолетних будут в порядке. Это богатый дом, с, Бога ради, выверенными углами гипсокартона в гостиной. О чем думала ее подруга, когда собиралась оформить опеку? Тут не за что зацепиться! Если только… — Что ж, это даже больше по площади, чем моя детская, дай Бог памяти, — и в голосе ее сквозит досада. Она снимает очки, чтобы потереть переносицу. Отступить или рискнуть? — Миссис Уоллес? — Луи выдыхает у спальни девочек, — если это необходимо, я могу запросить с работы сведения о доходах. Но уверяю вас, что мои деты обуты, одеты и воспитываются мной. Если я не успеваю по каким-то причинам забрать их из детсада или школы, мои друзья или родственники делают это. Я ни разу не оставляла детей дома одних. Кроме того, я специально наняла няню. — Да. Кстати об этом, — Анна переводит взгляд с Луи на «няню». — Вы замужем? — Нет. — Собираетесь? — и Гарри понимает, к чему та клонит. — Простите, но это уже личный вопрос. — Что ж, не буду больше ходить вокруг да около, но аноним так же указал на возможные гомосексуальные наклонности как самой миссис Томлинсон, так и вас, милая «няня», — Анна не отрываясь пялится на этих двоих. Луи выдает ее опущенная голова, а Гарри недоумевает — что в этом такого? — Даже если что-то из этого правда, то что с того? — первая подает голос Стайлс, после минуты молчания. — Уверены, что не вырастите изгоев? Или что это одобрили бы ваши соседи? Или коллеги? — нажимает Уоллес. — Бога ради! Откуда вы это взяли? Откуда ваш аноним это взял? Я была замужем! И родила трех детей, — Луи начинает потряхивать и подташнивать. Она снова будто в аду для геев: тебя раскусили, ты оправдываешься, ты отнекиваешься. Когда это уже, черт возьми, закончится?! Как твоя ориентация влияет на твоих детей? — Дело в том, что аноним хорошо вас знает. И настаивает на том, что вы скрыли свою сексуальную ориентацию от почившего ныне мужа. Так что это может быть проблемой. — Но такого нет в законе об опеке, — заступается за Луи Гарри. — Нет. Но общественное порицание еще никто не отменял, — Анна торжествующе поправляет очки. — Так что, Луи? — Это мать Боба, так? — наконец, доходит до Томлинсон. — Конечно же, кто еще. Ей стало одиноко без умершего мужа и сына, так что она решила забрать к себе внуков. — К сожалению, не могу разглашать детали дела, — она начинает спускаться по лестнице, — но вы подумайте над тем, что я сказала. Возможно, вы захотите взять себе малышей из приюта? — Никогда! Слышите, я никогда их вам не отдам! — забывается Луи, крича. Люди внизу заинтересованно слушают. — Что ж, тогда как же быть с вашей сомнительной ориентацией?.. И в этот самый момент маленький идеальный мир лжи Луи обрушивается, как какой-то шар из стекла. Последнее, что она может вспомнить — каменное лицо матери, соседей, коллег и взволнованных плачущих детей.10
27 января 2017 г. в 18:47
Когда Гарри ждет Диану с балета, у нее выходит прослушать пару десятков раз записанное демо песни, над которой она работает в этом месяце. Она не может договориться с самой собой на счет пары моментов в произведении. Стайлс заправляет за ухо кудрявую прядь, вздыхая: ей кажется, что она повторяется. Припев чудится избитым и неоригинальным. Ну, серьезно, сколько еще тысяч композиторов писали о несчастной любви? Хотя тема и вечная, но Гарри боится заблудиться в лесу банальности. Девушке почему-то начинает казаться, что из-за всего счастья, свалившегося на нее, она расслабилась и остановилась в творческом развитии. Еще до встречи с Лу она заставляла себя напрягать мозг. А теперь тот самый мозг взял бессрочный отпуск. Гарри чувствовала себя так комфортно в этом пузыре счастья, что боялась высунуть оттуда голову. Вдруг тогда пузырь лопнет, и ей снова придется забивать одинокие вечера работой?
— Гарри? — Ди настырно дергает ее за рукав пальто. — Ты почему слушаешь музыку в таких наушниках? Сама же говорила, что они сделают меня глухой! — как всегда строжится девочка, забавно хмуря светлые бровки.
— Да, да, верно. Ну что, ты готова идти? — Стайлс поднимается со скамейки, потягиваясь: спина затекла капитально.
— Еще бы.
Они идут через парк, останавливаются на «буквально пять минут», потому что Диане жизненно необходимо покачаться на качелях. А тем временем Найл бомбардирует ее телефон сообщениями. И Гарри немного удивлена, что ей удалось так сблизиться с ирландцем за последнее время. К примеру, вчера она заснула в час ночи за обсуждением нового альбома Эда Ширана (выяснилось, что они оба следят за творчеством рыжего).
В любом случае, Найл подпускает ее к себе и вроде как делится личным. К слову, об этом знают все, ну, о проблеме Зейн Малик, так что это больше детали, которые привносит блондин в общую картину.
Так что Стайлс зевает и лениво пролистывает кучу эмоциональных сообщений, не желая затягивать с ответом. Потому что Гарри не хочет обидеть нового друга. Не сказать, чтобы она вчитывается в послания, потому что то и дело Ди просит подтолкнуть ее. И вроде как у Гарри с Дианой тоже «их время». Так что в голове у Хаззы бегает мини-она, крича: «АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА».
У нее не остается никакого времени на себя. И это факт, который она осознает только к вечеру следующего дня, изможденная и не успевающая ничего. Она бегает по гостиной своего дома, пытаясь отыскать пишущую ручку, потому что Луи что-то тараторит слишком озабоченно. Честно говоря, Гарри еще и полусонная, так что это всё звучит, как белый шум.
— Прости, повтори еще раз, милая? — она вспоминает, что рядом с ее блокнотом есть карандаш и хватает его. — Что?
— Хазз, бога ради, не тупи. Мне нужно, чтобы завтра с самого утра ты была у нас. Можешь устроить? — Луи пытается перекричать визжащую прямо в трубку Оливию.
— А. Развести детей не успеваешь? Попроси Найла, — она приседает, откидывая карандаш. Ей-то казалось, что дело срочное.
— Нет, ты не понимаешь. Мне нужна ты, и я. Чтобы мы с самого утра были вместе, — в другой ситуации Гарри бы решила, что Лу флиртует с ней. Но у Томлинсон был странный голос.
— Что случилось, Бу?
— Я…нас навестит опека, — слышно, как женщина сглатывает. Зная Луи, можно представить, как тяжело ей дается оставаться спокойной. Эта тема опеки — настоящая красная тряпка для нее.
— Черт, Лу. Я не могу с утра. У меня этот завтрак с моим клиентом. Я уже все сроки пропустила. Но, не вешай трубку, ладно? — вместо этого Луиза именно это и делает. Стайлс недоуменно смотрит на загоревшийся экран. — И как это понимать?
Когда она быстро строчит письмо своему боссу, в дверь стучат. А затем входят без приглашения.
— Гарри, ты, блять, нужна мне завтра. И я знаю, что это эгоистично: дэдлайн есть дэдлайн. Но без тебя я не справлюсь, — Луи за пару секунд покрывает расстояние от коридора до гостиной, прижимаясь к девушке.
— Я пытаюсь это устроить, клянусь, — шатенка закусывает губу, жмурясь и представляя, как будет ей недоволен руководитель. Ей предоставили шикарные условия, а она проторчала вместо работы в клубе, со своими новыми друзьями, за написанием песни для Найла, черт возьми. И она не жалеет — эта часть ее жизни тоже важна. Но, кажется, если продолжать в таком же темпе, ее просто не хватит на всё.
И, конечно же, босс никуда ее не отпускает. Он советует ей «разобраться со своим дерьмом» или начать составлять расписание. Гарри хочет завыть от досады.
— Прости, детка, но я должна там быть. Иначе я не получу деньги за этот проект. Ты уверена, что эти люди из опеки будут с самого утра? — она обнимает льнущую к ней Луи.
Та мелко дрожит и мотает головой:
— Я не знаю, Хазз. Они позвонили мне на работу. На работу, понимаешь? И сказали, что в течение дня «навестят» нас. Хах! Какой глагол подобрали! Как будто я только и жду этих пидорасов, чтобы отдать им своих детей! — она цепляется пальцами за кофту Гарри. — Я уже попросила Лиама об отгуле. Но если нас будет двое, и я представлю тебя органам, как своего партнера, они будут благосклонны?
— Не думаю, что в опеке обожают однополые пары, — говорит Гарри, не подумав. От этого Луи еще сильнее развозит на эмоции: женщина в панике начинает наворачивать круги по комнате, выдавая сумасбродные варианты развития событий.
— Лу, прекрати, пожалуйста. Паника нам не поможет.
— Да? О, прости, любовь моя, нам поможет твой похуизм?
— Ты, блин, сама-то себя слышишь? Если бы мне было все равно, я бы не подрывалась завтра по работе с утра пораньше!
— Ох, ну извини, что мои дети тебе в тягость! — кричит Луи, переходя на что-то сродни ультразвуку.
— Боже, да причем тут они? Я люблю их, — Гарри потирает виски, сжимая голову.
— Тогда скажи мне, гений, что мне делать одной завтра? Улыбаться и смотреть, как мою плоть и кровь забирают в дом малютки? — Томлинсон заламывает руки, не зная, куда их деть. — Я с ума сойду, если их отберут у меня, Богом клянусь, я убью там всех. Будет еще больше крови, чем в «Убить Билла»!
— Лу, никто их просто так не уведет. Нет оснований. У вас чисто, дети накормлены, обуты и одеты. Ты будешь дома, я подбегу, как только освобожусь. Кто-нибудь из парней точно будет там, — она подходит к женщине, чтобы обнять. Но та упирается.
— Что если старая карга выиграет?
— Мы не позволим ей.