***
Гарри находит в этот вечер Луи в их (только «тшшш») постели, в окружении троих непосед. Даже Ди, мишка-ворчун, прониклась духом Рождества и теперь сидела у мамы под боком, слушая, как та разными голосами читала очередную историю про волшебников и эльфов. В последнее время эта тема побеждала классические сказки о рыцарях и драконах. Естественно, своеобразным «топом» руководил Натан, потому как Оливия была согласна на всё, что выберет ее старший брат (Гарри начала подмечать, что Олли боготворит Ната и видит в нем своего защитника). Диана же в силу возраста постепенно остывала к детским развлечениям. Да и развивалась она быстрее сверстников. Стайлс подозревала, что этому могло способствовать общение с отцом. Скорее всего, муж Луи занимался своим первым ребенком больше. В любом случае Гарри закрыла за собой дверь в их спальню, и дети отвлеклись на этот звук. — Галли! Ты вовлемя. Мама на самом интелесном месте. Тут сколо Спящую Класавицу ласколдуют! — о, сегодня это была классика? — Неужели? А ты знаешь, что в первоисточнике Спящая Красавица проспала сотню лет, пока принц отыскал ее? — издевалась девушка. Оливия выпучила свои глазенки, а ротик вытянулся от удивления: — Правда? — она даже потеснилась, чтобы Гарри села рядом с ней. То был жест расположения, как великодушно. — Правда, Олли. Но Уолт Дисней слегка сократил историю оригинальной сказки. И приукрасил, — она взяла малышку на руки, чмокнув в светлую макушку. Девочка привычно захихикала и начала крутиться на коленях шатенки. Она всегда была маленькой кокеткой и звонко смеялась, стоило чему-то хорошему случиться или кому-то прикоснуться к ее мягкой кожице. — А в новом фильме про злую волшебницу, которая заколдовала Спящую Красавицу, она сама целует принцессу. Это было в оригинале? — внесла сумбур Диана. Ну, что ж, с лесбийско-гейским окружением ее рано или поздно начали бы смущать (или интересовать?) такие вопросы. — Это был материнский поцелуй, — поспешила поделиться своей теорией Луи. — Но она не была ее мамой, — отрицательно помотала головой Ди, скрестив на груди руки. — Иногда кто-то становится тебе ближе, чем родители. Она, как это сказать, опекала ее всю жизнь, — попыталась объяснить Томмо, почесав в затылке. — Малефисента присматривала за ней и привязалась. Фильм же показывает, что она раскаивается в ранее наложенном проклятии на девочку, — Гарри понимает, что чем дольше они обсуждают эту киноленту, тем сильнее это напоминает ей их ситуацию. Стайлс безвозвратно прикипает сердцем к этой семье: к детям, к Луи. И может статься, что однажды малыши будут называть Гарри мамой. Ну, она мечтает об этом, на самом деле, возможно, чуть больше, чем о свадьбе с Бу. Они укладывают малышей спать, правда, это не так-то легко после сбитого режима. Но Натан первым сдается после того, как мать напоминает ему об обещании, что сын дал в Рождественскую ночь. — Окей, вот, что я вам предлагаю: мы разрешим вам не спать в новогоднюю ночь, если оставшиеся дни вы будете послушными детками. Что скажете? — три синхронных «да!» доносятся из ванной. — Надо же, они легко повелись на твой посул, — хихикает Гарри, ложась на руку Луи. — Я лучшая. Когда дело касается торгов, — самодовольно тянет Томлинсон. Она закидывает на свою девушку ногу, целуя ту в щеку. — Ого, какая реклама. Я могу не устоять, — улыбается девушка, мыча под конец: ее вовсе не устраивает такой пуританский поцелуй. — Вообще-то, специальное предложение есть и для вас, мисс, — Томмо очаровательно хлопает ресницами. И в полутьме они отбрасывают полуфантастические тени. Это словно встречаться с дриадой: Луи такая же невероятная, нежная и хрупкая. — Я уже однажды повелась на вашу акцию, — Хазз пытается сдержать ухмылку, но у нее не получается. Ей хочется целоваться с Луи бесконечно, вечно держать женщину в своих руках, творя всякие непотребства. — Это которую? — Ту, с безлимитным сексом, — на ходу сочиняет Стайлс, проводя рукой по коже на животе Луи. — Не было у нас такой акции, — смущенно бурчит Луи. Она бы и сама не отказалась от такого пакета услуг, но разве это возможно с тремя детьми? — Очень зря. Введите, — шепчет Гарри прежде, чем начать вовлекать любовницу в поцелуй. Та сладко стонет в ее губы, и это так нравится шатенке. — Я бы с удовольствием ввела кое-что другое в нашего постоянного клиента, — предлагает Томмо девушке, когда ее груди сжимают большие руки Гарри. — Вот это я понимаю, сервис, — последующие перешептывания тонут в шорохе одежды. Гарри седлает ее бедра, бесстыже вращая своими, наклоняясь к возлюбленной и даря той поцелуи. Она касается губами шеи, восхитительных скул, а затем опускается к небольшим грудям, к животу, не оставляет без внимания ни одного участка бледной кожи. — Я люблю тебя, Лу, — решается сказать Гарри. Возможно, это слишком рано. Но она не может больше молчать об этом. Ей хочется прокричать об этом на всю вселенную. — Это взаимно, — ошарашено выдыхает под ней обнаженная Луи. Она не знает, почему ее девушку постоянно тянет доминировать, но не сопротивляется в который раз, когда ее легко кусают и держат руки над головой. — Я хотела бы связать тебя. Если ты, ну, готова и согласна, — шепчет Гарри. Ее прекрасные зеленые глаза сверкают в полутьме комнаты. Свет исходит от одной настольной лампы: они не хотят погружаться во тьму совсем. — И еще нам бы подошел кляп. Как тебе идейка? — Да, да, детка. Только проверь дверь, — вспоминает Луи, облизываясь. — Я закрыла ее на ключ, когда пришла от детей, — она сжимает ее бока обеими руками, дразня и потираясь о промежность партнерши своей. — Будешь для меня хорошей девочкой? — Гарри показывает ей свои трусики. Луи кивает. — Потому что мы не хотим разбудить наших любознательных деток. — А теперь давай-ка опробуем твой рождественский подарок, — Гарри резво отходит к комоду, шарит в отделе с колготками и носками, находя коробку. — Хорошо, что я читаю записки перед тем, как открыть. Луи смеется, послушно лежа бревнышком, предвкушая. Она не знала, понравится ли такой подарок ее девушке. Но случай в туалете закусочной просто не выходил у Томмо из головы. Так что женщина решилась на эксперимент. Это было немного за чертой «безопасности» для нее в сексе, потому что двойной дилдо — ну, этого она точно никогда не использовала. Хотя ее успокаивало то, что Гарри была более искушенной в плане интима. — Прямо сейчас мы хорошенько смажем эту штуку, привяжем твои тонкие королевские запястья к изголовью, а потом ты трахнешь меня, — ресницы Гарри трепещут, она закусывает губу, глядя прямо на партнершу. — Хотя, стой-ка, это я буду трахать тебя, — она явно веселилась, крутя и рассматривая новую игрушку. — Давай, сделай это. Не терпится почувствовать это. Я чуть не умерла от смущения, пока выбирала его с консультантом, — Гарри фиксирует руки Луи над головой женщины, явно со знанием дела. И когда Томлинсон хочет спросить, часто ли ее девушка практиковала БДСМ, Стайлс запихивает в рот Лу свои хлопковые трусики, чмокнув сомкнутые губы партнерши напоследок. — Я даже не знаю, почему в данный момент мне хочется наказать тебя за выбор самотыка с консультантом, — тянет Гарри. — Возможно, мой внутренний дремлющий собственник не хочет, чтобы какой-то грязный мужик потом дрочил на мою девушку, представляя, как ты развлекаешься с этой штукой, — она ощутимо кусает Лу за сосок, и так зажмуривается, чуть выгибаясь. Она мучает так партнершу короткое время, чередуя то язык, то губы, и для Луи, давно забывшей, что вообще такое неторопливые ласки — это как глоток свежего воздуха. Она чувствует, как все ее тело наполняется теплом, как от дыхания Гарри у Томмо по коже пробегают мурашки. И необходимость не шуметь только подстегивает желание закричать. Луи не терпится почувствовать в себе Гарри, и та не заставляет себя долго ждать. Хазз проникает в любовницу пальцами, подготавливая и раздразнивая сильней. Она уже выучила, что Луи любит долгие прелюдии, они нужны ей после стольких лет исполнения вынужденного супружеского долга. Луи любит грязные словечки, которые начинают преобладать в речи Гарри, когда та заводится. Стайлс нравится, что они начинают подходить со временем друг другу всё лучше. Словно раньше были одним целым. — Уже готова, детка? — она упивается тем, как хорошо и распутно выглядит Луи перед ней: взмокший лоб, тяжело вздымающаяся грудь, красное лицо и дергающиеся руки. Гарри дожидается кивка, и только после этого отвлекается на подготовку игрушки. — Это будет что-то. Жаль, конечно, что из всех замечательных звуков, что может издавать твой маленький ротик, я услышу только мычание. Гарри приставляет к дырочке Луи фаллоимитатор, массируя кончиком клитор какое-то время. Томмо прикрывает глаза, шумно втягивая носом воздух. — Хочешь его внутри себя? — Гарри целует живот своей девушки, пожирая Луи глазами. Та пытается двигать бедрами, подставляясь под ласку. — Боже, да ты виляешь своей щелкой, как шлюшка, — она пытается смеяться тише, но нуждающаяся Луи — что-то невероятное. Она начинает хныкать, когда Гарри добавляет к игрушке свой язык, лаская партнершу между ног. — Нравится мой язык? — М-м-мх, — Луи очень хочет продолжения, еще больше проникновения, языка и всю Гарри. Но импровизированный кляп во рту мешает пролепетать что-либо. Томлинсон закатывает глаза в блаженстве, когда в нее, наконец, проникает искусственный член. Хазз не торопится, она обращается со своей принцессой, как с чем-то священным. Она двигает игрушкой туда-обратно, выжидая, пока Луи привыкнет к ощущениям (хотя они уже использовали страпон пару раз во время занятия любовью). Томмо мило постанывает, сдерживая голос. И Гарри наслаждается моментом: ноги женщины широко расставлены, спина выгнута, руки обездвижены и не могут прикрыть наготу. Это то, чего Стайлс всегда хотела: убедить Луи в том, что та прекрасна. И что роды не убили ее красоты. — Ты такая красивая. Так насаживаешься на мой член, — Гарри целует ее в кончик носа, — наконец-то я смогу трахнуть тебя как следует. И рассмотреть всю, — она прекрасно знает, что это заставит Луи смутиться. Но на это и расчет. — Твой живот в порядке, детка. Ты вся великолепна, — в подтверждении этого Стайлс проводит ноготками по тем местам, где Луи считает, есть растяжки. Луи мычит, ей хочется опровергнуть слова любовницы. И еще ей хочется заплакать. Потому что она так давно не слышала такого. Гарри точно знает, что нужно Лу, как сделать ее уверенней в себе, как вернуть к жизни. И женщина даже не осознает, что в какой-то момент по ее вискам скатываются слезы. — Ну что ты, милая. Детка, не плачь. Это правда. И я не дам тебя в обиду никому, — Хазз гладит ее по карамельным волосам, прижимаясь губами к ее шее. — Ты моя. Я заберу всю эту боль себе. И Луи молча соглашается. Соглашается с тем, чтобы ей обладал этот человек, распоряжался ее телом и вторгался в него так сладко. Она чувствует, что под умелыми ласками Гарри, ее бедра начинают дрожать, а вожделенная разрядка вот-вот накроет ее с головой. И когда это случается, Луи воет, руки сильнее сжимают путы, и ее голова откидывается назад. Гарри вытаскивает из мокрой киски фаллоимитатор, облизывая его. Луи забывает при этом зрелище, как дышать. Она не уверена, что когда-то хотела кого-нибудь так, как хочет свою Гарри. — А теперь я вставлю его обратно в тебя, в твою мокрую дырочку, и ты трахнешь меня. Готова? О, она более, чем готова. Она была готова сделать это еще вчера утром, когда они ехали сонные в поисках кофе. Она была готова наброситься на уютную зевающую Гарри, разорвать ее одежду и иметь, пока не настанет Апокалипсис. — М-гу, — что воспринимается, как согласие. Игрушка снова погружается в Луи, и Гарри нависает над бедрами своей девушки, чтобы насадиться. Она опускается на член с гримасой нетерпения на лице. Луи мычит, потому что стоит партнерше начать двигаться, как ее часть искусственного члена проникает глубже в Луи. Стайлс насаживается на фаллос, пытаясь не стонать в голос. — Черт, так глубоко! — шипит шатенка, склоняясь к лицу Луи, вынимая из рта любовницы кляп, — Лу, двигайся ровнее, — она целует ее, глубоко, долго, и это приносит умиротворение. Гарри нависает над ней, ее груди покачиваются в ритм их движений на члене, а глаза девушки зажмурены. Она заглушает свои звуки ладонью, но хлюпанье, разносящееся по их спальне, размеренное поскрипывание матраса и каркаса кровати, никуда не денешь. Луи уже даже не знает, как успокоиться или оставаться не настолько явными, но такую Гарри хочется видеть подольше. Лу подбрасывает свои бедра снова и снова, выбивая из своей девушки проклятья каждый раз, Стайлс вздрагивает, дергается и выкрикивает неконтролируемое «Блять!», наверное, на весь дом. Она плюхается на Луи, дыша, как после марафона. — Твою мать, боже, — хрипит Гарри, и ее вагина все еще сокращается, а тело ватное. И так хорошо внутри. — Ты как? — шепотом спрашивает она через минуту. — Мне нужна рука помощи, — Луи чувствует, как под ней становится мокро. Гарри просовывает ладошку между ними и доводит женщину до оргазма во второй раз за вечер. Луи цепляется за Гарри ногами и воет, не стесняясь. Ее красное лицо, стеклянные голубые глаза и расслабленная улыбка — эстетика.14
26 февраля 2017 г. в 17:10
Сколько Джоанна себя помнила, дети и семья — всё, что она хотела. И когда ее первый ребенок, девочка, весом в три с небольшим кило посмотрела на миссис Томлинсон своими ясными голубыми глазами, женщина поняла: вот оно счастье. И не важно, что Луи росла беспокойным ребенком, вечно вытворяла что-то с соседскими мальчишками или не хотела слушаться мать, бабушку, теток, Джоанна любила дочь. Она любила всех и каждого, кого Бог посылал женщине.
И как же горько было осознавать, что где-то в твоем воспитании ты допустила ошибку. Не доглядела, не доучила, побоялась щепетильной темы. После той истории со Стэном, мать знала, что-то было лишь началом в череде возможных похожих. И она боялась оказаться правой. Хотелось думать, что всё пройдет, что это «просто такой период», что ее ребенок любознательный.
Но когда подтверждений ее догадок стало хоть отбавляй, Джоанна запаниковала: приличная семья не могла позволить своей наследнице опозориться. И миссис Томлинсон принялась искать способ, как раз и навсегда сберечь себя, семью (а главное — Луи) от стыда и презрения. И хотя Лу была своевольной девицей, у родителей оставался основной рычаг давления на дочь. Финансы. Разбалованный ребенок, ни в чем не нуждающийся, она бы и пары месяцев не протянула.
Так что Луи довольно быстро удалось сломить и выдать замуж за хорошего молодого человека, Боба. К тому же его мать, Мери Харрис, была весьма уважаемой дамой в их кругу. Она занималась благотворительностью, постоянно искала спонсоров для социальных программ своих подруг и отработала почти всю жизнь в управлении приютами и госпиталями Лондона. Разве не являлась она самым лучшим кандидатом в свекрови?
Она и мистер Харрис даже подарили молодоженам двухэтажный дом в милом тихом районе. И тогда Джоанне подумалось, что Луи остепенится, что с рождением первого ребенка дочь поймет, что жить с мужчиной — благо, что свою энергию Луиза направит в мирное, семейное русло.
Но теперь Боб мертв, а Луи завела себе девушку. К слову, Гарри показалась ей наименее раздражающей из всех предыдущих «подруг». И Джоанне необходимо было как-то свыкнуться с мыслью, что дочь не изменится, что она будет такой всегда.
— Мам, ты меня вообще слушаешь? — Лотти спросила.
— Что? А, да, конечно, милая. Но не думаю, что всё настолько серьезно.
— В смысле? — дочь подняла на нее глаза. — Друг Луи сказал, что ее могу лишить родительских прав. Ты понимаешь это?
— Дорогая, тебе не стоит переживать об этом. Потому что процесс лишения родителя его прав на ребенка — долгая история. И нужно собрать много документов и неопровержимых доказательств, чтобы у миссис Харрис это получилось.
— Но юрист консультировал Лу. Он предупредил, что опека и лишение прав связаны, — настаивала на своем девушка. То, с каким отрешенным выражением лица ее мать говорила о проблемах Луи, начинало выводить из себя.
— Я сказала тебе, Шарлотта, что это должны доказать в суде или донести соседи! — прикрикнула на нее Джоанна в конце.
— Но если все соседи такие же гомофобы, как вы с отцом, у нее просто не будет шансов! — выплюнула Лоттс, выбегая из-за стола.
Джоанна было дернулась вслед за своим чадом, но остановила саму себя: действительно ли Луи нуждалась в ее помощи? Или это было тем переломным моментом, когда ребенку следовало самому постоять за себя? Женщина опустилась обратно на стул. В действительности нужна ли ее старшей дочери такой костыль, как мать? И насколько их отношения еще можно назвать нерушимой связью? Нужна ли она ей? Злится ли Луи на Джоанну?
Мать терзали сомнения, потому что она не видела никакой угрозы в стареющей Мери. Ну, что может пенсионерка? Жаловаться в органы? Так любое анонимное заявление обязаны проверить (что и было сделано людьми из опеки) и критически оценить. Возможно, Джоанна лишь ухудшит их с дочерью отношения, вмешавшись в, как потом окажется, пустяковую ситуацию.
Конечно, что-то экстравагантное было в стиле миссис Харрис, потому что она требовала от своего сына как минимум двух внуков. Но так ли далеко женщина готова была зайти, чтобы заполучить больше времени с детьми?
— Бред какой-то, — отмахнулась Джоанна, но грустные мысли отказывались ее покидать. Что если просто позвонить родственнице? Луи с перепугу могла напридумывать себе бог весть что. Она ведь резкая и порывистая мадам. Рука уже потянулась набрать знакомый номер, пошли гудки, но на том конце трубку не спешили брать. Ушла за покупками или отправилась на кладбище к мужу и сыну? Она пожала плечами и повесила трубку. Нет, она просто накручивает себя, и ничего критичного не произойдет. Лотти всего лишь чувствительная натура, переживающая разлад между матерью и сестрой слишком близко к сердцу.
— Да, Луи надо дать понять, что я больше не считаю ее беспомощным ребенком, — Джоанна посмотрела на семейное фото, висящее на стене, и улыбнулась смеющейся там маленькой Луи, совсем еще крошке. — Что я верю в нее.