Песня для этой части: Hurts — Rolling Stоnе
Передо мной простирается бесконечно темный и загадочный лес. Широкие стволы деревьев сменяются карликовыми деревцами. С маленьких кустиков уже изрядно облетела листва, из-за чего их трудно разглядеть во мраке. Ни ветра, ни далёкого карканья ворона, лишь треск горящих досок двухэтажного дома. Пламя объяло его со всех сторон, из окон струится чёрный дым, тянущийся высоко в звёздное небо, ступени небольшого крыльца сломаны, а цветы, растущие по периметру постройки, выгорели, подхватив разразившееся пламя. Правду говорят, что смотреть на огонь можно бесконечно… — Лора, мы не можем вернуться обратно! — раздаётся в нескольких метрах от меня. Оборачиваюсь и вижу группу подростков. Парень лет пятнадцати, девушка, старше года на два или три, и ещё одна девочка, едва вошедшая в подростковый возраст. Каждый из них напуган и… зол? Особенно хорошо это видно по лицу старшей девушки, похоже, — Лоры. Она о чём-то упорно толкует юноше, а тот со смиренным выражением лица её слушает, но его нервозность можно учуять за километр. Вид у них потрёпанный, измотанный. Одежда выпачкана, местами прожжена, руки и лицо в несерьёзных ожогах. Такие юные, но уже испытаны судьбой. — Питер остался там! Он погибнет! — вновь возражает девушка. — Посмотри на неё, — парень указывает на младшую девочку позади себя, по щекам которой катятся слёзы. — Мы — это всё, что у неё осталось. Представь, мы идём обратно в пекло, но обратно не выбираемся, хотя так и будет, если всё-таки решимся. Что ей после этого делать? Жить? Жить с камнем на сердце, как живу я?! Повисла неловкая пауза. Девушка виновато опустила голову, поняв, что действует только в своих интересах, не думая о других. Младшая девчушка прижалась к парню, кажется, она немного приходит в себя, но видно, как подрагивают её плечи от всхлипов. Так больно на это смотреть… Ведь сама могу запросто оказаться в подобной ситуации. Нужно им помочь. — Эй, я могу вам помочь. Помочь выйти отсюда, — кричу им, подходя ближе. На меня нет никакой реакции. Может, не услышали из-за треска или элементарного шока? Попробую ещё раз, когда подойду к ним максимально близко. Нас разделяет буквально пять метров, и они должны заметить, что кто-то направляется к ним, это как минимум. Однако, ничего не происходит. — Я могу вам помочь, — вновь предпринимаю попытку, обращаясь к парню, подойдя на достаточно близкое расстояние. И снова мимо! Как он мог меня ни услышать, ни увидеть, если я стою практически прямо напротив него?! Хорошо, может шок их слишком сильно тюкнул? Подхожу к девушке и махаю перед её лицом рукой, щёлкаю пальцами около уха парня, кладу руку на плечо девочке, толкаю каждого из них, но моя рука, как у призрака, проходит насквозь их тел!.. Я словно невидимка. Как персонаж какого-то кошмарного фильма. — Слушай, ты можешь делать всё, что тебе вздумается, но мы с Корой уходим, — он нарушает молчание и берёт девочку за руку, они направляются в сторону чащи. — Дерек… — Решай сама, если что, догонишь. Теперь я знаю их имена. Дерек, Кора и Лора. Забавно, имена девушек созвучны. Самая старшая, из всех присутствующих, остаётся стоять на месте. Видимо, в ней борются два начала. Одно — спасти некого Питера ценою своей жизни, другое — смириться с безвыходностью положения. Тяжело вздохнув и окинув мрачным, полным грусти взглядом дом, она убегает, так и оставив все свои попытки по спасению в минутном прошлом. Лишь свет пламени освещает её силуэт, перед тем как ей скрыться среди деревьев. Наверное, так рушатся жизни, судьбы… Собственно, дело сделано и помочь я всё равно не могу, так как никто из них не ощущает моего присутствия. Полагаю, мне должно быть страшно из-за этого, но я почему-то чувствую облегчение. — Помогите! — раздаётся крик из дома. — Кто-нибудь, на помощь! В дверном проеме показывается мужчина — Питер. Его лицо обгорело, волос почти не осталось, один глаз не видит и стал грязно-белого оттенка. Он делает неуверенный шаг вперёд и раздаётся грохот от и без того сломанных досок крыльца. С горем пополам преодолев это препятствие, он неосознанно падает на землю и шипит от соприкосновения с сырой травой. От него буквально валит дым, он похож на живой костёр. Никакая одежда, кроме ткани, похожей на штаны, не уцелела. Подойдя ближе и присев рядом с ним на корточки, мне открывается новый вид на происходящее. Спина обожжена до мяса, пахнет причём соответственно жаренным, левая рука обуглена, а правая вся в ссадинах и глубоких царапинах, наверное пробивал себе дорогу. Он тяжело дышит, каждый вдох даётся ему с колоссальным трудом. Как долго он так протянет — сложно сказать, но то что это небольшой промежуток времени — точно. На физическом уровне чувствуется, что его съедает невыносимая боль, но чем я могу помочь бедолаге, если меня тут якобы нет? Однако, Бог любит троицу, нужно попытаться. — Извините, я могу Вам чем-то помочь? — обращаюсь к нему, пристально рассматривая его раны, в некоторых из них застряли занозы. — Конечно, дорогая, ты — моё единственное спасение, — произносит он, едва повернув ко мне голову. Он открывает до этого закрытые глаза, они оба загораются жёлтым, несмотря на повреждение одного из них; появляются длинные клыки, не умещающиеся во рту, с лицом происходит необъяснимая деформация. Он — оборотень. В ужасе отшатываюсь от него и понимаю, что просто ползу по земле. Пытаюсь подняться на ноги, но роса мешает этому свершиться. Едва восстановив равновесие, бросаюсь бежать, но слишком поздно… Огонь очерчивает идеально ровный круг впереди меня, и я оказываюсь в ловушке. Слышу шорох позади себя, затем рычание и оборачиваюсь. Питер стоит в пяти шагах от меня. Его страшный, наполовину окровавленный вид обжигает меня хуже, чем тепло от пламени мою спину. В его распоряжении длинные когти, которые он выпускает и бросается бежать в мою сторону… — Лидия, Лидия! Эй, тише, я тут, рядом с тобой. Всё хорошо, — слышу чей-то отдалённый голос. Стайлз. Просто-напросто Стайлз. Всё отзывается какими-то туманными звуками: дыхание парня, чей-то гулкий топот неподалёку, отдалённый трепет голосов. В голове словно поселился пчелиный рой, отчего кажется, будто к ней привязали камень. Тело обмякшее, как будто не моё. Жутко саднит горло, как после череды громких вскриков. Нужно окончательно проснуться, открыть глаза…, но я не могу и не хочу. Это чувство спокойствия и внутреннего равновесия приятно распространилось по телу и, похоже, не собирается его покидать некоторое время. — Она не просыпалась? — раздаётся мамин голос. Она пытается говорить спокойно, но волнение всё же не удаётся скрыть. В её словах присутствует забота, а холодность пропала, не оставив и следа. Возможно, это шаг к нашим прежним отношениям, хотя сложно сказать наверняка. Думаю, нужно просыпаться, чтобы выяснить это. — Мам, — лениво произношу я, открывая глаза. Яркий свет из окна, стёкла которого исполосовали мелкие трещинки, ослепляет меня. Стены, выкрашенные в бежевый цвет, немного смягчают эффект, но холодный свет ламп вновь возвращает всё на круги своя. Невольно жмурюсь, а после слышу ответ Стайлза на вопрос, заданный моей матерью: — Нет, миссис Мартин, не просыпалась, — отвечает Стилински, садясь в небольшое кресло в углу. — В смысле, не просыпалась?! Эй, я здесь! — машу им руками, но нет ответа на мои действия. Какого чёрта? Они должны меня видеть! Что происходит? Я не хочу оставаться одна сейчас. Мне нельзя оставаться одной! Возвращаться к депрессиям и паническим атакам — идти за руку с безумием. — Ладно, тогда мне пора на работу, а если она проснётся, то сообщи мне или скажи медсёстрам, чтобы они позвонили. Хорошо? — говорит мама, стоящая в дверях. — И ещё кое-что. Вот пакет, — она ставит его рядом с креслом, где сидит парень. — Отдашь ей его. — Никаких проблем, можете не переживать, миссис Мартин, — тихо отвечает он. Стайлз выглядит также грустно, как и нотки разочарования, проскакивающие в его голосе. Он стал бледен, под глазами появились синяки, его скула залеплена пластырем, держащим под собой вату. Неужели он взял на себя всё бремя произошедшего? — Стайлз, ты не в чём не виноват, понимаешь? Я сама знала на что иду и чем это может кончиться! — говорю я, спуская с кровати ноги, зная, что он меня не услышит. Пол отдаёт холодом. Таким мерзким, как смерть. Неуверенно ступаю на него, пытаясь держать равновесие. Слышу позади себя писк какого-то аппарата, на который не обратила внимания до этого. Оборачиваюсь и вижу… себя. Мои глаза закрыты, ресницы еле заметно дрогнут, на меня надета кислородная маска, через которую видно сухие, потрескавшиеся губы. Лицо освещает неестественный свет ламп в смешении с лучами осеннего солнца, проталкивающимися через тучи. Рыжие волосы ярко выделяются среди белого комплекта постельного белья и моей бледной кожи, расползаясь в хаотичном порядке по подушке. — Лидия! — раздаётся где-то далёко. — Лидия! Хриплый, низкий голос эхом разносится по помещению. Начинаю вертеть головой, в поисках источника звука, но не вижу никого кроме Стайлза. Внутри всё холодеет, кровь стынет в жилах, однако я делаю ещё шаг по направлению к двери. — Лидия, Лидия, Лидия, — резко и громко, словно загипнотизированный повторяет голос. Рефлекторно подаюсь в бок, из-за испуга, и роняю с тумбочки кипу бумаг — мою карточку. Всё разлетается по полу, и голос на мгновение исчезает. Принимаюсь их поднимать, складывать на том же месте, что были до этого. — Лидия? — вновь слышу своё имя, но на этот раз от Стайлза. — Нет, что за бред я несу? Я всё ещё блуждаю где-то между небом и землёй. Присаживаюсь на кровать и смотрю на себя. Вдруг я не проснусь? Останусь тут навсегда? Эта мысль совсем не греет мне душу. Если я и хотела когда-то исчезнуть, то и от себя самой тоже, чтобы не видеть мучений близких. Что будет делать мама, если со мной что-то случится? Сможет ли она жить дальше? Сколько же вопросов без ответа!.. — Лидия! Лидия! Лидия! — слышу вновь этот леденящий голос, который уже выкрикивает моё имя. По телу пробегает жар, постепенно перерастающий в холод. Оставаться одной лицом к лицу с неизвестностью — что может быть ужаснее?! Меня ни видят, ни слышат, ни ощущают, потому что я нахожусь чёрт знает где! Прибывая во внешнем спокойствие, испытываю цунами внутри, словно меня обливают ледяной водой каждую секунду. В коридоре раздаётся грохот, хоть бы это кто-то из медицинского персонала что-то уронил. Секунду спустя раздаётся противный скрежет по металлу, но я пытаюсь сидеть, не подавая вида. Еле слышный шорох стремительно приближается к моей палате, сердце уходит в пятки, отбивая дикий ритм и стуча в ушах. Может это всё лишь воображение или сон? На самом деле я лежу в палатке, соплю, возможно, пускаю слюну на руку Стайлза… Похоже, мне пока что не остаётся ничего, кроме как успокаивать себя нелепыми шутками. Отворяется дверь, немного скрипнув, но за ней никого. Кто бы ни пришёл, он умеет появляться с долей эпичности, а данный ход прибавляет обстановке драматизма. Думаю, тот шаг, который я сейчас сделаю, будет глупым и необдуманным, но с другой стороны, волков бояться… Тихо поднимаюсь с кровати и иду в сторону двери. Ступать стараюсь бесшумно, но не дойдя двух-трёх шагов, передо мной появляется чёрный безликий силуэт. Ни лица, ни одежды, лишь холод, боль и отчаяние исходящие от этого «нечто». Всё замирает и я смотрю на него, нервно сглотнув. Ноги начинают предательски подкашиваться, но пытаюсь стоять стойко, как оловянный солдатик. Время словно останавливается, всё замирает, как и моё дыхание. — Лидия! — кричит мне в лицо оно, и я вижу его рот, в котором ютятся острые звериные зубы. Закрываю глаза, дрожа всем телом, ощущаю резкий толчок назад, как от звуковой волны. Из моих уст вырывается крик. Особый. Не такой как всегда: громкий, сильный и душераздирающий. Моё тело камнем падает вниз, предчувствуя скорое соприкосновение с полом.***
— Лидия, тише! — кричит Стайлз и сжимает мою ладонь. Слышу треск стекла, затем всё затихает. — Тебе нечего бояться, я тут, — пытается успокоить меня парень. — Ты меня видишь? — с неописуемой надеждой спрашиваю я, глядя ему в глаза. — Ну, конечно! Как же иначе? Облегченно выдыхаю и еле заметно улыбаюсь. В горле будто застрял ком, а в грудь словно налили свинца, который побуждает слёзы выступить на глаза. Сердце бешено стучит, внутренности словно дрожат от страха. Стайлз не спускает с меня глаз, я смущено опускаю голову, задержав дыхание, чтобы предотвратить наступающий поток слёз. — Эй, тебе нельзя плакать, Лидс, — заботливо говорит Стилински и обнимает за плечи. Даже не заметила, что присела на кровати. Полагаю, долго я так сидеть не смогу, так как мою спину обжигает боль, правда не настолько сильная, чтобы тотчас же плашмя плюхнуться обратно. Только сейчас до меня доходит, что я сижу в маске. Пытаюсь её снять, но неожиданно ахаю от боли в плече. — Давай лучше я, — Стилински аккуратно стягивает прибор и откидывает на пол. — Тебе нельзя делать резких движений, иначе швы могут разойтись. — Что это? — спрашиваю я, замечая кровь на ухе парня. — Э… Боюсь тебя напугать, но с тобой что-то происходит, — загадочно, но в то же время прямолинейно, отвечает он. — Пролежав здесь трое суток, ты три раза, как я подсчитал, каждые двенадцать часов, истошно кричишь в плоть до того, что начинают трескаться стёкла, — он указывает на окно. — И кровь идёт из ушей. Связано это с твоей раной или нет, но об этом не стоит никому рассказывать. Я позаботился, чтобы тебе дали самую дальнюю палату на одного человека, дабы не было так слышно. И вот ещё. Сейчас мне придётся сообщить, что ты очнулась, сюда приедет мой отец, чтобы взять у тебя показания. Твоя задача — сказать ему то, что я скажу тебе сейчас. В общем, ты проснулась и тебе приспичило по нужде. Пошла в кусты и там к тебе незаметно подкралось большое животное, не уточняй какое, скажи, что не разглядела в темноте, и оно ранило тебя. Ты добрела до лагеря, а там отключилась. Ни больше, ни меньше, ясно? — Мне страшно, Стайлз, — с дрожью в голосе отвечаю я. — Мы со всем разберёмся, не переживай. Сейчас тебе нужно успокоиться и перестать зацикливаться на произошедшем и просто сказать моему отцу то, что я тебе поведал сейчас. — Сказать я скажу, но успокоиться — выше моих сил! Мне приснилось, или не приснилось то, что я, как призрак, обитаю отдельно от тела, здесь, в больнице, и на меня нападает какое-то безликое «нечто», из-за которого я просыпаюсь и кричу. Оно пришло, конечно, не сразу, сначала я пошла к двери, но уронила с тумбы бумаги и вернулась обратно к своему телу, а потом «это» явилось вновь и громко выкрикнуло моё имя, после чего я упала, или должна была упасть, и очнулась в своём теле. После этого я должна быть спокойна?! Стайлз удивлено вытаращивает на меня глаза. Его лицо становится мертвенно-белым, а глаза наполняются ужасом. От этого мне становится ужасно неловко. Я не хотела на него кричать… — А… Эм… Всё было реально, Лидия. Я видел, как упали бумаги, а потом их вернули на место! Скинул всё на недосып, но это… фантастика, чёрт побери! У меня не укладывается в голове это… — Мне ещё приснился сон… — дополню своё «фантастическое путешествие» и этими подробностями. — Перед тем как я оказалась где-то, не знаю где… Там был Питер. Сначала я увидела большой дом, в котором происходил пожар, потом Дерека, Лору и Кору, стоявших около него. Они тоже не ощущали моего присутствия, только вот в добавок ко всему прочему ещё и были подростками, бросившими Питера в горящем доме, потому что у них не было возможности его спасти. — Откуда ты это знаешь?! — то ли возмущается, то ли удивляется Стайлз. — Питер, действительно, пострадал при пожаре семь лет назад! Он чудом выжил благодаря способностям оборотней к восстановлению, но шесть лет был парализован. Что же ты такое? — Я не знаю, — как можно спокойней, чтобы не расплакаться, отвечаю я. — Так, расслабься, с этим нужно срочно разобраться, но пока я могу только пойти на пост, сообщить, что ты очнулась, чтобы после об этом сообщили твоей маме. Не скучай и не пропадай. — Стайлз! Он саркастично улыбается и выходит из палаты.***
Быстро застёгиваю молнию своей серой толстовки и худо-бедно выправляю из-под неё волосы, терпя боль в спине и боку. Окидываю внимательным взглядом палату, чтобы убедиться, не забыла ли я чего, но вспоминаю события сегодняшнего дня, который, наконец, движется к окончанию. Кажется, будто я невольно стала героиней какого-то кино или сериала. «Путешествие», допрос, осмотр — всё пролетело с бешеной скоростью и опустошило меня. Чувства, касающиеся первого «приключения», даже сложно описать: то ли страх, то ли ужас, а вот наш небольшой разговор с шерифом Стилински прошёл как по маслу, никаких особенных вопросов он не задавал и был очень любезен со мной. Теперь понятно в кого Стайлз такой галантный. Однако, осмотр оставил после себя неприятный осадок, как бы медсестра, которая является мамой Скотта, Мелисса, не пыталась меня успокоить, но косые взгляды врачей ещё долго будут сниться мне в кошмарах. Их очень удивило, даже насторожило, моё состояние на данном этапе реабилитации. По первичным прогнозам я не должна была даже сидеть, но после обширного обследования, включающего в себя: рентген, анализ крови и осмотр раны, они пришли к выводу, что моему здоровью ничего не угрожает. Стайлз постоянно находился неподалёку и всячески подбадривал, за что отдельное спасибо. Благодаря ему мне удалось убедить врачей отпустить меня домой, дав обещание, что не буду лишний раз напрягать больное плечо. В это с трудом верится, но меня так просто отпускают, причём в школу мне ходить нельзя до снятия швов, то бишь полторы недели. Это, в принципе, очень хороший расклад для моей ленивой задницы, но плохой — для учёбы в выпускном классе. Математика — зло, которое, похоже, мне не дано осмыслить. — Что ты как долго? — раздаётся голос Стайлза за дверью, который возвращает меня в реальность. — На меня смотрят, как на дурака. — Уже иду, умный, — убираю в карман ключи от дома и беру пакет с одеждой. Распахиваю дверь и «случайно» задеваю ей руку парня. Не люблю, когда меня торопят! Моя мама тоже раньше злилась, но теперь привыкла, и в данной ситуации не стала бы тревожить, однако… она на работе и с её согласия моим сопровождающим стал Стилински. Моя палата находится на первом этаже, поэтому в коридоре толпится и суетится множество людей. Постоянно откуда шныряют медсёстры, некоторые пациенты сидят в холле или разговаривают с лечащими врачами. Здесь всё немного смахивает на психушку. Мы подходим к центральным дверям и покидаем стены этого дурдома. — Так как отец забрал мой джип, из-за моих трёх прогулянных дней, то придётся прогуляться, — говорит Стайлз, забирая у меня пакет. — Тебе ни к чему тяжести таскать. — Он лёгкий, в нём лишь футболка и штаны с тапками. — Какая разница? Пользуйся моей добротой. Он еле заметно улыбается и принимается расцеплять мои пальцы, крепко сжимающие ручки пакета. Стайлз наклоняется ко мне, остановившись в паре сантиметров от моего лица. Мне открывается вид на каждую его родинку и идеальные черты лица, лишь залепленная рана немного портит общую картину. У него настолько нежные руки, что я не задумываясь расслабляю кисть руки, держащую пакет. Стилински поднимает на меня взгляд и наши глаза встречаются. В груди что-то ёкает, и я отворачиваюсь. — Кажется сейчас будет дождь, — спокойно, словно ничего не было, произносит парень. Поднимаю взгляд на небо и вижу темные свинцовые тучи, освещенные лучами ещё не зашедшего солнца. Легкий ветер шевелит листву на деревьях и гонит по небосводу облака, небольшие желтые и красные листья в хороводе падают на сырой асфальт. Где-то неподалёку каркает ворон, лёгкий осенний холодок приятно щиплет кожу. Мы со Стайлзом не быстрым шагом идём по людным улицам города. Никто из нас не произносит ни слова, каждый думает о своём. Солнце скрывается за пеленой угнетающе темных туч, и осень вновь становится самым грустным и унылом временем в году. С неба начинает капать мелкая изморось, мне сразу становится холодно и я дрогну, обняв себя руками. — Иди сюда, — неожиданно говорит Стайлз, расстегнувший толстовку. — Попробуем уместиться вдвоём. Он кладёт руку мне на плечо, и я помогаю натянуть на нас капюшон. Маловат, конечно, но в тесноте, да не в обиде. — Сразу тепло стало, — говорит Стайлз, смотря вперёд. — Ты ведь будешь объяснять мне математику, пока меня нет в школе? — спрашиваю с потаённой мольбой в голосе. — Раз тебе это надо, то никаких проблем. Объясню. У тебя всё очень плохо с ней? — Как тебе сказать… Что-то понимаю, а что-то — нет. — Ладно, разберёмся с одной из самых нетрудных задач на данный момент. — Спасибо! Он улыбается в ответ и подмигивает, отчего мне становится смешно — и я начинаю смеяться. Стайлз меня подхватывает, и мы, как сумасшедшие, идём до дома, смеясь. Прохожие то косо смотрят на нас, то улыбаются, несмотря на столь плохую погоду. Разговор завязывается сам собой, и я узнаю, что Питер исчез, а Скотт не находит себе места, из-за того что Дерек тоже не даёт о себе знать. В общем, семья Хейлов «испарилась».***
— Ну что, до завтра? — спрашивает Стайлз, отдавая мне пакет, стоя на пороге моего дома. — Может зайдёшь? — Я бы с удовольствием, но, кроме джипа, отец забрал мою свободу, посадив под домашний арест на неделю, — неловко отвечает он, почесывая затылок. — Тебе не нужно было оставаться со мной, — отвечаю я, доставая ключи. — Это случилось из-за меня, поэтому стоило. Так, всё. Я побежал, а то отец будет головомойку устраивать. — Не бери на себя того, чего тебе брать не нужно. Я знала на что иду, и твоей вины здесь нет. — Мы ещё об этом поговорим. До завтра. — Может обнимемся? — говорю я. Иногда в шоке от собственно бестактности. Сначала парень удивлёно изучает моё лицо, будто ищет подвох в моих словах, но потом всё же выходит из ступора и аккуратно, словно я мраморная, обнимает меня так нежно, что я отдала бы жизнь, чтобы находиться в этих объятиях вечность. Однако, всё хорошее имеет свойство заканчиваться. Стайлз убирает руки с моей спины и окидывает меня волнительным взглядом, наверное, пытается понять, не сделал ли мне больно. — Теперь пока, — говорю я, открывая дверь. Краем глаза вижу, что Стилински уже ушёл на небольшое расстояние от моего дома. Зайдя и заперевшись, включаю свет. Ничего не изменилось. Всё тот же полумрак и небольшая полоска света, тянущаяся в гостиную из коридора. Кладу пакет на обувницу и снимаю уличную одежду. Хоть мама и ругается, что я хожу без тапок, но так приятно ступать босиком на родной паркет. Бреду к лестнице, попутно включив свет на первом этаже, и поднимаюсь в свою комнату. Спина ноет, поэтому прогресс идёт семимильными шагам, и у цели мне удаётся оказаться спустя две минуты. Небольшой коридор второго этажа освещается дневным светом, но откуда он? Оборачиваюсь и вижу, что дверь в мою комнату открыта. Неужели мама забыла закрыть? Дурацкая привычка, которая всегда выводит меня из себя. Захожу в свои хоромы и закрываю за собой дверь. — Лидия, — раздаётся низкий мужской голос за моей спиной. Сердце уходит в пятки, а по ране пробегает волна жара.